«И это пройдет»: к вопросу о настоящем и будущем русской культуры в Украине и Западном мире

Всякая война вызывает закономерную неприязнь ко всему, что связано с противником. Но с её окончанием эта неприязнь постепенно исчезает, нередко сменяясь возрастающим интересом.

Недавно украинская Верховная Рада приняла законопроект, запрещающий давать географическим объектам названия «возвеличивающие и пропагандирующие государство-оккупанта либо его достопримечательности, исторические дат и места, выдающихся деятелей», включая деятелей русской культуры и культурные достопримечательности России. Данный закон, по мнению его авторов, станет логическим продолжением масштабной компании «дерусификации» Украины, преследующей целью вычистить страну от «русского духа» с целью недопущения распространения в ней «русского мира».

Под этот каток, запущенный украинскими политиками и националистами, попало всё, сколь либо связанное с Россией: названия городов, улиц и культурных объектов (например, театр имени Пушкина в Харькове), памятник Екатерине II в Одессе, вывески и книги, русскоязычные песни - и, конечно же, сам русский язык. Который и до войны был активно вытесняемым из всех сфер посредством введения нового закона о государственном языке (украинском), а теперь еще и получил клеймо «языка агрессора». О том, что это также родной язык миллионов украинцев, в том числе сражающихся на фронте, теперь уже практически не вспоминают.

Казалось бы, что в стране, воюющей против России, русофобия (будем называть вещи своими именами) является пусть и негативным, но вполне закономерным явлением, ответной реакцией государства и общества. Так и было бы, если бы Украина и Россия не имели общую многовековую историю, а русская культура не была частью культуры украинского народа (по меньшей мере его русскоязычной части). Вот и получается, что русофобия в Украине всегда была палкой о двух концах, причем одним она лишь грозит России, а вот вторым постоянно лупит по головам собственных граждан! Поскольку борьба за искоренение в Украине всего русского автоматически превращается в борьбу против русскоязычных украинцев, сохраняющих приверженность к русской и советской культуре – неважно, являться ли они при этом политически «пророссийскими коллаборационистами» или же искренними патриотами Украины. Такая вот абсолютная глупость!

Но если раньше это вызывало искренне возмущение, то  теперь люди просто помалкивают, боясь быть обвиненными в «пособничестве врагу». А молчание несогласных, не осмеливающихся перечить хору официального мнения, создает обманчивую иллюзию «единодушия нации». К сожалению, политическая цензура в сегодняшней Украине (еще недавно гордившейся свободой слова), равно как и поставленное на поток доносительство на «неблагонадежных», это печальный факт - который уже и не скрывают, поясняя его «военной необходимостью». А под этим универсальным предлогом можно и Пушкина запретить, как «символ культуры страны-агрессора»!

Но если Украина, повторим, воюет против России, то распространение волны русофобии по странам Запада удивляет и огорчает. Да, они выступили с поддержкой Украины, помогая ей противостоять российскому вторжению. Но при этом не ограничились введением санкций против российской экономики и поставками вооружений для украинской армии, а решили устроить России неофициальный, но планомерный бойкот по всем направлениям. В том числе бойкот российской и русской культуры, всё больше переходящий  в настоящий буллинг. Отмена концертов российских исполнителей и выставок российских художников, расторжение контрактов с российскими музыкантами, исключение из школьных программ русских классиков, игнорирование российского кино – всё это приняло такие масштабы, что вынуждает европейских и американских политиков давать оправдательные пояснения. Которые, впрочем, больше похожи на попытку снять с себя всякую ответственность. Но, по крайней мере, они признают, что происходящее нельзя назвать нормальным!

Действительно, если «коллективный Запад» решил противостоять агрессивной политике Кремля, защищая установившийся миропорядок, то он должен противостоять именно агрессивной политике. Но какое отношение к ней имеют  российские артисты и художники, российские спортсмены? И тем более, какое отношение к ней имеет русская культура – родная не только для россиян, но и для русскоязычных граждан других стран, включая Евросоюз и США? Более того, русская культура уже давно стала частью общемировой! Достоевский и Чехов - это классики литературы в переводе на любые языки, равно как и фантаст Беляев или драматург Булгаков. С Михаилом Афанасьевичем, кстати, вообще интересная ситуация, ведь будучи тем самым великим деятелем русской и советской культуры, он родился и до 1921 года жил и творил в Киеве. И вполне мог бы называться еще и украинским писателем, если бы не его «Белая гвардия», объявленная «антиукраинским» произведением. Ну ладно, Булгаков – но ведь того же Достоевского никак нельзя назвать «антизападным»!

Тогда в чем дело? Чему противостоят Украина и поддерживающий её Запад – только ли военной агрессии Российской Федерации или же всему русскому, включая культуру? Ответов на данный вопрос можно дать немало, причем с самых разных точек зрения. В том числе и такие, которые лишь усилят антизападные настроения в самой России, еще больше обостряя ситуацию. И всякого здравомыслящего человека 21 века эта «культурная война» приводит в отчаянии не меньше, чем бомбежки и обстрелы: ведь на ней умирают не люди, но их души и разум.

Неужели русская культура, русский язык и многое другое, имеющее к нынешней политике Кремля такое же отношение, как Шиллер к Третьему Рейху, обречены на Западе на вечный бойкот и постепенное забвение? С позиции сегодняшнего дня, именно так нам и кажется! Но если мы оглянемся на прошлое той же Европы, то увидим, что подобное в своей истории она переживала не раз. Практически всякая война, даже в просвещенных в 19-20 столетиях, приводила когда к стихийной, а когда и к тщательно спланированной и подогретой волне ненависти ко всему, что связано с противником. Так, например, Британия как минимум трижды запускала в СМИ оголтелую пропаганду тотальной демонизации противника: в ходе войн с наполеоновской Францией, во время Крымской войны и во время Первой мировой. Делая это для того, чтобы радикально настроить общественное мнение населения Соединенного Королевства против его врагов. И нападкам тогда подвергались не только лидеры и армии противника, но и их культура, образ жизни, даже внешний вид людей.

Типичный антигерманский плакат британского агитпропа

Кстати, не стоит забывать и о том, как во времена колониализма европейская пропаганда упорно называла культуру народов Африки, Азии и Океании отсталой и примитивной, а их самих «кровожадными дикарями». Причем, так говорили не только о зулусах и папуасах, но и о китайцах и индусах!

Впрочем, будем объективным: наши предки, порою, тоже ударялись в воинственную ксенофобию, причем для этого им не требовался предварительный разогрев газетными статьями, достаточно было и несколько выкрикнутых на площади лозунгов. И речь не только о такой постыдной странице нашей истории, как еврейские погромы начала 20 века. Едва ли не больший масштаб в России и других странах Антанты, а также в США, с началом Первой мировой приняла германофобия.

Первый немецкий погром в Петербурге произошел 22 июля (4 августа) 1914 года: раздухарившаяся на патриотическом митинге толпа сначала обратилась к градоначальнику князю А.Н. Оболенскому с требованием уволить всех этнических немцев из телеграфной службы, а затем, не дождавшись ответа, решила сама «навести порядок». Погром длился три дня: были разнесены в щепки посольство Германии (находилось на Исаакиевской площади), редакция газеты «St Petersburger Zeitung», принадлежавшие немцам магазины, парикмахерские и кофейни.

События не были осуждены ни в одной газете – напротив, «цивилизованная» германофобия стала государственной политикой власти. Император Николай II, являющийся немцев на 90% (да еще и троюродным братом кайзера) и его супруга-немка Александра Федоровна  (Виктория Алиса Елена Луиза Беатриса Гессен-Дармштадская) были вынуждены плыть по её течению, боясь потерять поддержку воинствующих патриотов-славянофилов. Уже через три недели столицу переименовали в Петроград, были запрещены вывески и печатные издания на немецком языке, стало очень нежелательным исполнение произведений еще недавно популярных немецких и австрийских композиторов. А немецкие погромы продолжались по всей до конца 1915 года, вынуждая одних немцев менять свои фамилии, а других просто уезжать из страны. При этом никто не вспоминал, что этническими немцами являлись каждый пятый генерал русской армии, каждый пятый морской и каждый третий гвардейский офицер, что 300 тысяч российских немцев были мобилизованы на германский фронт.   

Последствия немецкого погрома в Москве

В Британии, где германофобия получила распространении еще в конце 19 века, с началом Первой мировой она приняла масштабы узаконенного безумия. Дошло до того, что граждан с немецкими фамилиями арестовывали как потенциальных шпионов: так за решеткой оказались даже музыканты симфонического оркестра. Рядовые британцы в порыве ура-патриотизма сами объявили бойкот немецким товарам, немецкой литературе, затем стали избавляться от собак немецких пород. А король Георг V, испытывавший такое же давление германофобствущего общества, как и его кузен Николай II, в 1917 году пошел на радикальный шаг и переименовал правящую Саксен-Кобург-Готскую династию британских монархов в Виндзорскую (по названию королевского замка).

 Со вступлением в войну Соединенных Штатов, положение американских граждан немецкого происхождения также резко ухудшилось. Не смотря на то, что уже тогда немецкие эмигранты и их потомки составляли значительную часть населения страны (сегодня это 17%), власти усомнились в их лояльности: а будут ли они воевать против своих соплеменников? Несколько тысяч этнических немцев оказались в тюрьмах, около сотни линчевали толпы безумствующих «патриотов», а остальные были вынуждены доказывать свою лояльность американском флагу. В 1917-1918 г.г. по США тоже прокатилась волна переименований городов и улиц, вычищающая все, что напоминало о Германии.

Но вот окончилась Первая мировая, а с ней начала испаряться и германофобия. В России о ней вообще забыли в конце 1917-го, более того, после Октябрьской революции бывшие «русские патриоты-славянофилы» уповали на Германию как на спасительницу от большевизма и громко восхваляли «культурную немецкую нацию и немецкий порядок». А после того, как революция произошла и в самой Германии, немецкие коммунисты стали ближайшими зарубежными союзниками советской власти. И так продолжалось до 1941-го, потом страшная война вновь вернула германофобию (но уже без погромов), которая так же постепенно остыла уже во второй половине 40-х. Так что, какие бы безумные формы не принимала та или иная фобия, она не может быть вечной - «и это пройдет»!

Есть еще два очень показательных исторических примера. Так, в США японофобия и без того долгое время существовала как форма расизма, а после Перл-Харбора всех американцев японского происхождения просто закрыли в концлагеря – так сказать, на всякий случай. Однако после Второй мировой отношение к Японии резко изменилось: мир живо заинтересовался её культурой, традициями, историей. И спустя несколько десятилетий, в основном благодаря кино и телевизору, самураи и ниндзя стали неотъемлемой частью мировой поп-культуры, а следом за ними мир открыл для себя японскую литературную классику, театр. Это те самые «япошки», чьи черепа во время Второй мировой американские солдаты вываривали на сувениры! 

Второй пример непосредственно касается русской культуры, которая уж не раз переживала на Западе периоды забвения и расцвета. После 1917 года прежние культурные связи между бывшей Россией и Западом пришли в полный упадок, хотя компенсировались массовым выездом в Европу и США русской аристократии и интеллигенции, способствовавших быстрому распространению и популяризации русской культуры. Затем, начиная с эпохи Хрущева и вплоть до обострения «холодной войны» в 80-х, на Западе существовал большой интерес к культуре Советской России, как называли тогда СССР. Который  на самом высоком уровне подогревался гастролями лучших советских артистов, музейными выставками, премьерами фильмов, туризмом (пусть и ограниченным). Следующий расцвет интереса к России и русской культуре начался во время «перестройки» и продолжался добрых два десятилетия, пока не началась новая «холодная война» - апогеем которой стали нынешние трагические события в Украине. Да, из-за них русская культура испытала совершенно незаслуженный, но очень мощный удар под дых, от которого она оправится не скоро. И всё же она обязательно оправится, после чего начнется её новый расцвет – не потому что так кому-то хочется, а потому что это историческая закономерность. 

В основе этой закономерности лежит простой принцип: как только исчезают объективные или надуманные причины неприязни, как только перестает работать механизм бойкота и травли, у культуры появляется шанс на новую популяризацию за счет своей востребованности.

Тут культуру можно сравнить с храмом: как ни боролись в СССР с религией, но когда церкви вновь открывались, то в них шли толпы нуждающихся в Боге людей (от старушек до чиновников). Или, уж простите за кощунство, более широко взглянуть на культуру через призму потребительского общества: не нужно ограничивать культуру музеями и библиотеками, она не бутик элитных товаров для интеллектуалов, а супермаркет с множеством отделов, где каждый берет то, что ему нравится или требуется. Кто-то находит в отеле классики Достоевского, кто-то берет в отделе современного кино любимые российские сериалы, а кто-то выбирает в разделе музыки Вертинского или Сукачева.

Главное, чтобы этот выбор был как можно шире, а представленные в нем произведения увлекающими и захватывающими! Только так, а не одними матрешками и гастролями ансамбля песни и пляски (в украинском варианте – шароварщиной) можно вернуть интерес Запада к русской культуре, которую он так легкомысленно поспешил отвергнуть.