ЗАКРЫТАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ

Лев ФИШ­МАН,
под­писчик «КРУ­ГОЗО­РА»
Фло­рида

Су­ровый Тай­мыр

На­чало пя­тиде­сятых. Я воз­вра­ща­юсь до­мой из эк­спе­диции на Тай­мыр. Че­рез Ду­дин­ку до Крас­но­яр­ска — са­молё­том, по­том по­ез­дом: вна­чале до Мос­квы, и уж за­тем до род­но­го Ле­нин­гра­да. В ва­гоне — быв­шие зэ­ки, от­бывшие свой срок, а так­же сол­да­ты-от­пус­кни­ки из ла­гер­ной ох­ра­ны. Ни­чего уди­витель­но­го: се­вер­ная часть Крас­но­яр­ско­го края бы­ла бук­валь­но усе­яна ла­геря­ми. В ку­пе — два сту­ден­та МГУ и млад­ший лей­те­нант внут­ренних вой­ск: су­дя по все­му, так­же из ла­гер­ной ох­ра­ны. Всю до­рогу он пь­янс­тво­вал и си­дел с крас­ной фи­зи­оно­ми­ей. Сту­ден­ты же — те бес­печно рас­ска­зыва­ли о ка­ком-то си­бир­ском го­род­ке, где про­ходи­ли прак­ти­ку. Млад­ший лей­те­нант — ни гу­гу, толь­ко слу­шал. Но вот ско­ро Мос­ква, и он за­гово­рил: «Как при­будем в сто­лицу — сдам я вас ко­му сле­ду­ет. Всех тро­их. Обя­затель­но!..» Нас­тро­ение, ко­неч­но, ис­порти­лось. Увы, та­ковы­ми бы­ли тог­дашняя ат­мосфе­ра и тог­дашние нра­вы: до­носы проч­но вош­ли в пов­седнев­ность и не­ред­ко ре­шали судь­бу че­лове­ка. К счастью, гроз­ный по­пут­чик — млад­ший лей­те­нант — по при­бытии в Мос­кву пер­вым ре­тиро­вал­ся из ва­гона.

Вот та­кое бы­ло вре­мя. Не­доб­рое, не­лёг­кое, но оно — моё, часть мо­ей жиз­ни: зло­вещее пе­реп­ле­талось с доб­ром, а тя­готы — с вдох­но­вени­ем, ро­ман­ти­кой и твор­чес­твом. Раз­ве за­будешь?

Вот и эк­спе­диция на Тай­мыр та­ковою в па­мяти ос­та­лась.

По­лу­ос­тров этот с мы­сом Че­люс­кин на­ходит­ся в са­мой се­вер­ной час­ти по­ляр­ных ль­дов Азии, меж­ду Ени­сей­ским за­ливом Кар­ско­го мо­ря и Ха­тан­ским за­ливом мо­ря Лап­те­вых. Вот здесь, на Тай­мы­ре, на­шей эк­спе­диции Н-92 и пред­сто­яло за три го­да про­вес­ти ге­оло­го-ге­офи­зичес­кую раз­ведку мес­тнос­ти и по­ис­ки неф­ти. За­чис­ли­ли ме­ня ту­да в 1952-ом, ак­ку­рат пос­ле двух­летней зи­мов­ки на Но­вой Зем­ле. Кол­лектив по­доб­рался слав­ный. На­чаль­ник эк­спе­диции — 45-лет­ний Ни­колай Ни­кола­евич Сам­со­нов — эру­дит, прек­расный ма­тема­тик и ис­сле­дова­тель. За изоб­ре­тение гра­вимет­ра — при­бора для из­ме­рения гра­вита­ци­он­но­го по­ля Зем­ли, ко­торое учи­тыва­ет­ся во мно­гих об­ластях на­уки и тех­ни­ки — Сам­со­нова да­же Ста­лин­ской пре­мии удос­то­или: оцен­ка по тем вре­менам осо­бо по­чёт­ная. А вот ор­га­низа­ци­он­но-тех­ни­чес­кие и хо­зяй­ствен­ные проб­ле­мы — это уже па­рафия Юрия Алек­сан­дро­вича Ри­са, глав­но­го ин­же­нера эк­спе­диции, че­лове­ка весь­ма энер­гично­го, ко­торый в кон­це 40-х был пер­вым ди­рек­то­ром Ле­нин­градско­го НИИ ге­оло­гии Ар­кти­ки.

Ба­зой эк­спе­диции яв­лялся не­боль­шой а­эро­порт Усть-То­рея Уп­равле­ния По­ляр­ной ави­ации. Этот а­эро­порт при­нимал лишь са­молё­ты ИЛ-14, ЛИ-2 и АН-2. Тог­да ведь ави­ация ещё не име­ла тур­бо­ре­ак­тивных ма­шин.

Я до­бирал­ся из Ле­нин­гра­да до Усть-То­рея с дву­мя на­шими ра­дис­та­ми на са­молё­те ЛИ-2 с на­рисо­ван­ным на его но­су бе­лым мед­ве­дем. Это из­вес­тный в то вре­мя по­ляр­ный лёт­чик Алек­сей Каш при­думал для по­ляр­ной ави­ации та­кую эм­бле­му.