ЛОНДОНСКИЕ ТЕРМИНАЛЫ «ХИТРОУ»

Инна ДАВИДОВИЧ
Израиль

Каким-то образом я пропустила выход к транзитным воротам и пошла со всем потоком дальше, к паспортному контролю, на выход. Тут, по идее, поток должен был разделиться на три струи: одна — для обладателей английского паспорта, вторая — для членов европейского союза, американцев, канадцев и австралийцев; третья — для всех остальных. Третья, самая людная тропа, была в середине. Если не читать вывесок, ровно туда и попадаешь. Кишела она почему-то американцами, которые с тоской поглядывали на соседние короткие очереди, одна из которых состояла, в основном, из их же соотечественников, и мужественно занимали себя и собеседников вежливыми «small talk». Изредка раздавались робкие возгласы: «А не открыли ли ещё какую-то очередь?», но никто никуда не переходил. Так и стояли они за множеством индусов и обладателей других паспортов. В «английской» очереди толпилось раза в два меньше индусов, мало чем отличавшихся от своих в соседней очереди стоящих родственников. Разве что — паспортом.

Я стояла вместе с американцами весьма долго, крутила головой и боялась опоздать на свой самолёт, который уже через полтора часа должен был вылетать из другого терминала. Спросить, стоит ли мне стоять тут, было не у кого. Когда появилась служащая аэропорта, я застолбила у стоящего за мной американца очередь и намеревалась взять с собой рюкзак, но мой сосед по несчастью миролюбиво махнул рукой и предложил рюкзак оставить, мол, он за ним присмотрит. Я удивилась: как это он не боится за чужими вещами присматривать, несмотря на постоянные объявления во всех аэропортах — международных и местных — но согласилась и весело обнаружила, что по невнимательности пропустила свой коридор, из которого не тянулось вообще никакой очереди. Забрала рюкзак, поблагодарила американца и вышла в пустой зал. Служащие сказали мне, что автобус приедет через десять минут. До посадки оставался час и полтора часа — до взлета.

В пустой зал вошла женщина в платке с дочкой. Она села за мной и спросила, сюда ли приходит автобус, который везёт к четвёртому терминалу. Я кивнула. Она извинилась за свой английский, пока я рассматривала скромную булавку на её платке, и спросила меня, куда я лечу.

— В Тель-Авив, — отвечаю.

Она вздрогнула и не дожидаясь моего вопроса, пробормотала:

— А мы — в Кувейт.

— Ничего, бывает, — машинально бросила я.

— Что?

— Бывает, — говорю.

Она немного помолчала и снова обратилась ко мне:

— А что ты там будешь делать, в Тель-Авиве?

— Я там живу.

Она испуганно осмотрела меня и почти скороговоркой выдала:

— А мы — в Ираке!

— Это ничего, я тебя не укушу, — неудачно пошутила я.

— Что? — снова переспросила она. — Прости, у меня очень слабый английский. Ты уверена, что мы сидим в правильном месте? Автобус точно приходит сюда?

И не успела я ей ответить, как водитель автобуса вышел к нам и нас троих, единственных, позвал в автобус. Когда мы в него вошли, автобус сразу тронулся и направился к нужному нам терминалу.

Женщина, имени которой я так и не знаю, сказала что-то своей дочери, после чего снова обратилась ко мне:

— Ты по-арабски не понимаешь?

— Нет.

— Что, ни слова?

— Ну, я, конечно, знаю «сабаба» и «хасамба», «алан» и «арба», но на этом мои познания в арабском заканчиваются.

Она улыбнулась на «хасамбу» и кивнула, продолжив говорить с дочерью.

Через несколько минут она вновь обратилась ко мне:

— Ты уверена, что нас туда везут?

— Да, а разве есть причины беспокоиться?

— Мы едем уже несколько минут, и вообще выехали из аэропорта. Может быть, он нас не туда везет?

— Пойти узнать?

— Если тебе не трудно, а то я со своим английским…

— А что, в Ираке женщин не учат языку?

— Учат, но только читать и писать. Мы почти не говорим на английском в школе, да и негде толком.

Через пару минут автобус остановился у нужного нам терминала. Ещё какое-то время мы бегали по абсолютно безлюдному коридору, выбирая, куда нам идти. На эскалаторе она доверчиво протянула мне свой билет, в котором я рассчитывала увидеть номер ворот, но ничего не обнаружила, кроме рейса.

Когда в конце коридора замаячила фигура работника аэропорта, мы бросились к нему.

— Нам нужно знать, откуда отправляются два рейса, — обратилась я к мужчине, по виду — арабу, — в Кувейт и в Тель-Авив.

Он слишком, как мне показалось, поспешно взял мой посадочный талон и строго спросил что-то у моей спутницы. После того, как она ему не ответила, он вернул мне мой билет и показал нам, в каком направлении двигаться дальше.

— Разве он не по-арабски говорил с тобой? — спросила я.

— Да нет же, это вообще индус.

Наконец-то мы вышли к табло.

— Шева, — сказала я, проверив кувейтский рейс.

— Шева? — в испуге переспросила моя спутница.

— Семь, — повторила я снова на английском, удивляясь, что даже счёта арабского не помню. Вам — ворота номер семь, это туда, направо, а мне — вот туда, налево, мой самолёт вылетает оттуда.

И тут она расплылась в улыбке и бросилась меня благодарить, и обнимать, и целовать, отчего мне стало даже как-то неловко, потому что ведь ничего особенного я ей не сделала, и общалась она со мной на том же английском, на котором я задавала вопросы служащим, и автобус вёз нас туда, и направление нам задали верное. Шла себе к своим воротам и думала, что только что меня поцеловала незнакомая арабская женщина, с которой мы провели вместе лишь пятнадцать минут.

Поцеловала — просто так…