СТАРЫЕ РАНЫ

Уцелевшая на войне фотография:
маленькая Циля со своей мамой.

...Лет этак 13 тому назад это было, а, может, и больше. Циля, которая была уверена, что во время войны потеряла всех своих близких, нашла родственников... в Лос-Анджелесе. Годами позже, когда написала свои воспоминания о пережитых кошмарах военного лихолетья и послала им, те и говорят: так это же ценнейшие воспоминания! Как раз для Фонда Спилберга! Фонд этот был основан в 1994 году после завершения съёмок всемирно известного кинофильма Спилберга «Список Шиндлера», удостоенного семи премий «Оскар». С помощью Фонда у свидетелей трагедии в Холокосте взяты уже десятки тысяч интервью в десятках странах мира.

Трагическая история Цили Донской-Точильниковой действительно заинтересовала Спилберга. Он направил к ней группу интервьюеров. Те всё расспрашивали, записывали, фотографировали... А потом на основе этого появился кинофильм Спилберга, который демонстрировался в разных странах. Как и все произведения этого выдающегося кинотворца, он не оставлял никого равнодушным. Да и не мог. Впрочем, судите сами. Вот кратко эта история.

Мне было девять лет, когда моё детство кануло в вечность. Это произошло 22 июня 1941 года. Мы с мамой и отцом жили на Украине, в городе Вознесенске, недалеко от Одессы. Мой старший брат Боря заканчивал в Ленинграде факультет журналистики на Мойке. К нам часто приезжала бабушка Рейзя с моим двоюродным десятилетним братом Пинечкой. Мы очень любили друг друга. Отдохнув у нас лето, бабушка с Пинечкой уезжали в свой родной город Винницу, где у моей мамы была большая дружная родня. А я ждала с нетерпением следующего лета, встречи с моей любимой бабушкой и Пинечкой.

Страшный день 22 июня 1941 года мне не забыть до конца жизни. Мама ждала ребёнка. Отца тут же забрали на фронт. Бабушка с Пинечкой срочно вернулись в Винницу. В то роковое воскресенье за одну ночь облик города, как и судьбы людей, неузнаваемо изменился. То там, то здесь стояли скелеты домов с зияющими оконными проёмами, воздух был наполнен удушливым запахом гари и столбами рыжей пыли. Была страшная бомбёжка. Мне казалось, что бомба обязательно упадёт на меня, на маму, в шею которой я вцепилась, сидя у неё на коленях. Ужасали стоны раненых и крики людей, зовущих на помощь.

Утром мы с мамой ушли из города, который провожал нас заревом пожарищ. Казалось, что река Буг тоже горела. Много людей с узлами, мешками и тачками шли с нами рядом. Мама еле двигалась. Опухла от голода и невзгод. Сколько раз она закрывала меня своим телом! В одной из деревень на Украине, близ Кривого Рога, куда мы пришли без сил, и где уже орудовали фашисты и их приспешники, нас спрятал добрый старик-украинец Макар. Он вывез нас из окружения под трупами убитых в ближайший лес. Зная, что мы евреи, он, рискуя собой, спас нас от неминуемой гибели.

На дороге, среди руин и пожарищ, мы повстречали женщину, мать пятерых детей; старшей Юлечке было пять лет, младшему Гришеньке – несколько месяцев. Дети были раздетые, грязные и голодные. Сама же тётя Маня, голодная, изнурённая ходьбой (они уходили из Молдавии), шла с отрешённым лицом, похожим на маску. Многое забудется об этой войне, но только не эта дорога смерти и надежды, не эти дети, которым кто-то из идущих протягивал завалявшийся сухарик или кусочек сахара.

В Запорожье, куда мы, наконец, пришли, было ещё спокойно. Измученные ходьбой, грязные и голодные, мы сели на привокзальной площади под большим ветвистым деревом. Мост, по которому мы полчаса назад шли, растаял в огне взрыва, как будто его никогда и не было. От страшного грохота разлеглись стекла домов. Всё стало рваться и гореть. Невдалеке стояли подводы с сидящими на них колхозниками. Прямое попадание бомбы, и люди, вещи, земля – всё смешалось в только что образовавшейся воронке. Когда бомбёжка на время утихла, тетя Маня с грудным ребёнком на руках отправилась добыть хлеба, оставив нам своих остальных детей. Вот опять послышался шум моторов. Не успев опомниться от предыдущего потрясения, мы теснее прижались друг к другу. Слышалось биение наших сердец. Бомба упала на дом, где была тетя Маня с младенцем. От здания осталась только мрачная обгорелая коробка. Ещё одна бомба упала так близко, что мне показалось, будто я плыву в воздухе. Кувыркалось все...

Очнувшись, я увидела лежащих в оцепенении детей и маму, засыпанных пеплом. Рядом горели машины. Стряхнув с себя пепел, мама поднялась с влажной земли и, не обращая внимания на обстрел с пикирующих самолётов, повела нас к вокзалу. Поезда больше не шли. Начальник станции, сидевший ещё в кабинете под портретами Ленина и Сталина, в бешенстве крикнул маме: «Тебе, жидовка, со своим выводком надо только с моста в воду, а то немцы придут – тебе всё равно не жить».

Мама велела нам попрощаться друг с другом, но мы не хотели умирать, и судьба нам помогла. Маленькая женщина в чёрном выцветшем платье крикнула: «Торопитесь, миленькие, поезд пришёл, наше спасение!». Мама схватила одну малышку на руки, другие испугались, что она их оставит, вцепились крепко ей в подол, приговаривая: «Не бросай нас, мы не хотим умирать!». Глупенькие, разве такая чудовищная мысль могла прийти маме в голову? Мы взобрались на спасительный поезд, состоящий из открытых платформ, нагруженных железом. Голодные малыши заплакали, но крестьянка, сидевшая с нами, отломила половину своего ржаного свежевыпеченного хлеба и отдала нам. Я разделила всем хлеб поровну, но мама есть отказалась.

Первый кусок я не жуя проглотила, но последний кусочек боялась сразу съесть и долго-долго жевала, от чего во рту было сладко, как от сахара. Сытые малыши уснули, стала дремать и я.

Поезд шёл по безлюдным полям, подобным сказочному мёртвому царству, заколдованному силами тьмы. Они вновь посетили нас в виде пикирующих бомбардировщиков, летящих так низко, что мы видели фашистских лётчиков.

Мама накрыла нас плоским куском железа, под которым было больно и неудобно лежать. Гитлеровцы стали бросать бомбы, которые падали с жутким свистом. Вдруг сзади раздались оглушительный взрыв и нечеловеческие крики людей. «Хвоста» поезда – как не бывало. А состав продолжал идти дальше, по необозримым украинским полям. Но вот бомба угодила в паровоз, он перевернулся набок, поезд с грохотом остановился, вагоны налетели друг на друга, пар окутал и их, и паровоз, и тех, кто успел спрыгнуть с поезда.