«Герр полицай» какими были добровольные помощники Гитлера

Кто-то шел на службу к немцам ради выживания или из корысти, а кто-то из идейных соображений. Но, не зависимо от побудивших их причин, независимо от их поступков, на всех полицаев легло клеймо пособников фашистов и палачей. А само их название, точнее народное прозвище (от немецкого Polizei) стало синонимом предательства. Поэтому даже те полицаи, кто помогал партизанам, потом были вынуждены объясняться перед СМЕРШ, как они вообще оказались в рядах «прихвостней». Самым убедительным оправданием было «пошел в полицаи по заданию советского подполья», но оно требовало подтверждения командира отряда или хотя бы тех выживших подпольщиков, чье свидетельство пользовалось доверием.

80 миллионов сограждан, проживших под немцами хотя бы пару месяцев, такого доверия были лишены – и ещё десятилетия спустя их преследовал вопрос анкеты «Находились ли вы или ваши родственники на временно оккупированной территории?». Возможно, не только потому, что каждый их них был потенциальным завербованным агентом врага, но и потому что они видели слишком много того, что шло вразрез с официальной советской пропагандой. В том числе и по теме предателей родины.

Её подняли еще в начале 1942-го, когда в освобожденных селах и городках прошли первые суды над арестованными коллаборационистами. Измену не просто сурово наказывали, нужно было еще объяснить остальным жившим в тылу 90 миллионам, почему советский гражданин становился предателем. Над этим долго не думали, напечатав в газетах, что полицаями и старостами становились затаившиеся ранее враги советской власти - дети кулаков и недобитые троцкисты, а также уголовники и безнадежные пьяницы. Потом над собирательным образом полицая поработал кинематограф, далеко не всегда придерживающийся исторической достоверности. В итоге именно такого киношного полицая запечатлели в своем воображении ныне живущие поколения.

Однако всевозрастающий интерес к истории, в том числе периода Великой Отечественной, делает нас все более любознательными и требовательными к фактам. Современному зрителю уже недостаточно видеть в кино неуклюжую фанерную имитацию немецкого танка, он хочет, чтобы на экранах ездили настоящие (или компьютерные) «панцеры», он с жаром восклицает, что Т-34-85 не могли принимать участия в Сталинградской битве, потому что были созданы лишь год спустя. И, с волнением смотря фильмы, основанные на реальных фактах гитлеровских злодеяниях, читая о них в книгах, он задается вопросом, а какими на самом деле были все эти коллаборационисты?

В своё время фильм «Побег из Собибора» (1987) ошарашил многих из нас, открыв ранее неизвестную и очень неприятную правду: персонал этого лагеря смерти состоял из 30 немцев-эсэсовцев и 120 охранников украинского происхождения. Причем, только часть их были «травниками» - так называли бывших советских военнопленных, поступивших на службу к немцам и прошедших курс в специальном лагере «Травники». Остальные были обычными жителями украинских сел, нанявшиеся на работу в охрану лагеря по контракту. Эта информация переворачивала сознание прежних советских людей, у которых, в силу их воспитания, не укладывалось в голове, что злодеем и палачом может стать самый обычный человек, просто искавший себе работу.

Так мы начали узнавать, что коллаборационистов было намного больше, чем мы себе это представляли, что они были разные и неоднозначные. И даже если взять одних только полицаев, то под этим обобщающим названием подразумевают членов множества структур, формирований и организаций. Перечислить их все смогут, наверное, только серьезно занимающиеся этой темой историки! И если вам кажется сильно запутанной правоохранительная система США – с её управлениями полиции округов и штатов, офисами шерифов, службой маршалов и т.д., то на оккупированных территориях СССР всё было на порядок сложнее.

Чтобы начать с самого начала, нам нужно вернуться в февраль 1933 года. Тогда в Пруссии, по инициативе её нового министра внутренних дел Геринга, появилась т.н. вспомогательная полиция (Hilfspolizei), представляющая собою что-то вроде «народных дружин», но набираемая из членов СС и СА. Официально «Hipo» должна была выступать в роли помощника полиции и помочь поддерживать порядок. Но реально записавшиеся в неё «штурмовики» получали в свои руки власть над улицей, которую не всегда решались ограничить сопровождавшие их полицейские. Они так распоясались, что в августе того же года Hilfspolizei вынужденно упразднили. В уже новом качестве вспомогательная полиция вновь появилась в Германии после начала войны в качестве специальных служб (охрана предприятий, охрана связи и почты, полиция воздушной тревоги).

Германский полицейский (слева) и «hipo» (справа) патрулируют улицу.

Когда в 1941-м немецкие войска вторглись в СССР, то в его западных регионах, незадолго до этого присоединенных к Союзу, активизировались члены националистических организаций. Они рассчитывали на то, что Германия разрешит им восстановить прежнюю государственность или создать новые образования, хотя бы автономные. Ну а так как в то время государство воспринималось, прежде всего, как сила, то они заранее формировали собственные силовые структуры.

На Западной Украине ею стала т.н. «украинская милиция», в которую записывались члены ОУН (как «мельниковцы», так и «бандеровцы», еще не убивавшие друг друга), их знакомые единомышленники и просто родственники. Летом 1941-го в её рядах было уже более 6 тысяч человек! Специфической особенностью «украинской милиции» была её форма. Если в Латвии члены подобных формирований донашивали свои старые республиканские мундиры, то украинские «милициянты» нарядились в раздобытую где-то чехословацкую военную униформу, дополнив её фирменными фуражками-мазепинками.

«Украинская милиция»

«Гитлер-вызволитель» не оправдал надежд националистов, и разогнал провозглашенную ими во Львове «Украинскую державу». Однако «украинскую милицию» не тронули, а подчинили её в качестве вспомогательной полиции порядка (Ukrainische Hilfspolizei) сначала тыловой службе группы армий «Юг», а затем ведомству СС дистрикта «Галиция». И вот уже тут слово «вспомогательная» звучало в подчеркнуто подчиненном и униженном тоне, да и имело совсем иной смысл, чем в 1933-м. Вспомогательная полиция создавалась исключительно для контроля населения оккупированных территорий, она не имела права даже косо посмотреть на немецкого солдата или подданного Рейха.

В соседней Западной Беларуси в это время пытались провозгласить «Белорусскую народную республику», и тоже активно формировали свои силовые структуры. Сначала они назывались «народной милицией», затем «самообороной» и «самопомощью», а с 1944-го «Белорусской краевой обороной». Большую роль в формировании «самообороны» сыграло командование группы армий «Центр», разрешившее создавать вооруженные отряды для поиска и задержания советских окруженцев – которые тысячами бродили по тамошним лесам.

Белорусские «самооборонщики» конвоируют задержанного окруженца

Начиная с 1942 года «самооборону» использовали для борьбы с советскими партизанами, при этом постоянно увеличивая её ряды. Нередко это приводило к тому, что «партизанская» деревня воевала против соседней «бело-красной» за урожай или нескольких коров. Так республика погрузилась в кровавый хаос, унесший жизни каждого четвертого белоруса. Но эта тема, как и участие в карательных операциях украинских и прибалтийских полицейских батальонов (Хатынь сжег 118-й батальон Schutzmannschaft, в котором служили бывшие члены Буковинского куреня ОУН-М), в советское время тоже была «не для широкого обсуждения», и советским историкам на время удалось списать трагедию Беларуси только на немцев.

Членский билет «Белорусской самопомощи».

Сначала добровольными помощниками (Hilfswilliger или просто «хиви») обзавелись наступающие немецкие армии. «Хиви» были разные: как обычные разнорабочие, водители (вспомним «Судьбу человека»), военные строители, так и «милиция», вспомогательная полиция, вооруженные формирования для поиска окруженцев, борьбы с партизанами и карательных акций, фронтовые подразделения. К последним навечно прилипло прозвище «власовцы», и лишь немногие знают, насколько неоднозначным оно было вначале! Дело в том, что в советских газетах за январь 1942-го «власовцами» называли бойцов 20-й армии Власова, сыгравшей значительную роль в контрнаступлении под Москвой. Нужно ли говорить, что потом большую часть этих газет изъяли из архивов!

Вспомогательная полиция германского командования в Курске

Местные «хиви» не горели желанием отправляться на восток вместе с немецкими войсками, поэтому Вермахт начал набирать «добровольных помощников» среди советских военнопленных – несомненным плюсом которых был боевой опыт. Ну а местные оставались служить новым администрациям: одна только Украина была раздроблена на генерал-губернаторство (западная часть), рейхскомиссариат (центральная Украина), румынскую территорию (Бессарабия и Одесса) и территорию немецкой колонизации (Таврия). И у всех них были свои запутанные структуры, набравших себе вспомогательную полицию!

Первые «хиви»

Самой многочисленной (до 200 тысяч) тогда была полиция порядка. В городах задачей полицаев было контролировать вверенные им улицы или кварталы: знать всех жильцов, проверять чем они занимаются, нет ли посторонних, не прячут ли подпольщиков или евреев. Городские полицаи участвовали во всех облавах, помогая немецким солдатам и «шуцманам», составляли списки рабочей силы для отправки в Германию. Поскольку в городе всегда имелся гарнизон, то полицию порядка до 1942 года даже не вооружали, у неё были только дубинки или палки.

Полицай на рынке в Киеве.

В селе, где партизаны зачастую были намного ближе, чем немцы, полиция порядка (бывшие «самооборонщики») изначально вооружалась не только винтовками, но иногда и пулеметами. А еще в селах не редкостью были «помощники вспомогательной полиции», как называли «внештатных» полицаев. Дело в том, что за свою службу полицаи получали неплохой продуктовый паек (хлеб, крупу, чуточку масла и мяса, сигареты), а с третьего месяца службы и денежное жалование. В селах семьи полицейских освобождались от обременительного натурального налога, в городе им было проще открыть свою лавочку. Поэтому на работу в полицию порядка массово повалили местные мужики, вскоре в разы превзойдя «идейных» противников советской власти. Поэтому немцы и ввели ограничения на штатную численность полиции, но не запрещали в селах привлекать к службе бесплатных «внештатников», которых собирали для охраны урожая, прочесывания окрестностей.

Нужно заметить, что даже если человек шел работать в полицию ради пайка и не собирался обижать своих соседей, то немцы в любом случае старались повязать полицаев участием в каких-то военных преступлениях. Особенно с 1943 года, когда руководство над всей полицией перебрала в свои руки СС,
 
По мере усиления партизанского движения сил «самооборонщиков» и тем более сельских полицаев уже не хватало, а немецкие солдаты были нужны на фронте. Поэтому с осени 1941 года появились специальные батальоны охранной полиции Schutzmannschaft, называвшиеся также «шума» и «шуцманы». Известно, что к концу 1942-го в строю находились более полутора сотен таких батальонов: 71 украинский, 41 латвийский, 26 эстонских, 23 литовских, 11 белорусских и 8 татарских.

Schutzmannschaft набирался из коллаборационистов, имеющих военный опыт, или из военнопленных, но затем все равно проходил дополнительную подготовку. Батальоны «шума» размещались в гарнизонах или по опорным постам, регулярно отправлялись на крупные антипартизанские операции, подавляли восстания. В силу этих особенностей возможные «не боевые» контакты между «шуцманами» и партизанами были сведены почти к нулю – поэтому своих людей в Schutzmannschaft у подпольщиков практически не было. Если учесть, что после 1943-го многие «шуцманы» нанялись охранять лагеря смерти или записались в ваффен-СС, а после 1944-го подались в «лесные братья», то становится понятным, почему именно эта разновидность полицаев ответственна за большую часть преступлений, совершенных коллаборационистами.

А ещё Schutzmannschaft был единственным, кто имел более-менее однообразную форму – в этом отношении полиция порядка одевалась, кто во что горазд. До 1943-го «шуцманы» носили либо советское, либо немецкое обмундирование, а затем получили «подарок» от управления СС, в подчинение которого перешли: «бэушную» эсэсовскую униформу. На черные кителя нашивали цветные воротники и обшлаги (цвет зависел от территориальной принадлежности батальона, у украинских он был серо-голубой, у белорусских зеленый) и главный отличительный знак – шеврон со свастикой и девизом «Treu, Tapfer, Gehorsam» (верный, храбрый, послушный). Поэтому если в кино о войне вы видите сельского полицая в черном кителе с обшлагами и черном немецком кепи, то знайте, что это, мягко говоря, историческая неточность!

Казалось бы, вина полицаев давно доказана и не подлежит ревизии, мы можем более подробно рассмотреть этих людей и те структуры, в которых они служили Гитлеру. Однако в ряде стран думают иначе. И не только в Латвии, где бывшие «шуцманы», подавшиеся потом в латышский легион СС, были объявлены национальными героями.

В сегодняшней Украине слово «коллаборационист» стало очень популярным. Им то и дело рубят воздух представители власти и патриотические СМИ, называя так украинцев, получивших должности в администрациях оккупированных Россией областей. Но вот ирония: некоторые украинские коллаборационисты времен Великой Отечественной (которую киевская власть решила называть только второй мировой) тоже были посмертно героизированы. Например, Роман Шухевич: бывший капитан диверсионного батальона «Нахтигаль», бывший замкомандира 201-го батальона Schutzmannschaft и бывший командующий УПА, ответственный за все её расправы и террористические акты. В 2007 году президент Ющенко наградил его званием Героя Украины и орденом Державы (выдается за трудовые заслуги). Это вызвало большой резонанс в украинском обществе, и в 2010-м Донецкий окружной административный суд отменил этот указ – что вызвало уже бурную реакцию украинских национал-патриотов. Но, что интересно, звание Героя Украины Шухевичу они так и не вернули, хотя могли бы сделать это после второго Майдана. И его почитание ограничили переименованием улиц в нескольких городах.