СМЕРТЬ ЧЕЛОВЕКА

Редакционная преамбула

Софию Перлину читатели "Кругозора" знают как давнего автора волнующих рассказов. Советский учёный, впервые в мире синтезировавший чистые урановые минералы, она здесь, в Америке, в Массачусетсе, в своё время трудилась научным сотрудником в Worcester Polytechnic Institute на кафедре Инженерной Химии, в University of Massachusetts в отделе ядерно-радиационной медицины. И вот после длительного перерыва в "Кругозор" пришла от неё электронная почта. На сей раз - не с очередным рассказом или статьей, а с обыкновеным письмом, каких много приходит от читателей. Впрочем, только начав читать это письмо, видишь, что никакое оно не обычное, а вызывающее целую гамму эмоций, и важное абсолютно для каждого

Собственно, София прямо пишет: "Это письмо, вернее, неизбывная постоянная тоска и боль сердца, дались мне с большим трудом. Но я хочу, чтобы читатели знали, что любой человек, где бы он ни жил, может оказаться в подобной ситуации: встретить халатного и бездушного врача и не найти адвоката, который согласился бы взяться за дело малоимущих граждан. Быть может, мой горький опыт кому-то будет полезен и пригодится в будущем"...

Читайте. Вот это письмо.

Конвейер терапевта

"Более года тому назад в страшных мучениях скончался мой горячо любимый муж. Каждая семья может вспомнить подобные утраты, потому что смерть неизбежна. Но очень многое зависит от того, как и почему случаются такие потери, и как уходят из жизни твои близкие.

Мой муж 15 лет был здесь же, в городе Вустере (Worcester, MA) пациентом терапевта, эмигрировавшего в США из бывшего СССР. Он широко известен в русскоязычной общине, к нему предпочитают ходить люди, не знающие английского языка. Спустя некоторое время я предложила Саше перейти к другому врачу - местному англоязычному, и изъявила готовность быть его переводчицей, но он отказался, чтобы не затруднять меня.

Я всегда сопровождала Сашу и задавала врачу вопросы, связанные непосредственно с болезнью мужа,  но врач, как правило, резко перебивал  меня. Однажды он даже отозвал Сашу в сторону и потребовал, чтобы впредь я не появлялась в его кабинете. Судя по всему, мои знания в области медицины раздражали доктора. С тех пор, как мне был запрещен доступ в кабинет, я записывала  короткие вопросы, но Саша никогда не имел шанса их задать - доктор спешил принять следующего пациента. После каждого такого визита муж возвращался домой более подавленным и униженным. Единственным советом доктора было - "есть больше зелени".

В его приемной всегда толпились пациенты, назначенные на одно и то же время. Своеобразный производственый конвейер, где на одного больного выпадает не более 3-5 минут  рассеянного внимания врача. И это - после утомительно долгого ожидания в приемной. В каждой комнате полураздетые пациенты сидели на кушетках в ожидании доктора, который всегда очень спешил: ведь чем больше больных, тем больше денег идет на его банковский счет. Это его доходный бизнес.

Доктор был особенно груб с выходцами из бывшего Союза и не скрывал этого, он высокомерно смотрел на пациентов как чванливый аристократ на свою челядь, даже зная, что многие из них имели высшее образование. Все это замечали, но по пословице "стерпится-слюбится" продолжали у него "лечиться". Да и нелегко переходить к другому врачу, когда человеку уже за 70. Однако люди решительные не терпели легко и уходили от него, как это сделала, в частности, сашина сестра.

С тех пор, как Саше заменили митральный клапан, он стал принимать средство, разжижающее кровь: если доза слишком большая, то может быть кровотечение, если маленькая - образуется тромб. Терапевт обязан неукоснительно следить за этим. Однако часто его контрольный телефонный звонок следовал с большим опозданием, а однажды, когда уровень протромбина достиг опасной черты, доктор не позвонил совсем. На мой вопрос врачу спустя несколько дней о причине его халатности,  доктор ответил: "Имею я право на отдых? У меня выходной!".

- А кто же будет лечить моего мужа? - спросила я.

- Вы. - Вот такой хамский ответ я получила.

Слишком долго описывать все неприятные моменты, а за 15 лет подобных эпизодов было множество.

Не то грибок, не то - ветрянка...

Два года тому назад Саша стал худеть, постоянно жаловался на сильную  усталость, слабость была такая, что он не мог удержать даже пустой стакан, обливался потом по ночам, часто кашлял, нестерпимый кожный зуд не давал покоя, часто возникала инфекция мочевого пузыря и на коже выступали красные пятна. Увидев красноту на теле, врач сказал, что это грибок, а потом, когда пятна опять выступили, лечил Сашу от... вируса ветрянки (и в объяснительном письме настаивал, что у Саши эта болезнь протекала в тяжелой форме!). А как же, необходимая сегодня каждому врачу онкологическая настороженность? Ведь все перечисленные симптомы типичны для лимфомы. Врачу также было известно, что родная сестра Саши шесть лет назад заболела аналогичной болезнью; к счастью, лечилась она у другого врача, и на сегодняшний день здорова. Доктор не мог не знать наследственный характер этой болезни, и эта дополнительная информация облегчила бы ему постановку диагноза.
 
В 2009 году муж был у врача 16 раз и 10 раз в 2010, и все время жаловался, надеясь на помощь. Никаких мер врач не предпринял - даже не послал на консультацию ни к гематологу, ни к онкологу, не сделал никаких тестов. Он никогда не обследовал лимфатические железы Саши, которые разрослись к тому времени до размера перепелиных яиц; не увидел увеличенных в размерах печени и селезенки, не обратил внимания на тревожный анализ крови.

8 марта пошлого года Саше стало так плохо, что он попросил врача о встрече. Медсестра, хорошо обученная предписанному доктором этикету, тренированным голосом посоветовала Саше ждать звонка доктора - тот, мол, очень занят.  Прождав пару часов, мы решили поехать в офис, где я умоляла врача посмотреть Сашу, который не мог уже стоять.

- Я занят. Меня ждут очень больные люди, а ваш муж не выглядит больным,- ответил врач.

К этому времени лицо Саши уже приобрело землисто-желтый цвет, он потерял более 25 фунтов веса. У мужа развился острый цистит: моча с кровью лилась вдоль брюк и хлюпала в ботинках. Но доктор хотел и на этот раз показать себя хозяином положения и перенес визит на следующий день. 9 марта медсестра выписала Саше антибиотик, а доктор так и не появился, и только при выходе он сказал Саше вдогонку: "Это лекарство вам поможет". В аптеке выяснилось, что лекарство, выписанное медсестрой, мужу противопоказано.

Оказалось - запущенный рак. А терапевт обедал...

В аптеке мы просидели еще два часа в ожидании звонка от врача по поводу назначения другого лекарства. Доктор обедал: это время он неукоснительно соблюдал, офис был закрыт с полдня до часу дня. Сразу же после этого мы поехали в "скорую" госпиталя имени Святого Винсента, где врачи быстро и слаженно стали делать необходимые тесты. И немедленно был поставлен смертельный диагноз: агрессивная, последняя стадия двух типов рака - Ходчкин лимфома и рак костного мозга.

Сашу положили в реанимацию, затем в отделение интенсивной терапии. Через несколько дней его перевезли в другой госпиталь, UMASS (Массачусетский медицинский университет) в отделение трансплантации костного мозга в нашем городе -Worcester.

Врачи самоотверженно боролись за его жизнь, но было ясно, что время безвозвратно упущено. Любое вмешательство только ухудшало его самочувствие, костный мозг уже не производил кровяных телец - еще не родившись, клетки погибали. Установили срок жизни: неполный месяц, что скоро  подтвердилось.

Находясь в одноместной палате, Саша обратил внимание, что все разговоры со мной врачи вели в коридоре. Он робко, с надеждой спросил: "Что со мной?" Я попыталась его успокоить, объяснив, что ему предстоит химиотерапия с  возможностью выздоровления. Он сделал вид, что поверил мне. Но однажды в палате появился онколог с переводчицей, они без обиняков объявили Саше его страшный диагноз и жестокий прогноз, не оставлявший никаких надежд. Я умоляла врача не делать этого, просила переводчицу смягчать термины, но ни мой плач, ни моя отчаянная жестикуляция не изменили их намерения.

-  Зачем вы это сделали? - со слезами спросила я врача.

- У нас существует протокол  -  пациент должен знать свой диагноз.

Саша закрыл свои по-детски распахнутые глаза, его иссохшего тела почти не видно было под простыней. Позднее на листке бумаги он написал: сколько мне осталось?

...А если семья против этого протокола и умоляет оставить человеку крохотную надежду? Не положено, доктор выполнял свой инквизиторский долг. Хотя в другом госпитале просьба родных не говорить больному его диагноз была удовлетворена. Мне кажется, что оптимистическая ложь настолько необходима в медицине, что врач, не способный искренне лгать, выбрал не ту профессию.

...Отправили Сашу умирать в один из лучших хосписов нашего города. Сразу по прибытии он стал задыхаться, кислородная маска не помогала, я требовала сделать ему облегчающий дыхание укол. Медсестра сказала, что не может без разрешения врача, а врач был недосягаем. Я продолжала настаивать на своем. На шум собрались больные, нашедшие там последний приют. Наконец, медсестра взяла на себя "смелость" и сделала Саше укол.

В одноместной палате, куда поместили Сашу, окно не открывалось, стояла страшная духота, кондиционер работал плохо. Все больные, которые еще передвигались, некоторые сами, другие в инвалидных колясках, имели болезнь Альцгеймера. Присутствие людей с таким диагнозом чрезвычайно ухудшало состояние тех, кто был в своем уме. В помещении стоял тяжелый запах. Если этот хоспис был лучшим, то что же представляют из себя другие подобные заведения?        Мы с сыном решили немедленно перевезти Сашу домой. Нашу просьбу охотно удовлетворили и даже снабдили кроватью и приспособлениями для туалета. Мы вдвоем ухаживали за Сашей. Правда, приходили девушки из этого хосписа, мыли его и перестилали постель. Телефонная связь с дежурной медсестрой была четко налажена. Нам выписывали в достаточном количестве морфий и другие лекарства. За этим следил необыкновенно чуткий и благородный доктор-онколог из St. Vincent hospital Тони Самаха. Это настоящий человек и очень хороший врач, которому мы могли звонить при необходимости в любой час дня и ночи, хотя он и не был сашиным врачом.

Найти хорошего врача - значит, спасти себе жизнь

Спустя некоторое время я увидела кровоточащие раны на спине у мужа, тонкая, как папиросная бумага,  кожица отделялась от прослойки мышц. Медсестра сказала, что завтра будет его последний день: я держала Сашину исхудавшую руку и слышала последний нитевидный исчезающий навсегда пульс.

...Если бы его терапевт своевременно установил сашин диагноз, то шансов на спасение, или, по крайней мере, на продление жизни было бы больше, как и у сашиной сестры. Но этот бездушный, невнимательный  врач не сделал ничего, не предпринял никаких попыток разобраться в постоянных жалобах моего мужа.
А ведь все симптомы рака у Саши были налицо еще за два года до его смерти!

Зачем мой бедный, измученный болезнью муж ежемесячно приходил на прием? Пополнить банковский счет терапевта? Врач, который не прислал даже соболезнования, не извинился, продолжает свою практику, открыл в нашем городе еще один офис и процветает.

"Если больному после визита к врачу не стало легче, то это не врач", - так писал академик В.М.Бехтерев. Найти хорошего врача - значит спасти свою жизнь.
Может, этот трапевт и знает теоретическую медицину, но на практике он этого не доказал. Многие его пациенты, как и мы, были недовольны его отношением, но по российской привычке всего бояться, моего письма в вышестоящую организацию не подписали. А вдруг он будет лечить их еще хуже?

...После горьких похорон я решила начать борьбу с доктором, которого считаю прямым и единственным виновником преждевременной смерти моего мужа. Я написала жалобу в организацию The Board of Registration in Medicine (главная комиссия по регистрации и проверке деятельности врачей).  Её, естественно, направили тому самому терапевту, на которого я жаловалась. В своем ответе он перечислил медицинские учебные заведения, в которых обучался. Не забыл он и охарактеризовать себя самым положительным образом, не пожалел красок, описывая свою высокую квалификацию и достоинства. Что же касается моего мужа, то он приписал ему болезни, которыми, якобы, мой муж страдал, что, мол, и было причиной его смерти. О раке - даже не заикнулся!

Многие факты были фальсифицированы, равно как и редкие анализы крови, однако реакция этой вышестоящей организации однозначна: никаких дисциплинарных взысканий врачу не угрожает, а посему дело против него комиссия закрывает.

Я обратилась к адвокату по делу о халатности врача и его неспособности диагностировать даже последнюю стадию рака, хотя все жалобы моего мужа носили симптомы, характерные для этого заболевания. Адвокатам была необходима история болезни моего мужа за последние пять лет. Чтобы получить эти бумаги, терапевт потребовал разрешение суда, что стоило мне 145 долларов. После предъявления этой дорогостоящей бумаги мне выдали копии требуемых документов, за что офис доктора востребовал с меня оплату за их труд еще в 137  долларов. Я спросила: "Вам не достаточно смерти моего мужа, вы еще беззастенчиво берете деньги?". В других госпиталях мне такие бумаги выдавали бесплатно.

Началось мое многомесячное хождение по мукам. Многие адвокаты, к которым я обращалась за помощью в течение года, подтвердили халатность врача, фальсификацию  данных, прямую ответственность за смерть моего мужа, но… ни один из них не взялся за дело, даже зная, что против этого доктора уже велось три подобных судебных дела, так называемые malpractice case (дела о медицинских ошибках). Имея трех адвокатов и платя большую страховку, горе-терапевт дела выиграл. Хотя вряд ли найдется много врачей, имеющих такую плохую репутацию. 

От всех адвокатов я получала стандартные отписки; они были профессионально вежливы, подбадривали меня, советовали искать других адвокатов, а свой отказ мотивировали огромными материальными затратами и трудностью "to build a strong case", то есть они не могут привести веские доказательства и выиграть процесс.

Не успела я послать истории болезни нескольким адвокатам, как получилаофициальную бумагу от Commonwealth of Massachusetts - executive office - исполнительного офиса нашего штата о взимании с меня долга за лечение моего мужа в размере 117, 631.36 долларов. Эта бдительная организация считала, что я выиграю это хрестоматийное дело, получу миллионы за страдания и оплачу затраты страховой компании - Medicare.

Хотя я понимаю бессмысленность и бесполезность моей борьбы против холодной и черствой системы медицинского обслуживания, я не могу смириться с тем, что ушел из жизни прекрасный, добрый человек, а прямой виновник его смерти процветает и уверен, что никто  не сможет отозвать его медицинского удостоверения.

Постскриптум

Я все-таки продолжаю поиски справедливости. Написала письмо генеральному адвокату (General Attorney) Martha Coakley, которая посоветовала искать адвоката, мол, мои дела - не ее забота, и я обратилась не по адресу. Elizabeth Warren, желающая быть выбранной сенатором и произносящая патриотические речи,  не ответила совсем. Безынициативный Сенатор  Scott Brown спросил: "А что я могу сделать?" Даже после моей просьбы прислать письменный ответ, никто из троих этого не сделал.

И только сенатор Джон Керри (John Kerry) уведомил меня, что по его настоянию The Board of Registration in Medicine должна открыть заново дело и внимательно рассмотреть мою жалобу на доктора.
                                          
Что ж, посмотрим, чем кончится дело. С тех пор прошло уже больше месяца...".

Послесловие "Кругозора"

Собственно, чиновники в Массачусетсе, которым сенатор Джон Керри поручил заново открыть дело и перепроверить его, обязаны прямо ответить сенатору прежде всего на главное: почему у пациента, в течение 15-ти лет наблюдавшегося у данного терапевта, обнаружено два вида смертельного заолевания уже в поздней, непоправимой стадии? Действительно ли терапевт, на которого жалуется София Перлина, проявил преступную самонадеянность, не направив пациента для ранней диагностики на консультацию к специалистам? Или жалоба - плод понятной эмоциональности Софии, а на самом деле терапевт - образец верности клятве Гиппократа?

 "Кругозор" берёт под контроль гласностью эту трагическую историю и будет информировать всеконтинентальное сообщество "кругозорцев" о её продолжении.