Русский дед американских внуков

Окончание (Начало).

ЛЮБОВЬ И РЕВНОСТЬ

   Дочь не баловала меня своим вниманием. Наше общение обычно ограничивалось тем, что я забирал внука из детского сада, привозил его домой и после ничего не значащей благодарности возвращался к себе. Вот и на сей раз, не успев поздороваться, Марина сразу же сказала, что к ней приезжает свекровь из Нью-Йорка и было бы очень хорошо, если бы я ее встретил.

- Ты относишься ко мне, как к дедушке на побегушках, - ответил я, - только задания даешь. Расскажи хоть, как у тебя дела. Даже твой сын, Левушка, отчитывается мне в том, что у него произошло.

- И что же он включил в свой вчерашний отчет? - спросила Марина.

- В детский сад его привез папа, малыш помыл руки, поел  кашу, погулял, а когда вернулся - расстелил постель и лег спать. После сна у него был полдник, затем он начал разрисовывать картинки, но на самом интересном месте появился я и забрал его домой.

- А он говорил тебе, что у его младшей сестрички режутся зубы, что в два часа ночи она стала плакать и я должна была ее укачивать, что в пять утра он сам прибежал ко мне в спальню сообщить о том, как он сходил на горшок и сделал большую каку.

- Нет.

-Вот видишь, значит, он тебе тоже не все рассказывает. Наверно, он не упомянул и о том, что все еще ревнует ко мне свою сестру.

- А у него есть причины?

- Нет, просто Ниночка еще очень маленькая и, конечно, я уделяю ей больше внимания. А ты-то почему спрашиваешь, тоже ревнуешь?

  Дочь свою я не ревновал, но поведение Нью-Йоркской бабушки меня раздражало. Она была та еще штучка. Звали ее Аня и, даже разговаривая по скайпу, она ухитрялась показать, что Нину любит больше. Я несколько раз просил ее хотя бы при Леве не делать этого, но она не обращала на мои просьбы никакого внимания.

   А познакомился я с ней на свадьбе своей дочери. Думаю, что именно она подала идею устроить бракосочетание в Миннеаполисе, но узнал я об этом от будущего зятя. Он позвонил мне, сказал, что они с моей дочерью решили жениться и просят моего родительского благословения. Я великодушно согласился и спросил, когда будет свадьба и собираются ли они пригласить на нее меня. Жених Марины в том же тоне ответил, что если я помогу им устроить свадьбу в Миннеаполисе, приглашение мне гарантировано.  

    С этого момента моя спокойная жизнь кончилась. Я носился по городу, заказывая ресторан, договариваясь с гостиницей, выбирая музыкантов, покупая цветы и разыскивая фотографа. О каждом своем шаге я докладывал дочери, а она ставила очередные задачи и указывала на допущенные ошибки. Я выполнял все быстро и четко и в глубине души ожидал похвалы, но у жениха с невестой было слишком много дел, поэтому они, также как и большинство других гостей, прилетели в Миннеаполис накануне свадьбы, а сразу же после нее улетели обратно в Нью-Йорк. Разница была лишь в том, что остановились они у меня, а не в гостинице и, прощаясь, очень прочувственно меня благодарили. Впервые в жизни я не услышал ни единого слова критики от дочери, а вот мать новобрачного, сказала, что фотографа я выбрал неважного.

-Чем же он плох? - спросил я.

- Он должен был сделать фотографии всех гостей, заснять каждый стол в отдельности и предложить желающим сказать несколько слов о свадьбе и о молодоженах, чтобы потом сделать из этого видео. Только благодаря мне у вас будет полная картина.

   В первый момент я на нее обиделся, но, поостыв, понял, что она права. У Ани был большой опыт, она несколько раз побывала замужем и хорошо знала, что надо делать и во время торжественной церемонии, и после нее. Именно поэтому вскоре она убедила ребят переехать в Миннеаполис.

***

  Во время ее очередного визита в нашу глубинку мой внук, Лева, уже произносивший отдельные слова, старательно повторил предложение, которое я с ним давно и долго репетировал:

-Здравствуй, баба-Аня.

 Она тут же его поправила:

-Никакая я тебе не баба. Называй меня просто Аня, понял?

-Понял.

  Она действительно прекрасно выглядела и была полна энергии, а для того, чтобы поближе познакомиться с внуком, решила сама возить его на гимнастику. Таким образом, она отстранила меня от обязанности, к которой я уже привык и которая приятно заполняла мое субботнее утро.

    Я остался дома с таким ощущением, как будто у меня отняли конфетку. Мне было ужасно тоскливо. Чтобы отогнать печальные мысли и хоть чем-нибудь заняться, я заварил кофе, но понял, что это меня не взбодрит и достал коньяк. Ведь именно так завтракали русские дворяне - кофе с коньяком, но эта благородная смесь не улучшила мое настроение. Тогда я наполнил рюмку, а чтобы не чувствовать себя таким одиноким, подошел к зеркалу. Чокнувшись с ним, я выпил и сказал своему изображению:

- Ну, что, старик. Никому ты не нужен.

Торопиться мне было некуда, делать нечего и я продолжал изгонять тоску старым, давно проверенным методом. После пятой рюмки, мне позвонила Марина и пригласила на ленч. Я сразу воспрял духом: все-таки моя дочь, родная кровь, она почувствовала, что мне плохо. 

До нее было всего десять минут езды на машине, но я заколебался. Если остановит полиция и проверит на алкоголь, меня лишат прав и я не смогу забирать Леву из детского сада. В Миннесоте провинившемуся разрешают водить машину только от дома до работы, но служба шофером у собственного внука работой не считается. Что же делать? Не поедешь - Марина обидится и в следующий раз не пригласит, а станешь объяснять - подумает, что я - алкоголик, пью по утрам и доверять мне внука опасно.

- Что ты решил? - спросила дочь, когда пауза стала затягиваться.

- Еду, - ответил я.

Во время ленча Марина сказала, что друзья пригласили их на дачу и если у меня есть время, я мог бы посидеть с Левой.

- А вы? - я посмотрел на свою сватью.

- Я в этом доме еще не освоилась, да и перед соседями не хочу выглядеть бабушкой-одиночкой. Пока вы с Левой погуляете, я приготовлю ужин.

- Хорошо, - согласился я и поехал с внуком на детскую площадку. Там он часа два носился со своими сверстниками, как угорелый, а когда мы сели в машину, сказал, что хочет пить. Обычно, я беру для него бутылку воды, но в тот день я оставил ее дома и в сердцах сказал:

- Вот дед-балбес, забыл.

Услышав это, Лева сразу же стал умирать от жажды и всю дорогу не давал мне покоя и, не успев открыть дверь, закричал:

- Аня, дай попить, дед-балбес воду забыл.

    Она принесла внуку воду и спросила:

- Как ты назвал своего дедушку?

- Дед-балбес, - с готовностью ответил он.

- Ты сам это придумал?

- Нет, это он.

- Прямо так и сказал, - она намеренно сделала паузу и Лева, придя ей на выручку, закончил, - да, дед-балбес.

- Ты этого никогда больше не повторяй, - строгим голосом произнесла она, нельзя своего дедушку называть дед-балбес.

- Почему?

- Это очень стыдно. Подумай, как к тебе будут относиться друзья, если узнают, что твой дед - балбес.

  В результате Лева хорошо запомнил это словосочетание и пока Аня гостила в Миннеаполисе, практиковался в его произношении каждый день. Я подозреваю, что, когда я уходил, Аня напоминала ему, как именно не надо ко мне обращаться. Тогда я понял, почему у нее было столько мужей. Ей еще повезло, что все они были потомственными Петербургскими аристократами. Люди попроще быстро бы научили ее, как надо себя вести с мужчиной.

 После прогулки, баба-Аня покормила внука, уложила его спать и попросила меня остаться пока она съездит в магазин. Она пообещала долго там не задерживаться, а мне, чтобы не скучать, посоветовала хряпнуть коньячку.

- Какого коньячку? - спросил я.

- Такого же, какой вы приняли перед тем, как ехать сюда. У ребят есть, я проверяла.

Как она учуяла, до сих пор не понимаю. Я ведь закусил мятными конфетами и обильно полил себя одеколоном.

 Не успела она закрыть дверь, как Лева поднял крик. Я делал все, чтобы он замолчал - убаюкивал, давал запрещенную матерью шоколадку, совал в рот давно забытую соску - ничего не помогало. Тогда я взял его на руки и, укачивая, замурлыкал какую-то колыбельную. Он кричал все время, делая перерывы только для того, чтобы набрать в легкие воздух. Продолжалось это до тех пор, пока не пришла Аня.

- Что здесь происходит? - спросила она, - Лева должен спать.

- Вы это ему скажите, - ответил я.

Она взяла внука, сменила ему дайперсы, сунула грязные мне в руки и сказала, - вы бы, наверно, и не так плакали, если бы вас в это завернули.

Затем она уложила Леву и он сразу же заснул.

***

  Вскоре моя дочь забеременела второй раз, а выяснив, что у нее будет девочка, назвала ее Ниной. Примерно с четвертого месяца она стала приучать Леву к тому, что у него скоро появится младшая сестренка. Она заставляла Леву гладить себя по животу и говорить:

- Мы тебя любим, дорогая сестричка, у нас все для тебя готово, выходи, пожалуйста.

 Однажды, закончив этот ритуал, Лева сказал:

- Мама, давай назовем мою сестру Зоя.

- Она уже привыкла к своему имени, - возразила дочь, -  я не понимаю, чем оно тебе не нравится.

- Нравится, - ответил он, - но в мою группу сегодня привели новую девочку. Ее зовут Зоя и я с ней подружился. Если ты назовешь мою сестричку Зоя, мне будет проще запомнить.

Марина, конечно же, отказалась, а Лева вплоть до рождения сестры продолжал признаваться ей в любви, но как только она, выполнив его просьбу, вышла, все резко изменилось. Видя, что мать уделяет ей гораздо больше внимания, чем ему, он стал Нину ревновать и мы делали все возможное, чтобы его не провоцировать. Постепенно он привык к своему новому положению и капризничал гораздо реже.

Приезжая к нам, баба-Аня почти все время проводила с внучкой: кормила ее, меняла дайперсы, укладывала спать и вывозила на прогулку, а иногда просто брала Нину на руки и целовала. Понять ее было можно: Нина была похожа на нее, как две капли воды, но своим поведением гостья из Нью-Йорка нарушала неустойчивое равновесие, которое пытались поддерживать все остальные члены семьи. Я иногда говорил ей, - Аня, вы слишком балуете внучку, - но сватья даже не удостаивала меня ответом. Только однажды она раздраженно сказала:

- Я знаю, как воспитывать детей.

- Ваши знания теоретические, а я провожу с Левой очень много времени и вижу, как он ревнует свою сестру к матери, поэтому мы делаем все возможное, чтобы он не чувствовал себя обойденным.

- Чушь собачья. У меня самой был младший брат, его тоже любили больше, чем меня, но я не помню, чтобы я его ревновала. Вот как я его била помню, а как ревновала, не помню.

Говорили мы по-английски, чтобы Лева не понял, но это не помогло и, когда баба-Аня взяла Нину на руки, он стал капризничать.

- Что с тобой? - спросила она.

- Я тоже хочу на руки.

- Не могу, мне тяжело.

- Почему же ты Нину носишь?

- Она еще маленькая.

- Нет, просто ты ее слишком балуешь, - возразил он моей интонацией.

- Она девочка и твоя младшая сестра, ты должен ее защищать, - ответила Аня.

- Ты ей все делаешь, а мне ничего, - Лева заплакал, упал на пол и стал колотить по нему ногами и руками. Это была настоящая истерика. Конечно, довела его до этого Аня, но я не мог позволить своему внуку так себя вести. Если это не пресечь, он может стать избалованным психопатом. Я схватил его за шиворот и отшлепал так, что степень наказания намного превысила меру преступления. Когда экзекуция закончилась, Лева был весь в слезах, а я убежал в соседнюю комнату, чтобы не бросится к нему с извинениями. Аня дала внуку выплакаться и, дождавшись пока он успокоится, спросила:

- Знаешь, что такое отчебучить фортель?

- Нет, - ответил он, уставившись на нее.

- А что такое намотать хвост на уши?

- Нет.

- Ну, тогда слушай, - и она популярно объяснила ему значение этих выражений. Он прекрасно усвоил урок и на следующий день, рассказывая родителям о том, как мы развлекали его накануне, упомянул лишь, как он сначала отчебучил фортель и как потом дед намотал ему хвост на уши. Марина, конечно, прочла мне нотацию о недопустимости сленга, но это было гораздо лучше, чем, если бы она узнала правду.  

***

  Встретив Аню в аэропорту, я напомнил ей о сложных взаимоотношениях наших внуков и еще раз попросил не провоцировать Леву, но она, не дослушав, начала рассказывать о том, что произошло в ее музыкальной школе.

   Перед ежегодным отчетным концертом одна из учениц попросила одноклассника застегнуть на спине пуговицу ее платья. Мальчик выполнил просьбу, а потом его обвинили в сексуальных домогательствах. Свидетели заявили, что все происходило у них на глазах, что девица сама к нему подошла, а если и были какие домогательства, то только с ее стороны. Мальчика же они прекрасно знают, он круглый отличник и никогда ни в чем плохом замечен не был. Его признали невиновным, но судья заявил, что жертва всегда права и лишил хозяйку школы лицензии на преподавание. 

- Полный маразм, - сказал я, когда она закончила, - если бы в Советском Союзе пятьдесят лет назад люди думали также, то сегодня я бы не смог вас встречать.

- Почему?

  Вопрос этот вызвал у меня воспоминания о студенческой жизни и я поделился ими со своей родственницей.

***

   Выполняя очередное постановление партии о необходимости активнее проводить культурно-оздоровительные мероприятия в высших учебных заведениях, куратор нашей группы пошел с нами в поход. В то время у него был роман с одной из студенток. Он взял ее с собой и представил нам, как свою невесту. Когда мы добрались до цели и поставили палатки, я предложил его невесте провести с милым в шалаше медовые два часа, чтобы дать нам время приготовить еду. Она внимательно посмотрела на меня, но ничего не сказала, а в глазах куратора я прочел всю ту лексику, которую тогда еще старались не употреблять при женщинах. Тем не менее, он со своей девушкой действительно пошел в палатку, наверное, для того, чтобы не быть свидетелем наших возлияний. Мы распили заранее припасенное спиртное, и нас потянуло на подвиги. В конце пирса мы увидели лодку, уселись в нее и пустились в плавание. Я, наверно, был здорово навеселе, потому что в обычном состоянии старательно избегал развлечений на воде, а тогда они заключались в том, что мы начали петь и в такт музыке раскачивать свое маленькое суденышко. Вскоре оно перевернулось, но поскольку река была не очень широкой, все жертвы зеленого змия, кроме меня, легко добрались до берега. На шум и крики из палатки выскочили куратор с невестой и стали помогать пострадавшим. Куратор был чрезвычайно раздосадован. Непонятно только, что его больше раздражало: то, что его подопечные перепились или то, что они слишком быстро вернулись из плавания. Невеста, которую звали Люда, оставалась внешне безучастной и только переводила взгляд с одного возмутителя спокойствия на другого. Вдруг она поняла, что шутника, пожелавшего ей весело провести два медовых часа, среди потерпевших не было. Она посмотрела на реку, увидела, мое безжизненное тело, всплывшее около перевернутой лодки, и закричала. Все бросились в воду, но пока добрались до места, я вновь пошел ко дну. Под руководством Люды мои сокурсники образовали круг и, когда я вновь показался на поверхности, вытащили, меня на берег. Люда сразу же стала делать мне искусственное дыхание. Минут через пять я очнулся и открыл глаза. Мои товарищи радостно закричали:

- Жив, жив.

 В тот же момент я почувствовал страшную боль и снова отключился. Произошло это потому, что Люда, обрадовавшись моему воскрешению, так нажала на грудную клетку, что сломала мне ребро. Когда я вновь пришел в себя, то был уже трезв настолько, что изо всех сил старался не подавать признаков жизни.

   После этого приключения я несколько дней не ходил в университет, а Люда, чувствуя себя виноватой, регулярно меня навещала. Я разыгрывал из себя умирающего и просил ее научить меня плавать и делать искусственное дыхание. Мои приставания кончились тем, что она вышла за меня замуж, а став женой, действительно научила меня  и плавать, и делать искусственное дыхание. 

- Так что если бы мир полвека назад был таким же сумасшедшим, как сейчас, она побоялась бы меня спасать, ведь воскреснув, я мог подать на нее в суд за сексуальные домогательства, поскольку она делала искусственное дыхание способом "рот в рот". Я бы утонул, ваш сын женился бы на другой женщине, а вы так никогда и не увидели бы Миннеаполиса, - заключил я.

- Я бы много потеряла, - согласилась Аня и попросила рассказать о внуках, с которыми общалась, в основном, по скайпу.

- Нина, сильно выросла и уже может ходить, - ответил я, - Лева вполне прилично плавает, а самое главное он не так ревнует свою сестру и говорит, что очень ее любит. 

- Это только слова, - возразила она, - он лишь повторяет то, чему вы его научили. Вот если бы он это доказал, я бы ему поверила.

- Когда же он мог это доказать, если Нине чуть больше года, - обиделся я за внука.

***

  В день отъезда Ани дочь отправила меня с Левой в открытый бассейн, рассчитывая, что вскоре мы вернемся, пообедаем и я отвезу Аню в аэропорт.

  В бассейне уже было довольно много народа, но я знал только одну пару - молодую женщину по имени Рэчел и ее сына - Рика. Рик ходил в тот же детский сад, что и мой внук, а его родители были одними из немногих американцев, рискнувших отдать своего отпрыска на воспитание бывшим советским подданным. Я неоднократно встречал Рэчел в детском саду, но по-настоящему мы познакомились после того, как Рик отнял у Левы игрушку. Точнее после того, как я обучил своего внука приемам ближнего боя и он, с помощью этих навыков, объяснил Рику, как тот неправ. Увидев, что обычными методами Леву не победить, Рик применил нестандартные, а узнал я об этом от Рэчел. Мы встретились около детского сада, поздоровались и она сказала, что утром ее сын укусил Леву, но у детей их возраста такие случаи бывают и чаще всего свидетельствуют о начале настоящей дружбы.

    - В мое время дружеское расположение выражали по-другому, - возразил я.

- Времена меняются, - философски заметила она.

- Значит, если я захочу с вами дружить, то сначала мне придется вас покусать?  Что ж, я не против, только давайте согласуем место и время.

Она окинула меня оценивающим взглядом и хмыкнула, но я не вкладывал в свои слова скрытого смысла и дома рассказал все своей дочери. Марина осмотрела Леву, не нашла никаких следов укуса и решила, что происшествие не стоит выеденного яйца.

После этого я и стал требовать от внука, чтобы он подробно рассказывал мне, как провел день в детском саду. К счастью, больше инцидентов не было, но с тех пор Лева называл своего приятеля "Рик, который меня укусил". Также стали называть Рика и остальные русскоговорящие малыши.

    Этот Рик, вместе с другими детьми плескался в бассейне. К ним присоединился и Лева. Я тоже полез в воду и старался не отходить далеко от внука. Сколько он купался, не знаю, во всяком случае, достаточно, чтобы я возненавидел мамаш, которые весело болтали на берегу, совершенно забыв о детях. Обиднее же всего было то, что они не обращали никакого внимания на фантастический прогресс в плавании, который наблюдался у Левы с прошлого года. Если бы хоть одна отметила это, я бы простил им то, что они пренебрегали своими родительскими обязанностями.

Между тем, около бассейна остановилась машина и из нее вышел молодой человек в форменной одежде. Он посмотрел вокруг и растерянно остановился.

- Что, заблудились? - спросила его Рэчел.

- Я должен доставить пиццу по этому адресу, - он указал на домик, в котором находились душевая и туалет.

- Это адрес бассейна, - сказала она, а затем обратилась к подружкам, - кто-нибудь пиццу заказывал?

Женщины переглянулись, отрицательно покачали головами и тут же стали обсуждать, как это могло произойти. Каждая выдвигала свою теорию. О детях они совсем забыли.

- Зачем они сюда пришли? - раздраженно думал я, - это ведь не женский клуб, а бассейн!

    Вероятно, из-за раздражения я не сразу обратил внимание на странные звуки за моей спиной, а когда обернулся, увидел, что Рик то погружается в воду, пуская пузыри, то всплывает. Я тут же бросился к нему и вытащил на берег. Он лежал с закрытыми глазами и не дышал. Ему надо было сделать искусственное дыхание и я знал как, но, во-первых, я не практиковался много лет и во время непрямого массажа сердца боялся сломать ему ребра, во-вторых, я мог вдохнуть в него слишком много воздуха и разорвать легкие, не соизмерив свои силы, и, в-третьих, я не хотел осложнять себе жизнь, потому что хорошо помнил рассказ Ани о сексуальных домогательствах. Все это, наверно, прокрутилось в моем подсознании. Я повернул Рика на бок и хлопнул по спине. Он выблевал всю воду и пришел в себя.

Молодой человек, который привез пиццу, подождал, пока все успокоятся, и спросил, что же ему делать. Рик, увидев машину со знаком домино и человека в форменной одежде, сказал, что хочет пиццу. Рэчел спросила, сколько она стоит, и, еще раз убедившись, что никто из подружек пиццу не заказывал, достала кошелек. 

В этот момент к бассейну подошло мое семейство.

- Смотрите, пицца приехала быстрее нас, - воскликнула Аня.

- Так это вы  ее заказали? - расстроилась Рэчел, - а мы думали, что ее привезли сюда по ошибке, и я собиралась ее купить для сына.

- Мы поделимся, - ответила моя сватья. Она положила пиццу на стол, раскрыла коробку и сказала, - угощайтесь.

К столу, смешно переставляя ноги, заковыляла моя внучка. Ходила она с трудом, но зато уже точно знала, что ей надо. Она потянулась за самым ближним куском, но прямо у нее перед носом этот кусок выхватил Рик. Нина заревела, а Лева, подоспевший на плач сестры, оттолкнул своего приятеля. Рик упал и тоже заплакал. Рэчел стала его успокаивать, а баба-Аня схватила Леву за руку, отвела в сторону и сказала:

- Так себя вести нельзя.

- Почему? - возразил он, - ты же говорила, что я должен свою сестру любить и защищать.

- Я ее тоже люблю, но я же ни с кем не дерусь.

- Значит, не сильно любишь.

- Ошибаешься, очень сильно.

- Ну, так забери ее с собой в Нью-Йорк.