Мир (без) Брэдбери

НОВЫЙ АВТОР "КРУГОЗОРА"

Сара Азарнова - эссеист, литературный критик, переводчик, журналист. Родилась в Минске в 1954 г. Окончила Белорусский университет по специальности сравнительное языкознание. Работала в театре и библиотеке. В 1989-м эмигрировала в США. Жила в Сан-Франциско. Работала в колледже и в редакции газеты. В 2002-м переехала в штат Массачусетс. Публиковалась в литературных изданиях. Книга стихов и прозы: Современная русская зарубежная литература: И БОГУ СВЕЧКА, И ЧЕРТУ КОЧЕРГА (Эссе очерки стихотворения): "Побережье" Филадельфия 2014.

Википедия: "Рэй Дуглас Брэдбери (англ. Ray Douglas Bradbury; 22 августа 1920 года, Уокиган, США - 5 июня 2012 года, Лос-Анджелес) - американский писатель, известный по антиутопии "451 градус по Фаренгейту", циклу рассказов "Марсианские хроники" и частично автобиографической повести "Вино из одуванчиков".

За свою жизнь Брэдбери создал более восьмисот разных литературных произведений, в том числе несколько романов и повестей, сотни рассказов, десятки пьес, ряд статей, заметок и стихотворений. Его истории легли в основу нескольких экранизаций, театральных постановок и музыкальных сочинений.

Брэдбери традиционно считается классиком научной фантастики, хотя значительная часть его творчества тяготеетк жанру фэнтези, притчи или сказки.

"Меня просят предсказывать будущее, а я хочу его предотвратить".
(Рэй Брэдбери)

"Научная фантастика всегда была и будет сказкой, которая учит морали".
(Рэй Брэдбери)

Будет ласковый дождь, будет запах земли,
Щебет юрких стрижей от зари до зари,
И ночные рулады лягушек в прудах,
И цветение слив в белопенных садах;
Огнегрудый комочек слетит на забор,
И малиновки трель выткет звонкий узор.
И никто, и никто не вспомянет войну -
Пережито-забыто, ворошить ни к чему.
И ни птица, ни ива слезы не прольёт,
Если сгинет с Земли человеческий род.
И весна… и весна встретит новый рассвет,
Не заметив, что нас уже нет.

(Сара Тисдейл, "Будет ласковый дождь" (перевод Леонида Жданова) из сборника "Марсианские хроники")

Давным-давно, в той безвозвратной жизни, которая все расставляла по своим местам раз и навсегда, моя тетка работала в книжном киоске на одной из центральных улиц Минска. Пожалуйста, не подумайте, что эта работа ей досталась легко - отнюдь! Она ее унаследовала от своей подруги, которая ушла на пенсию и порекомендовала ее на теплое местечко. Сама тетка отличала книги друг от друга, в основном, по цвету, и использовала их по прямому назначению - для бартерных сделок с зубными врачами, парикмахерами и продавцами мясных отделов в магазинах. Мне доставалось то, о чем ни она, ни они никогда не слыхали и, следовательно, никакой ценности им не придавали. Так в мою жизнь вошла "Библиотека современной фантастики", а с ней - Стругацкие, Азимов, Саймак, Шекли, Кларк, Лем и - Брэдбери.

60-ые принесли нам Булгакова, Набокова, Солженицына, Трифонова, Гладилина, Замятина, Максимова, Евтушенко, Вознесенского, Шукшина, бардов - да что там говорить, они открыли нам уши, а потом - глаза и рты! Родители, которые перешептывались по углам, только подливали масла в огонь: "А ты слышал?.. Выпустили... Напечатали... Перевели...". Жизнь менялась прямо на глазах. Большинство из моих сверстников в то время и в том месте жили "в своей голове" - в мире, где реальность, данная нам в ощущениях, подменялась реальностью, подаренной нам воображением и питаемой книгами, фильмами и нескончаемыми разговорами на кухне.

Вместо черно-белых улиц нашего детства и юности, где пахло перегаром, мочой и пищевыми отходами, мы бродили по тропам Зазеркалья, где зелень перемежалась с синевой, небо встречалось с морем, а до Луны было подать рукой.

Я не собираюсь перечислять всех и всё, что постепенно, по капле, по строке вливалось в нашу кровь из неиссякаемого источника печатного, изреченного и пропетого слова, но когда, благодаря щедрым, роскошным, гениальным переводам Кашкина, Райт-Ковалевой, Лунгина, Пастернака, Маршака, Тарковского-папы, Норы Галь, Бориса Заходера, Николая Заболоцкого, а потом - Бродского, Аксенова и многих, многих других (кланяюсь и целую руки всем!), к нам пришли Хемингуэй, Сэлинджер, Капоте, Керуак, Хеллер, Харпер Лее, Вулф, Воннегут, Кизи, и наши провинциальные души поселились в новой Вселенной, которой, как и полагается, не было предела. Именно тогда я поняла (и до сих пор сознаю), что хочу переводить, а не писать, потому что а). все хорошее уже написано, и нечего "преумножать сущность сверх необходимости", то есть, "суетиться вокруг дивана", и б). это самый простой способ пересечь любую границу.

В последние три десятилетия существования Советского Союза Брэдбери был самым известным и самым популярным американским писателем. Только Азимов, Хемингуэй и Сэлинджер могли в какой-то степени с ним сравниться. В крупных (и мелких) городах возникали и размножались, как грибы, клубы его читателей и почитателей. Для любого уважающего себя советского подростка, а также считающего себя интеллигентом молодого инженера, было невозможным (и неприемлемым) не читать и не обсуждать на вечеринке, на работе или в зубоврачебном кресле "451? по Фаренгейту", "Марсианские хроники", "Вино из одуванчиков", "...И грянул гром", "Будет ласковый дождь", "Человек в картинках", "Золотые яблоки солнца" и т.д., и т.п.

 Для огромного числа советских читателей это была любовь с первого взгляда - чистая, не замутненная никакими политическими подвохами, которые, естественно, постоянно искали - и находили - цензоры в произведениях зарубежных авторов, не придерживавшихся явно прокоммунистических взглядов.

Любовь, которую питала к Брэдбери неповоротливая машина советской пропаганды, заправлявшая, в числе прочих, и печатной индустрией, была не столь бескорыстной. Была причина тому, что его произведения переводили великолепные мастера своего дела, и издавались они миллионными тиражами. Научная фантастика в Советском Союзе была насквозь пронизана идеологией, чьи далеко идущие цели состояли в создании и описании единого, гомогенизированного, преднамеренно стерильного, бесконфликтного и бесклассового общества, основанного, естественно, на его советской модели. Соответственно, большинство советских писателей-фантастов создавали именно такой сияющий, великолепный, "чудный новый мир". По контрасту, те немногочисленные тревожные антиутопические романы и рассказы зарубежных авторов, которые публиковались в стране, описывали совершенно другое будущее, со страшными, зачастую непоправимыми катастрофами, невосполнимыми потерями, многочисленными факторами риска, подстерегающими человечество в будущем, которое, благодаря вывихам истории и ошибкам людей, превращалось в бездуховный, подавляющий свободу и зачастую смертоносный мир. В этой идеологической парадигме Рэй Брэдбери был призван играть роль звонкоголосой литературной канарейки в беспросветной угольной шахте.

Но миллионы советских читателей было не так-то просто обмануть. Они знали, что Брэдбери, несмотря на его "марсианскую" позицию (ну как же, житель далекой, неизведанной, непонятной земли - Америки!), был, по сути, одним из них - ребенком, напуганным темнотой, потерянным в запутанном, необъяснимом, практически непознаваемым мире, и измученным бесконечными и бесплодными усилиями обрести хоть какой-то контроль над этим миром и над своей жизнью. Брэдбери был идеальным писателем для подростков, а Советский Союз, по сути своей, был страной подростков и переростков, заторможенных в своем развитии жизнью в "королевстве кривых зеркал", из которого не было возможности вырваться. Отсюда и прямая, непосредственная связь с его миром - раз и навсегда. Несмотря на то, что он был знаменитым американским писателем, Брэдбери с его пронзительным, искренним, интимным голосом и детским восприятием мира, был одним из нас. Он воспринимал мир - и боялся его, и тосковал по нему, - так же, как и мы. Это было сногсшибательным открытием для моего поколения. Я до сих пор (спросите кого хотите, они подтвердят!) хожу по миру с открытым ртом, спотыкаясь и падая, впитывая в себя его великолепие и безумие, его страхи и радости, его свет и тьму...

Рэй Дуглас Брэдбери родился в 22 августа 1920 г. в Иллинойсе, умер 5 июня 2012 г. в Лос-Анджелесе. Его рождение отмечала только его семья, весть же о его смерти мгновенно разнеслась по всему миру, включая и виртуальный. Семья была бедной, высшего образования он так и не получил. "Меня вырастили библиотеки", - писал он. В благодарность за это он проводил каждую свободную минуту в библиотеке - читал, писал, мечтал, - и всю жизнь поддерживал библиотеки всеми доступными ему средствами. Свой дом он покидал редко и неохотно, женат был всю жизнь на одной женщине, вырастил четырех дочерей, ездил мало, но прожил яркую, наполненную приключениями и путешествиями жизнь. Это были приключения духа, а не тела; путешествия во Вселенной и во времени.

Брэдбери помог нам почувствовать вкус вина из одуванчиков, вкус жизни.

 Давным-давно, в глубоком детстве, когда мир был большим и прекрасным, мы знали этот вкус, но потом выросли и позабыли. Хотя, казалось бы, что может быть проще:

"Возьми лето в руку, налей лето в бокал - в самый крохотный, конечно, из какого только и сделаешь единственный терпкий глоток; поднеси его к губам - и по жилам твоим вместо лютой зимы побежит жаркое лето… Лекарство иных времён, бальзам из солнечных лучей и праздного августовского полудня, едва слышный стук колес тележки с мороженым, что катится по мощёным улицам, шорох серебристого фейерверка, что рассыпается высоко в небе, и шелест срезанной травы, фонтаном бьющей из-под косилки, что движется по лугам, по муравьиному царству, - всё это, всё - в одном стакане!"

В идиллических описаниях затерянного городка Гринтауна из штата Иллинойс, который навсегда останется в середине благословенных для Америки 20-х годов (Первая мировая уже отгремела где-то далеко, Вторая мировая ещё не скоро, тень Великой Депрессии ещё не омрачила жизнь людей), каждый из нас почему-то узнаёт свой город, своё детство, своих друзей. Тогдашние американские мальчишки ничем не отличаются от современных, в многочисленных заокеанских тётушках улавливаются черты родных людей, а бабушка Дугласа Сполдинга - это наша бабушка.

Для меня Брэдбери - прежде всего апофеоз детства, а также всего детского, что живет во взрослом человеке. И я говорю не только в "Вине из одуванчиков", но и о том ощущении чуда, которое пронизывает всё, что он написал, и которое так знакомо тем, кто не забыл своего детства. Брэдбери - не только и не столько фантаст, сколько фантазер. Он понимал в жизни гораздо больше, чем мы. Он был реалистом и видел, что прогресс измеряется не успехами транснациональных монстров, производящих миллиарды прикольных электронных игрушек, а изменениями в человеческом сознании. Он был атеистом и знал, что Б-га нужно искать не в душных храмах, а внутри каждого из нас. Б-г есть - где-то в глубинах нашего "я". Он был гуманистом и понимал, что мир катится в тартарары, а ослеплённое фальшивым блеском "игрушек" общество потребления лишь ускоряет этот процесс. Он не верил в человечество, но верил в людей. Он был космополитом вне политики - и потому его книги охотно печатали и в псевдопуританской Америке, и в отгородившемся от "буржуазного мира" Советском Союзе. Брэдбери был волшебником, а для настоящего волшебника не составляет труда пройти сквозь железный занавес. Настоящая любовь не преодолевает границы - она их игнорирует.

Он также был пророком и, как и многие писатели-фантасты, с умопомрачительной прозорливостью предсказал появление (и исчезновение) многих вещей, которые сейчас нам кажутся обыденными и повседневными.

Вот некоторые из них:

Наушники. Герои романа Рэя Брэдбери 451? по Фаренгейту, вышедшего в 1953 году, носили радиоприемники-втулки под названием Ракушки. Они являются прямым прототипом современных наушников, первая модель которых появилась лишь через 26 лет после выхода романа - в 1979 году. Журналисты Wall Street Journal уверены, что за изобретение Bluetooth нам тоже следует благодарить Брэдбери.

Телевизоры с плоским экраном. Члены футуристического общества, описанного в 451? по Фаренгейту, настолько же одержимы материальными благами, как и многие современные люди. В частности, в романе упоминается любовь героев к плоским телевизорам размером во всю стену.

Социальная сеть. В этой же фантастической антиутопии Брэдбери пишет о так называемых стенах - суперсовременных телевизорах, с помощью которых герои произведения общаются друг с другом на расстоянии. Позже создатели социальной сети Facebook назвали так коммуникационный узел, с помощью которого пользователи могут отправлять и получать сообщения.

Автомобили с искусственным интеллектом. В рассказе Рэя Брэдбери Пешеход фигурирует "умная" машина, которая сама арестовывает главного героя и отвозит его в психиатрическую больницу. Такие машины уже появились на дорогах США, как часть проекта компании Google. Разумеется, они не выполняют никакой зловещей миссии, как в Пешеходе, и значительно менее совершенны, чем фантастические автомобили Брэдбери. Пока.

Банкоматы. В книге 451?  по Фаренгейту Брэдбери пишет о машинах, сильно напоминающих современные банкоматы. Клиенты банка имеют 24-часовой доступ к своим вкладам.

Смерть книги. К счастью, в отличие от реальности, описанной в 451?  по Фаренгейту, сегодня книги не запрещены, однако бумажные тома, на данный момент, постепенно вытесняются электронными книгами или "таблетками", куда при желании можно закачать целую библиотеку. Сам Брэдбери до последнего был против, чтобы его произведения выходили в "цифровом" формате. Он говорил, что виртуальные книги "пахнут выхлопными газами". Впрочем, в ноябре минувшего года писатель все же дал согласие на публикацию Фаренгейта в электронном виде, так как этот пункт с недавних пор является обязательным при заключении контракта с большинством крупных издательств.

Тем не менее, в отличие от многих своих коллег, Брэдбери был не только - и не столько - писателем-фантастом, сколько неутомимым и неукротимым фантазером. Его корабли не были "безумной мечтой технократа", как, к примеру, корабли Артура Кларка (помните "Космическую Одиссею 2001"?), они были прямым продолжением его мечты, где человек и его среда обитания являются единым, гармоничным организмом. В изумительном рассказе "...И грянул гром" Брэдбери пытается убедить нас, паразитов, что ВСЁ и ВСЕ зависят друг от друга и связаны между собой. Напоминаю сюжет: богатенькие отправляются в прошлое охотиться на динозавров, один из таких охотников наступает на бабочку и, вернувшись из путешествия во времени, замечает, что он изменил ход истории. Оказывается, мы в ответе не только за тех, кого приручили, но и за всех остальных!

12 ноября 1971 года, накануне запуска Маринера 9 на орбиту Марса, Брэдбери посетил симпозиум в CalTech, где присутствовали писатель Артур Кларк, журналист Уолтер Салливан и ученые Карл Саган и Брюс Мюррей. Там он прочитал свое стихотворение "Если бы только наш гороховый стебель был выше..." ('If Only We Had Taller Been.')

Привожу отрывок (в своем неуклюжем переводе):

Я - коротышка с великой мечтой.
Я запускаю ракету из одного уха в другое,
Надеясь, что моя воля сильнее немощной плоти,
Надеясь из последних сил
                                   услышать голос Вселенной...
И - мы достигли Альфы Центавра!
О господи, как мы громадны!

Сейчас, после его смерти, мне уже не кажется странным, что мой ясновидящий "New Yorker" напечал в июне (The New Yorker, June 4 & 11, 2012) небольшую зарисовку Брэдбери. К печати он был подписан, когда писатель был еще жив, и, оказалось, что это его последняя публикация. Называется она "Возьми меня домой" (Take Me Home), и описывает самые светлые, сладкие, волшебные дни лета, которые бывают только в детстве. Мое детство тоже прошло в сени огромного дерева, которым был Брэдбери, потому что если ты лежишь под деревом или сидишь на дереве и читаешь книгу, то это дерево и есть твой мир...

 "...Сейчас, вспоминая детство, я понимаю, как трудно со мной было родным и друзьям. Это было сплошное безумие, суматоха, восторг, истерия и одно увлечение за другим. Я постоянно орал и куда-то бежал, потому что боялся, что жизнь закончится прямо сейчас, после обеда... Когда я опускался на землю, я путешествовал во времени, питаясь разговорами взрослых, которые теплым летним вечером собирались на крыльце и вспоминали прошлое. 4 июля, когда заканчивались фейерверки и когда мои дяди, покуривая сигары, вели философские дискуссии, а тети, братья, сестры и племянники поедали мороженое и запивали его лимонадом, наступало магическое, печальное, чудесное время - время огненных шаров...

Даже в этом возрасте я ощущал конечность мира, его краткосрочность, мимолетность... Мой дедушка недавно умер, и я помнил его так явственно, как будто он был рядом. На праздник мы с ним зажигали свечки в бумажных фонарях, запускали их в небо, долго смотрели, как они пролетают над деревьями, над крыльцом, освещая лица моих родных, и улетают к звездам... Ночью мне снилось, что один из шаров вернулся и залетел ко мне в окно.

Через 25 лет я написал "Огненные шары", рассказ, в котором несколько священников улетают на Марс в поисках людей доброй воли. Это была моя дань деду и лету. Один из священников был списан с него, и те огненные шары, которые он увидел на Марсе, оказались марсианами, парившими над мертвым, пересохшим морем".

У Брэдбери не было претензий к жизни. Они были партнёрами и получили друг от друга по максимуму. Он знал законы этой жизни, и оттого его тихий уход не вызывает горечи, а лишь светлую печаль. Волшебник просто ушёл, потому что пришло Время.

"Понимаешь, вначале жизнь даёт нам всё. Потом всё отнимает. Молодость, любовь, счастье, друзей. Под занавес это канет во тьму. У нас и в мыслях не было, что её - жизнь - можно завещать другим. Завещать свой облик, свою молодость. Передать дальше. Подарить. Жизнь даётся нам только на время. Пользуйся, пока можешь, а потом без слез отпусти. Это диковинная эстафетная палочка - одному Богу известно, где произойдёт её передача".

Жизнь даётся для того, чтобы посвятить её людям - таково его жизненное кредо. Он следовал ему сам и без лишнего дидактизма учил тому же других:

"Каждый должен что-то оставить после себя. Сына, или книгу, или картину, выстроенный тобой дом или хотя бы возведённую из кирпича стену, или сшитую тобой пару башмаков, или сад, посаженный твоими руками. Что-то, чего при жизни касались твои пальцы, в чём после смерти найдёт прибежище твоя душа. Люди будут смотреть на взращенное тобою дерево или цветок, и в эту минуту ты будешь жив".

Я не собираюсь писать реферат о его творчестве. Для этого есть Интернет. Просто сегодня, как и всегда, мне хочется сказать "спасибо". Для меня Брэдбери был доказательством (и доказал), что ВСЁ возможно, и не только возможно, но и достижимо. Я не могу сказать, что он был причиной нашей иммиграции (уверена, что причин всегда больше, чем одна, и что мы их не всегда осознаем), но то, что Брэдбери жил в Америке, сделало ее намного понятнее, ближе и теплее для нас. К стыду своему должна признаться, что привезла с собой несколько его книжек: синенькие "Марсианские хроники", серенький "...И грянет гром", оранжево-черный "451? по Фаренгейту", желтенькую "Вино из одуванчиков"... Надо мной все смеялись и заявляли, что это, примерно, как ехать в Тулу со своим самоваром, но тогда я с ними расстаться не могла, а сейчас, прочитав все это по-английски, и не хочу.

Брэдбери - больше, чем только американский писатель. Он, как Пушкин, был гражданином и поэтом Вселенной. Маленькая иллюстрация:

АМЕРИКА

Здесь есть мечта, которая зовет
Тех, кто берет билет на самолет
И в поздний час среди небесных трасс
Гадает: к счастью иль к беде?
А мы, как рыбины в воде,
Плывем, считая: всюду так, свободен всяк
И пруд бескрайний - сам себе кумир.
Но дальний мир не виден нам, глупцам.
Пристало ль нам бранить других,
Кто по воде, по небесам стремится к нам?
Но мы твердим: уж слишком много их.
А сами ищем рай себе на старость -
Любой далекий край,
Чтоб в нем прожить, сколь нам осталось.
"Опомнитесь!" - увещевает Чад.
"Вы спятили? - арабы вопиют. -
Мы отдали б себя, чтобы забыть тот ад.
Неужто взгляд ваш слеп? Свободы воздух - хлеб.
Свободы роща - ваш приют,
Так развернитесь к ней лицом,
Дышите каждым деревцом".
Но нет. Для нас - само собой
Свобода, что дарована судьбой.
Десятки, сотни рвутся каждый день
Под эту сень
Из мира, что нещадно их исторг.
Спроси у них: Америка плоха?
Ответ - в глазах. Ну что таить греха?
А мы: "Ах, что за шум, к чему такой восторг?"
Пойми - вдали от бедствий и войны
Все люди счастья попытать вольны.
А ты цветной листаешь каталог,
Процент высчитываешь, глядя в потолок,
И невдомек тебе, что здесь - магнит,
Мечта, которая манит.

(2006, Перевод Елены Петровой)

Трудно представить себе мир без Брэдбери, потому что он был всегда. И это позволяет надеяться, что он есть и будет, потому что он нам нужен - как тропа в лесу, как лунная дорога в море, как звездопад... Благодаря Брэдбери мы открывали нечто в себе, и, в благодарность, сохранили это ни с чем не сравнимое чувство открытия навсегда.

Для меня Брэдбери был и остается воплощением всепроникающей и всеобъемлющей власти книги, того, что она может совершить. Она утешает, учит, вдохновляет, и, самое главное, меняет. Брэдбери помог мне найти свою тропинку в лесу жизни. Он был и остается одним из самых больших подарков, которые я получила.

Мир миру твоему, великий фантазер!