Владимир МОЧАЛОВ: «Мы оказались жалкими и ничтожными»

Сегодня он уже мэтр, корифей не только в его коронном жанре – карикатуре, но и в живописи, и в графике. Международно известный художник (в Японии читает лекции студентам-карикатуристам, в Турции в течение месяцев своими рисунками помогает выжить местной газете, в США сотрудничает с Синдикатом карикатуристов Джерри Робинсона, на Кубе, в Югославии, в той же Японии – член жюри художественных конкурсов, во Франции, Германии, Польше, Швейцарии – участник выставок и фестивалей карикатуры и т.д.), лауреат множества премий и призов, участник сотен российских и зарубежных выставок и проч. Наконец, в 2007 году произошло то, что удавалось редко кому из советско-российских карикатуристов – он избран действительным членом Российской Академии художеств. Неслабо звучит: «Академик В. Г. Мочалов»… Стало быть, и у меня есть теперь в приятелях, с которым мы на «ты», всамделишный, совершенно живой академик! А когда-то – просто Володя Мочалов, сначала внештатный автор рисунков, потом как-то вдруг – замглавного художника и наконец – самый главный художник «Крокодила», мой многолетний сослуживец по легендарному «журналу политической сатиры», выходившему тиражом в почти… 6 миллионов экземпляров!..

- Володя, давно хотел тебя спросить: а как ты вообще дошёл до жизни такой? Ведь, насколько я знаю, родители твои не были художниками?

- Ты прав: в семье никто искусством не занимался, мама – домохозяйка, папа – инженер Министерства электротехнической промышленности. А я в детстве больше всего на свете любил футбол. Но еще до школы начал рисовать и, судя по всему, у меня что-то получалось, потому что однажды папа отвел меня в изостудию Дома пионеров. Ею руководила старушка Елена Александровна Иванова, которая, видимо, разглядела во мне художественные способности. Как-то она предложила мне написать гуашью композицию на тему сказки для Всесоюзной выставки детского творчества. Мне было 11 лет. Сохранился каталог выставки 1959 года, где указана и моя работа. Выставка проходила на Кузнецком мосту, 11. Так я стал участником первой в своей жизни выставки. 

- Потом была Московская художественная школа при Институте Сурикова, что находилась напротив Третьяковской галереи…

- Да,  и во время двух больших перемен – по 25 минут – мы бегали в Третьяковку. В то время все поголовно увлекались Врубелем. Но мне нравилась и классическая русская живопись, передвижники, Саврасов, Левитан, Суриков, Репин, их картины в Третьяковке для меня тоже были «школой». Неожиданно кто-то из ребят принес альбом, вокруг которого тут же столпился народ. Я подошел и увидел то искусство, которое меня просто ошеломило, – это был Сальвадор Дали, тогда почти запрещенный в СССР художник. Альбом был плохонький, с отвратительными репродукциями, но благодаря ему я понял, что можно мыслить и изображать по-другому, а не только так, как нас учили. До этого я даже не представлял, что существует другое искусство. Творчество Дали для меня стало потрясением, как будто мне гвоздь в голову вбили.

- Не с него ли пошло твоё увлечение карикатурой?

- Нет, это произошло раньше. В последнем классе наш преподаватель рисунка дал задание сделать шарж. Рисунок у меня получился… более удачно, чем у других. Раньше я и не знал о существовании такого жанра в искусстве. И ещё одно. В моем родном доме в Старосадском переулке (там сейчас, кстати, Союз художников!..) я как-то забрался на чердак. Среди хлама, стекла, крыс, сломанных велосипедов в темноте и пылище я разглядел связку журналов. Это была подшивка довоенного «Крокодила». И меня настолько захватили старые «крокодильские» рисунки, что я стал их просто перерисовывать. Потом повесил на стену, это была моя домашняя выставка.

- Знаю из твоих рассказов: в Полиграфический институт тебя сначала не приняли… Почему?

- Не смог сдать экзамены ни на дневное, ни на вечернее отделение. Так совпало, что как раз в те дни в «Комсомольской правде» вышла статья «30 сребреников» о преподавателях именно этого Полиграфического института: брали взятки... Поступил я туда только на четвертый год.

- А как оказался в «Крокодиле»?

- Ну, до этого много чего было: работа гравёром на фабрике «Гознак», служба в армии (помню, командир нашего батальона выделил мне под мастерскую… туалет, где, по его приказу, я рисовал портрет министра обороны Устинова), изостудия «Крокодила», институт, после него служба в издательстве «Физкультура и спорт»… Но, проработав в издательстве два месяца, вдруг получил лестное предложение – занять должность заместителя главного художника… журнала «Крокодил» (до этого мои рисунки часто печатались в журнале и, видимо, нравились руководству). Так я с 1978-го свою судьбу связал с «Крокодилом».

- И коллеги-художники, которые уже знали твои рисунки, конечно, приняли тебя…

- …очень плохо! С самых первых минут моего появления в редакции я был встречен ледяным молчанием. Хотя, казалось бы, решение по моей кандидатуре принимали на редколлегии большинством голосов. И все же художники, работавшие в «Крокодиле», были настроены решительно против меня. Наверное, на такой должности они хотели видеть кого-то из своих. Так что я сразу понял, что попал в коллектив явных недоброжелателей, что надо внимательно следить за собой, за своим творчеством, за своими словами, чтобы никого не обидеть. Но в конце концов – хотя и не сразу – мои отношения с коллегами поменялись на самые дружеские и взаимно уважительные.

- Да, могу это подтвердить. И иллюстрации в журнале с твоим приходом стали явно выразительнее, смешнее, острее. Но, признаемся себе, Володя, «Крокодил», хотя и был «главным» сатирическим органом печати в СССР, всё же далеко не самым смелым, даже в перестройку. Например, долго не печатали шаржи на Горбачёва…

- Да… Когда началась перестройка в 1985–1986 гг. и генсеком ЦК КПСС стал Горбачев, я предложил на редколлегии дать на него шарж в «Крокодиле» – ведь во всем мире СМИ публикуют шаржи на первых лиц государства. Поколебавшись, главный редактор Алексей Пьянов сказал мне: «Нарисуйте, а мы подумаем»… Я нарисовал. А в то время как раз шли очередные переговоры СССР и США по сокращению вооружений, и я нарисовал совершенно не злую карикатуру, а дружеский шарж: Горбачев и Рейган ведут переговоры. Ничего лишнего. Все это происходило в конце 1986 года, а как раз через пару месяцев мы собирались в Америку, и, конечно, было бы здорово напечатать такой шарж и привезти журнал с собой в Штаты. Главный повез мой шарж в Отдел пропаганды ЦК, оттуда его передали в Политбюро, где его, говорят, смотрел Громыко. Недели через две шеф бросил мне на стол рисунок и сказал: «Они рекомендовали воздержаться. Сейчас еще не время…».

…А в США нас позвали на пресс-конференцию. Мне, как художнику, дали мольберт, и, пока крокодильцы отвечали на вопросы, я рисовал шаржи на участников. Ко мне выстроилась очередь. Подошел краснолицый плешивый мужчина и на русском языке с явным акцентом сказал: «Молодой человек, вы, если бы жили здесь, могли бы неплохие деньги зарабатывать». Я оглянулся: «Извините, а вы кто?» Он представился: «Виктор Французов. Голос Америки». И я не поверил своим ушам, потому что именно его голос, Французова, я слушал ночами!.. Но американских журналистов интересовало другое: «Рисуете ли вы карикатуры на свою власть, на Горбачева?»… На что наш главный ответил: «Горбачева надо не критиковать, его надо поддерживать!» Ответ обескуражил американских журналистов. В результате пресс-конференция зашла в тупик.

- Карикатура ведь всегда для власти как кость в горле. Почему, как думаешь?

- Потому что она смотрит на действия власти с другой, неприятной для нее стороны. Ведь карикатура это укол власти, она держит власть в постоянном напряжении. Карикатурист дает возможность «раздеть» власть и показать самые неприятные и смешные ее черты. Как бы эта власть ни пыталась пудриться, делать хорошую мину. Причем карикатура не обязательно должна быть политической, она может носить и общечеловеческий характер. Ведь язык сатиры, язык карикатуры – очень образный язык, это язык гротеска, это возможность смотреть на мир не так, как остальные люди, не так, как власть принуждает смотреть большинство.

В начале 1990-х отношение власти к политической карикатуре в нашей стране несколько изменилось. На Ельцина можно было нарисовать и опубликовать чуть ли не любую карикатуру. Мои шаржи на него и других политиков активно публиковались в газетах «Известия», «Московская правда». Но это длилось недолго, всего год-полтора… А в 1993 году, находясь в Америке, я отправил карикатуру с изображением президентов Ельцина и Клинтона в Белый Дом. Когда я вернулся в Москву, то с удивлением обнаружил в почтовом ящике отклик на карикатуру от американского президента Клинтона, да ещё… со словами благодарности! В общем, пока есть власть, будет и карикатура, будет сатира.

- Но не будет уже нашего «Крокодила»: история весёлого журнала оказалась совсем не весёлой…

 - Да уж… Я ведь работал в «Крокодиле» до тех пор, пока он не закрылся, хотя и уходил в 1988 году ненадолго: уехал на полгода в Швейцарию. Вернувшись в Москву, зашел в редакцию и – на свежий глаз – раскритиковал работы художников, а главный пригласил меня вернуться на прежнюю должность. Но к «Крокодил» был уже, увы, не жилец. Журнал сел на финансовую мель, и мы были вынуждены обратиться за помощью к банку. Банк назначил редактором своего человека, который весь смысл журнала перевернул вверх ногами, из «Крокодила» исчезла карикатура и фельетон. Все! В таком виде журнал просуществовал ровно два месяца. Вскоре банкиры прогорели и закрыли журнал. У меня возникла идея, что надо издавать альтернативный «Крокодил». Мы, четверо бывших сотрудников, в течение трёх лет выпускали «Новый Крокодил». Фактически делали его за свой счет, без гонораров… Сейчас «Новый Крокодил» не издается.

- Почему исчез «Крокодил», по-твоему?

Не нашлось среди нас, остатков прежнего «Крокодила», людей, способных вытолкнуть его из болота финансовой пропасти, ибо все мы оказались настолько примитивными, жалкими, ничтожными, что среди нас не оказалось достойных, ярких, энергичных и ответственных за судьбу своего журнала! Думаю,  вина  в этом всех, включая и меня самого. Мы оказались жалкими и ничтожными, одержимыми только своей собственной  сиюминутной выгодой! С потерей «Крокодила» потеряна целая история уникального искусства крокодильской  карикатуры периода советского прошлого! Прервана связь и традиции многих поколений художников, имеющих свой особый, «крокодильский», стиль и почерк.

- А не устарел ли он? Надо ли восстанавливать советскую школу карикатуры?

- Надо! Вот у нас нет понятия «профессор карикатуры», поскольку не существует науки карикатуры, которая преподавалась бы в ВУЗах. В Японии же в университете на факультете искусств есть отделение карикатуры. Там учится около 30 студентов, меня приглашали там выступить с лекциями. В России карикатуре не учат, отделения карикатуры ни в одном институте нет, но, думается, уже назрела необходимость такое отделение создать. Дело в том, что российская карикатура в мире занимает значительное место. И особенно высокого уровня карикатуры наши художники достигли в советское время. Что касается художественного мастерства, то, как и везде, есть люди талантливые и бездарные, есть мастера, а есть безликие. Вот пример:  я только что купил в Берлине некогда известный у нас в СССР журнал «Ойленшпигель». О качестве текстов не сужу (не знаю немецкого), но с точки зрения качества карикатуры, рисунка и тематики его уровень как будто понизился! Я насчитал 17 рисунков, связанных с сексуальной тематикой. Само качество рисунков слабое, а подчас и примитивное. Видно, что рисуют в журнале люди случайные, не имеющие хоть какой-то школы начального рисования. То же самое происходит сейчас и у нас. В газетах работают люди, не умеющие грамотно рисовать. То, что почти все эти художники рисуют без такого понятия как юмористический рисунок, это ясно! Нынешнее понимание, что в юморе и в футболе разбираются  все, приводит к тому, что большинство рисунков – без такого понятия, как юмор!  

- Кого ты считаешь своими учителями в карикатуре?

- Это школьные учителя, институтские, «крокодильцы» и первый среди них – Евгений Шукаев! По большому счету – все художники «Крокодила»! На первом этапе были выдающиеся немецкие художники-карикатуристы Олаф Гульбрансон, Эрих Теодор Вильке, наши Кукрыниксы, Леонид Сойфертис, Виталий Горяев, Иван Семенов, Герман Огородников… конечно, Борис Ефимов (ему в этом году – 108 лет!).

- Сейчас всё чаще ты работаешь не только в карикатуре, но и в живописи, и в книжной графике. Что, карикатура стала тебе тесна?

- Ну что ты! Графика мне приносит одно удовольствие, живопись – другое, акварель – третье… Теперь чаще стараюсь выбраться на натуру. Недавно я понял, что себя самого я постигаю через природу. Акварель – такое отдохновение для меня, ведь я не копирую пейзаж, а на бумагу переношу свои впечатления от увиденного. Чувствую в этом направлении свои неиспользованные резервы. Сейчас вот с огромным удовольствием работаю над иллюстрациями к сказке Шарля Перро «Мальчик-с-пальчик»! Словом, ни в коем случае не надо думать, что одно исключает другое. Для меня разные виды изобразительного искусства – это симбиоз в художественном творчестве. Когда я занимаюсь одним, отдыхаю от другого, и в то же время после такого переключения приходят какие-то новые мысли. Но бывает, когда пишешь пейзаж, и вдруг – раз, рука тянется к карандашу, и – бац, готова карикатура, просто для себя. Хочется похулиганить!

- Перечисли свои главные победы в искусстве, призы?

- Перечислять призы не буду, их много, но… С удовольствием вспоминаю, как участвовал, например, в 2000 году на международном фестивале карикатуры во Франции, где известные художники рисовали шаржи на всех желающих. Единогласно был удостоен Grand Priх, меня даже взвесили на весах, в результате чего оказалось, что весил я целых… 14 коробок французского вина! Но если серьёзно, то самое почётное для меня – это, бесспорно, быть членом  Российской Академии художеств. Само признание  карикатуриста в Академии художеств – это признание и уважение самого жанра карикатуры!

_____________________________

Рисунки Владимира Мочалова.