Кто был Первой Любовью Тараса и кто была его Первая?

ОТ АВТОРА

Весной, в дни

Этой весной я давал трёхчасовое интервью каналу Ua Tv (украинский аналог Russia Today). Хотя я не всё сказал, что знаю о нашем Апостоле за три часа, но нарезка будет не более 20 минут. Поэтому ребята посоветовали мне публиковать поглавно вкнигу о Шевченко. Ведь те, кто посмотрят интервью, обязательно будут его искать в интернете, так как пока Страна, в которой я живу, является не Украиной, а Уркаиной, в её изданиях я не публикуюсь.

ВИЛЕНСКАЯ ЮНОСТЬ, ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

 Своей предлюбви Тарас посвятил волшебные, звонкие стихи, наполненные настроением и мечтами детства, печалью за ним, потерянным навсегда. Оксанку он вспоминал всю свою жизнь. А вот о своей Первой Любви так и не на писал ничего. Да и о Первой своей женщине вспомнил только несколько строками в " Дневнике". Почему же так вышло? По-видимому потому, что о Первой Любви ему нельзя было писать, а та Первая Женщина так сильно ранила сердце, что больно было о ней вспоминать. Так кто же был Первой Любовью Тараса, и кто была его Первая?

 Так уж случилось, что в 80-х годах я почти полгода был в командировке в Литве, внедряя там свои разработки. Большую часть того времени провёл в Вильнюсе. Городе, где жил Тарас, где он был со своей первой, недосягаемой Любовью, в городе, где он встретил и познал свою Первую Женщину...

 Я ходил теми же тенистыми парками, которыми бродил он, был в том же величественном дворце - крепости Миндовга, любовался спокойными Вилиею и Закретом, кружил по старинным улицам. Был в малюсеньком отеле, где когда-то снимал квартиру его пан Энгельгардт, был в университете, на одном из корпусов которого в те времена висела мемориальная доска: "Здесь у профессора Йонаса Рустемаса учился великий украинский поэт-революционер Тарас Шевченко". Не один вечер провел в Республиканской и Университетской библиотеках. В их залах старинных книг и рукописей пытался разобраться, что писалось в журналах той поры, когда Тарас находился в Вильно. Слава Богу, периодика того времени была на русском языке. Навыписывал я много материалов о Константине Павловиче, братьях Кукольниках, высшем Свете Вильно и об университетских порядках той поры. А вот о Шевченко почти ничего нового не накопал. Почти всё уже было опубликовано в современной прессе и литературе. Но благодаря тем материалам, стал по-другому смотреть на вещи. Для меня перестали быть ненавистными крепостниками Тарасовы паны. Я понял, кто был Первой Любовью Шевченко и почему он всю жизнь боялся о ней вспоминать. Понял, почему только несколькими строками в " Дневнике" вспомнил Тарас и свою Первую Женщину... Поделюсь тем пониманием и с вами.

 Знаете, какие-то странные отношения были у Тараса с его панами. Почему они с паном терпеть не могли друг друга, это вполне понятно. Тарас для пана был быдлом. Пан для Тараса тоже был быдлом, которое не способно оценить то, что имеет. А вот не понятно другое. Если Павел Васильевич Энгельгардт был таким богатеем, как пишут биографы Тараса Шевченко, то почему за несколько свечей, которые сжег Тарас, срисовывая лубковый портрет Платова, он устроил такой скандал? Мало того, сам, своими руками, неслыханная вещь для столбового дворянина, избил крепостного? Скажете, такой, мол, характер, вон Гоголь же изобразил Плюшкина! Но разве же выглядит Плюшкиным молодой штабс-ротмистр, который пытается на всех светских раундах и балах пустить пыль в глаза своим богатством?..

 Вот, например, Гнат Хоткевич, обстоятельно изучивший жизнь Энгельгардтов, пишет, что Павел Васильевич унаследовал от отца более трех миллионов деньгами да ещё только на Киевщине 18 000 крепостных. В официальной биографии Шевченко под редакцией Бородина и Кирилюка, сказано, что после Василия Энгельгардта осталось 160 тыс. десятин (Десятина =1,025 га) земли в имениях, расположенных в разных местах Российской империи и 50 000 крепостных. Директор Центра истории славян Сорбонского университета Даниель Бовуа называет Энгельгардтов среди первой четверки самых богатых людей Российской империи. Как видите, по документам Павел Энгельгардт - чуть ли не самый богатый человек Малороссии. Как же объяснить, что согласно документам, этот миллионер живет с семьей, в которой уже было трое детей, в двухкомнатной квартире и слёзно умоляет начальство улучшить жилищные условия? Ведь даже в наше время тесных многоэтажек, ему была бы положена четырехкомнатная квартира. А здесь богатей вместе с двором поселен в двухкомнатную. Так может он был богатеем лишь на бумаге? Разве же будут дети богатея после его ранней смерти (умер Павел Васильевич на 51 году жизни) продавать семейные ценности (статуэтки, серебряная и фарфоровая посуда), чтобы рассчитаться с родительскими долгами? Кстати, Тарасову Кирилловку после смерти Энгельгардта и банкротства Флярковского, выкупил дядя Тарасового сводного брата-недруга Степана - сахарозаводчик Терещенко...

 Как получил большое наследство от отца Павел Энгельгардт, так и спустил его. Потому что был азартным картежником. Он, словно алкоголик, не мог своевременно остановиться. Но не только пороки были у него, поэтому расскажу о Павле Васильевиче Энгельгардте подробнее.

 Родился Павел Васильевич 5.02.1798. Как со временем напишет его сын-литератор "Мать П.В.Енгельгардта, Мария Осиповна происходила из польской семьи. Сначала она вышла замуж за смоленского помещика Ивана Андреевича Глинку, сестра которого Евгения Андреевна была матерью знаменитого композитора Михаила Ивановича Глинки, а затем стала незаконной женой В.В.Енгельгардта. Хороших трех сыновей родила для него. Старший Андрей был тяжело ранен еще в битве при Фрадланди в 1807 году. Там же, на поле боя, он сам себе отрезал ножом остатки ноги только держалась. Успел наложить жгут, остановить кровотечение и только после всего этого ничего больше не помнил. В госпитале по указаниям из прочной лошадиной дубленой кожи изготовили ему, пожалуй, первый в истории протез ноги. Прошло всего четыре года и полковник Андрей отважно воюет с турками, в 1812 году - с французами. Верхом на лошади, без одной ноги, он командовал атаками казаков под предводительством атамана Платова и стал героем Отечественной войны 1812 года. Им гордилась вся Россия. Портрет полковника Андрея Васильевича Энгельгардта и сейчас среди Героев в Георгиевском зале петербургского Эрмитажа. Средний сын Василий Васильевич (младший) - полковник, литератор, журналист, близкий и задушевный друг А.С.Пушкина. Его остроумными высказываниями и эпиграммами в адрес известных людей России восхищался весь Петербург. В его имении действовал зал для развлечений. В нем проводились концерты, маскарады, вечера отдыха для дворянской молодежи. Имение стало довольно известным центром культуры тогдашней царской России. Его часто посещал А.С.Пушкин и оставил несколько стихотворений, посвященных В.В. Энгельгардт (сыну). Имение сохранился до сих пор. Теперь в нем действует концертный зал им. Глинки Петербургской консерватории. Неприметного оказался младший сын Павел, второй и последний хозяин Тараса Шевченко, его земляка, потому что родился в одном селе с Тарасом. По матери - поляк, отчество - немец, по вере православный, а по духу украинского. Детские годы его прошли в с. Кереливка на Звенигородщине. В барском имении своего отца не жил. Рос рядом с крестьянскими детьми свободным. Слушал, запоминал и любил песни путешествующих слепых кобзарей. Хорошо знал праздники и обычаи украинского села. Посещал Кереливську церковь Иоанна Богослова, у которой впоследствии похоронили его мать, а затем, не один раз, с дальних, почти до 1846 года, возвращался в с. Кереливка на ее могилу. "Неприметного, будто но знал пять иностранных языков: польский, украинский, русский, немецкий и французский. Дворовых для своего барского двора, на протяжении всей жизни набирал только с Кереливка, Ольшаны и Будищ. Видимо и для малого Тараса в какой-то, хотя и малой степени, но сыграл его принцип. Разговаривал с Тарасом и дворовыми украинском языке. он не был одаренным. В армии дослужился только до ротмистра, но по табелю рангов его дворянский титул приравнивался к полковнику. Так его и называли. С рангом полковника, по табелю помещичьих рангов, ему были широко открыты двери столичных учреждений, дворцов и аристократических салонов. Воспитанник военного Пажеского корпуса мог, и не утомляя себя государственной службой, жить в обставленном с азиатской пышностью дворце и вести беспечную, светская жизнь. Он был достаточно интересной, загадочной и щедрым человеком. По Тараса упорно торговался, а в Виленский "Фонд благотворительности", удерживавший школу в 1830 году не торгуясь внес три тысячи рублей ассигнациями. Павел Васильевич был женат на баронессе Софии из того же благородного рода Энгельгардтов, к которому принадлежал и сам. Для нее М.И.Глинки написал романс "Как сладко мне с тобой быть". Баронесса всегда защищала Тараса-казачка от любых недоразумений, учила дворянским обычаем и манерам повадження в благородном окружении. Благодаря ей Тарас Григорьевич на протяжении своей короткой жизни вел себя даже в изысканном дворянском обществе свободно, непринужденно и достойно. Не пытаясь умел привлечь к себе внимание и стать душой даже женского окружения с его капризными манерами. Софья Григорьевна Энгельгардт по определению М.И.Глинки "любила музыку и малого Тараса"…

  Когда Павлу Энегельгардту исполнилось 7 лет "Государь император высочайше повелеть соизволил действительного тайного советника Энгельгардта сына Павла определить ко двору его императорского величества пажом с отпуском в дом родителей к окончания наукам". 23.03.1818 он заканчивает пажеский корпус и записывается прапорщиком в Казанский драгунский полк, не прослужив и года, переводится в лейб-гвардейский Уланский полк с "переименованием в корнеты". Еще через 2 года, продолжая считаться в Уланском полку, назначается третьим адъютантом к другу-однополчанину отца, Виленскому генерал-губернатору Александру Михайловичу Римскому-Корсакову. В 1822 году его делают поручиком, а в 1823 году красавец-поручик знакомится на балу с юной 18-летней красавицей - баронессой Софией Энгельгардт, дочерью генерал - лейтенанта Герхарда Готгардта Энгельгардта, курляндского барона, героя 1812 года, дальнего родственника…

 Они были лучшей парой на этом балу. Молодой поручик и прекрасная паненка. Он сразу же влюбился в нее. Даже записал в свой личный альбом латынью: "София, или смерть!" Как видите, не такой уже муреной или свиньей в пантуфлях, как назвал его Брюллов, был Павел Энгельгардт. Был он в юности и романтиком, был и завоевателем. Потому что на прекрасную Софию имел виды старший сын князя Мещерского. Но, к счастью Павла, старый князь Иван Сергеевич Мещерский послал в 1824 году своих сыновей в Париж. Божественная Софи осталась без титулованного почитателя (он со временем женится на княжне Голициной). Вы не забудьте, что в те годы девушка после 20 лет уже считалась старой девой. Недаром же бальзаковский возраст - 30 лет. Поэтому, когда Павел Васильевич сделал предложение Софи, она позволила ему обратиться к родителям для решения их судьбы. Родители с удовольствием дали согласие - как не как, тоже Энгельгардт, да еще и не только потомок богатея, но и красавец! 25.10.1825 Павел пишет рапорт Римскому-Корсакову о своем намерении жениться на Софии. 16.11. получает разрешение. Свадьбу сыграли в Ольшанском имении Энгельгардтов. Вероятно, 11-летний Тарас видел ту свадьбу, ведь вспоминает о ней в "Прогулке с удовольствием и не без морали"…

  Через надлежащее время у Энгельгардтов появилась на свет доченька София, в июле 1828 - сын Василий, а в ноябре 1829, уже во время Тарасовой службы, сын Григорий. Всего же за 10 лет София родила 7 детей - 4 сына и 3 дочери. Но только родила. Даже грудью не кормила. Молоком выпоили ее детей кормилицы, а присматривали за детьми гувернантки. Как писал Тарас Шевченко:

"Да княгини только могут
 Породить ребенка.
А воспитывать, кормить
 Не могут нисколько.
Затем охают: "Забыл мать,
 Этот Поль или Филат!
А за что же вспоминать?
Ты ж его лишь родила?"…(пер.авт.)

 Вот и прекрасная Софи по моде того времени свое призвание видела не в детях, а в балах. Павла Васильевича это тоже устраивало, ведь когда рядом такая волшебная женщина - успех в обществе обеспечен!

 Помните, тот пресловутый бал по поводу тезоименства Императора 6 декабря 1829? Софи помчала на бал, хоть ещё совсем недавно, в конце ноября, родила ребенка! Не будем строго судить её. Что мы можем знать о нравах тех времён! Да и не забудем, что почти все дети Павла Энгельгардта заняли достойное место в обществе. Дочери вышли замуж за военных, а сыновья стали учеными и общественными деятелями…

  Вернемся к прекрасной Софи, ведь если бы не попал Тарас к ней, не было бы величайшего украинского Поэта. Как утверждал Кант, " Бытиё определяет сознание". Мировоззрение Тараса определилось именно во время пребывания у Софии Энгельгардт. Попал к ней он 15-летним подростком, а вышел из под её опеки уже 24-летним мужчиной. Наилучшие годы, годы мужания - прошли под Софииным крылом. София была не обычной помещицею. Ее отец Готтгард Герхард был хорошим воином. Во время войны генералов так просто не давали. Но быть воином совсем не означает быть солдафоном. Генерал-лейтенант был широко образованным человеком, любил философствовать. Читал и Вольтера, и Руссо. Вольтерьянкою воспитал и дочь. В Тарасе вольтерьянка Софи увидела своего Простодушного. Лишенная светскими условностями возможности воспитывать собственных детей, взялась за воспитание Простодушного. Но сначала о том, как Тарас стал принадлежать собственно Софии, а не Павлу Васильевичу. Дело в том, что пан для своего двора в Вильно набирал не казачков, а штат прислуги. Были там и повара, и конюхи, и просто слуги. Напомню, что Тараса Шевченко барский управитель ротмистр Дмитренко, по настоятельному ходатайству Яна Дымовского и деда Акима, рекомендовал пану именно, как комнатного художника (дизайнера). Для этого Тарас даже пару месяцев учился у художника Превлоцкого. Казачком взяли Ваню Нечипоренко. Но пока у пана была казенная квартира, в которой он не имел права что-то переделывать, комнатный художник ему, фактически, был не нужен. В это время Софи была на последних месяцах беременности. Как раз ей и нужен был помощник. Вот таким помощником и стал 15 летний Тарас! Софи была ровесницей его сестры Екатерины. Софи и относилась к Тарасу так, как когда-то относилась старшая сестра-берегиня. Это пан видел в Тарасе бессловесное быдло. Для Софи он был Простодушным! Она видела, что парень интересуется книгами. Позволила пользоваться книжками из семейной библиотеки, правда только в отсутствии пана. Но Тарас и сам хорошо понимал, что пану вряд ли понравится, что его крепостной читает те же книги, что и он. Софи объясняла Тарасу непонятные слова и выражения в польских книгах. Именно с нею впервые прочитал Тарас две книжечки Адама Мицкевича, изданные в Вильно в 1822 году. Она даже стала одевать его под Мицкевича и такие же бакенбарды, как у Мицкевича, появились и у него...

 Но не только читать книжки позволяла госпожа Тарасу. В тогдашнем высшем свете всё ещё общались по-французски. Энгельгардты даже держали гувернантку-француженку, которая учила их детей манерам и французскому языку. Госпожа позволила гувернантке давать и Тарасу такие уроки. Недаром же впоследствии Элькан напишет о Тарасе, что тот свободно болтает по-французски…

 Какой бы не была госпожа, но спасти Тараса от той порки 7 декабря 1829 она не могла, даже, если бы и хотела. Но может, перед тем, как осуждать пана за ту порку, подумаем, почему так случилось?

 Во-первых, это был не обычный бал, а посвященный тезоименству Николая. Во-вторых, этот бал должен был длиться до утра. Чтобы господа вернулись еще до полуночи, должна была быть уважительная причина. Если почитаете книги тогдашних авторов, то выясните, что во время тех балов, несмотря на царское запрещение, в отдельном кабинете собирались картежники и всю ночь на пролет играли в карты, давая возможность женам, сестрам, дочерям, танцевать и веселиться с молодыми поклонниками. Бросить игру можно было лишь при условии, что тебя обвиняют в шулерстве.

 По-видимому, именно за это и выперли игроки штабс- ротмистра. Ясно, что он вернулся домой злой. Да и Софи от него, вероятно, досталось. Ведь она сразу шмыгнула к себе в спальню и не присутствовала при панской разборке с Тарасом. Вспомните еще одно обстоятельство. Пан жил на казенной квартире. Для освещения должен был пользоваться казенными же свечами. В те времена были перебои со снабжением свеч для офицеров. В письме к гражданскому губернатору от 3.12.29 пишется: "...местная дворянская дровяная администрация по требованию коменданта на этот декабрь месяц свеч ни одному из штаб-офицеров, которые квартируют в частных домах, не отпустила"... А теперь подумайте, мог ли Тарас для копирования использовать лишь одну свечу? Мой младшенький сынулька в Тарасовом возрасте тоже любил рисовать и перемалевывать. Занимался этим "романтичным" делом в то время, когда отключалось электричество с компьютером! Ему видите ли - скучно! Насобирает все свечи, которые у нас есть, привяжет их к голове, чтобы видеть и что рисует, и из чего срисовывает. Сколько его не лупил, по 5-6 таких дефицитных свеч сожжет за вечер. Но это же мой родной сын. А здесь пану дефицитные свечи сжигает его крепостной! Мало того, мой сынулька, когда перемалевывает, не обращает внимания на всё, что там вокруг. Все заляпано воском, так и смотри, что вспыхнет!

  Думаю, что и Тарас ни на что не обращал внимания, недаром же он появления пана не заметил. Зацитирую из "Улицы Вильно" М.Богдановича: "По приказу бурмистра, все, как надо, закрыли все окна, затушили огни ". Тарас же копировал себе атамана Платова, а на то, что окно не закрыто и сияет на всю улицу, внимания не обращал. А тогда в Вильно за нарушение правил противопожарной безопасности карали, несмотря на звание и чин. Так что простим Василия Энгельгардта за то, что сам отколотил Тараса, как дворянина. А вот то, что приказал конюху его выпороть, рассказывал только Сошенко… Та порка дала возможность Софии совсем забрать Тараса от пана. Но, сказать по правде, это тогда было нужно и самому пану. Дело в том, что осенью 1829 в Вильно приехал прославленный Венский художник-портретист Йоган-Батист Лампи младший. Все самые знаменитые и самые богатые паненки кинулись к нему заказывать свои портреты. Ведь Иоганн даже серую мышку мог изобразить прекрасной принцессой, при этом красавица-принцесса оставалась чертовски похожей на саму себя. Правда, за художником водился один грешок. Сделав из той мышки красавицу, он не мог устоять против того, чтобы не затянуть ту красавицу в свою постель. Девушки, очарованные его способностью увидеть и показать в них ту Красоту, не очень-то и сопротивлялись. Не было ни одной, из портретированных, которая бы против него устояла...

 Павел Васильевич хорошо знал о цене портрета. Но, с одной стороны, не сделай Лампи портрет Софи, получится что она не из Первых в Виленском свете. Сделай он портрет, станешь рогатым. Верность своей жены Павел Васильевич поручил оберегать Тарасу, который должен был безотлучно находиться при ней во время визитов к художнику. Пан требовал от него детальных отчетов о поведении и пани, и художника.  Тарасу это поручение очень понравилось. Во-первых он получил возможность смотреть, как работает настоящий Мастер, а во- вторых мог доказать пани, что он ее настоящий Друг, а не любимая зверушка, наподобие её болонки. Он всегда рассказывал пану, как неприступно ведет себя пани. Что художник ничего себе не позволяет. Но вот о Лампи рассказывали, что он девушек рисовал обнаженными, а затем уже дорисовывал на изображение одежду. Поэтому они на картинах и были такими живыми. Тарас старательно выполнял приказ пана не отходить от госпожи во время рисования. С наслаждением выполнял. Какой бы парень отказался наблюдать свою Богиню обнаженной! Ведь именно Богиней была для 15 летнего парня красавица Софи. В спальню художника за ними он не ходил. Того ведь пан не предусмотрел и не поручил. Что было в той спальне, он мог только фантазировать, а о фантазиях он пану не обязан был докладывать. К тому же Тарас хорошо знал, что красавец-ротмистр хвастается везде своими многочисленными победами над светскими дамами, изменяя Софи на право и на лево. Так что на ее связь с Иоганном-Батистом смотрел как на справедливую месть...

 Наконец Лампи нарисовал портрет Софи. Так и осталась она на нем вечно юной, немного капризной, красавицей. К сожалению, я могу привести только свою ксерокопию сделанную в Виленской библиотеке, но и на ней Софи, как живая. Как прекрасное воспоминание о счастливой молодости, которая уже никогда не вернется. Окончились Софьины сеансы. Окончилась возможность Тараса смотреть, как работает настоящий Художник, перенимать у него манеру письма. А учиться рисованию и дальше хотелось. Сам великий Лампи, между делом, по просьбе Софии и Павла Васильевича, нарисовал и портрет Тараса (для того, чтобы Энгельгардт мог показать Польскому наместнику портрет его бастарда,Этот портрет я поместил на обложку книги) и при передаче портрета посоветовал панам отдать Тараса в обучение к какому-нибудь профессиональному преподавателю искусств, например к профессору Виленского университета Яну Рустемасу. О Рустемасе София знала уже от своей модистки-белошвейки Ядзи Гусиковской. Брат Ядзи - Франек учился рисованию у Рустемаса и очень его расхваливал. Но учиться в университете крепостному не позволялось, даже билет на посещение лекций нельзя было достать официальным путем. К счастью, среди Софьиных поклонников были братья Кукольники, средний из которых Платон как раз и ведал студенческими билетами и отвечал за жизнь студентов. Софи не стоило особого труда уломать воздыхателя сделать Тарасу студенческий билет, дающий право на посещение лекций. Достаточно было намекнуть, что Тарас - бастард Великого Князя Константина Павловича, фактического Польского наместника. Платон Кукольник принёс студенческий билет и Тарас стал посещать университет. Об обстоятельствах поступления Тараса в университет записал в свою записную книжку Нестор Кукольник, преподававший русскую словесность в гимназии при университете. Его уроки тоже посещал Тарас, как и лекции его брата Павла. Кстати, как Тарас не вполне законно стал студентом, так и Нестор не вполне законно стал преподавателем. Его ведь выгнали из Нежинской гимназии с "волчьим билетом"...

 Софи удалось уговорить Павла Васильевича позволить Тарасу посещать уроки профессора Рустемаса. Ведь обученный художник поднимал реноме пана выше, чем художник-самоучка. Энгельгардт дал согласие, при условии, что не будет за это платить. Расходы, если они и были, взяла на себя Софи. Но, скорее всего, тех расходов было не так уж и много. Разве же мог бы устоять против такой красавицы горячий, длинноносый турецкий сын Рустем?

 Тарас получил возможность ходить на уроки. По воспоминаниям Тараса, Рустемас за то время, что тот ходил на его уроки, успел научить его только копировать. Но именно в Виленском университете, в мастерской Рустемаса Тарас и встретился с ней, со своей Первой женщиной...

 Помните Ядвигу Гусиковскую, которая рассказала Софи о Яне Рустемасе? Ее брат учился в Виленскому университете рисованию у Рустемаса. Тарас, который стал ходить на уроки рисования, быстро сдружился с парнем. Мало того, Франек даже нарисовал его портрет, который так не похож на все сохранившиеся портреты Шевченко. На нём Тарас похож на Великого Адама Мицкевича в молодости…

 Тарас ещё не знал полячек, еще не достаточно знал польский, чтобы самому решиться познакомиться. Прибегала к пани симпатяга Ядзя, она нравилась ему. Софи, в которую он был влюблен, но не как в женщину, а как в Богиню, романтичную Мечту, намекала, что он приглянулся Ядзе. . Но вот как к ней подступиться, он не знал. Когда же подружился с Франеком, Ядзя, сама получила возможность познакомиться с ним. Тарасу уже было 16, ей оставалось еще лет десять быть 16- летней. У нее уже была Любовь. Была и сплыла. А здесь парень, такой не похожий на других, такой чистый, такой самобытный, да ещё, сплетничают, царских кровей. Как не захотеть такого! Ведь вокруг сияет вишнево-яблочными сугробами Виленская Весна. Были ли вы в тенистых Виленских парках? Гуляли берегами плавной Вилии или такого романтического Закрета? Смотрели на Вильнюс из многовековой башни Гедеминуса? Там и сейчас всё напоено любовью!

 Разве же мог оставаться безразличным Тарас, когда рядом такая симпатяга - стройная, чернобровая, с типично украинской волнительной грудью. И совсем не недоступная Богиня, как его хозяйка, а своя, до щемящей боли в груди чем-то похожая на его Оксанку из Детства. Те же тёмные глаза. Та же улыбка, тот же дружелюбный характер. Это именно она, а не Оксанка из детства была той, о которой писал:

 " Правда ль Оксана, моя чернобривая!
Ты и не вспомнишь того сироту,
Что в серенькой свитке, бывало, счастливый,
Как чудо увидел - твою красоту.
Кого ты безмолвно, без слов научила
Сердцем, глазами, душой, говорить..."(пер.авт.)

 Ядзя не говорила по-украински. Как большинство поляков, имела языковую глухоту. То есть очень тяжело усваивала другие языки. Тарас хорошо умел читать по-польски, а вот разговаривать, правильно строить предложения еще не умел. Слава Богу, со времён службы у Яна Дымовского хоть понимал все то, что говорят на польском. Вот и пришлось Ядзе на первых порах разговаривать с парнем сердцем, глазами, душой...

 Блуждали они тенистыми парками Вильно, старинными узенькими улицами, сидели в многочисленных Виленских беседках и альтанках. Открывали душу друг другу. В конце концов, стали любовниками. Из-за той любви Тарас даже не запомнил времена учебы у Рустемаса. Вон о дьяке, у которого пробыл чуть больше дня, напишет, а о Рустемасе вспомнит лишь мимоходом в письме к Брониславу Залесскому. Да и то не о том, как у него учился, а лишь о том, что старый Рустемас говорил, что " шесть лет копируй, полгода рисуй, а тогда уже пиши маслом". И все же Тарас многому научился у Рустемаса. Ведь сразу же стал у Ширяева первым рисовальщиком! А забыл обо всем, потому что кроме Ядзи, своей Первой Женщины, тогда никого и ничего не видел ...

 Но горько окончилась та его первая любовь. Так горько, что он никогда так и не вспоминал дальше Ядзю. Почему ?

 Я был в Вильно в конце 80-х. Был удивлен, как литовки относятся к своей Родине. Они не видели смысла жизни без ее независимости. Она для них была превыше всего. Выше собственного благосостояния. Выше Любви! Вот и Ядзя не видела своей жизни без великой Речи Посполитой. Она была влюблена в Апостола польской независимости Адама Мицкевича. Она и Тарасу отдалась, пожалуй, потому, что он, украинец, наизусть знал стихи ее Бога, читал ей свои первые стихотворения, посвященные ей, написанные под Мицкевича и на языке Мицкевича. Да и сам был так похож на юного Адама Мицкевича…

 Теперь ей этого было уже мало. Заканчивался 1830. После июльской революции во Франции в Вильно заговорили о восстании. Все Ядзины друзья укатили в Варшаву. Вернулись в Варшаву и Ядзя с братом, коренные варшавяне. Тарас затосковал. Бросился на колени перед панею и упросил, отпустить его в Варшаву. Он не сказал, что хочет к любимой. Нет, он сказал, что хочет поехать к Лампи, ведь Виленский университет закрыт из-за студенческого бунта, а ему так нужно продолжить обучение живописи. Говорил ей, что Рустемас уже списался с Лампи и тот пообещал взять Тараса в ученики…

  Пани согласилась и уговорила пана, отправлявшего в Варшаву своего уполномоченного (Энгельгардт числился в кавалергардском полку, расквартированном в Варшаве) отпустить с ним и Тараса. Где-то в средине ноября они уже были в Варшаве. Уполномоченный занялся делами пана в гарнизоне, а Тарас бросился к Ядзе, жившей у родни на чердаке огромного старинного дома почти у центра Варшавы…

  Тарас не без копейки ехал в Варшаву. На эти деньги сняла ему Ядзя малюсенькую комнатушку рядом, на чердаке. Только вот остальные надежды не оправдались. С Лампи он так и не смог встретиться. Тот, прослышав о новой французской революции и о том, что польское "Патриотическое общество" готовит восстание в Варшаве, укатил в Вену писать портреты в спокойной обстановке столицы Австрийской империи. В Варшаве остался на память о нём портрет Великого Князя Константина Павловича...

 Уполномоченный застрял в Варшаве надолго. Ведь в это время Николай 1 занялся разработкой плана военной кампании против Франции. Он хотел сбросить с престола Луи-Филиппа, занявшего место отрёкшегося от престола Карла Х. При этом Император, в качестве основной силы против французской армии, хотел использовать польские войска. В Гарнизоне шла усиленная подготовка к предстоящей кампании.  Не забывайте, что Константин Павлович когда-то и с Наполеоном не хотел воевать, ибо боготворил его. Взял в руки оружие только после того, как Наполеоновские армии вторглись в Россию. Теперь же его собственная польская армия должна вторгнуться во Францию! Он пишет брату - Императору: "Я сильно сомневаюсь, чтобы в случае, если бы произошёл вторичный европейский крестовый поход против Франции…мы встретили то же рвение и то же одушевление к правому делу. С тех пор столько осталось обещаний, не исполненных или же обойдённых, и столько попранных интересов; тогда, чтобы свергнуть тиранию Бонапарта, тяготевшую над континентом, повсюду пользовались содействием народных масс и не предвидели, что рано или поздно то же оружие могут повернуть против нас самих".

  Николай 1 не послушал старшего брата и, готовясь к войне, назначил командующим русско-польской армии героя русско-турецкой Войны генерал-фельдмаршала Дибича-Забалканского Поляки встревожились. Если их армия уйдёт воевать к Франции, им без неё уже о Независимой Польше и думать нечего. Поэтому 9 ноября, на квартире бывшего профессора истории Виленского университета Иахима Левеля приняли решение, начать восстание 16 ноября, напав на Константина Павловича и русских генералов во время развода…

 Все Ядзины родственники, друзья и знакомые готовились к восстанию. Ядзя вместе с тётками, их и своими подругами, шила нарукавные повязки и шапки-конфедератки для будущих повстанцев. Франек с друзьями-студентами добывали оружие и учились стрелять. Тарас, нашедший приют по соседству в комнатушке на чердаке, чувствовал себя абсолютно чужим. Ведь для него главное было их с Ядзей любовь! На ту революцию, на ту Великую Речь Посполитую ему было наплевать! К тому же Тарас, хорошо помнящий, что принес его родителям гайдамак Копий, не был революционером. Не жаждал он воевать за свободу и господство чужих панов. Он уже и рад бы вернуться к пану в Вильно, да уполномоченный застрял надолго в гарнизонных службах, самому же ехать не полагалось…

В 19.30 , 29 ноября началось восстание. Толпы вооружённых студентов и мещан бросились к Бельведерскому дворцу - резиденции Константина Павловича. Здесь они закололи штыками вице-президента города Любовницкого и растерзали дежурного генерала Жандра. Но, благодаря этим жертвам, Константин Павлович успел скрыться из дворца и умчать к русским войскам. Конечно, имея в своём распоряжении армию, он мог в считанные часы подавить ещё не разгоревшееся восстание. Но он любил эту Варшаву, этих людей и решил, что это просто, вспышка обиды за что-то. Он запретил стрелять по восставшим, заявив, что "русским в польскую распрю незачем вмешиваться" Вместо того, чтобы бросить войска на восставших, он остался сторонним наблюдателем. Донаблюдался до того, что все польские части перешли на сторону бунтовщиков. Когда же 13 февраля русские войска всё же разгромили польскую армию у предместья Варшавы, Горохове, Константин приказал прекратить резню и не штурмовать город. Это затянуло войну на 8 месяцев …

 Тарас, в отличие от Ядзи и её друзей, не обрадовался восстанию. Он предчувствовал беду. И не даром. Так и не получив от него согласия на участие в восстании, Ядзя лично сообщила о Тарасе уполномоченному Варшавского гарнизона. Тарас был интернирован как и другие русские, оказавшиеся в Варшаве…

 После Рождества 1831 в Вильно прибыл герцог Александр Вюртермбергский со своим порученцем, полковником Василием Васильевичем Энгельгардтом. Престарелый генерал-губернатор Римский-Корсаков ещё в августе был отправлен в отставку. До прибытия Дибич-Забалканского, назначенного на его место, обязанности генерал-губернатора выполнял генерал-адъютант Матвей Храповницкий. Из-за Софи он ненавидел Павла Васильевича. Вот Павел и стал умолять брата замолвить о нём словечко перед своим патроном и в конце концов, получил назначение адъютантом у герцога. В феврале он уезжает в Петербург, чтобы оформить назначение. Здесь он с помощью Василь Васильевича снял в аренду бельэтаж дома Щербакова по ул.Моховой 26. Семью он забрал через две недели. Тарас в это время содержался среди русских, интернированных в Варшаве. Сразу же после поражения под Гороховым, административный Совет принял постановление о высылке всех интернированных из Варшавы. Вместе с сотнею таких же бедолаг, Тараса выслали из Варшавы и передали русским властям в Белостоке, а затем, отправили этапом по месту нового жительства пана - в Санкт Петербург. Тяжким был тот путь. Он напишет впоследствии:

" Далекий шлях, паны-браты Знаю его, знаю!
Даже за сердце хватает, Когда вспоминаю .
Понамерял я когда-то -Чтоб его не мерить!..
Рассказал бы о том горе.Только кто поверит!..." (пер.авт.)

 Так отблагодарила Тарасу его Первая Женщина. Вот и не хотел вспоминать о ней никогда. А вот Первая Любовь осталась в сердце Тараса навсегда. Прекрасной и недоступной. Лишь Анне Закревский поведал о своей Первой любви. В честь той любви она и назвала их доченьку-солнышко - Софией. Встречаемся мы с ней во многих его стихотворениях и повестях. Но не узнаем. Бережно он спрятал свою Первую любовь. В самом сердце, в глубине души.

 MJ,KLBOOOO,BN 978-1-4475 -3074-9. 3. "Забытые имена" ISBN 978-1-4477-0682-3. "Таємниці наших гімнів" ISBN 978-1-291-43757-7( укр.) Моя книга "Забытые имена" http://literati.su/archives/693 победила на июльском конкурсе Рунета 2015. Свои книги шлю-дарю в русскоязычные библиотеки Украины, Европы и Америки. Имею более 1000 публикаций в СМИ Беларуси, Израиля, Канады, Польши, России и США (можно проверить на любом поисковике, набрав "Сиротенко (Вербицкий)"

АВТОР О СЕБЕ

К.т.н. Владимир Сиротенко (Вербицкий) правнук автора слов "Ще не вмерлы Украины ни слава, ни воля, ще нам браття молодии усмихнеться доля" столбового дворянина Российской Империи, 18 летнего студента Николая Андреевича Вербицкого-Антиоха.

В той Жизни, в той стране был ведущим специалистом Союза в области безотходной сельхозпереработки.

Мои разработки принесли стране миллионы рублей. Внедряя их, облетал-объездил весь СССР от Калининграда до Петропавловск-на-Камчатке. Вечерами в командировках выписывал из первоисточников материалы о наших Творцах-Созидателях.

Когда Союза не стало, преподавал. В 2001 подал документы на научную пенсию, которую получил только в 2004, в размере 92 грн 40 коп( при минимальной пенсии тогда 160 грн). Все украинские суды иск к ПФ отклонили, признав этим расчеты ПФ законными, однако, после обращения в Европейский Суд пенсия мгновенно увеличилась в 10 раз!

Имею15 авторских свидетельств на изобретение СССР и 1 патент Украины. Написал учебные пособия - "Мясное дело", "Молочное дело", "Товароведение. Полный курс ", "Живность для твоего подворья".

После ухода на пенсию по воспоминаниям бабушек и по выпискам из того времени читален пишу книги в области мемуарной биографистики:

1. "Незнакомый вам Тарас Шевченко и его побратимы-аристократы" ISBN 978-1-4475-6293-1 (рус.) "Незнайомий Тарас Шевченко" ISBN 978-1-4477-7796-0 (укр.) По этой книге было проведено журналистское расследование 1+1 и выпущен фильм "Тайны гения Шевченко http://dream-film.net/3288-tayny-geniya-shevchenko-2014-smotret-online-13-03-2014.html

2. "Легендарые напитки наших предков" ISBN 978-1-4475 -3074-9.

3. "Забытые имена" ISBN 978-ДДДДДДД1-4477-0682-3. "Таємниці наших гімнів" ISBN 978-1-291-43757-7( укр.) Моя книга "Забытые имена" http://literati.su/archives/693

победила на июльском конкурсе Рунета 2015. Свои книги шлю-дарю в русскоязычные библиотеки Украины, Европы и Америки. Имею более 1000 публикаций в СМИ Беларуси, Израиля, Канады, Польши, России и США (можно проверить на любом поисковике, набрав "Сиротенко (Вербицкий)".

_______________________________________
На репродукции - Тарас. Портрет кисти Янека Гусакивского.