МЫ, ЖЕНЩИНЫ

РЫБАЛКА

   Случайно познакомились в торговом центре с супружеской парой средних лет. Они недавно переехали в Колорадо из Калифорнии. Работают в этом же торговом центре, она - в магазине, он - охранником. Ей в Колорадо не нравится - скучно. Он спрашивает:

   - Ребята, а что вообще здесь можно поделать?  Пойти куда-нибудь?

   - А вы в горы ездили?

  - В горы? А что там?

   - Красиво.

   - За красотой в горы ехать?!

   - Ну, вы можете съездить в Колорадо-Спрингс, там тоже много красивых мест. Сад Богов, например.

   - Да что я, один поеду?

   - Почему один? С женой.

   - С женой? Да с ней скучно. А еще что есть?

   - А вы в университете были?

   - Да, был, конечно! Мимо проезжал раз.

   - Ну… здесь театр есть.

   - Не, ребята, в театры я не ходок.

   - Музеи…

   - Да что я, музеев не видал!

   - А что вы любите?

   - Что люблю? Ну, рыбалку.

   - Но мы про рыбалку ничего не знаем, ничем вам помочь не можем.

   - Да на что мне ваша помощь с рыбалкой! Я про рыбалку и сам тут уже все знаю. А вот делать в вашем Колорадо нечего.

   Так и разошлись.

ГОСПОДА И ГОСПОЖИ

   Почему-то продавец в русском магазине обращается к покупателям именно так: "господин" или "госпожа". Например:

   - Вам что, господин?

   Или:

   - Берите, госпожа, сало! Свежайшее. Сам я сала не ем, но другие господа говорили…

   Сначала я от такого обращения вздрагивала, а потом привыкла. Главное - понять, что продавец всего лишь пытается казаться культурным. А что же в этом плохого? Наоборот, приятно видеть, как люди тянутся к культуре. Каждый по-своему. Тяга к культуре наблюдается и в манере составления ценников. Например, на ценнике пишут не "киевская колбаса", а "колбаса из города-героя Киева". Знают, что Киев город-герой, а знания прятать ни к чему. Над фисташками написано "писташки". Тоже культурно, на английский манер, то есть почти pistachios. Мой муж, прочитав "писташки", обратился к продавцу:

   - У вас ошибка в ценнике. Это слово пишется через букву "д".

   Думаю, исправят.

ТУПЫЕ АМЕРИКАНЦЫ

   То, что американцы тупые и серые, известно всем и каждому. Серость их проверяется легко: "Драйзера читали? Нет?! Кошмар!" Тем, что они читали в те времена, когда мы читали Драйзера, обычно никто не интересуется. Опять же, всем известно, что американцы не просто необразованные, а необразованные по сравнению с нами. Мы все, в отличие от американцев, очень умные и образованные. Чтобы в этом убедиться, достаточно прийти на концерт Вилли Токарева или Александра Малинина в Денвере и послушать разговоры в фойе.

   - Ты не знаешь, Израиль где находится: в Африке или в Азии? Вчера глядела, глядела на эту их карту - ничего не разобрать!

   - Концерты - это все-таки не очень… Вот что я люблю, так это хорошее кино! А у них тут один Голливуд. Небось про нашего Эйнштейна они и не слыхали.

   - Вам три билета по 40 долларов? Да не лезьте вы со своим кэшем! Дайте я достану калькулятор и сосчитаю как следует. 

   Недавно я рассказала своим американским сотрудникам, что в школе нас учили собирать и разбирать автомат Калашникова, а также стрелять из винтовки. Они поверили не сразу, но, с тех пор, как поверили, смотрят на меня с опаской. Тупые, что с них взять! А мы, если что, можем отстоять собственную образованность и с оружием в руках.

ЧЕЛОВЕК-ОРКЕСТР

   Все мы в той или иной мере пытаемся найти оправдание собственному существованию. Некоторым удается найти смысл жизни в детях. Кому с детьми не везет, те пытаются реализоваться в профессии. Но профессию надо еще правильно подобрать… На фестивале "Пушкин в Британии" я познакомилась с финалисткой турнира поэтов И.С.  Она сразу же протянула мне свою визитную карточку, на которой я прочитала: "Прозаик, поэт, автор 2200 стихотворений, редактор литературного альманаха, композитор, певица, заслуженная артистка России, кандидат социологических наук, член Союза писателей России, врач." Надо сказать, что все ее заслуги и регалии были документально подтверждены. В частности, она действительно является профессиональным литератором, поскольку закончила литературный институт, о чем повествует ее стихотворение, посвященное Евгению Рейну:

В литературном институте

Есть класс один, не класс - музей,

В него ведут друзей маршруты.

В музее восседает Рейн

И давит нас авторитетом,

И давит личностью своей.

Спасибо Господу за это,

Что на земле поэт есть - Рейн.

   Является она также и композитором и певицей. Ее клипы демонстрировались на разных телевизионных каналах. Один из клипов мне посчастливилось увидеть. В принципе, не хуже Анжелики Варум, но Анжелика Варум поет в трусиках, а И.С. уже из возраста пения в трусиках вышла, что серьезно ее песням вредит и не дает подняться до уровня Варум. То есть Варум в трусиках лучше И.С. в джинсах при прочих равных условиях. Проверить способности И.С. в социологии и медицине возможности не представилось, но что-то подсказывает мне, что и в этих областях она настоящий профессионал и, по крайней мере, значительно превосходит в них Варум с Агутиным вместе взятых.

   Фестиваль прошел в июне, а недавно я поискала И.С. на интернете и обнаружила, что она является автором уже 2700 стихотворений. Если Гегель был прав, то количественные изменения должны перейти в качественные, а если нет, то у И.C. всегда остается возможность переключиться на врачевание. Трудно сказать, что безвреднее.

ПОЖАРНАЯ СОБАКА

   В прошлом году мне позвонила незнакомая женщина:

   - Мне сказали, что у вас есть ребенок младшего школьного возраста.

   - Да, моему сыну шесть лет.

   - Мы организовали русскую школу. Пока занятия у меня дома. Приходите.

   Мы пришли. На первом этаже стоял большой стол. Собралось человек десять детей. Потом пришла учительница. Туфли белые, носки зеленые, блузка розовая, бюст огромный. На бюсте брошка в виде бабочки, поверх - крестик. Интересующимся родителям разрешили во время занятия посидеть наверху, в спальне. Дали чаю. Снизу доносилось:

   - Дети, кто мне скажет, как звали Толстого? … Нет, не Лев! Лев Николаевич. Повторяем за мной: "Лев Николаевич". Нет, не Колаевич! Николаевич! Николаевич не значит не Колаевич, Николаевич значит сын Николая. Нет, не не Колай, а Николай. Это такое имя. Повторяем: Лев Николаевич. Ни-ко-ла-е-вич.

   Одна мама рядом со мной поперхнулась, и чай у нее изо рта полился обратно в чашку.

   Внизу переключились на другую тему.

   - Дети, какой самый главный рассказ у Толстого про собаку? …Нет, не про войну, про собаку! Как? Никто из вас не знает?! Никто не знает рассказ Толстого про пожарную собаку? Как же вам не стыдно! Что же вы дома читаете?

   Та же мама рядом со мной покраснела, и я поняла, что она тоже не знает рассказа Толстого про пожарную собаку.

   Урок продолжался.

   - Следим по распечатке! Белеет парус одинокой… Не болеет, а белеет. Он белый. Поэтому он белеет. Под ним струя светлей лазури. Что такое лазурь? Лазурь - это… Неважно. Спросишь дома маму или папу.

   - А теперь все запишем домашнее задание!  Выучить отчество Толстого и отчество Лермонтова. Выучить наизусть "Белеет парус одинокой". Прочитать рассказ про пожарную собаку.

   Уже в дверях учительница внезапно обратилась ко мне:

   - Это ваш новый мальчик? Очень хорошо вливается в коллектив.

   Я подошла к хозяйке дома и сказала:

   - Вы нас извините, но мы, пожалуй, больше не придем.

   - Это вы из-за учительницы? А вы знаете, что она профессионал! Она всю жизнь проработала в школе.

   Я сказала:

   - Да, я почувствовала.

   Мы туда не вернулись. А рассказ Толстого "Пожарные собаки" я наконец прочитала. Только что.

ДВАДЦАТЬ ЛЕТ РУССКОГО ЯЗЫКА

   За те уже почти четырнадцать лет, что я живу в Америке, мои дети побывали на уроках не меньше десятка русских учителей. Когда моей дочери было лет восемь, одна учительница даже приезжала к нам домой. Однажды после урока она мне сказала:

   - Мне надо с вами поговорить. Ваш ребенок меня поправляет. Учителя поправлять нельзя.

   Я спросила:

   - А в чем она вас поправляет?

   - Сегодня я ей говорю: "Ты меня поняла?" А она: "Надо говорить "поняла". Что это за безобразие?

   - Но ведь и в самом деле надо говорить "поняла".

   - Вы знаете, я двадцать лет преподавала русский язык в Одессе и всегда говорила так, как говорю, и никто меня не поправлял.

   - Но правильно-то "поняла".

   - Что значит - правильно? Может быть, можно и так и так.

   - Нет, только "поняла".

   - То есть вы что, хотите сказать, что я, немолодой человек, опытный учитель, неправа, а ваш ребенок прав?

   - В общем, да.

   - И что же мне теперь делать?

   - Не знаю… Может быть, ничего?

   - Нет, я спрашиваю, что мне теперь, может, весь русский язык заново выучить?

   - Ну, весь не надо. А это ударение можно и выучить.

   - Ах, вот как! Ну, я вас поняла! Они меня будут учить по-русски говорить! До свидания!

   И она ушла, бормоча:

   - Двадцать лет в школе! Двадцать лет русского языка! Ударения у них, видите ли, не такие, как у всех.

   И больше она к нам не приходила.

МОРОЖЕНЩИК

   В Монреале мы поехали на автобусную экскурсию. Автобус остановился на холме, с которого было видно весь город. Посреди безлюдного холма стоял мороженщик в бандане и на чистом русском языке выкрикивал:

   - Кому мороженого?

   Мы подошли. Я спросила:

   - Почему вы кричите по-русски?

   Мороженщик сплюнул в сторону и сказал:

   - Захотят - поймут.

   - Давно вы здесь?

   - Двадцать лет.

   - По-французски, наверно, хорошо говорите?

   Мороженщик сплюнул еще раз и сказал:

   - Вы вообще что? Соображаете? Зачем мне французский? Во французской части       Монреаля живет один сброд? Я живу в английской части.

   - Так вы по-английски говорите?

   - Тоже не говорю. Англоязычные, что ли, лучше? Одни бандиты. Вы вообще знаете, как Канада заселялась? Каторжниками!

   - То есть вам здесь плохо?

   - А что здесь хорошего?

   - А как вы сюда попали?

   - Как? Да как все попадают. Мучаюсь тут, блин, с ними двадцать лет. Сброд сбродом!

   И он сплюнул еще раз.

   А потом крикнул мне вдогонку:

   - Да идите вы сразу обратно в автобус. Нечего тут смотреть. Разве это для нас страна? Это для них, козлов! Вот пусть они и смотрят. Купите мороженое и поезжайте назад.

   Нет нам с мороженщиком места в этом мире.

ВИКА И МАНИКЮРША

   Перед нашим очередным отъездом из Питера раздался звонок.

   - Здравствуйте, это вас беспокоит мама Дениса.

   - Вы, наверно, не туда попали. Здесь нет никакого Дениса.  

   - Нет, вы меня неправильно поняли. Денис это муж Вики.

   - Простите, но я и Вики не знаю.

   - Ах, да нет, понимаете, Вика это двоюродная сестра Кати.

   - Какой Кати?

   - Ну Кати, жены Сережи.

   Я поняла, что звонит мама мужа двоюродной сестры жены моего однокурсника, который живет в Лос-Анджелесе.

   - Так вот, понимаете, я бы хотела передать Вике посылочку.

   - Понимаете, в чем дело, я лечу совсем в другой штат.

   - Но ведь страна-то та же самая! А вы понимаете, у Викочки будет ребеночек, и я всего лишь хотела бы ей передать ползуночки для будущего ребеночка.

   - Ну хорошо. Давайте встретимся в метро. Но, кроме ползунков, я ничего не могу взять.

   - Конечно, конечно, разве же я не понимаю!

   В метро я ее сразу увидела. Она держала перед собой огромную коробку, завернутую в подарочную бумагу, с прилепленным сверху бантом. Я подошла и спросила:

   - Что там?

   Она улыбнулась и сказала:

   - Там? Ползунки.

   - А еще?

   - Еще? Ну, еще чайник.  Вы понимаете, у Викочки была любимая маникюрша, и, когда я с вами поговорила, я ей позвонила, а она очень хотела Викочке что-нибудь передать, и она ей передала чайник, а ползуночки я положила в чайник.

   Я взяла коробку, и до вечера мой муж таскал ее в рюкзаке, ходя по городу. К тому времени, как мы привезли коробку в Колорадо, бант с нее отвалился, а подарочная бумага разорвалась в клочья. Но мы ее отправили в Лос-Анджелес. И теперь у Вики в Лос-Анджелесе есть чайник. И ползунки.

   Я по сей день не знакома с Викой, но уверена, что она очень хороший человек, раз ее так любила даже маникюрша.

УЧИТЕЛЬНИЦА ИЗ МОГИЛЁВА

   В финал турнира прозы "Пушкин в Британии" вышла учительница литературы из Могилева. В Лондоне она удивлялась всему.

   - Какое страшное место - Гэтвик! Сплошные арабы, звери и негры!

   - По-английски очень трудно говорить! Я и знаю-то всего две фразы: "хау ду ю ду" и "фэйсом об тэйбл".

   - Я так боюсь арабов. Вчера один разлегся у меня на кровати и не уходит!

   - А как он к тебе в номер попал?

   - Что значит - как? Я его пригласила.

   В целом ей в Лондоне понравилось.

   - Мне в школе говорили: не езди. Это евреи деньги свои еврейские отмывают. А тут ничего, даже и не все евреи.

   Она рассказывала нам, как трудно преподавать литературу современным детям.

   - Они мне говорят, что у Татьяны был климакс. Я теряюсь, не знаю, что на это ответить. Ведь я им любовь к прекрасному пытаюсь привить,  к Ахматовой, Цветаевой. Очень люблю из них ту, что с собой покончила, только путаю все время - которая.

   На прощанье она всех угостила белорусским салом и сообщила:

   - Завтра домой приеду, пойду в мэрию. Может, денег дадут за то, что я Белоруссию в Лондоне представляла. 

   И уехала в далекий загадочный город - Могилев…

МЫ, ЖЕНЩИНЫ

   На фестивале "Пушкин в Британии" 2007-го года после турнира поэзии ко мне подошла женщина и начала жать руку со словами:

   - Спасибо, спасибо вам!  Жаль, не помню, как вас зовут, но мне так понравились ваши стихи! 

   Я сказала:

   - Да что вы!

   - Да, да! Они мне так близки. Просто как будто я писала. Вот если бы я писала, я бы то же самое и написала. Но я не пишу. У меня другие дела. А вы вот молодец, не ленитесь. Не ленитесь - и пишете! А другие ленятся. Мне очень понравилось.   Вы точно прочли мои мысли.

   - А что же вам так понравилось?

   - Как - что! Ваши феминистические стихи. Больше всего - феминистические.

   - Феминистические? Но у меня не было никаких феминистических стихов.

   - Как же не было!  А вот это: "Даю, даю, даю!" Очень феминистическое! Очень было приятно. Жаль, не знаю вашего имени.

   Напоследок сказала:

   - Пишите еще про нас, про женщин. Чтоб все знали, какие мы!

   И удалилась.

ДЕТПРИЁМНИК

   В колорадском детском приемнике нас было трое: семнадцатилетний новоиспеченный преступник из Киева, следователь и я в качестве приглашенного переводчика. Парень попался глупо. Ходил по ресторанам и просил срочно позвонить. Получив телефон, звонил своей подружке в Киев и часами выяснял с ней отношения по три доллара в минуту. Ошибка его заключалась в том, что ресторанов он не запоминал, зато его там запоминали. Попался,  когда пошел по второму кругу. Сидя напротив меня, он плакал и размазывал слезы по лицу.    Следователь явно чувствовал себя неловко.

   - Вы ему скажите, - говорил он мне, - что у нас тут не Сибирь. У нас хорошо. У нас настольный теннис есть. Бильярд. Телевизор.

   Я переводила, но мальчик продолжал плакать.

   - Да ему и переночевать-то надо одну ночь всего тут, - говорил следователь. - Завтра его мама заберет.

   Я переводила. Мальчик ревел.

   Мне очень хотелось сказать следователю, что мальчику страшно в этом чужом месте, что телевизор его не интересует, потому что он не понимает по-английски, что он, возможно, плачет по киевской подруге, денег на разговоры с которой теперь не будет. Но я была всего лишь переводчиком, а переводить с русского на английский было нечего. Парень только плакал и ничего не говорил.

   Следователь сказал:

   - Вы уж извините, что вам пришлось приехать. Почему-то у нас в штате русского переводчика нет. Испанский есть, китайский есть, даже французский есть, а русского нет. Первый русский подросток на моей памяти.

   С тех пор прошло больше десяти лет. Наверно, и парень тот вырос и стал добропорядочным американцем, и русского переводчика уже наняли. Русские продолжают приезжать. А я так и живу с чувством, что рядом следователь, которого я не понимаю, телевизор, который мне не нужен, и мама меня вряд ли утром отсюда заберет.   

КНИЖНЫЙ МАГАЗИН

   В денверском книжном магазине муж искал книжку Чаадаева. Владелец магазина обрадовался:

   - Чаадаева? На полках ее не найдете. Я ее сам все время перечитываю с тех пор, как поступила. Сейчас принесу.

   Книжку он и в самом деле читал и перечитывал. По ней можно было даже проследить его меню. На страницах жирные пятна от котлет чередовались с красными пятнами от борща. Но скандалить с человеком, который перечитывает Чаадаева, было неприлично. Книжку мы взяли. В придачу к ней взяли еще целую стопку книг и словарей.

   - 95 долларов, - сказал владелец.

   Тут я увидела на прилавке "Азбуку".

   - "Азбуку", пожалуйста, добавьте.

   Он укоризненно на меня посмотрел:

   - Добавлять я еще не научился. Придется сначала считать.

   Долго щелкал на счетах и объявил:

   - С "Азбукой" 83 доллара.

   И, осмотрев стопку книг, сказал:

   - Купили вы много. За это я вам могу продать книжку Василия Петухова со скидкой.

   - А кто такой Василий Петухов?

   - Как? Вы не знаете Василия Петухова! Вы же интеллигентные люди. Им вся Москва зачитывается. А я вам его продаю всего за доллар.

   Он сунул мне книжку в мягкой обложке. Как только я ее открыла, страницы оттуда посыпались на прилавок.

   Я сказала:

   - Нет, эту книжку мы не возьмем.

   Он обиделся:

   - Подумаешь, страницы высыпаются! Да зачем они вам? Это ж такая книжка: прочитал и выбросил. Я читал. И всего за доллар.

   Когда же мы наотрез отказались брать Петухова, он, вздохнув, сказал:

   - Все равно, покупатели вы хорошие. Тогда вам полагается подарок. Что вы хотите в подарок, шариковую ручку или книжку Пушкина?

   Мы уже давным-давно заказываем книги на интернете. А магазин, говорят, стоит на прежнем месте и работает. Как выживает - не знаю. Вспомнила я про него, когда на Брайтон Бич мы из любопытства зашли в книжный, где продавец тоже считал на счетах, а потом еще полчаса от руки переписывал названия купленных нами книг в какой-то засаленный журнал. На вопрос, зачем он это делает, ответил:

   - Должен же я знать, что у меня было!

Я - ЕВРЕЙКА!

  Позвонила приятельница, дочь которой готовилась пройти бат-мицву:

  - Скажи честно, ведь в глубине души ты настоящая еврейка?

  Я сразу спросила:

  - Что надо?

  - Нужна твоя помощь. Не хватает человека читать благословения. С нашей стороны нужно четверо. Я нашла троих. Соглашайся. Иврита знать не надо. Все будет написано русскими буквами. Только прочитать. Ведь это не противоречит твоим принципам?

  Я подумала, что никаких принципов у меня нет, и сказала:

  - Хорошо. А когда я получу текст?

  - Да в субботу. Мы же приглашены к вам в гости. Заодно и текст занесу.

  В субботу она принесла диск, поставила его в проигрыватель, и с диска послышалось мелодичное пение: "Барух ата адонай элохейну мелех хаолам…"

  Я спросила:

  - Лена, что это?

  Лена сказала:

  - Это ваш текст.

  - Но ты же говорила, что надо читать!

  - Ну да, евреи все так читают, напевно.

  От евреев следовало этого ожидать!

  Я сказала:

  - Лена, я не умею петь. Меня в первом классе выгнали из хора.

  Но Лена была неумолима:

  - Мы тебя уже записали. Раввин уже разучивает имена твоих родителей. Сейчас устроим небольшую спевку.

  Услышав про спевку, остальные гости довольно быстро стали расходиться.   Остались Лена и еще одна общая подружка, тоже записанная на благословения. Мы начали спеваться под магнитофон, путаясь в словах. Дочка Лены послушала спевку, посмотрела на маму взглядом, полным ненависти, на нас смотреть  не стала вообще и вышла из комнаты. Моя дочка послушала с удовольствием и сообщила:

  - Вас забросают гнилыми помидорами.

  Лена объявила:

  - Ерунда! Не забывайте, что вас будет четверо. Я договорилась еще с одной супружеской парой - знакомыми знакомых. Там муж очень хорошо поет.

  - Это его жена тебе сказала?

  - Нет, он сам. Главное - тренируйтесь пока.

  С этого дня в моей жизни началась полоса кошмара. Каждый день по дороге на работу и с работы я выводила: "Барух ата адонай…". Ночью мне снилось, как меня выгоняют из синагоги, а сзади бежит моя учительница пения и кричит: "Чего вы от нее хотите? Она даже не в состоянии была спеть "Пусть бегут неуклюжи…!"

  Наконец в очередную субботу наступил момент истины. На дрожащих ногах я подковыляла к раввину, от волнения несколько раз поцеловав молитвенник. Главный певец оказался на месте. И, как только я открыла рот, чтобы вывести свой заученный "Барух…", певец зарычал что-то нечеловеческим голосом, безбожно перевирая мотив, а заодно и слова. Мы пытались подпевать, но он как будто нарочно сбивал нас с толку, все время переключая тональность и ритм. В конце концов, уткнувшись в свой молитвенник и еще раз его зачем-то поцеловав, я спустилась в зал и с ужасом спросила у дочки:

  - Ну, как я спела?

  - Очень хорошо, - сказала дочка. - Тебя совершенно не было слышно.

  На выходе ко мне подошла какая-то старушка и похвалила:

  - Вы молодец! Просто молодец! На диете сидите?

  Вернулось институтское ощущение: три дня не спишь не ешь, переживаешь, а потом на экзамен приходит пьяный преподаватель и всем ставит "пятерки". По крайней мере, экзамен сдан. Правда, задним числом, но сдан. Теперь, когда я остаюсь одна и включаю в ванной воду, я вывожу разложенное на три ноты "а" в конце "хатора-а-а" и удовлетворенно говорю себе, что не зря ходила с записью "еврейка" в паспорте. Я оправдала эту запись, наконец оправдала.  

ТРУДНОСТИ ПЕРЕВОДА

   По помещению одесского аэропорта нервно бегал молодой человек. Остановившись около меня, сказал:

   - Представляете, нет рейса на Вену! На все города есть. На Вену нет. Везде смотрел. Вены не нашел. А я в Вену же лечу. А в Вену рейсов нет!

   Я тоже летела в Вену и за пятнадцать минут до разговора с молодым человеком, пройдя через похожие трудности, рейс свой все-таки нашла по времени вылета. Поэтому сказала:

   - Вена по-украински Вiдень.

   Молодой человек сначала обрадовался и даже слегка успокоился, но, едва успокоившись, опять вдруг забегал вокруг скамейки,  выкрикивая массу ругательств, в основном матерных. Иногда среди мата можно было разобрать:

   - Не могут по русски написать!

   - Напридумывали, бля, названий!

   - Вiдень у них!

Вдоволь накричавшись, он пристроился около меня и не отходил уже до самой регистрации, понося украинцев и украинский язык на чем свет стоит. На прощание сообщил, что в Вене у него только пересадка, а летит он вообще-то в Пекин.

   - Как думаете, - спросил, - в Пекине-то я разберусь? 

О-КЭЙ

…- О-кэй, - сказал Боря, помявшись.

   Сначала я думала, что он не понимает, зачем нужен переводчик: я спрашиваю по-русски,  он отвечает по-русски, потом я перевожу его ответ на английский.

   - Вы можете говорить по-русски, - сказала я. - Да или нет?

   Он побледнел, потом покраснел и опять сказал:

   - О-кэй.

   Регистраторша заволновалась и повторила:

   - Так хочет он поменять врача или нет?

   - Так вы хотите поменять врача? - повторила я по-русски.

   Он опять немножко побледнел и сказал:

   - О-кэй.

   - То есть хотите?

   - А надо? - спросил Боря.

   - Это она вас спрашивает, хотите вы поменять или довольны тем, который у Вас сейчас.

   - Я понял, - пролепетал Боря. - О-кэй.

   - Он не хочет, - сказала я регистраторше. Давайте следующий вопрос.

   - Родной язык? - спросила регистраторша.

   - Родной язык? - сказала я по-русски.

   Боря опять начал бледнеть. Регистраторша начала краснеть. Видимо, она считала, что я неправильно перевожу.

   - Русский? - подсказала я Боре.

   - Э-э, - сказал Боря, - в некотором роде… Но я же и иврит хорошо знаю.

  Боря переехал в Штаты из Израиля, где прожил восемь лет.

   - Но родной-то у Вас русский!

   - Ну да, - сказал Боря, - в некотором роде…

  Регистраторша начала нервничать:

   - Мне надо знать, какого переводчика приглашать в следующий раз.

   - Им надо знать, какого переводчика приглашать в следующий раз, - сообщила я Боре по-русски. - Так говорить, что русский?

   - О-кэй, - пробормотал Боря. - А…а как им удобнее?

   - Как вам удобнее? - спросила я регистраторшу. - Русский или иврит?

   - Нам все равно, - сказала регистраторша. - Мы делаем так, как ему удобнее.

   - Они делают как вам удобнее, - сказала я. - Выберите язык.

   - Окэй, - сказал Боря.

  И замолчал. Воцарилась тишина.

   - Я запишу оба, - сказала регистраторша. - Сделаю для него исключение.

  На обратном пути Боря меня благодарил и восхищался наличием у нас машины:

   - Надо же, как хорошо с машиной, не надо ждать автобуса!

   - Так что ж Вы машину не купите?

   - Да-да… Надо купить… Только ведь обманут…

   - Да никто вас не обманет. Обязательно поищите машину.

   - О-кэй.

  Я встретила Борю через полгода. Машины у них по-прежнему не было.

   - На автобусе-то далеко не уедешь, - пожаловался он мне.

   - А вы машину искали?

   - Э-э, в некотором роде…

   - Хотите, мы с вами съездим?

   - Э-э… о-кэй, - сказал Боря.

  И я не стала навязываться.