Джуна, какой я её знала (Окончание)

ТЕЛЕПАТИЧЕСКИЙ МОСТ САН-ФРАНЦИСКО–МОСКВА

Был и еще один очень интересный эксперимент, осуществленный у нее дома, на котором, по желанию Джуны, я тоже присутствовала. (Возможно, она привлекала меня к ним, как журналиста. Статью о ней в Союзе я так и не написала, потому как не могла определиться, верю я в нее или нет, а вот в свой роман «Ясновидящая» все эти опыты подробнейшим образом включила).

На сей раз эксперимент проводила группа американских ученых, специально ради этого прибывших в Союз – к Джуне, из Сан-Франциско, во главе с физиком-парапсихологом Расселом Таргом.

Прием больных в тот день, разумеется, отменили. Тесную гостиную Джуны заставили киноаппаратурой, включили юпитеры. Рассел, высокий, подтянутый, с шапкой густых кудрей, держался непринужденно. Уютно, по-домашнему устроившись прямо на полу, у ног Джуны, он разом разрядил обстановку, сняв с нее напряжение.

Эксперимент на дальновидение, как его окрестили, заключался в следующем: американский экстрасенс, его звали Кейс Херрари, должен был в определенное время у себя, в Сан-Франциско, вытянуть один из шести закрытых конвертов с открыткой – видом какой-либо достопримечательности города, и отправиться к этому месту, чтобы обозревать его собственными глазами. А Джуна, сидя у себя дома, в Москве, должна была войти в телепатический контакт с Кейсом и попытаться увидеть то, на что смотрел он. Ей дали карандаш и лист бумаги, включили камеры и магнитофоны и попросили настроиться на незнакомого парня на другом конце земного шара, как бы слиться с ним воедино.

Рассел Тарг много лет работал над некой гипотезой, которую он, в отличие от ясновидения, назвал Remote viewing (дистанционное видение). Он пытался найти подтверждение и дать научное обоснование тому, что отдельные люди обладают неким психическим зрением. Однако убедительно доказать свою гипотезу так и не смог, и в ученом мире его опыты и выводы позднее окрестили лженаучными. (А ведь «дальновидение», как и ясновидение, действительно существует. Только доступно оно далеко не каждому и ухватить его экспериментальным путем крайне сложно).

- Что, что ты видишь? – мягко, но настойчиво вопрошал Рассел. – Рисуй!

- Я вижу что-то круглое посреди небольшой площади. Там четыре выхода. – Джуна нарисовала кружок с четырьмя лучами. – А еще я вижу профиль. Вот такой раскрашенный глаз и торчащие ушки.

Увидела она и дома, объединенные галереями, и церковь вдали.

Объект, который обозревал в Сан-Франциско Кейс, был каруселью на пирсе у океана. На изображении карусели можно было различить морду деревянной лошадки в профиль с нарисованным глазом и с ушами. А вдали, на берегу, виднелись дома и церковь.

- Я увидела эти ушки и этот глаз! – торжествующе вскричала Джуна, когда ей показали открытку.

По поводу «состоявшегося телепатического моста между Сан-Франциско и Москвой», как объявил Тарг, устроили конференцию. Джуна пришла на нее с целой свитой (и я в том числе). Друзья-киношники принесли с собой всю возможную аппаратуру, чтобы запечатлеть триумф Джуны. Она была такая счастливая, такая вся сияющая, как маленькая девочка на собственном дне рождения.

Выступавшие ученые, вопреки ее ожиданиям, говорили буднично и нудно, о Джуне упоминали, как о неодушевленном объекте эксперимента... Они плохо знали Джуну с ее взрывным нравом. Порывисто вскочив, она громогласно выругалась и, как мачеха из «Золушки» на балу, скомандовала своей свите:

- За мной!

Свита покорно покинула зал, таща за собой не пригодившуюся аппаратуру.

ДЖУНА – ЛИЧНОСТЬ

Мы продолжали видеться с Джуной почти каждый день. Это было как наркотик. Пару раз, засидевшись допоздна, я оставалась у нее ночевать. Мы с ней очень сблизились, хотя мне никак не удавалось преодолеть настороженность в общении с ней. Она считала, что мы понимаем друг друга без слов, потому как «обе мы – фантомы». Если в ее честь накрывали стол в ресторане, она настаивала, чтобы я непременно присутствовала.

Джуна любила веселье, любила танцевать и петь, только ей это не часто удавалось. Как-то раз она сама подняла всех нас и повезла в ресторан «Русь» на берегу Москвы-реки, заранее заказав стол человек на 20. Надо было видеть триумфальное шествие Джуны по ресторану! Швейцары, гардеробщики, официанты и метрдотель –все с восторгом и умилением приветствовали ее.

Джуна пила, с удовольствием принимала хвалебные тосты, танцевала. На ней в тот вечер были черные брюки, полосатая матросская тельняшка и черная лента на лбу. Оркестранты, с которыми она явно была на короткой ноге, изменив свой репертуар, весь вечер играли и пели только ее песни или песни о ней.

Однажды я взяла ее к московским родственникам мужа, и мы там после застолья устроили сеанс спиритизма. Джуна, естественно, была медиумом, и блюдечко в наших руках бегало, как живое. Можно было бы предположить, что она «химичит», толкает блюдце. Но у меня лично всякие подозрения отпали, когда я вызвала дух своего отца и он, обращаясь ко мне, называл меня так, как когда-то в детстве, о чем никто из присутствующих знать не мог.

Чем Джуна притягивала к себе людей? Только ли как экстрасенс? Думаю, спектр ее влияния был значительно шире. Она умела себя подать, сочетая в себе свойскость с закрытостью, радушие со своенравием, силу со слабостью, непосредственность с загадочностью и непредсказуемостью. Умела быть центром внимания и хозяином положения в любой ситуации.

Внезапные выбросы ее взрывного и агрессивного нрава вплоть до отборной брани и рукоприкладства, удивительным образом сочетались с женственностью и трогательной беззащитностью. Она умела слушать чужие советы и извлекать из них пользу. Однажды попавший к ней человек очень быстро становился ее преданным другом (при условии, что он был ей интересен или нужен), благодаря чему квартира «кремлевской целительницы» представляла собой притягательный «Салон Джуны», куда стремились попасть многие. Она в нем была центральным, единственным светилом, вокруг которого вращались все остальные, с разной степенью зависимости и приближенности.

У Джуны лечились, наверное, все, кто был в состоянии пробиться к ней и заплатить за лечение. Кстати, пробиться было совсем несложно – она никому не отказывала, а размер гонорара, насколько я знаю, не оговаривала – каждый решал эту дилемму для себя сам, согласно объему своего кошелька и души. Один платил рублями, другой – дорогими украшениями, туалетами, электронной техникой, старинными иконами, картинами... Да чем угодно.

Джуна ничего не просила, но и ни от чего не отказывалась. Она обожала наряжаться, причем экстравагантно, так, чтобы быть единственной в своем роде. Обожала украшения, которыми щедро декорировала себя под образ древней ассирийки. Ведь она должна была быть в центре внимания. Это как театр одного актера. В присутствии Джуны можно было говорить только о Джуне (или о том, что лично ее интересовало). И сама она говорила только о себе и своих достижениях.

Режим у Джуны был весьма своеобразный. Где-то с часу или двух начинался прием больных и продолжался часов до 8 вечера, после чего в доме оставались или шли на огонек только ее «приближенные». Засиживались до 2-3 ночи ежедневно. По-восточному хлебосольная и гостеприимная Джуна не скупилась на угощение. На кухне чуть ли не круглосуточно дежурили ее родственницы с Кубани. Они все время что-то готовили, разносили чай для тех, кто в гостиной. Для «своих» тарелка обеда всегда была обеспечена. Иные, очень напоминавшие прихлебателей, являлись к ней ежедневно и, не дожидаясь приглашения, прямиком направлялись на кухню. А там, глядишь, и Джуна, сделав перерыв, на минуточку присядет выпить чаю, перекинуться с друзьями словечком под сокрушенные причитания родственниц, что у Джуны нет времени даже перекусить, что бедняжка совсем отощала.

Ночами, общаясь с друзьями и не прерывая светской беседы, она как бы между прочим подсаживалась то к одному, то к другому и клала руку на беспокоившее человека место – то был уже дружеский сеанс лечения, как знак особого расположения. Была среди завсегдатаев «Салона Джуны» и особая категория людей, тех, что нужны были ей – врачи, журналисты, литераторы, музыканты, поэты. Одни просвещали ее и направляли, другие прославляли, третьи помогали ей реализовывать тщеславные замыслы.

Эти люди напоминали мне мотыльков, вьющихся в ночи у фонаря, чтобы быть увиденными в лучах его света. Она смотрелась в них, как в зеркало. Они пели ей дифирамбы. Они учили ее, что, кому и как нужно сказать, на какую педаль нажать, чтобы добиться желаемого. Благодаря врачам Джуна осваивала медицинскую терминологию и на конференциях потом лихо «шпарила», к примеру: «Я воздействую на микроуровне – на межклеточные мембраны». Журналисты помещали о ней хвалебные «подвалы». Литераторы редактировали и издавали ее стихи. Художники «ставили ей руку» (и не только...), когда она вдруг увлеклась живописью. А коллеги-экстрасенсы обучались у нее «гимнастике рук», чтобы потом ее же, иссякшую, подзаряжать космической энергией. То была уже целая «Корпорация Джуна».

При отсутствии образования, плюс ко всем своим талантам, Джуна была далеко не глупым человеком, умело манипулирующим окружающими. Редко кому выпадает в жизни роль этакой живой планеты, в орбите которой, среди сотен и сотен обожателей, вращались самые яркие звезды, считавшие за счастье, удостоится ее благосклонности.

Иногда ее квартирка походила на Смольный. Дверь открывалась и закрывалась ежеминутно. Один, деловито влетая, рассказывал ей об очередной разоблачительной статье в адрес экстрасенсов. Другой с порога возмущенно докладывал, что против нее выступила группа врачей. Третий обсуждал неблагодарных ученых, которые после длительного эксперимента не вознесли Джуну до небес и слишком бледно выступили в прессе. Потом все сообща приступали к разработке планов и стратегии действий.

Обычно Джуна внимала своим консультантам с доверчивостью школьницы. Но случалось, осерчав, разражалась вдруг непотребной бранью. Ругалась она мастерски, на все буквы алфавита, сопровождая брань не менее неприличными жестами. Разрядившись подобным образом, она успокаивалась, голос ее снова журчал тихо и мягко. Она жаловалась на судьбу, на жизнь, на усталость, становясь беззащитной, как ребенок. Все хором бросались ее утешать.

Как-то раз я застала Джуну в ванне – при том же скоплении людей. Причем дверь в ванную комнату оставалась незапертой, войти мог каждый – как в Древнем Риме – и побеседовать с ней «за жизнь» пока она купается.

Спать Джуна ложилась под утро. Спала до часу-двух и, едва протерев глаза, приступала к работе, потому что на лестничной площадке и во дворе пациенты с утра ожидали ее пробуждения.

Сыну Джуны досталась не лучшая доля. У нее на него просто физически не было времени. Трудно жить нормальной жизнью, когда в доме проходной двор и когда матери некогда даже словом с тобой перемолвиться, не то, что воспитывать. И это впоследствии, увы, ей горько аукнулось. Для общения с ребенком Джуна держала платного гувернера. Потом появились и телохранители. До этого их роль выполняли брат и друзья. Ей, одинокой женщине, в квартире, где не закрываются двери ни днем, ни ночью, где всё ломится от ценных подношений, без охраны, конечно же, было не обойтись.

Когда Вахо подрос и вышел из-под опеки, он оказался предоставленным самому себе, что в подростково-юношеском возрасте далеко не безопасно, более того – чревато... По официальной версии он погиб в автокатастрофе, будучи за рулем. По неофициальной – из-за пьяной драки в сауне, о чем Джуна сама в пылу гнева проговорилась (на своем последнем телешоу у Малахова). Правда представила это, как заказное убийство, целью которого было деморализовать ее.

Кстати, любопытные совпадения: Джуна по паспорту Евгения. Полное имя сына Вахтанг. Квартиру им дали в переулке Евгения Вахтангова, соединяющем Старый Арбат с Новым. Как говорится, нарочно не придумаешь. Конечно, она восприняла это, как знамение свыше, и бурно возмущалась, когда переулок переименовали в Большой Николопесковский, считая, что это негативно скажется на благополучии ее маленькой семьи. Таки сказалось.

У Джуны было всё и в неограниченном количестве – деньги, слава, всемирная известность, доступ в самые высокие инстанции. Она собирала полные залы. Друзей и почитателей у нее было больше, чем у любой кинозвезды. Нарядов и украшений, достойных королевы, хватило бы не на один десяток женщин. Да она и была королевой.

Московская ассирийская община попросила знаменитую соплеменницу стать их царицей. Джуна, обожавшая всякие звания и знаки отличия, конечно же, с радостью согласилась, подписав звучный Манифест ассирийской царицы несуществующего ассирийского царства: «Я, Евгения Бит-Сардис-Серегина-Давиташвили-Джуна, по волеизъявлению ассирийских общин всего мира, принимаю на себя титул царицы ассирийского народа во имя…» и т.д.

Своего сына она нарекла цесаревичем – наследником престола, и заказала две короны из чистого золота, украшенные драгоценными камнями. А в ее арбатской обители появился массивный вычурный трон из резного дерева.

Так с годами, благодаря своему дару и счастливому стечению обстоятельств, Евгения Саркисова, простая кубанская девчонка из глухой деревеньки, стала Евгенией Бит-Сардис-Серегиной-Давиташвили-Джуной, Царицей ассирийского народа, Рыцарем Мальтийского ордена, академиком геронтологии, главой Регентского совета Российского дворянского общества «Новая элита России», почетным генерал-полковником и, Бог знает, кем еще.

ЦАРИЦА С ЦЕСАРЕВИЧЕМ И «ЧЕРНЫЙ ГЕНЕРАЛ»

Перечислять ее звания и награды бессмысленно, тем более что большинство из них фейковые. Подаренный ей черный генеральский мундир, увешанный всевозможными орденами, она надевала с удовольствием при каждом удобном случае, за что заработала прозвище «черного генерала». Любила пощеголять и в мантии ученого, и с царской короной на голове, и с «гребнем Клеопатры»… Ну и что! А почему бы и нет, если ей все это само шло в руки, и не за просто так, а за самоотдачу.

С ростом популярности приводилась в соответствие и биография фантазерки. Она творила ее играючи и даже с каким-то тайным сарказмом – я, мол, напридумываю, а вы хотите верьте, хотите нет. Отец, Юваш Саркисов, отныне Сардис, стал потомком ассирийских царей, а его первая жена, то есть мать Джуны – сестрой последней русской царицы. Выше взлетать уже было некуда. Хотя ей вполне хватило бы того, чем она на самом деле являлась – всемирно известным «феноменом».

Джуна-женщина обожала всевозможные побрякушки и экстравагантные наряды. Джуна-целитель трудилась, в буквальном смысле, не покладая рук. Джуна-личность, практиковавшая самопиар во всех проявлениях, была у всех на виду и на слуху. Только вот душу свою, глубоко запрятанную, она никому не показывала. У Джуны было всё. Не было только ни единой свободной минуты, принадлежащей лично ей, и не было личной жизни. В общем-то в этом калейдоскопе людей она была удивительно одинока, в чем мне сама признава

ФЕНОМЕН ДЖУНЫ

Это словосочетание стало расхожим, стало ее вторым именем. Под феноменом подразумевались, конечно же, ее уникальные способности. А я хотела бы употребить ту же фразу в ином контексте: в чем он, феномен Джуны? Почему именно о ней столько говорили и писали? Причем не в одной стране – во всем мире! Почему она стала советским экстрасенсом номер один?

Я знала многих эзотериков, обладающих экстраординарными свойствами – парапсихологов, телепатов, ясновидящих, экстрасенсов. Потому как специально выискивала их. В какой-то период своей жизни я, можно сказать, этим жила. Нинель Кулагина двигала взглядом (психической энергией) предметы на столе. Валерий Авдеев демонстрировал эффект телекинеза, вращал магнитную стрелку, не касаясь ее, ходил по раскаленным углям. Альберт Игнатенко разгонял тучи, вызывал дождь и творил на сцене такие чудеса – подлинные – что Дэвид Копперфилд рядом с ним дешевый фокусник. Анатолий Кашпировский силой гипноза дистанционно обезболивал оперируемого без наркоза, подчинял людей своей воле. (О Чумаке не говорю – он провел со мной десять сеансов, у себя дома. Из-за него я отложила отъезд в Ереван, и прилетевший за мной муж, раздосадованный, вернулся домой один. Но время оказалось потраченным впустую).

Ольга Берлин, очень хорошая моя знакомая, с которой я общалась всякий раз, как попадала в Москву, личность совершенно уникальная. (У нее перебывала вся артистическая элита Москвы, начиная с Аллы Пугачевой.) Настроившись определенным образом, она видела человека насквозь, просвечивая его, как рентгеновским лучом, определяла даже состав его крови, цвет и объем ауры, заглядывала в прошлое и будущее, причем безошибочно. Как-то раз я привела к ней свою родственницу, и когда Оля начала ей рассказывать о ней самой, от неожиданности и точности попадания ее начал бить озноб. Оля познакомила меня с Кареном Ходикяном, практически отшельником, ставшим моим наставником на долгие годы. Более высокого уровня духовного развития я ни до, ни после него не встречала… Перечень подобного рода людей я могла бы продолжить.

Джуна никаких чудес делать не могла. Ее дар имел узкую направленность на самое для страждущего человека главное – на целительство. И именно на этом поприще она, как никто, преуспела.

Помнится, как-то я уговорила мужа пойти со мной к Джуне на очередной сеанс. Она очень тепло его приняла, а потом, задержав в своих ладонях его руку и пристально глядя в глаза, сказала: «А ведь вы ни в меня, ни в дистанционное биовоздействие не верите». Он улыбнулся и честно признался: «Нет, не верю».

В тот вечер нас ждали родственники к обеду. Рассказывая им о своем знакомстве с Джуной, муж вытянул вперед руку, ладонью вверх… от удивления его глаза округлились. Вдоль руки – от ладони до локтевой впадины протянулась ярко красная полоса. Он долго потом не мог этого забыть. Я же на следующий день накинулась на Джуну, требуя разъяснений. «Да ничего страшного, - отмахнулась она. – Там уже все прошло. Зато твой муж теперь в меня поверил.»

Академик Ю. Гуляев, до экспериментов с Кулагиной и Джуной в существование биополей вообще не веривший, делает скоропалительный вывод с позиции физики, что «феномен Джуны» заключается в воздействии тепловым излучением рук, причем не на больной орган человека, а на проекцию этого органа на коже – на, так называемые, зоны Захарьина-Геда. Осмелюсь утверждать, что он заблуждается. Далеко не все тут так примитивно просто.

В процессе лечения руки целителя – всего лишь чуткий инструмент, а работа осуществляется совсем на ином уровне, тонкая работа, многогранная, зачастую интуитивная. Сначала нужно определить очаг недуга, понять его природу – «холодный» он или «горячий», какие сигналы посылает. Например, воспалительный процесс дает о себе знать пульсацией, порез весьма ощутимо бьет по пальцам, сосудистый спазм окутан жаром, опухоль – холодом... В соответствии с проблемой целитель выбирает метод воздействия – в одних случаях руки собирают и устраняют болевой или воспалительный синдром, снимают жар в очаге, в других – насыщают больной орган свежей живительной энергией, давая посыл на восстановление. И так далее.

Упрощать возможности Джуны, всю жизнь посвятившей лечению людей, значит недооценивать ее и не понимать сущности ее дара. Другое дело, что она – не Бог, и ее возможности были не беспредельны. Кому-то она помогала, а кому-то и нет.

Мне, например, увы, не помогла. Я общалась с ней несколько лет, и каждый раз при встрече она проводила со мной сеанс, а в итоге я так и не избежала операции, в результате которой чудом не осталась на столе. Но были люди, в том числе иностранцы, которые, на моих глазах, вставали перед ней на колени, целовали ей руки.

Людское воображение домысливало то, чего у нее не было. А она им в этом активно помогала. Кто-то сказал: она – миф, которому дали зеленый свет. Вполне возможно, что на фоне всеобщего ажиотажа вокруг себя, Джуна и сама искренне верила в свою избранность и исключительность. 

Да и как не поверить-то, когда ради тебя открывают в столице лабораторию, закупают современнейшую аппаратуру за рубежом на миллионы долларов, дают квартиру в центре Москвы и оплачиваемую должность, когда у твоего порога стоят черные «Чайки» и «ЗИЛы», доставляющие тебя к членам правительства, когда к тебе устремляются люди со всего света, готовые расплачиваться валютой и, ну, очень дорогими подарками, когда сливки московского общества почитают за честь быть принятыми тобой, когда тебя коронуют и надевают мантии в разных странах мира, наделяя всевозможными званиями, титулами, орденами и медалями.

Да от такого у кого угодно «крышу снесет». Так что заклиненность Джуны на собственной персоне была вполне понятна и объяснима. При любом интервью она стремилась рассказать слушателям, какие открытия она сделала, где и как ее чествовали, как награждали, как ей целовал руку сам Папа Римский, Иоанн Павел II, а патриарх всея Руси Алексий Второй лично поздравлял с днем ангела.

В постсоветский период она беспрепятственно путешествовала по всему миру, принимая приглашения на самом высоком уровне: «Представители ООН ко мне прямо домой приехали, а когда я в Америку для проведения научных экспериментов прилетела, мне звание "Женщина мира" дали, ооновский паспорт я получила и в Белом доме была».

Нет, Джуна – однозначно явление, которое стоило бы изучить в разных аспектах, потому что она была одна такая. Ее хрупкие плечи не прогибались, а гордо расправлялись под бременем обрушившейся на нее славы… А вот бремя страшной беды (трагическая гибель 26-летнего Вахо в 2001 году), ее сломило, свело на нет щедрые дары Судьбы. Она больше никого не лечила, стала затворницей и коротала свой век практически всеми забытая, блуждая в одиночестве по своему трехэтажному особняку.