Продвинутый Фоль

1.

Мы при­лете­ли из Па­рижа в Мос­кву, и, оче­вид­но, из-за сме­ны тем­пе­рату­ры же­на вдруг за­хан­дри­ла, рас­кле­илась, и я сроч­но на­чал ис­кать вра­ча. Я по­чему-то пред­ста­вил се­бе у­ют­но­го че­хов­ско­го - в шля­пе и бо­роде кли­ныш­ком - се­мей­но­го док­то­ра, ко­торый од­ним сво­им ви­дом, че­модан­чи­ком, не­тороп­ли­вой улыб­кой и пов­то­рени­ем ка­кого-ни­будь ста­ромод­но­го ду­рац­ко­го сло­веч­ка ти­па "го­луб­чик" сра­зу же вы­зовет к се­бе до­верие, же­лание рас­сла­бить­ся и пол­ностью пе­рело­жить в его уме­лые про­фес­си­ональ­ные ру­ки де­ло тво­его выз­до­ров­ле­ния. Пос­ле че­го, вы­пив ма­лины с ча­ем, при­няв по­рош­ки и пос­та­вив гор­чични­ки, хо­рошо про­потев ночью, на­ут­ро выз­до­роветь. Это зву­чало ус­по­ка­ива­юще и убе­дитель­но, и я бро­сил­ся на по­ис­ки.

Мои мос­ков­ские друзья зас­ме­яли ме­ня, не­до­умен­но раз­во­дя ру­ками, пе­рег­ля­дыва­ясь и иро­ничес­ки цо­кая язы­ками от мо­ей аме­рикан­ской се­рос­ти. Зна­комые, кол­ле­ги, сос­лу­жив­цы - все в один го­лос ут­вер­жда­ли, что се­год­ня, в на­чале треть­его ты­сяче­летия, в век компь­юте­ров, ско­рос­тей, ин­форма­ци­он­но­го взры­ва и атом­ной энер­ге­тики, все эти че­хов­ские, бу­нин­ские, а так­же окуд­жа­вов­ские док­то­ра яв­ля­ют­ся пол­ным и окон­ча­тель­но из­жи­тым анах­ро­низ­мом. Мне ска­зали: у те­бя нет вы­хода! Ес­ли ты дей­стви­тель­но хо­чешь, что­бы твоя же­на выз­до­рове­ла, не­об­хо­димо сроч­но вес­ти ее на компь­ютер­ную ди­аг­ности­ку, луч­ше все­го по зна­мени­тому аме­рикан­ско­му, а те­перь уже над­на­ци­ональ­но­му ме­тоду Фо­ля.

По­это­му на тре­тий день не­домо­гания я по­садил же­ну в ав­то­мобиль и по­вез ее по объ­яв­ле­нию, зву­чав­ше­му так: "Прод­ви­нутый Фоль! Компь­ютер­ная ди­аг­ности­ка. Вы­сокок­ва­лифи­циро­ван­ные спе­ци­алис­ты. При­ят­ная про­фес­си­ональ­ная ат­мосфе­ра. Поч­ти центр". Я хо­тел, что­бы же­на выз­до­рове­ла, и по­это­му поз­во­нил и наз­на­чил вре­мя при­ема, до­бавив, что нам нуж­но сроч­но и что мы го­товы доп­ла­тить за ско­рость.

В наз­на­чен­ный час мы ока­зались в тем­ном подъ­ез­де, ос­но­ватель­но про­пах­шем ко­шачь­ей мо­чой. На сте­не у вхо­да ме­лом бы­ла на­рисо­вана стре­ла, а под ней на­писа­но: "Крем­лев­ские таб­летки. 3-й этаж". Про­верив еще раз пра­виль­ность ад­ре­са, мы об­на­ружи­ли, что на­ша цель на­ходит­ся на том же треть­ем эта­же, и на­чали вос­хожде­ние. Сте­ны лес­тни­цы бы­ли ис­пи­саны ру­ками лю­боз­на­тель­ных уче­ников ан­глий­ских школ. Мно­го вни­мания бы­ло уде­лено ин­тимной свя­зи муж­чи­ны и жен­щи­ны, не обой­де­ны мол­ча­ни­ем по­ловые ор­га­ны пре­зиден­тов Рос­сии и Аме­рики. Нес­коль­ко слов обод­ре­ния бы­ло ска­зано в ад­рес Адоль­фа Гит­ле­ра и Вла­дими­ра Жи­ринов­ско­го.

Пос­ле вто­рого эта­жа ста­ло мень­ше во­нять мо­чой, за­то ста­ло боль­ше пах­нуть сгнив­ши­ми ово­щами. Дверь на треть­ем эта­же, на ко­торой бы­ло ме­лом же на­писа­но: "Ме­дицин­ский центр", от­кры­лась пос­ле то­го, как кто-то дол­го и вни­матель­но, ни­чего не го­воря и не спра­шивая (но со­пя), рас­смат­ри­вал нас в двер­ной гла­зок.

"Третья на­лево", - бур­кнул се­дой неб­ри­тый муж­чи­на в до­маш­них шле­пан­цах, на­конец про­пус­тив нас в по­меще­ние. Пах­ло смесью кам­форно­го мас­ла и ви­нег­ре­та. Квар­ти­ра ока­залась зна­читель­но боль­ше, чем нам пред­став­ля­лось с лес­тни­цы: с длин­ным ко­ридо­ром, ог­ромным ко­личес­твом две­рей и пла­ката­ми вдоль все­го ко­ридо­ра, пред­ла­га­ющи­ми граж­да­нам за­ботить­ся о сво­ем здо­ровье и соб­лю­дать ме­ры пре­дос­то­рож­ности во вре­мя по­лово­го ак­та.

За треть­ей на­лево дверью, в поч­ти пус­той ком­на­те (оче­вид­но при­ем­ной), ле­жала на ди­ване в до­маш­нем ха­лате ми­ловид­ная жен­щи­на лет со­рока пя­ти - пя­тиде­сяти, ожив­ленно с кем-то бол­тавшая по те­лефо­ну. Уви­дев нас, она за­пах­ну­ла ха­лат, за­улы­балась и, не прек­ра­щая раз­го­вор, при­вет­ли­во ука­зала на дверь, ве­дущую из при­ем­ной в сле­ду­ющее по­меще­ние. По до­роге она под­ста­вила ру­ку, и я опус­тил в нее ого­ворен­ную за­ранее сум­му. Мы вош­ли и ока­зались в ма­люсень­кой ка­мор­ке, ра­нее быв­шей, оче­вид­но, кла­дов­кой, в ко­торой толь­ко и уме­щалось, что крес­ло, ког­да-то яв­но ги­неко­логи­чес­ко­го наз­на­чения, стул и ма­люсень­кий сто­лик с кра­су­ющим­ся на нем компь­юте­ром.

"По­лотен­чи­ко при­нес­ли? - все еще при­жимая труб­ку к уху, спро­сила нас оби­татель­ни­ца при­ем­ной. - Тог­да рас­па­ковы­вай­тесь, ра­зувай­тесь и раз­де­вай­тесь".

- Сов­сем? - нев­по­пад ляп­нул я.

Доб­ро­жела­тель­ная да­ма ода­рила ме­ня еще од­ной улыб­кой и зак­ры­ла дверь. Щел­кнул за­мок, и мы ока­зались за­пер­ты. Пос­леднее, что я ус­пел за­метить, - это что труб­ка у доб­ро­жела­тель­ной бы­ла на длин­ном шну­ре. "Да­леко не уй­дет", - по­чему-то сло­жилось у ме­ня в го­лове. И от этой мыс­ли нап­ря­жение, ов­ла­дев­шее мной с то­го мо­мен­та, как мы ока­зались на во­нючей лес­тни­це, спа­ло.

Же­на вы­нула из при­несен­ной сум­ки по­лотен­це, ак­ку­рат­но сло­жила на ги­неко­логи­чес­ком крес­ле и по­ин­те­ресо­валась: "Кто бу­дет раз­де­вать­ся? - в ее го­лосе от­четли­во слы­шалась иро­ния. - Ты или я?"

"Род­ная, - ска­зал я, - од­нажды док­то­ра Ра­бино­вича приг­ла­сили ос­мотреть Ста­лина, у ко­торо­го бо­лел жи­вот. Ра­бино­вич про­мял ге­нераль­но­го сек­ре­таря и ска­зал, мол, бу­дем ста­вить клиз­му, так как на­лицо за­пор. "Ко­му клиз­му? - по­ин­те­ресо­вал­ся вождь всех на­родов. - Мне?" На что док­тор Ра­бино­вич со свой­ствен­ным толь­ко ра­бино­вичам ос­тро­уми­ем ска­зал: "Нет, то­варищ ге­нераль­ный сек­ре­тарь, клиз­му бу­дем ста­вить мне!" - и ду­мал, что удач­но по­шутил".

"На­до­ели мне твои шут­ки то­же", - ска­зала же­на, но на­чала раз­де­вать­ся. "Так вот, - охот­но про­дол­жил я, - док­то­ру Ра­бино­вичу пос­та­вили клиз­му, и в этот са­мый мо­мент (на­до же та­кому слу­чить­ся!) са­мого прог­рессив­но­го язы­кове­да на све­те, так ска­зать, прор­ва­ло, и жить ему сра­зу ста­ло лег­че и ве­селее, - я по­пытал­ся свис­тнуть, но не­удач­но. - С тех са­мых пор, как толь­ко у вож­дей за­поры, ев­ре­ям ста­вят клиз­мы".

Я зас­ме­ял­ся, но от­ветно­го эн­ту­зи­аз­ма не об­на­ружил. "Ког­да я го­ворил "Ра­бино­вич", я имел в ви­ду со­бира­тель­ный об­раз", - сде­лал я еще од­ну роб­кую по­пыт­ку. Же­на нах­му­рилась, об­ду­мывая, сни­мать ли ей лиф­чик, ре­шила сни­мать, сня­ла и ока­залась по по­яс го­лой.

2.

В этот мо­мент, как по ма­нове­нию вол­шебной па­лоч­ки, дверь в ка­мор­ку от­кры­лась, и в нее втис­ну­лись трое хму­рых муж­чин. Двое в ха­латах, тре­тий в пид­жа­ке, на­детом пря­мо на го­лое и очень во­лоса­тое те­ло. Не об­ра­щая на нас вни­мания, слег­ка по­тес­нив ме­ня пле­чами, они сгру­дились вок­руг компь­юте­ра, ко­торый при­ветс­твен­но им за­жуж­жал. За­тем все трое, как по ко­ман­де, по­вер­ну­ли го­ловы в на­шу сто­рону.

"Док­тор Тю­люлю­кин", - пред­ста­вил­ся один из тех, кто был в ха­лате. "Изоб­ре­татель Са­вель­ев Сте­пан Дмит­ри­евич", - от­ре­комен­до­вал­ся вто­рой. "А я прос­то пос­мотреть при­шел, - объ­яс­нил тот, кто был в пид­жа­ке. И дей­стви­тель­но: прос­то пос­мотрел на мою по­луго­лую же­ну. - Я тут жи­ву по со­седс­тву".

"Ну-с, кто из вас на ди­аг­ности­ку?" - стро­го спро­сил док­тор Тю­люлю­кин. Не знаю, что чувс­тво­вала в этот мо­мент моя по по­яс го­лая и бо­сая же­на, но я се­бя ощу­щал как в пло­хом во­деви­ле. "Я, - ска­зала же­на и по­чему-то под­ня­ла ру­ку, - на ди­аг­ности­ку приш­ла я".

Тот, ко­торый пред­ста­вил­ся изоб­ре­тате­лем Са­вель­евым, за­су­етил­ся: "Вот сю­да, по­жалуй­ста, боч­ком, так ска­зать", - он дос­тал от­ку­да-то гряз­но­ватый ста­кан с мут­но­ватой во­дой, дви­жени­ем фо­кус­ни­ка рас­крыл при­несен­ное же­ной по­лотен­це, бро­сил его на пол, вы­лил по­лови­ну во­ды на по­лотен­це и ши­роким жес­том приг­ла­сил же­ну встать на не­го. "Вот, по­жалуй­ста, нож­ка­ми бо­сыми на мок­рое по­лотен­чи­ко, сей­час мы к не­му элек­тро­дики под­клю­чим, а в руч­ки уж, не обес­судь­те, про­водоч­ки, а еже­ли озяб­нем, то опять же не обес­судь­те, но уж за ра­ди здо­ровья по­тер­петь при­дет­ся".

Как Са­вель­ев го­ворил, так и де­лал, и че­рез ми­нуту к по­лотен­цу бы­ли прик­репле­ны элек­тро­дики, а в ру­ках же­ны ока­зались по ого­лен­но­му про­водоч­ку, дру­гими сво­ими кон­ца­ми ухо­дящие под ги­неко­логи­чес­кое крес­ло, а да­лее, оче­вид­но, к компь­юте­ру.

"А те­перь выпь­ем во­дич­ку, - сно­ва за­су­етил­ся изоб­ре­татель. В ру­ке его ма­гичес­ким об­ра­зом воз­ник тот же ста­кан с ос­татка­ми во­ды, ко­торый он те­перь про­тяги­вал мо­ей же­не. - Ста­кан­чик, так ска­зать во­дич­ки, на­до вы­пить. Все­неп­ре­мен­но".

"Во­ды..." - ту­по пов­то­рила же­на и пос­мотре­ла на ме­ня. Я по­жал пле­чами, мол, раз уж мы сю­да приш­ли... Же­на взя­ла ста­кан, на се­кун­ду за­дума­лась, но по­том мел­ки­ми глот­ка­ми на­чала пить. Муж­чи­на в пид­жа­ке на го­лое те­ло не­от­рывно смот­рел на ее грудь, иног­да шум­но сгла­тывая слю­ну и еле слыш­но ма­терясь. Ду­маю, он впер­вые в жиз­ни по­жалел, что не стал вра­чом.

Тю­люлю­кин тем вре­менем чем-то щел­кнул, что-то по­вер­нул, и на эк­ра­не компь­юте­ра выс­ве­тилась над­пись: "Прод­ви­нутый Фоль", а под ней изящ­ным кал­лигра­фичес­ким шриф­том: "Са­вель­ев". Над­пись про­пала и сме­нилась изоб­ра­жени­ем муж­ско­го те­ла, а пос­ле до­сад­ли­вого чер­ты­хания док­то­ра сно­ва что-то щел­кну­ло, и по­яви­лось схе­матич­ное изоб­ра­жение жен­ско­го те­ла, на ко­тором в раз­ных его мес­тах, как фо­нари, мер­ца­ли нес­коль­ко тем­но-крас­ных то­чек.

"Лег­кие за­биты… Пе­ченоч­ка ба­рах­лит… Не все в по­ряд­ке в ниж­нем от­де­ле поз­во­ноч­ни­ка", - оза­бочен­но про­из­нес Тю­люлю­кин.

"Ви­жу кое-что еще", - нап­ря­жен­ным то­ном под­ска­зал Са­вель­ев.

"Да, я то­же ви­жу, вот..." - тут же отоз­вался Тю­люлю­кин. В этот мо­мент по эк­ра­ну прош­ла мер­ца­ющая по­лоса.

"Ве­гето-со­судис­тая дис­то­ния", - поч­ти хо­ром ска­зали Тю­люлю­кин и Са­вель­ев.

Му­жик в пид­жа­ке на го­лое те­ло на­конец отор­вался от гру­ди мо­ей же­ны и пе­ревел вос­хи­щен­ный взгляд на эк­ран компь­юте­ра.

"Си­ту­ация неп­ростая, при­дет­ся серь­ез­но пот­ру­дить­ся. Ка­кое счастье, что вов­ре­мя пой­ма­ли. Еще бы не­делю-дру­гую, и мог­ло бы быть поз­дно", - за­дум­чи­во про­из­нес Тю­люлю­кин.

Не ус­пел он за­кон­чить, как Са­вель­ев под­хва­тил: "Ста­рым-то, обыч­ным Фо­лем мог­ли бы и не за­метить. Обыч­ный Фоль так глу­боко не бе­рет!"

"В чем де­ло? Что вы там та­кое уви­дели?" - оша­рашен­но спро­сила же­на.

"Ор­га­низм из­му­чен и мо­лит, мо­лит о по­мощи, и мы ему эту по­мощь пре­дос­та­вим", - Тю­люлю­кин сде­лал шаг впе­ред, ока­зал­ся меж­ду мной и же­ной, взял нас обо­их за кис­ти рук - ее за ле­вую, ме­ня за пра­вую - и за­мер. Нас­ту­пило не­лов­кое мол­ча­ние. Же­на смот­ре­ла на ме­ня тя­желым взгля­дом. Тю­люлю­кин сто­ял, опус­тив го­лову и зак­рыв гла­за. Са­вель­ев упер­ся, как мыс­ли­тель Ро­дена, под­бо­род­ком в ку­лак, гла­за до­лу и то­же мол­чал. По гу­синой ко­же на го­лой гру­ди же­ны я по­нял, что она за­мер­зла, а по блес­ку ее глаз, что ее сей­час прор­вет.

Я не люб­лю кро­ви, а ес­ли бы же­на от­кры­ла рот, кро­ви и раз­ру­шений бы­ло бы не из­бе­жать (я знаю, о чем го­ворю). По­это­му я по­пытал­ся спас­ти изоб­ре­тате­лей, выз­вав огонь на се­бя: "А ска­жите..." - на­чал я, но ме­ня прер­вал Тю­люлю­кин: "Ру­ки у вас хо­лод­ные... воз­можно, у вас об­ли­тери­ру­ющий эн­дерте­рит. Кол­лапс не ис­клю­чен! Сроч­но, да сроч­но, до­рога каж­дая се­кун­да!"

3.

Тю­люлю­кин рез­ко от­пустил на­ши ру­ки, и же­на ста­ла нер­вно оде­вать­ся.

"Ле­карств-то мно­го, и раз­ных, - глу­боко­мыс­ленно всту­пил в раз­го­вор ожив­ший Ро­ден. - Но ведь что ин­те­рес­но, что од­на и та же пи­люля для ко­го-то бла­гость, а для дру­гого она же яд! - Он го­ворил ти­хо, как бы раз­мышляя, но как бы и де­лясь с на­ми сво­им сок­ро­вен­ным: - Еще вче­ра вра­чи на боль­ных эк­спе­римен­ты про­води­ли. Вра­чи они не пло­хие, нет! Прос­то у них не бы­ло Ме­тода. - Сло­во ?Ме­тод" у Са­вель­ева яв­но зву­чало с заг­лавной бук­вы. - Они да­вали боль­ным ле­карс­тво и смот­ре­ли, по­могут эти ле­карс­тва или нет. А по­том, ког­да они по­мога­ли, то да­вали дру­гие и сно­ва жда­ли..."

"Бы­вало, имен­но из-за ле­карств, не от бо­лез­ни и уми­рали..." - вста­вил свои двад­цать ко­пе­ек Тю­люлю­кин.

"Да, ис­то­рия зна­ет мно­го та­ких слу­ча­ев, - не дал ему раз­вить те­му Са­вель­ев.- Но не­дав­но, сов­сем не­дав­но в од­ну скром­ную, не­моло­дую уже го­лову приш­ла идея..."

"Ге­ни­аль­ная идея в ге­ни­аль­ную го­лову", - опять вме­шал­ся Тю­люлю­кин.

"Нет, брат Тю­люлю­кин, - про­дол­жил изоб­ре­татель и сде­лал жест пра­вой ру­кой, точ­но как чле­ны По­лит­бю­ро ЦК КПСС при­ветс­тво­вали про­ходя­щих де­монс­тран­тов, - не на­до так! Ге­ни­аль­ное ви­дит­ся на рас­сто­янии. Прой­дут ве­ка, да, пусть прой­дут ве­ка, и тог­да, тог­да по­том­ки ре­шат... Но нам на­до спа­сать эту чу­дес­ную, ми­лую, оча­рова­тель­ную жен­щи­ну! На­до ду­мать о лю­дях!"

Тю­люлю­кин уже был у компь­юте­ра, и на эк­ра­не сно­ва по­яви­лось очер­та­ние жен­ско­го те­ла, в нес­коль­ких точ­ках ко­торо­го мер­ца­ли тем­но-фи­оле­товые, поч­ти чер­ниль­ные пят­на. От­ку­да-то из-под сто­ла по­явил­ся кар­тонный ящик. Все трое фо­лев­цев скло­нились над ним, и Тю­люлю­кин, по­рыв­шись, вы­удил от­ту­да блис­тирку с шестью за­печа­тан­ны­ми в фоль­гу таб­летка­ми, яв­но оте­чес­твен­но­го про­из­водс­тва.

"Это вот в ле­вую руч­ку, а про­водок в пра­вую", - и сно­ва моя же­на, мет­нув на ме­ня убий­ствен­ный взгляд, за­мер­ла с про­водом в ру­ках.

Изоб­ре­тате­ли ус­та­вились на эк­ран, на ко­тором ни­чего не про­ис­хо­дило.

"Нет, нет, не го­дит­ся!" - вос­клик­нул Са­вель­ев. Тю­люлю­кин быс­тро вы­удил из ящи­ка стек­лянную ба­ноч­ку с ка­кими-то бе­лыми таб­летка­ми и всу­нул ее в ру­ку мо­ей же­не, заб­рав у нее блис­тирку. На этот раз эк­ран вздрог­нул, по не­му прош­ла су­дорож­ная вол­на, но по­том все вер­ну­лось на кру­ги своя и за­мер­ло.

"Пра­виль­ное нап­равле­ние, - ско­ман­до­вал Са­вель­ев, - но не хва­та­ет си­лы. Да, си­лы не хва­та­ет!" - вдруг с па­фосом вскри­чал он.

Дви­жени­ем фо­кус­ни­ка Тю­люлю­кин вых­ва­тил из ящи­ка кра­сивую бе­лую плас­ти­ковую бан­ку с яв­но заг­ра­нич­ной нак­лей­кой, в ка­ких в Аме­рике про­да­ют­ся ви­тами­ны и пи­щевые до­бав­ки. Стек­лянная бан­ка ис­чезла, а в ру­ке у же­ны по­яви­лось им­пор­тное средс­тво… и тут про­изош­ло чу­до! Из ста­рень­ко­го, еле пых­тя­щего компь­юте­ра пос­лы­шалась му­зыка, а все тем­ные пят­на на кон­ту­ре жен­щи­ны на эк­ра­не на­чали све­тить­ся из­нутри и вдруг лоп­ну­ли, взор­вавшись ты­сячью огонь­ков, как гроздья са­люта, и все те­ло на эк­ра­не зас­ве­тилось ра­дугой жиз­не­ут­вер­жда­ющих цве­тов.

От вос­торга Тю­люлю­кин зах­ло­пал в ла­доши, но осек­ся под ко­сым тя­желым взгля­дом изоб­ре­тате­ля. От не­ожи­дан­ности бе­зымян­ный му­жик в пид­жа­ке на го­лое те­ло гром­ко ис­портил воз­дух. В ком­на­те явс­твен­но за­пах­ло кис­лы­ми ща­ми.

"Все, - ска­зала же­на, - это не пос­ледняя да­же кап­ля, это пос­леднее вед­ро!"

И мы уш­ли, так и не уз­нав, сколь­ко нам бу­дет сто­ить пол­ное и окон­ча­тель­ное из­ле­чение от ве­гето-со­судис­той дис­то­нии и пре­дот­вра­щение не­мед­ленно­го кол­лапса.

Я бы ни­ког­да не вспом­нил о прод­ви­нутом Фо­ле, ес­ли бы в сле­ду­ющий свой при­езд в Мос­кву не уви­дел на эк­ра­не те­леви­зора, сра­зу пос­ле ве­чер­них но­вос­тей, зна­комые ли­ца фо­лев­цев. На­лицо бы­ли Са­вель­ев, Тю­люлю­кин, та са­мая жен­щи­на, ко­торая ле­жала на ди­ване и го­вори­ла по те­лефо­ну, и да­же со­сед, но уже бо­лее при­лич­но оде­тый. Шла серь­ез­ная рас­крут­ка не­веро­ят­но точ­но­го и дей­ствен­но­го ме­тода ди­аг­ности­ки прак­ти­чес­ки всех воз­можных за­боле­ваний. На эк­ра­не ожи­ло все, что про­изош­ло с на­ми, но с не­боль­шим нов­шес­твом: у боль­ной от­ре­зали прядь во­лос, а у боль­но­го взя­ли кап­лю кро­ви и за­чем-то в кровь и в во­лосы то­же со­вали ого­лен­ные про­вода. За­тем на эк­ра­не те­леви­зора ста­ли по­яв­лять­ся из­вес­тные всей стра­не пев­цы, му­зыкан­ты, спорт­сме­ны и по­лити­чес­кие де­яте­ли. Все они в один го­лос ут­вер­жда­ли, что Прод­ви­нутый Фоль спас их жиз­ни, жиз­ни их де­тей и близ­ких. Ра­дос­тные ли­ца, бла­годар­ности Тю­люлю­кину и Са­вель­еву не прек­ра­щались, по­ка на­конец на эк­ра­не не зас­ве­тилось сле­ду­ющее со­об­ще­ние: "Оте­чес­твен­ный Фоль - са­мый прод­ви­нутый Фоль в ми­ре!" За­тем дик­тор со­об­щил за­могиль­ным го­лосом: "Боль­ны вы или здо­ровы, хо­рошо вы се­бя чувс­тву­ете или пло­хо, не­важ­но. Вас из­нутри, воз­можно, сжи­га­ют страш­ные за­боле­вания, об­на­ружить и пре­дот­вра­тить ко­торые смо­жет толь­ко… прод­ви­нутый Фоль!" Пос­ле это­го эк­ран взор­вался са­лютом и зас­ве­тил­ся жиз­не­ут­вер­жда­ющей ра­дугой.

"В Аме­рике так не мо­гут", - со­об­щи­ли мне мои мос­ков­ские родс­твен­ни­ки.

"У нас те­перь и жить луч­ше ста­ло, и ле­чат луч­ше, чем у вас", - объ­явил мне мой дво­юрод­ный брат.

"А во­об­ще, что у вас в Аме­рике есть та­кого, че­го у нас ку­пить нель­зя?!" - под­дакну­ла его же­на.

И я опять в ко­торый раз по­нял, ка­кой я счас­тли­вый че­ловек и как мне по­вез­ло в жиз­ни, что я вов­ре­мя у­ехал в стра­ну, в ко­торой все это про­ис­хо­дило за­дол­го до мо­его рож­де­ния, а встре­чи с Са­вель­евы­ми и Тю­люлю­кины­ми про­ис­хо­дят толь­ко на стра­ницах книг Фиц­дже­раль­да и О'Ген­ри.

Как мне рас­ска­зали уже мно­го поз­днее од­ни даль­ние зна­комые, Са­вель­ев стал де­пута­том Ду­мы, но прос­лу­жил там не­дол­го, так как его вско­ре пос­ле вы­боров уби­ли в жен­ской ба­не выс­тре­лом в го­лову. А Тю­люлю­кин стал ака­деми­ком, но не Ака­демии ме­дицин­ских на­ук, а ка­кой-то дру­гой, о ко­торой да­же вро­де до то­го ни­чего не слы­шали. Он те­перь жи­вет в че­тыре­хэтаж­ном особ­ня­ке в цен­тре Мос­квы, при­нима­ет ис­клю­читель­но оли­гар­хов и ру­ково­дите­лей го­сударс­тва и ле­чит их от об­лы­сения и им­по­тен­ции. И уже поч­ти всех и поч­ти от все­го вы­лечил.