Я не согласен ни с одним словом, которое вы говорите, но готов умереть за ваше право это говорить... Эвелин Беатрис Холл

независимый интернет-журнал

Держись заглавья Кругозор!.. Наум Коржавин
x

Израильские зарисовки

Рассказ

Опубликовано 6 Июня 2018 в 05:14 EDT

…и никому из них не приходило в голову, что какой-то идиот в солдатской форме может просто так, по собственному почину таскать на плече доску. С их точки зрения, солдатика кто-то куда-то с какой-то целью с этой доской послал. На обед и на ночь я прятал доску под вагончик, в котором спал, а утром после завтрака снова клал ее на плечо и шел гулять по лагерю. Ко мне пригляделись, привыкли и стали пропускать всюду, даже без доски. Поэтому я принял решение обедать только в офицерской столовой, иногда по два раза в день. Продолжалось это райское состояние ровно две недели…
Гостевой доступ access Подписаться

…и ни­кому из них не при­ходи­ло в го­лову, что ка­кой-то иди­от в сол­дат­ской фор­ме мо­жет прос­то так, по собс­твен­но­му по­чину тас­кать на пле­че дос­ку. С их точ­ки зре­ния, сол­да­тика кто-то ку­да-то с ка­кой-то целью с этой дос­кой пос­лал. На обед и на ночь я пря­тал дос­ку под ва­гон­чик, в ко­тором спал, а ут­ром пос­ле зав­тра­ка сно­ва клал ее на пле­чо и шел гу­лять по ла­герю. Ко мне приг­ля­делись, при­вык­ли и ста­ли про­пус­кать всю­ду, да­же без дос­ки. По­это­му я при­нял ре­шение обе­дать толь­ко в офи­цер­ской сто­ловой, иног­да по два ра­за в день. Про­дол­жа­лось это рай­ское сос­то­яние ров­но две не­дели…

В ис­то­ри­ях и анек­до­тах час­то рас­кры­ва­ет­ся на­ци­ональ­ный ха­рак­тер. Вот из­ра­иль­ский анек­дот. Во­дитель пе­ре­ехал пе­рек­ресток на крас­ный свет. Его ос­та­нав­ли­ва­ет по­лицей­ский и го­ворит: "Ты по­чему пе­ре­ехал пе­рек­ресток по крас­но­му све­ту?" - "По­чему я пе­ре­ехал пе­рек­ресток по крас­но­му све­ту? - пе­рес­пра­шива­ет во­дитель. - По­тому что это то, что там го­рело".

А вот эпи­зод, про­изо­шед­ший лич­но со мной. Стою я на ос­та­нов­ке ав­то­буса и жду. Жду ми­нут пят­надцать. На­конец на боль­шой ско­рос­ти по­казы­ва­ет­ся ав­то­бус, подъ­ез­жа­ет поб­ли­же, и вдруг, вмес­то то­го что­бы за­мед­лить ход, подъ­ехать и заб­рать ме­ня и еще дво­их пас­са­жиров, во­дитель уве­личи­ва­ет ско­рость и не­сет­ся к пе­рек­рес­тку. В этот мо­мент свет ме­ня­ет­ся на крас­ный, и во­дитель ав­то­буса тор­мо­зит (в от­ли­чие от во­дите­ля ав­то­моби­ля в анек­до­те вы­ше) и ос­та­нав­ли­ва­ет­ся. Я под­бе­гаю к пе­ред­ней две­ри, сту­чу, и ме­ня впус­ка­ют. "Ты по­чему на ос­та­нов­ке не ос­та­новил­ся?! - бро­са­юсь я к во­дите­лю. - Ты что, не ви­дел, что те­бя лю­ди ждут?" - "А я очень хо­рошо ра­зог­нался, - объ­яс­ня­ет во­дитель. - Жал­ко бы­ло ско­рость сбра­сывать".

Сле­ду­ющий эпи­зод про­изо­шел с мо­ими ро­дите­лями при­мер­но че­рез ме­сяц пос­ле их им­мигра­ции в Из­ра­иль. Отец, бу­дучи вра­чом, в день при­ез­да тор­жес­твен­но прик­ре­пил к поч­то­вому ящи­ку свою "док­тор­скую" таб­личку и ежед­невно в два ча­са дня от­кры­вал и зак­ры­вал ящик, про­веряя поч­ту. Че­рез не­кото­рое вре­мя в пус­то­вав­шем до то­го ящи­ке по­яви­лась бу­маж­ка. Ро­дите­ли взя­ли сло­вари и за­сели за пе­ревод. Пос­ле че­тырех ча­сов ра­боты над тек­стом они вы­яс­ни­ли, что на­лого­вое уп­равле­ние про­сит их не­мед­ленно зап­ла­тить двес­ти ты­сяч лир, а в слу­чае не­уп­ла­ты от­бе­рет все иму­щес­тво, про­даст де­тей с мо­лот­ка и по­садит от­ца на бли­жай­шие семь­сот пять­де­сят лет в тюрь­му, при­чем для осо­бо опас­ных го­сударс­твен­ных прес­тупни­ков.

Ночь ро­дите­ли не спа­ли. Пе­рес­чи­тав и ре­алис­ти­чес­ки оце­нив все свое иму­щес­тво (вклю­чая ав­то­мобиль и фа­миль­ные дра­гоцен­ности), они по­няли, что "сто­ят" мень­ше тре­ти тре­бу­емой сум­мы. Ни за­нимать, ни в бли­жай­шем бу­дущем по­лучить та­кие день­ги не пред­став­ля­лось ре­аль­ным. По­это­му ра­но ут­ром, ни­кому ни­чего не ска­зав, ро­дите­ли соб­ра­ли от­цов­ские ве­щи, по­чис­ти­ли все его ме­дали, ку­пили су­хари и пош­ли сда­вать­ся.

При вхо­де в на­лого­вую ин­спек­цию они по­каза­ли при­шед­шую им по поч­те бу­магу, и их от­пра­вили к Рив­ке. Рив­ка си­дела в ог­ромном за­ле с еще шесть­юде­сятью ин­спек­то­рами. В за­ле бы­ло шум­но, пе­ред сто­лами ин­спек­то­ров стуль­ев не бы­ло, по­это­му ро­дите­ли дол­го стоя жда­ли, ког­да Рив­ка об­ра­тит на них вни­мание.

"Вот, - ска­зала ма­ма на сме­си идиш, рус­ско­го, ив­ри­та и ан­глий­ско­го, - вот ва­ша по­вес­тка. У нас та­ких де­нег нет". И она ле­гонь­ко под­тол­кну­ла от­ца в спи­ну. Рив­ка пос­мотре­ла на по­вес­тку. "Нет?" - пе­рес­про­сила она. "Нет", - в уни­сон под­твер­ди­ли ро­дите­ли. Рив­ка еще раз пос­мотре­ла на по­вес­тку, по­том пор­ва­ла ее и бро­сила об­рывки в му­сор­ный ящик. "На нет и су­да нет", - ска­зала она и сно­ва за­нялась сво­ими бу­мага­ми, а ро­дите­ли вер­ну­лись до­мой. За ис­клю­чени­ем не­боль­шо­го (но об­ширно­го) ин­фар­кта у от­ца, ник­то об этом эпи­зоде ни в семье, ни в на­лого­вой ин­спек­ции боль­ше не вспо­минал.

Не знаю, что эти три ко­рот­кие ис­то­рии го­ворят вам, а для ме­ня они очень важ­ны в по­нима­нии на­ци­ональ­но­го из­ра­иль­ско­го ха­рак­те­ра. Ну, а те­перь пе­рехо­жу к глав­ной ис­то­рии, а имен­но - к рас­ска­зу о мо­ем прев­ра­щении из гни­лого ин­телли­ген­та в сол­да­та Ар­мии обо­роны Из­ра­иля.

Ког­да ме­ня заб­ри­ли в Ца­хал (точ­нее бу­дет ска­зать, "ко­рот­ко пос­триг­ли"), мне бы­ло двад­цать шесть лет. Я уже поч­ти пол­то­ра го­да жил в Из­ра­иле, но из-за то­го, что об­щался прак­ти­чес­ки толь­ко со сво­ими быв­ши­ми зем­ля­ками, мои зна­ния ив­ри­та бы­ли ми­нималь­ны­ми, что­бы не ска­зать - ну­левы­ми.

Пол­дня ве­лико­воз­рас­тных но­воб­ранцев (в тот день нас ока­залось око­ло пя­тиде­сяти ев­ре­ев, при­ехав­ших из две­над­ца­ти стран) во­дили по ог­ромно­му ла­герю рас­пре­деле­ния и оде­вали, обу­вали, вы­дава­ли раз­личный сол­дат­ский ин­вентарь, так что к обе­ду на ру­ках у каж­до­го ока­зал­ся плот­но на­битый ог­ромно­го раз­ме­ра тюк, а на шее бол­та­лось по па­ре тя­желых сол­дат­ских бо­тинок. И вот со всем этим скар­бом, из­му­чен­ные, ни­чего не по­нима­ющие, го­лод­ные, мы выс­тро­ились в оче­ред­ную оче­редь. "Что те­перь?" - спро­сил я по-ан­глий­ски у сто­яще­го впе­реди й­емен­ско­го ев­рея, ко­торый веж­ли­во от­ве­тил мне по-фран­цуз­ски. Что имен­но он от­ве­тил, я не по­нял, за­то по­нял, что по-фран­цуз­ски. Че­рез ми­нут двад­цать по­дош­ла и моя оче­редь. Я вта­щил мой тюк в дверь ма­лень­ко­го до­мика и ока­зал­ся в ком­на­те, в ко­торой сто­яло два сто­ла, а за ни­ми си­дели офи­цер и при­ят­ная де­вуш­ка в сол­дат­ской фор­ме.

Офи­цер что-то ска­зал и по­казал ру­кой на сто­ящий пе­ред его сто­лом стул. Я по­нял, что на­до сесть, сел и про­тянул офи­церу соп­ро­води­лов­ку - бу­магу с мо­ей фа­мили­ей и от­метка­ми о том, ка­кой скарб мне был уже вы­дан.

Офи­цер ска­зал что-то де­вуш­ке-сер­жанту (к это­му мо­мен­ту я уже раз­гля­дел ее лыч­ки), она по­чему-то ра­дос­тно вскрик­ну­ла, за­тем по­рылась и при­нес­ла ему мое лич­ное де­ло, с лю­бопытс­твом на ме­ня пог­ля­дывая. Лис­тая мое де­ло, офи­цер что-то го­ворил звон­ким маль­чи­шес­ким го­лосом, иног­да пог­ля­дывая на ме­ня и доб­ро улы­ба­ясь. Ког­да он под­ни­мал го­лову, я то­же улы­бал­ся и ки­вал.

На­конец офи­цер за­кон­чил лис­тать мое де­ло, пос­мотрел мне пря­мо в гла­за и ска­зал что-то, оче­вид­но, очень важ­ное, но со­вер­шенно мне не­понят­ное. Ска­зал и за­мол­чал. И не­кото­рое вре­мя, улы­ба­ясь, смот­рел на ме­ня. Де­вуш­ка-сер­жант то­же смот­ре­ла и то­же улы­балась. Мне за­хоте­лось сде­лать им что-то при­ят­ное, и так как я за­пом­нил пос­леднее про­из­не­сен­ное офи­цером сло­во, то его-то я со­вер­шенно не­ожи­дан­но для се­бя и пов­то­рил. Зву­чало это как "хат­ка­ним", или "цан­фа­ким", или что-то еще та­кое же мис­ти­чес­ки не­понят­ное. Офи­цер вско­чил, обо­шел стол и по­жал мне ру­ку. Пос­ле че­го сно­ва усел­ся за стол, за­писал что-то в мое лич­ное де­ло, сде­лал по­мет­ку в соп­ро­води­лов­ке, вру­чил ее мне и сно­ва по­жал ру­ку.

Ког­да, так и не по­няв, что про­изош­ло, я вы­шел из до­мика, то не­мед­ленно нат­кнул­ся на од­но­го аме­рикан­ца, с ко­торым мы вмес­те сто­яли две или три оче­реди на­зад. "Эй, Гэ­ри! - ска­зал я. - А что в этом до­мике де­ла­ют?" - "Рас­пре­деле­ние по ро­дам вой­ск, - от­ве­тил Гэ­ри. - Кста­ти, те­бя-то ку­да?" Я по­думал и поп­ро­бовал еще раз вос­про­из­вести то са­мое сло­во: "Пон­цху­ним". "Цан­ха­ним, что ли?" - по­чему-то уди­вил­ся Гэ­ри. "Во-во, оно!" - "Так это же де­сан­тные вой­ска. Элит­ные час­ти. Пры­гать бу­дешь. И курс мо­лодо­го сол­да­та у них не че­тыре не­дели, а шесть ме­сяцев в осо­бо труд­ных ус­ло­ви­ях и без од­но­го от­пуска. Ты-то за­чем им ну­жен со сво­им ва­рикоз­ным рас­ши­рени­ем вен, гас­три­том и по­жилым воз­растом? Да и бе­рут ту­да толь­ко во­лон­те­ров…"

Гэ­ри ушел. Я по­нял, что ес­ли не пред­при­му ка­ких-то не­мед­ленных и от­ча­ян­ных дей­ствий, то дол­жен бу­ду в те­чение дол­гих ме­сяцев пры­гать из ле­тящих на боль­шой ско­рос­ти и вы­соте са­моле­тов, а при­зем­лившись, бе­гать, стре­лять и пос­пе­вать всю­ду за во­сем­надца­тилет­ни­ми при­зыв­ни­ками, вмес­те с ко­торы­ми для на­чала обя­зан прой­ти шес­ти­месяч­ную неп­ре­рыв­ную бо­евую под­го­тов­ку, без еди­ного дня от­пуска. И я рва­нул на­зад, к сим­па­тич­но­му офи­церу и де­вуш­ке-сер­жанту, так быс­тро ре­шив­ши­ми мою судь­бу.

Я вле­тел в ком­на­ту, где в это вре­мя на­ходил­ся дру­гой при­зыв­ник, бро­сил ме­шок на пол и с по­мощью тех две­над­ца­ти слов, ко­торые знал на ив­ри­те, про­из­нес речь. Го­ворил я сле­ду­ющее: "Мо­лодых маль­чи­ков хо­чу нет! Пры­гать боль­но! Хо­чу ско­рее ав­то­бус би­лет!" - пос­ле че­го, ис­черпав весь свой за­пас слов, от от­ча­яния стал изоб­ра­жать стре­ля­юще­го из пу­леме­та ча­па­ев­ца.

Двое серь­ез­но­го раз­ме­ра мо­лодых лю­дей с по­вяз­ка­ми на ру­кавах, не­из­вес­тно от­ку­да по­явив­ши­еся в ком­на­те, быс­тро скру­тили ме­ня и вы­нес­ли из по­меще­ния, при этом, как пу­шин­ку, под­хва­тив мой не­подъ­ем­ный ме­шок и упав­шие с шеи бо­тин­ки. Ме­ня поч­ти не би­ли, так как вско­ре вы­яс­ни­лось, что оп­ре­делен я не в де­сант ("цан­ха­ним"), а в ар­тилле­рию ("тот­ха­ним") и что мо­лодой офи­цер улы­бал­ся и дол­го го­ворил мне что-то по при­чине пол­но­го сов­па­дения на­ших имен и фа­милий и по это­му по­воду не пос­та­вил мне фор­маль­но штамп и от­пра­вил в сто­ловую, как дру­гих, а вы­шел из-за сто­ла, по­жал ру­ку и по­желал все­го на­илуч­ше­го. Сло­вом, я по­пал в ар­тилле­рий­ский полк в Си­нае и на всю жизнь стал ар­тилле­рис­том.

Так по­лучи­лось, что очень ско­ро мое имя ста­ло из­вес­тно ес­ли не во всей Ар­мии обо­роны Из­ра­иля, то, по край­ней ме­ре, во всех ее ар­тилле­рий­ских час­тях. Я горд тем, что то, что ста­ло на­зывать­ся впос­ледс­твии "трю­ком ту­не­яд­ца-про­фес­си­она­ла" и изу­ча­ет­ся те­перь на всех кур­сах по ра­боте с при­зыв­ни­ками, приш­ло в го­лову из всех мил­ли­онов слу­жив­ших в Ца­хале ев­ре­ев имен­но мне.

Идея бы­ла прос­та и ле­жала на по­вер­хнос­ти. На кур­се мо­лодо­го бой­ца нас все вре­мя зас­тавля­ли что-то де­лать. Од­ним из ос­новных за­нятий сер­жант­ско­го сос­та­ва бы­ло от­сле­живать, что­бы мы ни се­кун­ды не си­дели без дей­ствия. Еще я за­метил, что, ес­ли сол­дат за­нят ка­ким-то, с точ­ки зре­ния ко­ман­дно­го сос­та­ва, по­лез­ным де­лом (вы­капы­вание ямы или чуть поз­днее за­капы­вани­ем ямы, пе­рене­сени­ем бо­еп­ри­пасов бли­же к шта­бу или даль­ше от шта­ба), его ни­ког­да не отор­вут и не пош­лют в дру­гое мес­то де­лать что-то дру­гое.

Даль­ней­шее бы­ло де­лом тех­ни­ки - я на­шел шес­ти­мет­ро­вый, прак­ти­чес­ки не­весо­мый об­ре­зок де­рева, по­ложил его на пле­чо и по­шел по ла­герю. Ме­ня ник­то не ос­та­нав­ли­вал, и я, ско­ро об­наглев, за­ходил под таб­лички "Вход стро­го вос­пре­щен" и "Толь­ко для офи­церов". Ми­мо ме­ня, "не ви­дя", про­ходи­ло мое и не мое на­чаль­ство, и ни­кому из них не при­ходи­ло в го­лову, что ка­кой-то иди­от в сол­дат­ской фор­ме мо­жет прос­то так, по собс­твен­но­му по­чину тас­кать на пле­че дос­ку. С их точ­ки зре­ния, сол­да­тика кто-то ку­да-то с ка­кой-то целью с этой дос­кой пос­лал.

На обед и на ночь я пря­тал дос­ку под ва­гон­чик, в ко­тором спал, а ут­ром пос­ле зав­тра­ка сно­ва клал ее на пле­чо и шел гу­лять по ла­герю. Ко мне приг­ля­делись, при­вык­ли и ста­ли про­пус­кать всю­ду, да­же без дос­ки. По­это­му я при­нял ре­шение обе­дать толь­ко в офи­цер­ской сто­ловой, иног­да по два ра­за в день. Про­дол­жа­лось это рай­ское сос­то­яние ров­но две не­дели, по­ка, хо­рошо выс­павшись под офи­цер­ским клу­бом, я с дос­кой на пле­че не вы­шел на плац к пол­ку, выс­тро­ен­но­му в ка­ре в честь не­ожи­дан­но­го при­ез­да ко­ман­ду­юще­го ар­тилле­рий­ски­ми вой­ска­ми…

Пос­ледс­тви­ем бы­ло - три дня неп­ре­рыв­но­го мытья по­суды и чис­тки кар­тошки, пос­ле че­го ко мне по­дошел рот­ный и ска­зал: "Ко­неч­но, ты ху­лиган и во­нючий об­манщик, но моз­ги у те­бя ра­бота­ют. По­это­му мы ре­шили учить те­бя на на­вод­чи­ка треть­ей пуш­ки. Учить­ся бу­дешь у Шму­лика, по­нял?" Пол­ностью эту речь я по­нял, ког­да поп­ро­сил его че­рез год пов­то­рить ее еще раз. Тог­да же я по­нял, что ста­ну на­вод­чи­ком треть­ей и что это боль­шая честь и до­верие лю­дей, ко­торые во­юют бок о бок с то­бой и, пред­ла­гая те­бе стать на­вод­чи­ком треть­ей пуш­ки, вру­ча­ют те­бе от­части от­ветс­твен­ность за их жиз­ни.

В на­шем пол­ку бы­ло три са­мос­то­ятель­но дей­ству­ющих ба­тареи, каж­дая сос­то­яла из че­тырех са­моход­ных пу­шек и ку­чи вспо­мога­тель­но­го и ко­ман­дно­го тран­спор­та и пер­со­нала. Каж­дую пуш­ку об­слу­живал доб­рый де­сяток че­ловек. Обыч­ной за­дачей ба­тареи бы­ло под­держа­ние тан­ков или пе­хоты и по­дав­ле­ние ар­тилле­рии про­тив­ни­ка. Стре­ляли на­ши пуш­ки на двад­цать-трид­цать ки­ломет­ров и на та­ком рас­сто­янии по­пада­ли по квад­ра­ту двес­ти на двес­ти мет­ров (в от­ли­чие от име­ющих­ся на во­ору­жении у ара­бов рус­ских пу­шек, точ­ность ко­торых, сла­ва Бо­гу, бы­ла ки­лометр на ки­лометр).

Ког­да ба­тарея вы­ез­жа­ла на по­зицию и по­луча­ла ко­ор­ди­наты це­ли, то прис­тре­лива­лась по не­му толь­ко од­на пуш­ка, а ос­таль­ные выс­тавля­лись по ней. Так вот, прис­тре­лива­лась как раз третья пуш­ка (по ба­тарей­но­му рас­по­ложе­нию сто­ящая ря­дом с бро­нет­ран­спор­те­ром ко­ман­ди­ра), и ско­рость ее прис­трел­ки, а зна­чит, и жиз­ни тех, ко­го ба­тарея прик­ры­вала, за­висе­ли от ско­рос­ти и со­об­ра­зитель­нос­ти двух че­ловек - стар­ше­го офи­цера ба­тареи и на­вод­чи­ка треть­ей пуш­ки, ко­им на на­шей ба­тарее был ле­ген­дарный Шму­лик. И вот те­перь на эту роль пред­назна­чал­ся я.

Ут­ром сле­ду­юще­го дня ко мне по­дошел Шму­лик. Рос­та в нем бы­ло от си­лы метр шесть­де­сят, руч­ки ма­лень­кие, паль­чи­ки тол­стые. Дру­гими опоз­на­ватель­ны­ми зна­ками бы­ли не­сураз­но си­дев­шая фор­ма и крас­ный дип­лом ма­тема­тичес­ко­го фа­куль­те­та Мос­ков­ско­го го­сударс­твен­но­го уни­вер­си­тета. Прав­да, тог­да, на мат­ме­хе (на граж­данке), Шму­лика зва­ли Илю­шей.

Кро­ме ско­рос­ти прис­трел­ки, Шму­лик был из­вестен сле­ду­ющи­ми дву­мя эпи­зода­ми. Во вре­мя ноч­но­го де­журс­тва, ког­да единс­твен­ным мес­том, где Шму­лик не дол­жен был на­ходить­ся, был круг све­та от го­ряще­го пос­ре­дине ла­геря фо­наря, Шму­лик чи­тал под этим са­мим фо­нарем тол­стую кни­гу - то ли по ма­тема­тике, то ли по фи­зике. Толь­ко что прис­ту­пив­ший к сво­им обя­зан­ностям но­вый ко­ман­дир пол­ка ре­шил лич­но про­верить пос­ты, об­на­ружил Шму­лика в кру­ге све­та и, ти­хонь­ко по­дой­дя, ук­рал у не­го ва­ля­ющий­ся на пес­ке ав­то­мат. За­тем, нас­та­вив этот са­мый ав­то­мат на Шму­лика, ска­зал: "Еф­рей­тор, - Шму­лик тог­да толь­ко что по­лучил это вы­сокое ар­мей­ское зва­ние, -  по­чему ты си­дишь под фо­нарем?!" Не от­ры­ва­ясь от кни­ги и не под­ни­мая го­ловы, Шму­лик от­ве­тил: "По­тому что в тем­но­те, ос­то­лоп, труд­но чи­тать".

Ко­ман­дир пол­ка был нас­толь­ко оша­рашен ло­гикой от­ве­та, что, вмес­то то­го что­бы не­мед­ленно арес­то­вать Шму­лика, спро­сил: "А что ты чи­та­ешь?" Шму­лик впер­вые об­ра­тил вни­мание на спра­шива­юще­го и, нес­мотря на то, что ему не пон­ра­вилось, что при раз­го­воре этот оде­тый в офи­цер­скую фор­му че­ловек нас­тавля­ет на со­бесед­ни­ка ав­то­мати­чес­кое ружье, ре­шил все-та­ки ос­тать­ся в рам­ках веж­ли­вос­ти и от­ве­тить. Он ска­зал: "Те­бе, не­до­умок, не по­нять" - и сно­ва ут­кнул­ся в кни­гу.

"А ты поп­ро­буй ме­ня", - нас­та­ивал оби­дев­ший­ся ко­ман­дир пол­ка. Шму­лик снис­хо­дитель­но про­из­нес наз­ва­ние кни­ги, в ко­тором сло­во "ин­теграл" бы­ло са­мым прос­тым и по­нят­ным. Ко­ман­дир пол­ка впер­вые про­явил не­кото­рую за­ин­те­ресо­ван­ность и ска­зал что-то, что, по пос­ле­ду­юще­му рас­ска­зу Шму­лика, не бы­ло уж сов­сем от­кро­вен­ной чушью. Шму­лик ска­зал, что кни­га ту­пая и кто это­го не по­нима­ет, яв­но стра­да­ет моз­го­замо­рожен­ностью и де­билиз­мом. Ко­ман­дир пол­ка что-то на это от­ве­тил, и за­вяза­лась бе­седа, ко­торая про­дол­жи­лась до ут­ра и в ко­торой прос­тые смер­тные не по­няли бы ни од­но­го сло­ва.

Ком­полка ока­зал­ся до­цен­том фи­зичес­ко­го фа­куль­те­та уни­вер­си­тета Тель-Ави­ва и то са­мое, что с ув­ле­чени­ем ру­гал Шму­лик, чи­тал там сту­ден­там. Ког­да Шму­лик де­моби­лизо­вал­ся и был приг­ла­шен ру­ково­дить груп­пой ма­тема­тиков при ко­ман­ду­ющем ВВС Из­ра­иля, он ра­зыс­кал на­шего ко­ман­ди­ра пол­ка и при­вел в свою груп­пу. Но это про­изош­ло мно­го поз­же то­го, ког­да Шму­лика зас­ту­кали чи­та­ющим кни­гу на ноч­ном де­журс­тве.

Вто­рой эпи­зод был та­кой: пос­ре­дине тре­ниро­воч­но­го ла­геря на­чаль­ство ре­шило ор­га­низо­вать га­зон. Шму­лику как са­мому бес­по­лез­но­му (как тог­да счи­тало на­чаль­ство) сол­да­ту да­ли се­мена и при­каза­ли оку­чить зем­лю и вы­садить тра­ву и по­левые цве­ты. Око­ло ме­сяца Шму­лик по­ливал га­зон и не­замет­но для се­бя при­вязал­ся к вы­лез­шей зе­ленень­кой трав­ке. А че­рез ме­сяц на плац опус­ти­лись три вер­то­лета, из ко­торых выш­ли тог­дашний ми­нистр обо­роны Мо­ше Да­ян и ку­ча ге­нера­лов и, сги­ба­ясь впо­лови­ну, пош­ли от во­ющих вер­то­летов к шта­бу. Впе­реди ми­нистр, за ним тол­па во­ен­ных, а навс­тре­чу ге­нера­лы и офи­церы из ла­геря. И встре­тить­ся они дол­жны бы­ли точ­но на га­зон­чи­ке Шму­лика.

"Мо­ше! - зак­ри­чал Шму­лик, быв­ший Илю­ша, ко­торый дол­жен был сто­ять по стой­ке "смир­но" и мол­чать. - Эй, Мо­ше! Ку­да идешь - там же га­зон, не ви­дишь, что ли?!" И ле­ген­дарный Мо­ше Да­ян, ми­нистр обо­роны Из­ра­иля, ос­та­новил­ся, пос­мотрел под но­ги, по­том по­махал ру­кой Шму­лику, что, мол, по­нял и из­ви­ня­ет­ся, и обо­шел га­зон, а за ним обош­ли тра­ву и все соп­ро­вож­давшие его ге­нера­лы.

Так вот, этот са­мый Шму­лик пе­чаль­ны­ми сво­ими ка­рими ев­рей­ски­ми гла­зами смот­рел на ме­ня, всем сво­им ви­дом по­казы­вая, что учить ме­ня на на­вод­чи­ка - де­ло слож­ное, ему со­вер­шенно не­нуж­ное, а глав­ное - бес­по­лез­ное. Наг­ля­дев­шись и, оче­вид­но, убе­див­шись в чем-то, что он дав­но по­доз­ре­вал, Шму­лик вздох­нул и ска­зал: "Ев­рей (зву­чало это как "ев­ггей") не лю­бит, ког­да по не­му стре­ля­ют. Ой, не лю­бит. По­это­му ев­ггей ног­го­вит стгге­лять быст­ггее".

Пос­ле че­го Шму­лик рас­ска­зал мне ис­то­рию на­шего ар­тилле­рий­ско­го са­моход­но­го пол­ка, на­чав ее так: "Два на­вод­чи­ка то­му на­зад…".

Итак, два на­вод­чи­ка то­му на­зад аме­рикан­цы ре­шили рас­про­дать вы­везен­ное из Вь­ет­на­ма и не­нуж­ное во­ору­жение. В спис­ке бы­ли тя­желые даль­но­бой­ные са­моход­ные ору­дия, на ко­торые по­дали за­яв­ки бель­гий­цы, япон­цы и из­ра­иль­тя­не (ав­тор не ру­ча­ет­ся за точ­ность ин­форма­ции и прос­то пе­рес­ка­зыва­ет рас­ска­зан­ную ему ис­то­рию). При про­даже лю­бого ору­жия в сдел­ку вхо­дит так­же обу­чение пред­ста­вите­лей по­купа­теля, и по­это­му на по­лиго­не в Не­ваде бы­ли соб­ра­ны на двух­ме­сяч­ные кур­сы пред­ста­вите­ли во­ору­жен­ных сил го­сударств - бу­дущих поль­зо­вате­лей са­мохо­док. При­мер­но че­рез ме­сяц на­чаль­ник кур­сов со­об­щил из­ра­иль­ско­му во­ен­но­му ат­та­ше, что в то вре­мя, как бель­гий­цы и япон­цы по­сеща­ют за­нятия, пред­ста­вите­ли Ца­хала про­пали и, по слу­хам, оши­ва­ют­ся в Лас-Ве­гасе.

Ат­та­ше, ак­ти­виро­вав сек­ретные кон­такты, на­шел про­пав­ших на озе­ре Та­хо и пот­ре­бовал от­че­та. Сол­да­ты же из­ра­иль­ской ар­мии ут­вер­жда­ли в свое оп­равда­ние, что пуш­ку уже зна­ют вдоль и по­перек и го­товы в чес­тном по­един­ке (ес­ли им толь­ко при­кажут) пе­рес­тре­лять не толь­ко бель­гий­ских и япон­ских со­кур­сни­ков, но и аме­рикан­ских инс­трук­то­ров. Ат­та­ше в свою оче­редь об­разно объ­яс­нил ге­ро­ям Ца­хала, ка­кой ве­личи­ны бу­дет клиз­ма и ку­да имен­но она бу­дет встав­ле­на, ес­ли на от­четном по­казе что-то бу­дет не так.

В день окон­ча­ния кур­са на три­бунах рас­се­лись как пред­ста­вите­ли во­ору­жен­ных сил стран-по­купа­тель­ниц, так и око­ло шес­ти­деся­ти ат­та­ше стран - поль­зо­вате­лей аме­рикан­ско­го ору­жия. Уп­ражне­ние, ко­торое по­казы­валось, сос­то­яло в сле­ду­ющем: на плац пе­ред три­буной со ско­ростью трид­цать ки­ломет­ров в час вы­лета­ла са­моход­ка в соп­ро­вож­де­нии ко­ман­дир­ско­го бро­нет­ран­спор­те­ра. Про­веря­ющие да­вали ко­ор­ди­наты "про­тив­ни­ка", и пос­ле то­го, как офи­цер в бро­нет­ран­спор­те­ре про­из­во­дил рас­чет, в ка­ком нап­равле­нии пос­та­вить пуш­ку, пуш­ка "ока­пыва­лась" (вка­пыва­ла щит, по­гаша­ющий от­да­чу), за­тем выс­тавля­лась в пра­виль­ном нап­равле­нии и, при­няв уточ­ненные дан­ные, про­из­во­дила выс­трел. За­тем по­луча­ла от ко­ман­ди­ра, ра­бота­юще­го по ра­ции с наб­лю­дате­лем, но­вые дан­ные, сно­ва выс­тавля­лась, стре­ляла по­дава­емы­ми с зем­ли сна­ряда­ми (стре­ляли обыч­но вил­кой: не­долет, пе­релет) и треть­им сна­рядом дол­жна бы­ла на две­над­ца­той ми­нуте по­разить цель: квад­рат в двес­ти на двес­ти мет­ров, уда­лен­ный на де­сять-двад­цать ки­ломет­ров от по­зиции ба­тареи.

На этом став­шем ле­ген­дарным от­четном по­казе в Не­ваде пер­вы­ми вы­еха­ли аме­рикан­ские инс­трук­то­ры. Ос­та­нови­лись по ко­ман­де. Че­рез две ми­нуты по­лучи­ли нап­равле­ния стрель­бы (за это вре­мя вы­ложив по­зади пуш­ки не­об­хо­димое сна­ряже­ние и сна­ряды), по­вер­ну­ли пуш­ку, око­пались, по­лучи­ли уточ­ненные ко­ор­ди­наты… выс­тре­лили на вось­мой ми­нуте пер­вый раз, на де­сятой - вто­рой, а на две­над­ца­той точ­но по­рази­ли цель.

За ни­ми вы­еха­ли бель­гий­цы, вы­пол­нив уп­ражне­ние чуть ме­нее чет­ко, но ров­но че­рез че­тыр­надцать ми­нут по­пали треть­им сна­рядом по ис­ко­мому квад­ра­ту. Япон­цы вве­ли не­кото­рое усо­вер­шенс­тво­вание во вза­имо­дей­ствии рас­че­та и по­рази­ли цель на один­надца­той ми­нуте.

На­конец на плац вы­лете­ла из­ра­иль­ская са­моход­ка, по­лучи­ла при­каз ос­та­новить­ся и, не до­жида­ясь дан­ных от стар­ше­го офи­цера, на­чала ока­пывать­ся, при этом по­чему-то дви­га­ясь од­новре­мен­но в раз­ные сто­роны и под­няв вок­руг се­бя не­веро­ят­ный столб пы­ли. На шес­той ми­нуте из-за пы­левой за­весы не­види­мая са­моход­ка про­из­ве­ла пер­вый выс­трел, а на седь­мой вто­рым выс­тре­лом цель бы­ла по­раже­на.

Из­ра­иль­тян ос­та­нови­ли и от­пра­вили об­ратно на ис­ходные по­зиции. Пуш­ка сно­ва со ско­ростью трид­цать ки­ломет­ров в час выш­ла на плац, ос­та­нови­лась как вко­пан­ная, на­чала ер­зать, сно­ва ос­та­нови­лась… Из лю­ка выс­ко­чил во­дитель, ста­щил шлем, бро­сил его на зем­лю и де­монс­тра­тив­но усел­ся на пе­сок, сло­жив ру­ки на гру­ди. Ко­ман­дир, гром­ко ру­га­ясь на сме­си рус­ско­го и идиш, сам прыг­нул в люк, и сно­ва пы­левая за­веса за­волок­ла мес­то дей­ствия. Ров­но на шес­той ми­нуте пуш­ка про­из­ве­ла пер­вый выс­трел, а на седь­мой вто­рым сна­рядом по­рази­ла цель.

К мо­мен­ту окон­ча­ния этой ис­то­рии мы со Шму­ликом уже под­хо­дили к на­шему по­лиго­ну, где нас жда­ли третья пуш­ка и ее эки­паж в пол­ном бо­евом сос­та­ве. Я по­жал мно­го рук, пос­ле че­го ко­ман­дир эки­пажа со­об­щил по ра­ции о го­тов­ности и по­лучил доб­ро на уп­ражне­ние. Са­моход­ка отош­ла в сто­рону, выш­ла на ско­рос­ти трид­цать ки­ломет­ров в час на ру­беж, по­лучи­ла при­каз ос­та­новить­ся, око­палась, на пя­той ми­нуте про­из­ве­ла выс­трел, а на шес­той (по сви­детель­ству кон­тро­ля) по­рази­ла цель.

"Евг­ггею, - объ­яс­нил мне Шму­лик нес­коль­ко поз­днее, - да­на го­лова, ко­торой он дол­жен уметь поль­зо­вать­ся. А ес­ли уметь ею поль­зо­вать­ся и еще не лю­бить, ког­да по те­бе стггге­ля­ют… Вот я и счи­таю в го­лове ко­ор­ди­наты… По­ка ко­ман­дир на компь­юте­ре все вы­веря­ет, мы уже в нуж­ном нап­равле­нии сто­им и ствол под­ня­ли поч­ти точ­но, ку­да на­до. Я нес­коль­ко раз до вто­рой циф­ры пос­ле за­пятой с компь­юте­ром сов­па­дал, - пох­вастал­ся он. - Ну, и еще, ко­неч­но, од­на вещь важ­ная есть. Мы ведь в ос­новном ог­не­вое прик­ры­тие. Тан­ко­вым ли час­тям, пе­хоте… а у ме­ня в каж­дом пол­ку по дру­гу, а то и по два. Вот, нап­ри­мер, ког­да мы про­рыв шес­тнад­ца­того тан­ко­вого прик­ры­вали, так я же ра­дио слы­шу: у них там ад, по ним со всех сто­рон лу­пят, а у ме­ня там Борь­ка Заль­цман, во вто­ром тан­ке. Мы с ним с пя­того клас­са в шах­матный кру­жок вмес­те хо­дили… Ко­неч­но, я, как ариф­мо­метр, счи­тал. У ме­ня толь­ко ру­ки тряс­лись нем­но­го.

За­то мы на се­бя две ба­тареи про­тив­ни­ка от­тя­нули и па­ру са­моле­тов штур­мо­вых. Нас, ко­неч­но, за­сек­ли, но мы на на­шей тро­еч­ке уш­ли на за­пас­ную по­зицию и прис­тре­лялись, по­ка ос­таль­ные по оче­реди отс­тре­лива­лись и пе­реба­зиро­вались к нам. Так что я Заль­цма­на ни на се­кун­ду без под­дер­жки не ос­та­вил. Я ему по­том ска­зал, что он мне вед­ро то­мат­но­го со­ка дол­жен. Ну, а ког­да Арик Ша­рон без пе­хоты од­ни­ми тан­ка­ми кли­ном на сты­ке вто­рой и треть­ей еги­пет­ской во­шел, так там у ме­ня прос­то оба Воль­фсо­на ока­зались. Так что, сам по­нима­ешь…"

Про­шел поч­ти год. Сме­нилось на треть­ей два ко­ман­ди­ра, поч­ти пол­ностью об­но­вил­ся эки­паж. Приш­ло вре­мя и мне ду­мать о де­моби­лиза­ции. Сре­ди но­воб­ранцев я за­метил ог­ненно-ры­жего ве­лико­воз­рас­тно­го сол­да­та с се­рыми пе­чаль­ны­ми гла­зами. Ры­жий с пе­чаль­ны­ми гла­зами наз­вался Пе­тей и ока­зал­ся вы­пус­кни­ком Риж­ско­го ГВФ. Пе­тя всег­да имел при се­бе ко­лоду карт, ко­торые мол­ни­ей ле­тали у не­го в ко­ротень­ких, пок­ры­тых ры­жей шерстью ру­ках. Ког­да же я уз­нал, что Пе­целе за­раба­тывал се­бе на жизнь иг­рой в пре­феранс, то по­нял: за­мена най­де­на.

Я рас­ска­зал Пе­те ис­то­рию на­шего пол­ка, ко­торую на­чал: "Три на­вод­чи­ка то­му на­зад…", а по­том по­казал ему уп­ражне­ние на пла­цу. Ров­но че­рез че­тыре ми­нуты трид­цать се­кунд на­ша пуш­ка выс­тре­лила пер­вый раз, а че­рез со­рок пять се­кунд вто­рым выс­тре­лом по­пала по ис­ко­мому квад­ра­ту.

"Пе­целе, - объ­яс­нил я, - ска­жу те­бе со­вер­шенно чес­тно, что не ду­мал, что прив­не­су в это де­ло что-то свое, ори­гиналь­ное. Ку­да мне рав­нять­ся до сла­вы та­ких ги­ган­тов, как Шму­лик или Те­одор Аль­тер, ко­торый дву­мя пуш­ка­ми и од­ним под­би­тым тан­ком че­тыре ча­са сдер­жи­вал нас­тупле­ние си­рий­ско­го тан­ко­вого кор­пу­са под Цфа­том…"

Прос­то нас бро­сили на Го­ланы, как раз ког­да у са­мой Тве­рии (у мес­та, где И­исус про­шел по во­де, аки по­суху) по ре­мон­тным мас­тер­ским, где тог­да си­дел Ром­ка Кап­лан, ара­бы лу­пили из ра­кет. На­ша ави­ация да­вала нам на­вод­ку на ис­точник выс­тре­лов, но мы ни­как не ус­пе­вали их нак­рыть: они отс­тре­ля­ют­ся и ва­лят на дру­гую по­зицию. В го­рах ве­тер, они еще с про­тиво­полож­но­го скло­на лу­пят, все это на компь­юте­ре на­до в рас­чет при­нять, а у нас, как на грех, мо­лодень­кий стар­ший офи­цер, толь­ко из учи­лища. Ну, ре­бята-наб­лю­дате­ли и го­ворят: "Кто там у вас на­вод­чи­ком? Мы ему ко­ор­ди­наты да­дим, как толь­ко в сле­ду­ющий раз их за­сечем, а он чтоб не ждал компь­юте­ра, а лу­панул в ту сто­рону - хоть ис­пу­гать".

Ко­неч­но, с пер­во­го ра­за труд­но бы­ло по­нять, ка­кую на­до на ве­тер поп­равку да­вать, но хо­чу пох­вастать­ся, что со вто­рого ра­за нак­рыл я их по боль­шо­му сче­ту. Мне Ром­ка по­том рас­ска­зал, что там две ма­шины бы­ло вро­де "ка­тюш". Так вот, од­ну я пря­мым по­пада­ни­ем раз­ма­зал, а вто­рая от взрыв­ной вол­ны под го­ру ку­барем ска­тилась. С тех пор на­чаль­ство мне и при­каза­ло: в кри­тичес­кой си­ту­ации, го­ворят, мо­жешь вы­пус­кать пер­вый сна­ряд до по­луче­ния уточ­ненных дан­ных от компь­юте­ра. Чем и поль­зу­юсь. Во-пер­вых, си­гаре­ты у офи­церов бло­ками вы­иг­ры­ваю - зак­ла­дыва­ем­ся с ре­бята­ми, кто быс­трее - компь­ютер или я. А во-вто­рых, жить ста­ло ве­селей.

Вот, собс­твен­но, и вся ис­то­рия о на­ци­ональ­ном из­ра­иль­ском ха­рак­те­ре и о том, как из ле­нин­градско­го ев­рея я прев­ра­тил­ся в из­ра­иль­тя­нина.

Ну, а пе­ред окон­ча­ни­ем все же на­до рас­ска­зать нес­коль­ко слов об од­ном эпи­зоде пос­ле­ар­мей­ской жиз­ни. На День не­зави­симос­ти ме­ня (толь­ко-толь­ко де­моби­лизо­ван­но­го) приг­ла­сили в дом к Иц­ха­ку Ра­бину. Бы­ло там че­ловек двес­ти - во­ен­ные, дип­ло­маты, ми­нис­тры с же­нами. Я, ко­неч­но, спе­ци­аль­но свою сер­жант­скую фор­му на­дел (мне, нес­мотря на соп­ро­тив­ле­ние, на­шили все-та­ки две лыч­ки) и все боль­ше ря­дом с ге­нера­лами ту­совал­ся. Об­сту­пили ме­ня круж­ком, как сей­час пом­ню, три ге­нера­ла и две чьи-то же­ны и воп­ро­сы за­да­ют. И что бы я ни ска­зал, хо­хочут над каж­дой фра­зой, над­ры­ва­ют­ся. И так гром­ко хо­хота­ли, что под­хо­дит к нам хо­зяй­ка до­ма Лея Ра­бин, же­на премь­ер-ми­нис­тра, по­ин­те­ресо­вать­ся, в чем де­ло, и че­рез па­ру ми­нут бе­рет ме­ня веж­ли­во за ру­кав и тя­нет в сто­рону.

"Я, - го­ворит Лея, - хо­чу пре­дуп­ре­дить те­бя, что ес­ли ты ду­ма­ешь, что го­воришь на ив­ри­те, то ты оши­ба­ешь­ся". - "Как так? - го­ворю. - Я вро­де по­нимаю все, что мне го­ворят, а уж ме­ня по­нима­ют прос­то все без ис­клю­чения". "Ко­неч­но, - го­ворит Лея, - ко­неч­но, те­бя по­нима­ют. Вот, к при­меру, сей­час ты ведь хо­тел мне ска­зать что-то вро­де "не мо­жет быть" или "что за стран­ность", вер­но? И я те­бя по­няла, то есть по­няла, что ты хо­тел ска­зать… Но ска­зал ты на чис­то араб­ском язы­ке, что у мо­ей ма­мы по­ловой ор­ган неп­ра­виль­ной фор­мы. Пос­ле че­го ты в до­воль­но уч­ти­вой фор­ме, но опять по-араб­ски пред­ло­жил пе­рес­пать с мо­ей млад­шей сес­трой, но на этом не ус­по­ко­ил­ся и до­бавил: "и с бра­том то­же". И так как го­лос у те­бя до­воль­но гром­кий, а рост вы­сокий, то об этом пред­ло­жении уз­на­ли все, кто на­ходит­ся с на­ми в од­ной ком­на­те, вклю­чая глав­но­го рав­ви­на Из­ра­иля и пос­лов Ар­генти­ны и Ни­кара­гуа…"

Вот так - за­щищай дру­зей, счи­тай в уме поп­равку на ве­тер, а они без те­ни улыб­ки учат те­бя не язы­ку тво­ей ис­то­ричес­кой ро­дины, а араб­ским ру­гатель­ствам и, бо­лее то­го, спе­ци­аль­но при те­бе имен­но так и раз­го­вари­ва­ют боль­ше го­да… Единс­твен­ное, что нем­но­го ус­по­ка­ива­ет, что я ус­пел на­учить весь полк сло­вам, ко­торые на­до го­ворить ма­мам пон­ра­вив­шихся им де­вушек из Рос­сии. Мож­но ска­зать, чувс­тво­вал, ка­кую под­лянку они мне ус­тро­ят. Ну, вот и вся ис­то­рия.

Не пропусти интересные статьи, подпишись!
facebook Кругозор в Facebook   telegram Кругозор в Telegram   vk Кругозор в VK
 

Слушайте

ТОЧКА ЗРЕНИЯ

Трамп безбашенный

«Не так давно Владимир Зеленский был комиком в Украине…» Ну и что, что комиком? Президент Рейган играл в Голливуде роли дешевого ковбоя – и так прожил до 50 лет! И этот господин Рональд, «актер второго плана» и легкого кино-жанра, стал одним из величайших президентов США!

Виталий Цебрий март 2025

СТРОФЫ

Защита жизни

Первые стихи Седаковой появились в печати тридцать лет назад. С тех пор каждое ее стихотворение, перевод, статья, обращение-событие.

Александр Зах март 2025

ИСТОРИЯ

В судьбе поэта - судьба страны

Чем же обернулось для самой этой «Страны рабов» убийство Великого Поэта на самом взлете его гениального дарования? Нетрудно догадаться, что она была им проклята и ровно через 100 лет, в годовщину его рождения в 1914г.началась Первая Мировая Война, которая стоила России несколько миллионов жизней и вскоре приведшая к её полному обнищанию и ещё большему количеству жертв в ходе последующих революции и Гражданской Войны.

Бен-Эф март 2025

НОВЫЕ КНИГИ

Мифы, легенды и курьёзы Российской империи XVIII–XIX веков. Часть десятая

Легенда о проволоке на пробке шампанского, знаменитой вдове Клико и любви русских к игристым винам!

Исторический нравоучительный анекдот. Граф Александр Васильевич Суворов: «Вот твой враг!»

Генерал М. П. Бутурлин. «Заставь дурака Богу молиться...»

Игорь Альмечитов март 2025

ИСТОРИЯ ВОЕННОГО ДЕЛА

Статистика знает все, но можно ли ей доверять?

Причиной шока были трехзначные числа, обозначавшие количество сбитых самолетов членов антигитлеровской коалиции на Восточном и Западном фронтах ТВД. Выяснилось, что пилоты немецкой 52-й истребительной эскадры Эрих Хартманн, Герхард Баркхорн и Гюнтер Рахлл за годы войны сбили 352 (348 советских и 4 американских), 301 и 275 самолетов соответственно.

Эдуард Малинский март 2025

Держись заглавья Кругозор!.. Наум Коржавин

x

Исчерпан лимит гостевого доступа:(

Бесплатная подписка

Но для Вас есть подарок!

Получите бесплатный доступ к публикациям на сайте!

Оформите бесплатную подписку за 2 мин.

Бесплатная подписка

Уже зарегистрированы? Вход

или

Войдите через Facebook

Исчерпан лимит доступа:(

Премиум подписка

Улучшите Вашу подписку!

Получите безлимитный доступ к публикациям на сайте!

Оформите премиум-подписку всего за $12/год

Премиум подписка