Джуна, какой я её знала

Летом 1984-го мы с мужем и младшим сыном отдыхали в «Форосе», на Даче Тессели. Форос – самая южная оконечность Крыма, на мысе Сарыч, с маяком, похожим на шахматную ладью. Дача Тессели – двухэтажный особняк, построенный в конце XIX века царским генералом Николаем Раевским, позже подаренный Сталиным Максиму Горькому, а после смерти писателя включенный в курортный комплекс «Форос». Со временем ее приспособили для отдыха партийных работников, так сказать, второго звена. В то лето Дачу Тессели с нами делил Александров с супругой.

Андрей Михайлович Александров-Агентов (1918–1993) – личность более чем известная, хоть и занимал он теневые позиции. Не случайно его на Западе окрестили «советским Киссинджером». Это был высоко интеллигентный человек, получивший солидное университетское образование, свободно владевший пятью языками, обожавший поэзию и, как никто, разбиравшийся во внешней политике. Более 20 лет он оставался бессменным помощником по внешнеполитическим делам у четырех генсеков – у Брежнева, Андропова, Черненко и Горбачева.

Когда мы познакомились в Тессели, Андрею Михайловичу было уже за 60, что ну никак не отражалось на его подтянутой фигуре, холеном лице и прямо-таки юношеской подвижности. О таких говорят: живчик.

Уж не знаю почему – от скуки ли, по дачной традиции или от дефицита общения, он постоянно искал нашего с мужем общества, то приглашая вечером к себе – на бутылку коньяка, то напрашиваясь к нам в гости. (Забавно, они с женой обращались друг к другу на «вы», хотя были вместе со студенческих лет.)

Днем мы обычно пересекались на пляже. Поскольку я родилась в августе, то мой день рождения, мы тоже отметили вместе. Александров даже сочинил по такому случаю стихотворение:

Молодая муза древних гор кавказских,
Здесь, на синем море, в крымской тишине,
Где так нежен воздух, так играют краски,
Встретить Вас впервые выпало и мне.

Этот день особый, Вы мне говорите.
Горячо желаю Вам я вновь и вновь:
Милая – цветите! Умная – творите!
Пусть Вас окружают ласка и любовь.

Никогда не забуду тот день, когда, по милости Андрея Михайловича, я чуть не отдала концы... Я уже серьезно заболевала тиреотоксикозом, но еще не понимала этого, не зная, что мне категорически противопоказано пребывание на солнце. Мы же купались и загорали на полную катушку, тем более что в Форосе больше и делать было особенно нечего, а мы с мужем обожали море. Александров предложил мне устроить заплыв до маяка. Плавал он отменно. Я едва за ним поспевала. У меня началась сильная тахикардия, я задыхалась и захлебывалась, стараясь не показать вида, что мне плохо. А он плыл чуть впереди и без устали декламировал мне стихи, в основном свои, и даже не сбил дыхания. Мне чудом удалось доплыть до берега.

Заметив, что я не в себе, Андрей Михайлович и его жена, Маргарита Ивановна, неожиданно проявили живое участие. Они рассказали, что есть одна очень сильная экстрасенс по имени Джуна, которая лечит членов политбюро, что сами они частенько прибегают к ее услугам, даже «обязаны ей второй молодостью», и предложили познакомить меня с ней, когда я буду в Москве.

Поскольку южное солнце мою проблему усугубило, то в Москву я попала почти сразу после Тессели. Меня положили в ЦКБ – «Кремлевскую», как ее называли, Больницу IV Управления. Прекрасные условия и огромный старый парк. Хирург отделения, профессор, считавшийся светилом, настаивал на операции на щитовидке, которую мне делать совсем не хотелось. А потому в день, когда она была назначена, я предпочла из больницы сбежать.

Вспомнив об обещании Александрова, я позвонила ему. Он тут же выслал за мной свой «ЗИЛ». Водитель привез меня на улицу Горького, в его просторную пятикомнатную квартиру. И, пока Маргарита Ивановна гостеприимно накрывала на стол, тот же водитель съездил за Джуной. Андрей Михайлович представил нас друг другу и попросил Джуну помочь мне.

Вот таким необычным образом состоялось наше с ней знакомство.

СЛУЧАЙНОСТЬ ЛИ?

Не могу сказать, что все в Джуне принимала на ура – мешал мой излишне критический склад ума, да и личность она была сложная и противоречивая. Мне же непременно хотелось понять, действительно ли она была тем, за кого себя выдавала.

Забегая на годы вперед, расскажу одну странную историю: Уже здесь, в Лос-Анджелесе, работая редактором в альманахе «Панорама», я опубликовала о Джуне большую статью на разворот – объективную, как сама считала, не ставя перед собой цели ни восхвалять ее, ни принижать. Просто написала так, как чувствовала. Увы, полного позитива не получилось.

О появлении статьи Джуна знать не могла. Но! В первый день, когда статья вышла, случилось следующее: рано утром муж провожал младшего сына на работу. Наш небольшой домик стоял под сенью могучих старых лиственниц. Они о чем-то беседовали на «драйв вее» перед домом (на подъездной аллее), потом сын сел в машину и тронулся с места. Помахав ему рукой, муж шагнул в дом.

Страшный треск за спиной заставил его отпрыгнуть и обернуться: на то место, где они только что стояли вдвоем, рухнула огромная ветка дерева, диаметром в один обхват, закрыв собою всю аллею. Ветка была такая большая, что пришлось вызывать бригаду рабочих с машиной. Ее распиливали на части и так вывозили.

Случайное совпадение? Возможно. Хотя случайностей в природе не бывает (все имеет свою причину, цель и следствие). А главное – тем дело не кончилось. В тот же день я, приехав в редакцию, припарковала, как обычно, машину, вышла, зацепилась за что-то ногой и грохнулась на бетонное покрытие. В результате у меня оказалась сломанной кисть правой руки, и на протяжении двух месяцев я не могла писать, а значит и работать. Это уже не случайность и не совпадение, а чистая мистика!

Тем не менее рискну снова вспомнить о Джуне, но буду предельно осмотрительна – не из страха «быть наказанной» еще раз, а, в первую очередь, потому что Джуна покинула этот мир. Да и, кроме того, она ко мне очень тепло и сердечно относилась. Достаточно взглянуть на трогательные надписи, с признаниями в любви, на многочисленных фотографиях, которые она мне дарила.

Отвечала ли я ей взаимностью? К сожалению, нет, не отвечала. Шокировало и напрягало поведение Джуны. Она то и дело материлась. (Материться у нее в доме было дозволено только ей, и никому больше.) А я не переношу мат ни от кого, ни в каком виде, и ничего не могу с собой поделать. Это не поза, не выпендреж. Матерящийся человек для меня просто перестает существовать. Однако она была безусловным самородком, что не могло ни вызывать чисто познавательный интерес и уважение. К тому же к Джуне меня привела жизненная необходимость.

Я думала, наше общение ограничится десятком сеансов, а вышло, что как минимум два года Джуна занимала очень большое место в моей жизни. Несмотря на то, что у нее далеко не все получалось (не получилось и со мной), ни в коем случае не считаю ее шарлатанкой. Свойства, которыми она несомненно обладала, присущи каждому (о чем сама она постоянно говорила), но не каждый об этом знает, и уж тем более далеко не каждый стремится их развить.

Есть они и у меня, что всю жизнь заставляло меня заниматься эзотерикой и йогой, причем заниматься серьезно, с духовным наставником и полным объемом соответствующей литературы. При необходимости я могла биополем за один раз подсушить и затянуть ожог, гнойную ранку, определить и нормализовать у мужа давление, снять головную боль. Могла унять радикулитные боли, а маму избавляла от астматических приступов. Однажды мне удалось даже вызвать катарсис у близкой подруги (известной армянской актрисы), воздействовав на ее недуг через скульптурный портрет, после чего внезапно появившиеся у нее припадки эпилепсии так же внезапно прекратились.

Джуна, даже если и не была феноменом, занимаясь целительством ежедневно, профессионально, с полной концентрацией, безусловно развила и предельно усилила свое биополе. (Используем для наглядности эффект культуриста. Шварценеггера, например,) К тому же она обладала даром психологического воздействия на людей, заставляющим верить в нее. А если человек верит, он невольно подключается к лечебному процессу, усиливая эффект. Другой вопрос – способно ли вообще человеческое биополе творить чудеса, или возможности его ограничены, а достигаемые результаты носят временный характер? Но этот вопрос не к Джуне.

Сама она ни в чем не сомневалась, искренне веря в свой дар и в свою избранность, с огромным энтузиазмом соглашаясь на любые научные эксперименты. Ей самой хотелось понять и увидеть, на что она способна, а главное – чтобы увидели другие. Экспериментам этим, на разных уровнях и в разных научных лабораториях, она отдала очень много времени, хотя могла бы потратить его с пользой и выгодой для себя. Своими достижениями и особенно аппаратами, сконструированными по аналогии с ее биополями и носившими ее имя, она очень гордилась.

 «КРЕМЛЁВСКАЯ ЦЕЛИТЕЛЬНИЦА»

Итак, на следующий день после нашего знакомства у Александровых я отправилась на Старый Арбат. Ехала, предвкушая личное с ней общение. Увы. Во дворе было тесно от машин. В лифте и на лестничной площадке толпились люди. Люди были везде и в ее квартире – в прихожей, в ванной, на кухне. Я вошла в гостиную – комнату примерно в 15 квадратных метров, заставленную стульями, креслами и пуфами. В центре над пожилой пациенткой колдовала Джуна. Остальные сидели вокруг, держа руки на коленях, ладонями вверх – заряжались биотоками целительницы.

Увидев все это, я поняла, какая честь была мне оказана (не мне, конечно, а помощнику генсека) – тем, что она оставила свой приход и приехала к Александрову. Приветливо мне улыбнувшись, Джуна указала на свободный пуф, спросив, не спешу ли я. И так как я никуда не спешила, у меня было время осмотреться, вжиться в обстановку.

В углу у окна тонированный под бронзу гипсовый бюст Джуны, не очень удачный в плане сходства. Стены гостиной снизу доверху – а потолки в домах на Старом Арбате высокие – увешаны иконами и картинами. На картинах изображена Джуна – либо парящей над легендарными садами Семирамиды, либо излучающей руками таинственную целительную энергию. 

Руки Джуны, ее основной рабочий инструмент, воспевали многие поэты и рисовали многие художники. Они у нее были и впрямь необыкновенные, и очень красивые, какие-то инопланетные. Кисть изысканно вытянутая, пальцы тонкие, длинные, пластичные.

Сеанс лечения проходил у всех на виду, независимо от характера недуга. Какой-нибудь залетный господин, например, шептал ей на ухо на ломаном русском, стесняясь и краснея, про свою мужскую несостоятельность. Джуна деловито кивала, ставила его перед собой и начинала работать, воздействуя пассами на соответствующую проблеме область. Так же она лечила рак, радикулиты, воспаления, язвы.

На полу под окном не распакованными типографскими пачками лежали журналы и книги, в которых были напечатаны статьи о Джуне, стихи Джуны или интервью с нею. Она раздавала их своим гостям и пациентам. Больше всего в то время о ней писали в Югославии и соответственно больше всего зарубежных пациентов к ней приезжало оттуда. 

Личное пространство Джуны состояло из трех небольших комнат и гардеробной. Позднее ей отдали сначала под мастерскую подвал трехэтажного особняка, в котором у нее была квартира, а потом и все три этажа, то есть весь особняк – под созданную ею «Международную академию альтернативных наук».

На тот же период одна комната была детской, там жил сын Вахо, другая – что-то вроде кабинета, служила местом приема именитых посетителей и складом для бесчисленных подарков, которые громоздились до потолка картонными коробками. Третья – гостиная и основная приемная. Отдельной спальни у Джуны не было. Ее тахта стояла тут же, в алькове. Посторонние люди усаживались на нее, как на диван.

От пациентов рябило в глазах. Джуна же не только помнила всех по именам, но знала проблемы, судьбу и всякого рода подробности каждого. У нее вообще была феноменальная память. Недавно я прослушала одно из последних ее интервью с Дмитрием Гордоном – за год или два до ее кончины. Рассказывая о себе, Джуна называла огромное количество фамилий, с именами и отчествами – своих именитых покровителей и пациентов, их детей и супругов, ученых, которые ее изучали и с ней работали, иностранных знаменитостей, которые ее чествовали и награждали, и т.д.

Она провела со мной первый сеанс, после чего я ездила к ней практически каждый день, иной раз сбегая после вечернего обхода из специализированной на иммунных процессах клиники, куда меня снова уложили, иной раз засиживаясь до глубокой ночи в кругу ее друзей, потому что она меня не отпускала.

Там, в особняке на Старом Арбате много лет собиралась московская творческая элита, жаждущая в приятной компании подзарядиться энергией чудо-целительницы – актеры, певцы, поэты, композиторы. Кого только я у Джуны не повидала! Аркадия Райкина и Роберта Рождественского, Андрея Тарковского и Илью Глазунова, Андрея Вознесенского и Илью Резника, иностранных дипломатов, приводивших к ней своих детей, и так далее.

БИОГРАФИЯ БЕЗ ПРИКРАС

Биографию Джуны знает, наверное, каждый, кто так или иначе интересовался «первым официальным экстрасенсом советской страны», хотя в ней много путаницы и несоответствий, поскольку Джуна ее постоянно «совершенствовала», все дальше, все выше уходя от своего скромного прошлого. Мне она известна без приукрашиваний – такой, как мне рассказывала о себе Джуна в приватной беседе.

Я вообще знаю о ней такие вещи, включая самые сокровенные ее тайны, которых так и не узнал никто, но не могу, не имею морального права ими поделиться – потому, что она мне удивительным образом доверяла. Я знаю, к примеру, историю ее приемного сына Вахо, знаю, почему она на всю жизнь осталась одна, без мужа, без любимого мужчины. Знаю, как она сочиняла стихи, как писала свои картины, и какова в них доля ее непосредственного участия. Но одну из ее тайн все же раскрою, тем более что она теперь для нее уже не имеет значения. Официально зафиксировано (по паспортным данным), что в момент смерти Джуне было без малого 66 лет. Это неправда. И здесь не обошлось без фальсификации. На самом деле ей было, как минимум, на 20 лет больше. И умерла она не в 66, а в 86, если не в 90.
 
Родилась Евгения Саркисова на Кубани, в маленькой деревушке Урмия Краснодарского края. В семье была седьмым ребенком, при мачехе – русской женщине, не очень хорошо к ней относившейся. Свою родную мать, кубанскую казачку, Евгения-Джуна не знала. Отец, Юваш Саркисов, иранский ассириец, эмигрировавший в Россию. Нынешние ассирийцы – потомки древнего народа, рассеянные по всему миру и не имеющие государственности. Немногочисленная община ассирийцев, если ее можно так назвать, есть и в Армении (армяне зовут их айсорами). Как и курды, это в основном бедствующие, бесправные, малограмотные люди, занимающие низшие ступени социальной лестницы.

Не была исключением и семья Евгении. Не закончив среднюю школу, девочка с 13 лет работала в колхозе. Совсем молоденькой девушкой, оставив село, ушла в Тбилиси – искать лучшей жизни. Ей негде было жить, и ее приютила дворничиха-курдианка. Несколько месяцев Джуна провела в ее семье. Свободной постели не было, и она спала... на столе. Найдя работу официантки, начала жить самостоятельно. Потом окончила курсы массажистов и работала в больнице, где и были впервые замечены ее экстрасенсорные способности. Она начала заниматься целительством – «бесконтактным массажем», постепенно обретая популярность.

Сколько лет это продолжалось и в каком возрасте Джуна вышла замуж, не знаю – по ее версии в 20, что наверняка не соответствует действительности. Свой возраст она скрывала и от меня. Но у меня, как у скульптора, глаз наметан – я не могла не видеть, что она основательно старше меня (а я 1939 года рождения).

Замуж Джуна вышла за капитана МВД Виктора Давиташвили, сотрудника администрации главы Грузии Эдуарда Шеварнадзе. Фамилию мужа она оставила за собой навсегда. Брак казался довольно странным, потому что Виктор был откомандирован на несколько лет в другой город – на учебу, а Джуна оставалась в Тбилиси.

У нее родился ребенок, девочка, не прожившая и года. Сын Вахтанг (Вахо), которого Джуна обожала и который был ее единственной по-настоящему сильной привязанностью, по крови ей не родной – приемный. Но она об этом предпочитала не говорить. Он был ЕЁ сыном, ЕЁ безраздельной собственностью. 

Возможно по протекции мужа, ее целительским даром начали пользоваться партийные власти республики, представители тбилисской элиты. Её популярность в Грузии росла. А потом председатель Совета министров Грузии посоветовал главе Госплана СССР, заместителю председателя правительства СССР Николаю Байбакову воспользоваться способностями их местной кудесницы – у Байбакова пять лет тяжело болела жена (онкология). Врачи ей помочь не могли. Байбаков за предложенный шанс ухватился, как утопающий хватается за соломинку.

В 1980 году он организовал экстренный переезд Джуны в сопровождении специально посланных людей, которые даже не дали ей времени толком собраться. Так она, с маленьким ребенком на руках, оказалась в Москве. Муж остался в Грузии, а потом и вовсе исчез из ее жизни. (По версии Джуны умер.)

Ей дали временную квартиру на Соколе, и няню для ребенка – чтоб не связывал руки. Оформили на фиктивную работу с зарплатой. Союзная партийная верхушка сходу взяла в оборот кавказскую диву. Вскоре она уже была у них нарасхват. Байбаков, рьяно ее опекавший, стал для Джуны прямо-таки отцом родным – покровителем и защитой. Она очень старалась излечить его жену, однако женщина все же скончалась.

Сам факт наличия «кремлевской целительницы» какое-то время удавалось держать в тайне. Джуна лечила многих членов правительства и политбюро. Вот только Брежнева, вопреки общепринятому мнению, не лечила никогда – кремлевские врачи ей генсека просто не доверили. Молва о ней, в основном из уст в уста, росла и ширилась, вызывая живейший интерес общественности, как положительный, так и отрицательный.

В ту пору в Союзе экстрасенсов официально не жаловали. Пресса пестрела издевательскими, разоблачающими «подвалами» в их адрес с обвинениями в шарлатанстве и мракобесии. Одну только Джуну не трогали. (Кашпировский и Чумак на телеэкраны были допущены позже.) Не исключаю защитных санкций сверху. Ведь она была для страны курочкой, несущей золотые яйца, российской Вангой, быстро обраставшей легендами. А после того, как журналист Лев Колодный поместил в «Комсомолке» о ней большую хвалебную статью, Джуна стала знаменитостью в масштабах всей страны.

Ее популярность просочилась сквозь «железный занавес». К ней потянулись страждущие из-за рубежа – из Европы, с Американского континента, из Шри-Ланки... Проще сказать – отовсюду. Даже высокомерные шейхи, со своими гаремами и царскими дарами, приезжали в Союз специально из-за нее. Я была свидетелем того, как к Джуне приводили глухонемых, слепых детей, с церебральным параличом, дебилов, косых, хромых, скрюченных. Вылечивала ли она их? Отвечу, как есть – не знаю. Частично и ненадолго – может быть. Но так, чтобы кардинально…

Аркадий Райкин и Роберт Рождественский, ну очень в нее поверившие, были ее постоянными клиентами. Райкин надеялся с помощью Джуны избавиться от серьезной болезни сердца, но, после обнадеживающих кратковременных улучшений, неожиданно скончался. Рождественского привела к Джуне опухоль в мозгу. Избавила от нее поэта не Джуна, а операция в Париже. (В 62 года он умер от инфаркта.) Другой ее пациент и друг, Андрей Тарковский, умер в 54 года от рака. Увы, таковы факты.

Джуна обычно проводила курс из десяти сеансов. Потом просила через месяц приехать на повторный курс. Потом еще раз. Она демонстрировала нам результаты своих трудов. Скажем, девочка из Югославии, которую родители привезли в Союз уже третий раз, была глухонемой. После сеансов Джуны у нее появился слух процентов на 7-10. Много это или мало? По крайней мере обнадеживает и дает стимул бороться с недугом дальше.

Джуна стала своего рода советской достопримечательностью, полузапретной к тому же. Чтобы попасть к ней, иностранцы проходили через правительственные заслоны, специально по такому случаю организованные, и там же выкладывали валюту за право получить курс лечения. А самой целительнице государство платило за них рублями, в несоизмеримо меньшем эквиваленте.

Так что от зарубежных пациентов ей перепадали разве что подарки. Но какие! Слиток золота, например, весом в 5 кг, от шейха Эмиратов; самородок рубина весом 3,5 кг; кольцо с бриллиантом в 15 карат, стоимостью $1,5 миллиона; сабли и мечи ручной работы, инкрустированные драгоценными камнями. От своих – старинные кресты и уникальные иконы с золотыми или серебряными окладами – ими были увешаны все стены в квартире Джуны. Одна маленькая икона дивной красоты была инкрустирована драгоценными камнями, общим весом 64 карата.

Был в ее коллекции уникальный золотой гребень, найденный при раскопках древнеегипетского храма. Джуна с большим удовольствием его носила, утверждая, что он принадлежал самой Клеопатре. Специалисты считали, что на антикварном рынке гребень может стоить сотни миллионов долларов. Такие подарки просто так ведь не дарят. Значит, она помогала, значит, обращавшиеся к ней за помощью получали то, чего ожидали. Или вера в чудо застилала им глаза?

Подарки, как я уже упоминала, складывались в отдельной комнате – в коробках. Вне сомнения, это было целое состояние, которое, увы, после ее смерти таинственным образом исчезло. Джуну посещало огромное количество родственников с ее родины. Женщины хлопотали на кухне и по хозяйству. Мужчины ее охраняли. Она им не особо доверяла, держала на расстоянии. Более того – часто ссорилась с ними и выгоняла из дома. Конечно же, они знали о наличии подарков и тому подобного. Не случайно после ее смерти началась грязная возня вокруг ее наследства. Завещания Джуна не оставила. С кончиной сына ей некому было что-либо завещать. Думается, именно родственники, имевшие доступ к ее дому и всё о ней знавшие, втихую все вывезли, включая даже мебель.

ТЕСТ НА ШАРЛАТАНСТВО

Поскольку пациентами Джуны были высокопоставленные особы, и не только отечественные, в верхах было решено прояснить, действительно ли грузинская дива обладает особыми свойствами. Для изучения «феномена Джуны» Институту радиотехники и электроники (ИРЭ) АН СССР и его ведущим физикам – академику Ю. Гуляеву и доктору наук Э. Годику – было поручено открыть специализированную лабораторию, оснастив ее новейшей аппаратурой. А Джуну, как «основной объект» исследования, зачислили в штат в должности старшего научного сотрудника. То была первая и единственная в СССР государственная академическая лаборатория по исследованию «физических полей биологических объектов». Просуществовала она с 1981 по 1985 годы.

Институт радиотехники и электроники имени Котельникова изначально имел ярко выраженный военный крен. Он был создан по инициативе Берии и Маленкова с дальним прицелом на то, что следующая война будет «радиоэлектронной». И разработки там велись соответствующие.

Профессор Юрий Гуляев – серьезный физик очень широкого профиля, академик (позднее – директор двух институтов РАН: ИРЭ и Нанотехнологий микроэлектроники –ИНМЭ, с рядом других, не менее впечатляющих должностей), мог бы и обидеться на то, что его и его коллег заставили заниматься «ерундой». Но не обиделся, потому как государственные структуры, не задумываясь, выделили под эксперимент миллионы долларов.

«В итоге мы поняли, - делает заключение Гуляев, - что "чудеса" этих феноменов – обычная физика. Ничего сверхъестественного у Джуны мы не нашли. – Хотя скрывать не буду, финансирование этих работ нам помогло продвинуться вперед весьма значительно. Мы создали комплекс приборов, которые по изменению биополей определяют целый ряд заболеваний, и что особенно важно — на ранней их стадии».

Академик забыл упомянуть, что не только финансирование сыграло роль, но и сама Джуна, методы лечения которой основаны на взаимодействии биополей – ее и пациента.

 «Разбираться в том, может ли человек летать на метле и тому подобном, ни мне, ни моему начальнику Юрию Гуляеву, как физикам, естественно, не хотелось, – рассказывал Эдуард Годик. – В существование неизвестных физике полей, которыми якобы владели экстрасенсы и целители, я не верил... Но, в связи с тем, что действие экстрасенсов связывали с некими биополями, мне пришло в голову визуализировать физические поля и излучения человека с помощью методов пассивного дистанционного зондирования, разработанных в нашем институте под руководством академика Волину. Куда только мы этими методами не смотрели – и в космос с Земли и из космоса на Землю – только до главного объекта в этом мире, Человека, дело не доходило».

Джуна несколько раз брала меня с собой на эти эксперименты в Лабораторию, расположивщуюся в красивом особняке с атлантами и резными дубовыми дверями в центре Москвы (Старосадский переулок, дом 8). Там я познакомилась с Юрием Гуляевым, Эдуардом Годиком и другими членами лаборатории, и имела возможность воочию понаблюдать, как именно они тестируют Джуну.

Ее помещали вместе с подопытным пациентом в изолированную и экранированную камеру. Джуна воздействовала на какую-нибудь определенную область пассами или наложением рук, а ученые, оставаясь снаружи, следили за тем, что происходит, через дисплей тепловизора (или термовизора). Область воздействия отражалась в инфракрасных лучах и изначально имела желто-зеленую цветовую гамму, но под воздействием Джуны обретала горячие оранжево-красные тона, которые долго потом сохранялись без изменений. Уж это я точно видела своими глазами.

Но главное, что, с легкой руки партийных лидеров страны и благодаря счастливой звезде Джуны, впервые в мировой практике было осуществлено исследование функционирования живого организма практически на уровне его эманаций. В программу включили следующие сферы его жизнедеятельности: инфракрасное тепловое излучение кожных покровов; радиотепловое и акустотепловое излучения (внутренние органы и мышцы); электрическое и магнитное поля (мозг, сердце, нервы, мышцы) и хемилюминесценцию (кислородный баланс).

В результате трехлетних исследований «феномена Джуны» Гуляев сделал для прессы следующее заявление: «На различных приборах мы замерили ее электроволны, магнитные и ультразвуковые волны. И пришли к выводу, что все они были самыми обычными, как у всех других людей».

Однако с развалом СССР его сотрудник и коллега Э. Годик, как и он, не веривший в «ведьм на метле», эмигрировал в США, обосновался в Силиконовой долине и попытался заинтересовать американцев… не своими фундаментальными разработками в области физики, а возможностями диагностического прибора, типа «биокорректор «Джуна», разработанного на основе ее биополей.

Там же в 2010 году он выпустил книгу: «Загадка экстрасенсов: что увидели физики», в которой есть такие строки: «Никто из постаревших физиков не жалеет сегодня, что без оглядки в молодости занимался тем, что многие на закате советской власти считали прихотью старцев Кремля, желавших омолодиться. Чем дальше уходит время, тем сильнее крепнет убеждение: годы работы в лаборатории были самыми счастливыми».

По просьбе отечественных ученых Джуна проводила самые разнообразные эксперименты на подопытных животных. В частности – на препарированных лягушках, поскольку лягушка, да еще и препарированная, не может подвергнуться ни само-, ни просто внушению. Под воздействием биополей Джуны лягушачье сердце начинало сокращаться быстрее. Более того, оно реагировало даже когда Джуна лечила в той же комнате лаборанта. Выходит, не напрасно пациенты тянули к ней во время сеанса руки.

- Мы искусственные тромбы делали, потом они рассасывались, – рассказывала Джуна. – Но с тромбами я только на животных работала. У Белкина Арона Исааковича со сперматозоидами работала, затем с препарированными лягушками, крысами и уже позже – с пациентами-сердечниками (документальные кассеты у меня собраны все абсолютно), а с Кузником Борисом Ильичом мы на крови in vitro – в пробирках – работали, и с Алексеевым тоже, в Первом медицинском, и с Петровским. В первые дни знакомства подрались, а потом большими друзьями стали и самые дерзкие научные эксперименты проводили.

Окончание следует.