Единственный день

Ут­ром Ко­ля пе­решаг­нул по­рог род­но­го за­вода. Го­лова гу­дела от вче­раш­не­го ноч­но­го зас­толья. Лю­ди, ли­ца, го­лоса, хо­хот, неп­ри­ка­ян­ность те­ла и ду­ши. Стран­ные мыс­ли  ро­ились в вос­па­лен­ном моз­ге как рас­сержен­ные пче­лы. "Же­на.… Ку­да по­дева­лась же­на? Ах, да! Она уш­ла не­делю на­зад, она не смог­ла! То есть он, му­жик, ос­тался, а она, сла­бонер­вная, уш­ла от не­го, ска­зав, что ее из­дерга­ли Ко­лины вык­ру­тасы с оби­ли­ем вод­ки, ра­зук­ра­шен­ных де­виц и мар­ги­наль­ных пар­ней с от­висши­ми гу­бами". Боль­но коль­ну­ло что-то внут­ри, зат­ре­пыха­ло, заз­вя­кало над­са­жен­ное сер­дце, на­поми­ная о се­бе. Ко­ля кач­нулся и еле ус­то­ял на но­гах, чувс­твуя, как кровь, раз­бавлен­ная ал­ко­голем, по­пол­зла ку­да-то в об­ласть же­луд­ка. Сде­лалось теп­ло, а по­том рез­ко за­мути­ло. Ко­ля сплю­нул пря­мо на бе­тон­ный пол. Нет, се­год­ня он пло­хой ра­бот­ник! А пом­нится, в свое вре­мя, ему не бы­ло рав­ных: креп­кие ру­ки лов­ко по­веле­вали ме­тал­лом, во все сто­роны ле­тели го­рящие ис­кры, и до­воль­ная улыб­ка по­яв­ля­лась в Ко­линых  ры­жих усах.

  - Здо­рово, Мо­тя! - хлоп­нув креп­кой ру­кой по Ко­линой спи­не, пря­мо в ухо про­басил вы­сокий па­рень, Ко­лин то­варищ по бри­гаде.

  - Здо­рово! - прох­ри­пел еле слыш­но Ко­ля се­бе в усы.

 Тош­но­та все не от­сту­пала, неп­ри­ят­но да­вило что-то в гор­ле, и че­реда стран­ных, со­вер­шенно не­нуж­ных мыс­лей про­дол­жа­ла лезть в тя­желую го­лову, от че­го де­лалось еще ху­же. "Мо­тя"…. Что за ду­рац­кое проз­ви­ще?! И ведь сам его ког­да-то при­думал для се­бя! Что­бы рас­сме­шить мо­лодых ре­бят на за­воде наз­вался Ма­тиль­дой, с не­зави­симым ви­дом про­тяги­вая им жи­лис­тую ру­ку. Ма­тиль­да не при­жилась, а вот Мо­тя ос­тался, при­чем так уве­рен­но, что ник­то на за­воде боль­ше и  не вспо­минал Ко­лино­го име­ни.

 Нас­ту­пал обыч­ный тру­довой день. Ту­да-сю­да сно­вали ве­селые бра­вые свар­щи­ки, шу­тили и гром­ко сме­ялись. Ко­ля  то­же был свар­щи­ком, слыл  ба­лагу­ром и ис­крен­не счи­тал, что лю­бое де­ло сле­ду­ет на­чинать ис­клю­читель­но с улыб­ки,  ибо толь­ко та­кой под­ход к ра­боте прев­ра­ща­ет ее в нас­то­ящее нас­лажде­ние. Но толь­ко не сей­час, ког­да же­лудок вы­вора­чива­ло на­из­нанку, а смех и чу­жая ра­дость раз­дра­жали. Что-то не­выно­симо дер­га­ло в го­лове, на­каты­вала и до су­дорог сжи­мала гу­бы тош­но­та. Мо­лодые свар­щи­ки все го­гота­ли, и, ка­залось, это­му ни­ког­да не бу­дет кон­ца. Скре­жет же­леза, го­рящие ис­кры, пе­репач­канные ма­ляры и рез­кий за­пах грун­товки. "Клац-клац!" - рав­но­душ­но сту­чал хо­лод­ный зуб же­лез­ной гиль­оти­ны. "Клац-клац!" - от­зы­валось болью что-то внут­ри го­ловы. Ко­ля сто­ял пос­ре­ди це­ха и не по­нимал, что ему де­лать даль­ше. Мож­но, ко­неч­но, от­про­сить­ся и пой­ти ско­рее до­мой, что­бы при­нять ле­чение. Но за пос­леднюю не­делю он про­делы­вал это уже триж­ды, да и при­чин, что­бы се­бя хоть чем-ни­будь оп­равдать, дав­но не ос­та­лось. Прос­то уй­ти - зна­чит по­терять ра­боту в это и без то­го слож­ное вре­мя. Ко­ля зас­тыл как хо­лод­ная ста­туя, пог­ру­жен­ный в свои тя­желые раз­думья, а свар­щи­ки все шу­тили, раз­ма­хива­ли ру­ками и хва­тались за жи­воты. Это бы­ло не­выно­симо! Он еще нем­но­го пос­то­ял и в не­реши­тель­нос­ти от­пра­вил­ся на по­ис­ки мас­те­ра.

  - Ни­колай, ты опять в та­ком ви­де?! - рас­сердил­ся мас­тер, вы­сокий со­рока­лет­ний муж­чи­на с чер­та­ми ли­ца, ка­кие бы­ва­ют лишь у ис­тинных арис­токра­тов, - С ме­ня хва­тит, я на мно­гое зак­ры­вал гла­за! Ты от­личный спе­ци­алист, но неп­ри­ят­ности мне не нуж­ны! Нер­вишки, зна­ешь ли, у ме­ня и так ша­лят! И ра­боту из-за те­бя я по­терять не хо­чу, же­на не­дав­но вто­рого ро­дила! Так что, друг мой, иди и ра­ботай, а ес­ли не мо­жешь - пи­ши на уволь­не­ние!

  С эти­ми сло­вами мас­тер от­вернул­ся от Ко­ли и быс­трым ша­гом по­шел в сто­рону про­ход­ной. Его гла­за зло блес­те­ли, а гу­бы еле слыш­но шеп­та­ли:

  - Ай-ай-ай, та­кой па­рень был, вот ду­рак! Пой­дет на уволь­не­ние!

  Ко­ля по­нимал, сей­час он дол­жен вы­бирать: или хоть что-ни­будь де­лать, или пе­ремах­нуть че­рез вер­тушку про­ход­ной и бе­жать в вин­но-во­доч­ный ма­газин. Но как ра­ботать, ког­да в гла­зах ска­чут хмель­ные чер­ти­ки?! И как уво­лить­ся, ког­да у не­го семья?! Ко­ля сно­ва за­думал­ся. Мыс­ли бы­ли мер­зки­ми и неп­ри­ят­ны­ми. Он ду­мал о сво­ей же­не. Он лю­бил ее, и он пре­давал ее. Пре­давал вся­кий раз, как толь­ко спир­тное раз­но­силось кровью по его ве­нам, а на пу­ти от ма­гази­на к до­му встре­чались та­кие же пь­яные гряз­ные жен­щи­ны. И да­же тог­да он все рав­но лю­бил свою же­ну. Он пом­нил, как са­мо­от­вержен­но она бо­ролась за его жизнь, ког­да без­различ­ный врач кри­вым не­раз­борчи­вым по­чер­ком вы­вел на жел­том лис­тке без­душное зак­лю­чение "опу­холь". Все­го-то семь букв, но ка­ких…. Сколь­ко слез, бо­ли, от­ча­янья и но­вых на­дежд! Род­ные гла­за в боль­нич­ной па­лате, пря­мо нап­ро­тив его жел­то­го ис­ху­дав­ше­го ли­ца. Две па­ры теп­лых учас­тли­вых рук са­мых лю­бимых, единс­твен­ных жен­щин в его жиз­ни - же­ны и до­чери. И Ко­ля вы­караб­кался, вы­полз из чер­но­го ому­та бо­лез­ни. Жизнь, от­ды­шав­шись, сно­ва уве­рен­но дви­нулась впе­ред. Ра­бота, хо­рошая зар­пла­та, семья, лю­бимое де­ло. Ни­ког­да Ко­ля не жа­ловал­ся сво­им кол­ле­гам на тя­желую бо­лезнь, ко­торую он пре­одо­лел, лишь шу­тил и сме­ял­ся, как сме­ялись сей­час мо­лодые ре­бята ря­дом с ним. Ко­ля хо­рошо знал, что в кол­лекти­ве к не­му очень теп­ло от­но­сят­ся, и дня не мо­гут про­жить без шу­ток ве­селой Ма­тиль­ды.

  Все из­ме­нилось как-то в од­но­часье. Ко­ля да­же сам не мог по­нять, ког­да имен­но это про­изош­ло. Ка­жет­ся, это слу­чилось вес­ной. Бо­лезнь от­сту­пила, по­яви­лось пь­яня­щее же­лание жить, чувс­тво­вать се­бя мо­лодым, энер­гичным, креп­ким муж­чи­ной, ко­торый мо­жет сра­жать­ся и по­беж­дать. Он шел с ра­боты, а зе­леные лис­точки на де­ревь­ях кру­жили го­лову. Ко­ля сде­лал вдох, по­том дру­гой и по­чувс­тво­вал, как юная вес­на роб­ки­ми сол­нечны­ми лу­чами слов­но рас­те­ка­ет­ся по все­му его те­лу, жжет внут­ри и рас­прав­ля­ет сдав­ленные лег­кие. Ко­ля прис­лу­шал­ся к се­бе и с удив­ле­ни­ем за­метил, что мо­жет ды­шать пол­ной грудью, че­го рань­ше ни­ког­да с ним не слу­чалось. Он сто­ял сре­ди про­хожих, смот­рел в не­бо и хо­хотал, жад­но хва­тая ртом за­пах ре­аль­ной жиз­ни, без уко­лов, ка­пель­ниц, боль­нич­ных стен и бе­лых ха­латов.  Всем сво­им ес­тес­твом он ощу­щал сво­боду! Преж­де, ог­ра­ничен­ный зап­ре­тами из-за тя­желой бо­лез­ни, он толь­ко и слы­шал: "То нель­зя, это нель­зя". И вдруг как буд­то в один мо­мент все ста­ло мож­но, буд­то бы до это­го чу­дес­но­го мо­мен­та он и  не жил вов­се. И все­му ви­ной же­на со сво­им бес­ко­неч­ным то­таль­ным кон­тро­лем, таб­летка­ми по рас­пи­санию, оз­до­рови­тель­ны­ми ди­ета­ми и тра­вяны­ми ча­ями; пра­вила в кол­лекти­ве, ко­торые нуж­но вы­пол­нять; об­щес­тво, что зас­тавля­ет его жить в мас­ке по­рядоч­но­го семь­яни­на и от­лично­го тру­жени­ка. На­до­ело!

  В этот ве­чер он на­пил­ся, на­пил­ся силь­но. До­мой ид­ти бы­ло стыд­но, он и не по­шел. Ша­тал­ся по злач­ным за­веде­ни­ям до ут­ра. А ког­да по­явил­ся на по­роге род­но­го до­ма, зап­ла­кан­ная же­на, мол­ча, про­вела его к кро­вати и уло­жила спать, как ма­лень­ко­го про­винив­ше­гося ре­бен­ка. От это­го ста­ло еще про­тив­нее. Же­на не уп­ре­кала его, не ру­галась, не ус­тра­ива­ла скан­да­лы и бой­ко­ты. Как ни стран­но, на ра­боте к Ко­линой вы­ход­ке от­неслись то­же снис­хо­дитель­но. Пер­вый день с пе­рега­ром, вто­рой, не­деля -  ни еди­ного уп­ре­ка. Ко­ля чувс­тво­вал се­бя хит­рым сор­ванцом, ко­торый всех во­дит за нос.  И на­чалось…. Ко­ля ка­тил­ся в про­пасть, ко­торая бы­ла страш­нее ра­ка. Он го­рел в ал­ко­голь­ном аду, из ко­торо­го ему од­но­му выб­рать­ся бы­ло уже не по си­лам. Но он сам, сво­ими собс­твен­ны­ми ру­ками от­тол­кнул от се­бя всех, кто был для не­го до­рог. И боль­ше ник­то в этом не ви­новат. Ко­ля по­нимал, что с каж­дой кап­лей вы­пито­го го­рячи­тель­но­го на­пит­ка те­ря­ет кон­троль над со­бой, а вслед за ним и ува­жение кол­лег на ра­боте. Он за­мечал не один раз, как мо­лодые ре­бята с со­чувс­тви­ем смот­рят ему вслед. Вот и сей­час все тру­дят­ся, а он оди­нокий и неп­ри­ка­ян­ный сто­ит пос­ре­ди род­но­го це­ха, по­хожий на ог­ромное пу­гало, и ник­то не зо­вет его прис­ту­пить к де­лу. А что, ес­ли все взять и ис­пра­вить? А что, ес­ли это единс­твен­ный день, ког­да мож­но по­вер­нуть вре­мя вспять? Чес­тно от­ра­ботать сме­ну, чес­тно по­гово­рить с ре­бята­ми, что ему тя­жело, и он бу­дет рад лю­бой под­дер­жке, по­том по до­роге до­мой ку­пить са­мые луч­шие цве­ты для же­ны и до­чери, и, соб­рав всю семью до­ма, про­сить у них про­щения, стоя на ко­ленях, и це­ловать ми­лые род­ные тон­кие за­пястья.

  Ко­ля нап­ра­вил­ся к гиль­оти­не, где пар­ни из его бри­гады ру­били ме­тал­ли­чес­кие плас­ти­ны. "Вот сей­час возь­мусь за де­ло! - ду­мал Ко­ля, - Ни­чего, что сту­чит в го­лове и му­тит, пе­ретер­плю, пе­ребо­лею!" Ко­ля по­дошел близ­ко-близ­ко к сво­им на­пар­ни­кам и прок­ри­чал: "Ре­бята, да­вай­те по­могу!" Те из-за за­вод­ско­го шу­ма и гро­хота не сов­сем ра­зоб­ра­ли, что го­ворил им веч­но нет­резвый Мо­тя, но все же обер­ну­лись. Ко­ля смот­рел в их ли­ца, и ему ка­залось, что он пы­та­ет­ся им улыб­нуть­ся, но в гла­зах ре­бят зас­ты­вал ужас. Ко­ля не по­нимал, что про­ис­хо­дит. "Клац - клац!" - мо­лотил же­лез­ный зуб гиль­оти­ны. "Клац - клац", -  эхом от­зы­валось внут­ри го­ловы. По­том удар, еще удар, и Ко­ля не сов­сем уже по­нимал, в го­лове ли это, или все же так сту­чит гиль­оти­на. "Нет, - до­гадал­ся Ко­ля, - это не гиль­оти­на, точ­но го­лова!" Внут­ри, в са­мом цен­тре вос­па­лен­но­го моз­га, дей­стви­тель­но что-то нап­ряглось, зас­ту­чало, за­пуль­си­рова­ло, по­том еще раз нап­ряглось и дер­ну­лось. Да так, что Ко­ле по­чуди­лось, слов­но на не­го вы­лили ушат с го­рячей сви­ной кровью. Он не по­нимал, по­чему зем­ля тря­сет­ся и плы­вет, плы­вут ли­ца лю­дей вок­руг и он сам плы­вет ку­да-то, под­хва­чен­ный го­рячи­ми вол­на­ми кро­ви внут­ри сво­ей го­ловы.

  А по­том не бы­ло уже ни­чего. Лишь бе­тон­ный пол це­ха, боль в пле­че и шум в ушиб­ленной го­лове. "На­до сроч­но под­ни­мать­ся! - по­думал Ко­ля, - Что лю­ди ска­жут?! Те­перь точ­но уво­лят! Не смог ус­то­ять на но­гах - зна­чит нет­резв!" Ко­ля ти­хонь­ко поп­ро­бовал при­под­нять­ся, го­лова чувс­тво­вала се­бя луч­ше, тош­но­та сов­сем ис­чезла. Сно­ва хо­телось жить, ды­шать, шу­тить и ра­ботать! "Обя­затель­но куп­лю цве­тов, и, на­вер­ное, сам ис­пе­ку пи­рог, хо­рошо, что вни­матель­но ког­да-то сле­дил за лов­ки­ми ру­ками же­ны, ког­да та стря­пала, и за­поми­нал ре­цепт!" Ко­ля сов­сем под­нялся и уве­рен­но встал на силь­ные но­ги. А лю­ди вок­руг все рав­но кри­чали. "Да пе­рес­тань­те, ре­бята, все хо­рошо, я да­же не ушиб­ся!" Но лю­ди про­дол­жа­ли кри­чать и су­етить­ся:

  - Удар! Удар! 

  - Ка­кой еще удар? - не по­нимал Ко­ля.

   Но все же по­шел взгля­нуть, ту­да, где тол­пи­лись лю­ди. На хо­лод­ном бе­тон­ном по­лу ле­жал он сам…. Ле­жал на бо­ку, как-то не­ес­тес­твен­но под­жав под се­бя но­ги, с си­ним, ис­ка­жен­ным в урод­ли­вой улыб­ке, ли­цом, изо рта шла бе­лая пе­на, она пу­зыри­лась и стру­ей сте­кала на бе­тон­ный пол, нек­ра­сиво пач­кая ле­вый при­от­кры­тый глаз. Над ним скло­нялись два мо­лодых пар­ня. Он хо­рошо их знал, и да­же лю­бил. Один дер­жал го­лову, дру­гой рас­ти­рал ру­ки. "Смот­ри-ка и не поб­резго­вали!" Ко­ля ви­дел, как при­еха­ла ско­рая по­мощь, как его те­ло нес­ли в ма­шину, как хло­потал воз­ле не­го блед­ный мас­тер. А по­том все вмиг ис­чезло…. Лю­ди, ли­ца, страх и су­ета…. Все пе­рес­та­ло су­щес­тво­вать кро­ме од­но­го это­го единс­твен­но­го дня, кро­ме ог­ромных ис­пу­ган­ных глаз его же­ны и до­чери, кро­ме со­жале­ния и бо­ли от то­го, что так и не ус­пел об­нять их и поп­ро­сить про­щения. Он ста­новил­ся блед­ным об­ла­ком, и это об­ла­ко ви­дело, как же­на не­сет ему бе­лые цве­ты, и об­ла­ко го­рева­ло, что не­сет она, а не он, Ко­ля, ей - та­кой род­ной и близ­кой, та­кой оди­нокой и пос­та­рев­шей. Ес­ли бы толь­ко все мож­но бы­ло ис­пра­вить, ес­ли бы мож­но бы­ло ос­та­новить стрел­ки ча­сов, то все мог­ло бы быть ина­че! Не ле­жал бы в ду­ше, в его имен­ной за­вод­ской ка­бин­ке, оди­нокий ку­сочек мы­ла, не сто­яла бы си­рот­ли­вая не­вымы­тая ча­шеч­ка с не­допи­тым ко­фе в це­ху на ме­тал­ли­чес­ком сто­ле. Все мог­ло бы быть ина­че! Мог­ло бы, но уже ни­ког­да не бу­дет. Те­перь он - бе­лое об­ла­ко.

  Тем­ным ут­ром идут мо­лодые свар­щи­ки ми­мо за­вод­ской про­ход­ной, шу­тят и хо­хочут. Один ос­та­нав­ли­ва­ет­ся, слов­но нат­кнув­шись на не­види­мую сте­ну. Это тот, что дер­жал Ко­лину го­лову на сво­их ко­ленях. Дол­го всмат­ри­ва­ет­ся в пус­то­ту и вдруг улы­ба­ет­ся од­ни­ми гла­зами:

  - Здо­рово, Мо­тя! - шеп­чет он.

  -Здо­рово! - ра­ду­ет­ся дру­гу не­весо­мое об­ла­ко и пла­чет, и мо­лит­ся о нем, и же­ла­ет удач­но­го тру­дово­го дня.

Де­кабрь 2015.