Время любить

Тетя Лена и дядя Паша - так называли окружающие эту пожилую пару.

Сейчас им было за восемьдесят. Родились они на Украине, во время войны подростками оказались в Ташкенте. Там выросли и познакомились. Поженились. Прошла целая жизнь…

У них было трое детей. И те выросли и переженились. И у них были дети. Затем наступили девяностые. Дети собрались и уехали в Америку. За ними старики. Поселились в Нью-Йорке, в Бруклине, районе, который освоили русские эмигранты. В общем, прошла целая жизнь, как было сказано в начале…

С этого момента и начинается наша история. Впрочем, какой-то особой истории и нет. Старики как старики в бруклинском водовороте жизни. Внешне они выглядели даже очень пристойно: подтянутые, аккуратно одетые, доброжелательные, умеющие поддержать разговор с соседями. Особых друзей у них не было. Дядя Паша или Павел Михайлович, бывший старший экономист (дети шутили, что Карл Маркс был просто экономистом) любил почитывать новости в местных газетах, а тетя Лена или Елена Семеновна, бывшая учительница музыкальной школы, прослушивала свои любимые СД композиторов-классиков. Три-четыре раза в год она позволяла себе и мужу появляться в Карнеги-Холл. Смотрели телевизионные русские программы.

Болезни к обоим, как обычно бывает, подкрались незаметно и коварно. Тетя Лена катастрофически теряла слух, а дядя Паша зрение. Многолетняя семейная жизнь помогала справляться с бедами. Тетя Лена научила дядю Пашу поворачивать лицо к ней, когда он говорил, и тогда по губам она читала всё, что он произносил.

Сначала она как бы даже наново прочитывала его лицо: напряженные голубые глаза в сочетании с седыми волосами, тонкий нос, ухоженная кожа лица. Она была уверена, что даже правильно угадывает его мысли. Он же научился не спеша произносить губами слова, делать между фразами паузы, помогать себе головой, улыбкой, пальцами. Первая половина проблемы вроде бы была решена, но тете Лене было больно видеть его состояние - зрение было почти потеряно.

В Америке людей, потерявших зрение, называют деликатно "Legally blind". К ним на улице проявляют особое внимание, стараются помочь. Теперь тетя Лена и дядя Паша ходили только вместе. Он брал ее под руку и крепко прижимался, чтобы не споткнуться и не упасть. У них на этот счет выработался свой особый ритуал. Тетя Лена ровным, чуть заниженным, спокойным голосом предупреждала мужа об опасностях на их пути: ступени, двери, рытвины, лифты, передвигающиеся дорожки метро. У дяди Паши в руках появилась специальная палка для слепых.

Им выделили социальную помощь. На три часа в день к ним приходил работник, который помогал стирать, подогревать еду, убирать, и приносил продукты. Дети настаивали, чтобы они перешли жить к кому-нибудь из них. Но старики резко, даже слишком резко отказывались - свой дом есть свой дом, и в нем можно умело скрывать свою неполноценность.

На то, чтобы приспособиться к новой жизни, ушел целый год. Телевизор смотрели по-другому. Звуки дядя Паша более-менее слышал, а видеоряд ему пересказывала тетя Лена. Был отменен просмотр газет - их теперь читала вслух она же. Изменилась география перемещений. Они редко выходили из дома. Часто сидели у себя на балконе. У них появился обряд общения при помощи определенного пожатия руки, своеобразная знаковая система. Например, если кто-то из них брал в руку указательный палец другого, это значило - восторг, волнение, чувство изумления.

Однажды тетя Лена вышла к соседке и заговорилась. Когда она вернулась домой, дяди Паши не было на месте. Она жутко перепугалась. Куда он мог деться? Его же нельзя отпускать одного! Она поспешила на улицу. В подъезде дома она нашла дядю Пашу, сидящего на цементном полу и стонущего от боли. Палка валялась рядом. Конечно, он упал, вывихнул ногу. Пришлось вызвать скорую, отвезти в госпиталь, сделать рентген. На этот раз всё обошлось.

На вопрос тети Лены - почему он ушел и ничего не сказал, дядя Паша грустно ответил:

- Ты забыла. Сегодня День твоего рождения. Я хотел сделать тебе сюрприз, пойти купить цветы, как всегда…

У неё на глазах выступили слезы.

На следующий день утром они сидели на балконе. Была благоухающая нью-йоркская весна. Она обычно бывает долгая (расцветает всё медленно) и теплая. Пьянил воздух залива. Всё время чувствовался бархатный легкий ветерок. В воздухе плясали и переворачивались чайки.

Дядя Паша вдруг подал сигнал: слушай. Он повернул к тете Лене свое лицо и начал медленно говорить.

- Помнишь, когда это случилось? Твой день рождения. Помнишь, на Кавказе…

- Конечно, помню. Гагры, гостиница…

И они оба вспомнили эту безумную летнюю историю. У нее был день рождения. Это была первая совместная поездка влюбленных молодых людей - сразу после свадьбы. Они поселились в трехэтажном флигеле. От гостиницы к нему вела раскаленная асфальтовая дорожка, на которой иногда грелась какая-нибудь экзотическая змея, приползавшая с гор.

Они остановились в гостинице на одну ночь. А на следующее утро произошло кое-что очень странное. Где-то часов в восемь послышалось душераздирающе громкое, на весь дом, мяуканье. Откуда оно происходило, понять было невозможно.

Они выскочили в коридор.

Тут уже собрались соседи по флигелю. Кошачий голос превратился в сплошной призыв о помощи. Постояльцев было немного - на каждом этаже всего три номера, всё-таки не основное здание.

Вызвали дежурную из другого корпуса. Она сказала, что ничего не может сейчас сделать, а позже вызовет пожарную команду. Но сразу они не приедут. Кошка упала в дымоходную трубу и сама выбраться не сможет. Потерпите, мол, до подмоги.

- Доктор, - обратилась она к одному из жильцов, болезненному молодому человеку. - Вы же больны. Вам нельзя волноваться.

И ушла восвояси…

- Послушайте, - сказал упитанный постоялец в соломенной шляпе. - Прежде всего, животное надо накормить. У меня есть отличная московская колбаса…

- А как вы ее передадите коту - из рук в лапы? - Спросил дядя Паша (тогда просто Паша).

- Ну, залезу на крышу и брошу в трубу…

Нет-нет-нет, - забеспокоилась дама в цветастом халатике из соседнего номера. - Это для вас опасно. И ваш вес… Надо спустить в трубу канат, и кошка уцепится за него…

- Вы ей об этом скажите… - парировал гражданин в шляпе. - Может быть, ей и корзиночку спустить - так будет удобнее.

- Надо сначала узнать, какой она породы, и какие у неё характерные привычки, - решил уточнить жилец, который оказался режиссером с первого этажа.

- Может быть, она больна? Может быть, она не любит вашу московскую колбасу? - вторил ему оператор из его киногруппы.

- Я ее видела вчера вечером - обыкновенная серая кошара, - засмеялась дама в цветастом халатике. - С ней был котенок, киска такая черненькая, видимо, вся в ее кота, на нее не похожа. Поэтому мамаша так кричит, что оставила ее одну…

- Вы доктор? - Паша обратился к болезненному молодому человеку.

- А с чего вы взяли, что я доктор?

- Дежурная к вам так обратилась…

- Да, я доктор наук, не более того, и, к сожалению, ничем помочь ни вам, ни кошке не могу.

Доктор наук удалился в свой номер, из которого уже озабоченно выглядывала хорошенькая блондинка.

- Я представляю кошкино эмоциональное состояние сейчас! - патетически воскликнул гражданин в соломенной шляпе. - Всё-таки московская колбаса ее хоть на время отвлечет и успокоит. Знаю по себе. Я залезу на крышу…

- Послушайте, товарищ, - Паша решил вмешаться. - Крики, то есть вопли, то есть мяуканье идут, видимо, снизу, из подвала… Давайте пойдем туда и посмотрим в чём дело.

- Бери-хватай камеру! - скомандовал оператору режиссер-кинематографист. - Это всё надо заснять. Пригодится в каком-нибудь документальном фильме. Кликни осветителя и сценариста. Возьмите интервью у этой милой парочки. И запишите кошачьи стоны - без них всё будет недостоверно…

Тетя Лена, а тогда просто Леночка, показала Павлику на часы, типа, как же мы управимся - у нас билеты и через час поезд. Он подошел к ней, засмеялся и шепнул на ухо: "Маленькая, серенькая кошечка похожа на тебя. А у тебя день рождения. Ради этого стоит поменять билеты…".

И она поняла тогда многое в его характере. И не ошиблась.

Она улыбнулась ему в ответ. Она и не думала сердиться, ибо, когда ты сердишься, у тебя не остается времени на то, чтобы любить…

… Сейчас в бруклинском квартале большого каменного города всё было иначе, чем в прежней жизни, но они оставались такими же. Во всяком случае, так казалось тете Лене и дяде Паше.

- Послушай, - сказала она ему, - мы давно не ходили куда-нибудь позавтракать, уже целый год. Давай пойдем в кафе за углом. Всё-таки День рождения!

- Давай! Только я переоденусь, и идти будем медленно.

В русском кафе с нелепым романтическим названием "Сказочный Принц" народа было немного. В углу устроилась компания пожилых людей человек двенадцать за ланчем, который в воскресный день здесь называют бранчем.

Вели себя пожилые посетители довольно шумно. Они читали бесконечные стихосложения-здравицы в честь именинницы, солидной дамы, которой было видимо лет под восемьдесят. Она торжественно восседала во главе стола в кресле, с прической в седых букольках и довольно смелом по разрезу платье.

- Что делают люди, когда врач говорит им, что осталось жить только две недели? - спрашивал у присутствующих старичок в пенсне, видимо, заводила компании, и сам же отвечал, - идут к другому врачу…

Столик пожилых посетителей сотрясался от смеха...

- Склероз нельзя вылечить, но о нем можно забыть, - продолжал надрываться человек в пенсне.

Тут подскочила со стула боевая старушка и промолвила в сторону оппонента:

- Уважаемый джентльмен, - обратилась она к старичку. - Ваши шутки неуместны. В анкете, которую я заполняла перед моей операцией, был вопрос: кому позвонить в случае крайней необходимости? Я написала: более квалифицированному хирургу...

Опять раздался взрыв смеха.

Было заметно, что компания пришла вкусно поесть в ностальгический русский ресторан. Ее большинство составляла восседавшая американизированная пожилая публика, приступившая к салатам и легким закускам.

Тетя Лена и дядя Паша спокойно вели беседу между собой, с опаской поглядывая на соседский разбушевавшийся стол.

Между посетителями метался официант - высокий молодой человек, блондин, приятной наружности, благожелательно улыбающийся всем присутствующим. Возможно, название ресторана "Сказочный Принц" относилось именно к нему.

По мере выпитого спиртного за столиком в углу раздавались громкие восклицания и еще более активные взрывы смеха от рассказываемых заезженных анекдотов.

- Целыми днями я говорю о чём-нибудь своему мужу. А он в ответ - ни слова, - восклицала дама, бывшая бухгалтерша, до этого читавшая стихи. - Я боялась, что у него серьезное психическое заболевание. Правда, Боренька? - спросила она своего соседа, видимо, ее супруга и продолжала: - Я обратилась к нашему семейному врачу. - Это не заболевание, мадам, - он меня успокоил. - Это - талант…

Надо отметить, что пожилой столик пировал и отрывался во всю, позабыв о холестерине и сердечно-сосудистых заболеваниях. На подставках красовались куски курятины, котлеты по-киевски, заливная рыба, ветчина, селедочка с картошечкой, вареники с вишней  и бог знает что еще. И это было только началом...

- Хорошо, что я этого не вижу, - улыбнулся дядя Паша.

Пожилые вели себя всё громче и громче. Даже попытались провозглашать тост за своих соседей по кафе. Но, учитывая холодную и трезвую реакцию тети Лены и дяди Паши, отменили эту затею.

Ни дядя Паша, ни тетя Лена никак не могли попасть в туалетную комнату, где бывшая бухгалтерша с трудом подсчитывала чеки и деньги своей компании, которая поручила ей расплатиться за гулянку.

Затем столик пожилых потребовал музыку. Официант включил установку, и веселье разгорелось с новой силой. Пары, довольно элегантно демонстрировали танго, легкий фокстрот и даже что-то вроде латиноамериканского...

- Знаешь, это всё напоминает мне те же Гагры, приморские рестораны и курортников… Хорошо, что я всего этого не вижу…

- А я не слышу…

- Раз ты видишь, то платить будешь ты…

И они рассмеялись своей грустной шутке.

В том году, после долгой весны, наступило необычно жаркое лето…