ОКТОПУС

Шестикрылая, ра - душная,
Между мнимыми - ниц! - сущая,
Не задушена вашими тушами
Ду-ша!
/Марина Цветаева (Душа. 1923)/

…душу черту продав за грош,
Марина Цветаева (Какой-нибудь предок мой был скрипач)

Ты карой вразумляешь нас, Господь!
/Жозеп Карнэ (Мольба в рабстве)
Современная каталонская поэзия/
   

1. СЫСК

Сыск - вечен.
Юлиан Семенов

…И ищите вора…
- Ну, а коль сыщем?
- Туда ему и дорога.
Ф.М.Достоевский
(Преступление и наказание)

Жизнь наша - великая затейница и непревзойденная кудесница и чаровница. А уж какая она замечательная мастерица! - умелая из умелых, яркая из ярчайших, изобретательная из шеренги изощрённейших, неожиданная из самых нежданно-негаданных, немыслимая из невероятнейших и непредсказуемых. И что за ковровую ткань измыслит она, и что за сказочную расцветку учудит, и что за бесконечно сложные орнаменты-контуры-извивы-изгибы да кульбиты увлекут глаз наш куда-то в глубины беспредельного лабиринта, и что это будет значить для в сех нас уже сегодня, а тем паче, завтра… Нет, нет, никогда этого не предвидишь, не предскажешь, не додумаешь… Ведь, если "Нам не дано предугадать, как слово наше  отзовётся", что уж тогда говорить о Бож…м  Слове и Бож…м  Промысле?

Вот так и получилось, что три разных и незнакомых ранее человека, не знавших- не ведавших будущего своего, были переброшены из России в Америку по чудеснейшему из мостов Исхода, вантами Бож-ми прикрепленному к Небесам, прилажены, плотно подогнаны к новой действительности и собраны в единое целое в медицинском офисе средней руки  американского города Ривер Сити (River City). И оказались они в самом центре кипящей деловой энергией, печатной активностью и библейскими страстями русскоязычной колонии Suntown в несколько десятков тысяч еврейских, постоянно ищущих, всегда неспокойных, неудовлетворенных и бурлящих душ.

Располагался офис этот на центральной трассе Suntaun'а - улице Суеты и Суматохи (по-английски она звучала куда, как лаконичней), и, ровным счетом, ничем, на первый взгляд, не отличался от многих других. К двери его вели с десяток ступенек и пологий четырехсекционный пандус для инвалидов. Да и внутри его была все та же медицинская рутина. Справа у входа приемной - окошко, за которым сидела двуязычная (смешное слово, как будто буквально с двумя языками, но к счастью не языкатая и не сплетница) медсестра и вдоль стен небольшой комнаты стояли металлические шкафы с медицинскими картами больных. Судя по множеству их, клиентура офиса была вполне достойной. Слева, из приемной с десятком стульев  был вход в другое помещение, обычно закрытое и на дверях которого стояло лаконичное: "Архив".

К нему мы еще вернемся, а пока пройдемся по небольшому коридору, ведущему к приемной доктора, точнее к двум приемным. Каждая представляла собой  небольшое помещение о десяти квадратных метров. Вообще говоря, все кабинеты такого рода в Америке однотипны. Крохотный столик врача, кресло, пара стульев дли больных, стол для осмотра, маленький умывальник. На стенах в обязательном порядке приборы для контроля полости рта, гортани,  ушей,   для измерения давления, вмонтированный в стенку экран для просмотра рентгенограмм.

Здесь традиция была явно нарушена - помимо всего стандартного, в каждой комнатушке напротив стола врача, вместо стульев для больных, вплотную к стене были установлены по два старинных с высокими спинками, с боковинами и массивными ручками кресла. Обшиты они были темно-коричневой кожей, обиты гвоздиками с  большими и выпуклыми латунными шляпками и выглядели весьма внушительно. Сидевший в них человек был виден только фас - так в давние времена предохранялись от сквозняков. Задняя спинка возвышалась над головой и на ней был инкрустирован какой - то дворянский герб. Между креслами находилась довольно высокая  закрытая тумбочка. Не совсем стандартным был и врачебный стол. Помимо экрана и компьютера на нем были плотно расположены   кейборд и еще три полуутопленных в стол небольших дисплея.

Подальше по коридору, справа располагались двери с надписями "Массаж" и "Процедурная". В последней делали различный инъекции, прививки и отбирались анализы крови. Слово-то какое смешное - "отбирались". Силком, что-ли? Не хочешь, не отдавай! И, наконец, в торце коридора располагался личный кабинет врача, обычно закрытый. Но если бы вам удалось заглянуть в него, ровным счетом ничего особенного вы бы там не увидели. Разве что, одна стена от пола и до потолка была заполнена телевизионными экранами…

Сейчас, в 7.30 утра в офисе работали двое:  медсестра  в регистратуре, как говорят американцы "на деске" и  Ефимыч - в массажной. Рослый, сухопарый, длиннорукий с огромными ладонями, бывший мастер спорта по волейболу. Но сказать это о нем значило не сказать, ровным счетом, ничего. Потому что в прошлой советской своей жизни был он многоопытным и уважаемым (Петр Ефимович, ясное дело) хирургом - урологом, заведующим отделением в железнодорожной больнице и кандидатом наук. Помимо этого, владел он  еще одной специальностью, связанной с его профессиональным волейбольным хобби - был он хорошо известным спортивным врачом и, милостью Бож..й,  гениальным массажистом.

Приехав в Америку в пред пенсионном возрасте, когда учиться было явно поздно и, не страдая дурным честолюбием, поступил он, большой умница, и жизнелюб, просто - окончил  годовые курсы массажиста, получил лайсенс и с тех пор работал на кэш, только на кэш. Вначале в одном офисе, где помогал врачу и делал массаж, а потом, когда офис приказал долго жить, устроился сюда, к Рафу. Обязанностей у него числилось две. Первая -  лежала в русле его медицинского профиля: массажи спины, позвоночника, шеи и всего остального, что нуждалось в укреплении, омоложении и оздоровлении.

Любая процедура массажа  у Ефимыча была строго расписана по времени и  антуражу. Добродушный человек и тонкий психолог, он понимал, что как только больной вошел в кабинет, нельзя сразу загонять его на массажный стол. Упаси Б-г! Состоялась, обычно, пятиминутная раскрепощенная беседа "за эмигрантскую жизнь". Как с  работой, с жильём, как у детей и внуков? Ефимыч мог рассказать о том, что массаж стабилизирует кровяное давление, улучшает общее состояние, повышает работоспособность, снимает усталость. И лишь потом, ни слова не говоря, дружески простертой вперед  ладонью, указывал на пыточный стол.

Когда после десятка-другого  минут сочувственного, но жесткого массажа пододетый пациент поворачивался лицом к Ефимычу, следовал очередной подчеркнуто уважительный жест, указывающий на стул. После этого  еще пять минут спокойной  умиротворяющей беседы снимали стресс с пациента. Два - три массажа устанавливали доверительные отношения, и беседа могла носить, скажем, вот какой характер: "- Честно говоря, Петр Ефимович, дома проблемы. Большие проблемы. Думал старость принесет покой… А она, шалава моя, неукротима. Шестьдесят пять лет, а поди же, возомнила себя красавицей, мессалиной хре'новой…"

Сердечность и доверительность устанавливались у него и с женщинами. В дополнение к сказанному, импонировали им его мужественная внешность, безукоризненная вежливость, общительность и … белая рубашка. Смешно сказать, но он был, наверное, единственным из врачей на всем земной шаре, который делал массаж в белой рубашке! Как правило, с коротким рукавом, а иной раз, и в рубашке с длинными рукавами и даже, что совсем удивительно и неправдоподобно, ... с запонками, не забыв, правда, перед этим надеть пружинные кольца на руку. Располагал он женщин к откровенности, располагал. И почти на каждый его вопрос "Ну как оно, ничего?", следовал ответ. А иногда, по простоте несказа'нной, и вовсе обезоруживавший: "Ох, Петр Ефимович, всё бы ничего, да вот муженек мой, кобель старый, спутался с соседкой!"

В результате многолетней практики он знал о русской комьюнити, если не всё, то многое, очень многое… Пределы офиса эта информация никогда не покидала, никогда,… но читатель помнит, что у Ефимыча были две рабочие функции. Так вот по окончании приема (ровно в 10.00), он приступал к выполнению второй. Для этого своим ключом (и было таких ключей к добротному замку ровно три!) он открывал дверь в Архив и тщательно запершись, заносил услышанное на свежую память в истории болезней своих пациентов. Так длилось годами…

Вот и сейчас он сидел в первой комнате Архива и работал. Комната был заполнена металлическими ящиками со вторыми экземплярами историй болезни всех пациентов офиса. Каждая из историй состояла из четырех частей. Первая, собственно медицинская, та самая, что хранилась  в регистратуре. Вторая - информативная, которую заполнял Ефимыч, представляла личное досье больных и их семей. Оно включала всю информацию, в том числе самую интимную, которую Ефимычу удавалось узнать. Не только из бесед в МАССАЖНОЙ, но и по ходу тех или иных жизненных обстоятельств вне офиса. Был, выходит, Ефимыч, глазами и ушами этого странного медицинского заведения, его  разведкой, эдаким локальным ЦРУ, ФБР, сигуранцей, дефензивой, вторым бюро, МИ-16 и всем прочим. Словом, его сыском! Что касается еще двух частей историй болезни, то ведал ими другой человек…

2. ВПОИСКАХ ДУШИ

Мы жаждем, обозрев по солнцем всё, что есть,
На дно твое нырнуть -Ад или Рай - едино! -
В неведомого глубь - чтоб новое обресть!
Шарль Бодлер

Однажды все пойму
И связь явлений тайную открою
Мирослав Валек

Все разъяснят, раскроют все до дна,
Что кажется теперь запутанным и темным:
Причастны Целому, своим уделом скромным
Сроднятся слабые; и тайны вещества,
Быть может, явят тайну божества…
Эмиль Верхарн
( Кузнец. Перевод В.Я.Брюсова)

Как раз, в это самое время он и открывал дверь своим ключом. Плотно закрыв её за собою  и, проверив, надежно ли, приветливо поздоровался с Ефимычем и поинтересовался:
- Есть ли изюминки сегодня?
- К сожалению, появились. Две семьи. - ответил Ефимыч.
- Когда им на прием к Рафу?
- Недельки через две. Я внес в  журнал тревоги. Сегодня же сообщу Рафу.
- Хорошо, - сказал Мотя,-  буду готовить технику.

Он подошел ко второй, внутренней двери и отпер её вторым ключом. В комнате без окон, метров на сорок, было чисто.  Слева у стены стоял монтажный стол с десятком небольших и однотипных блоков, сложенных горкой и похожих на готовую и недавно собранную продукцию, готовую к употреблению. Там же лежали с пяток паяльников различного типа, и тестеры. Рядом с рабочим, уютно расположился неплохой рабочий стол с подвешенными над ним тремя вывезенными из России чешскими застекленными книжными полками. Верхняя была заполнена религиозной литературой. Несколько изданий Торы и Библии. С Пяток серьёзных книг с золоченными торцами по Каббале, Рамбам, Пророки, Тания… Вторая полка - русские книги по физике, теоретической физике, из которых выделялся многотомник Ландау и Лифшица в суппуробложках, пять томов физического энциклопедического словаря и несколько великолепно изданных американских  учебников для  колледжей и справочников по электронике.

Самая нижняя  - была отдана медицине. Это были книги по душевным заболеваниям, шизофрении, медицинские справочники…. Отдельно на ней стояла яркая книжка, тщательно завернутая в пластмассовую оболочку. Стояла она не торцом, а лицом к Моте и не составляло труда прочесть её название:"The Spirit Universe. Fred Alan Wolf. Ph.D." Если уж быть занудливо точным, то стояли две книги с одним и тем же основным названием и различными дополнениями к нему. Это были два издания - 1996 и 1999 годов. Пространство вокруг этой полки, а точнее, этой книги, был заполнено копиями страниц с графиками и таблицами, приколотыми американскими кнопками с цветными пластмассовыми цилиндриками - рукоятками прямо к стене.

А надо  всем этим  хаосом висела фраза О.Генри, напечатанная крупным компьютерным шрифтом: "- Я сказал тебе все как есть, Санди, - говорит Айдахо спокойно. - Это стихотворная книга, автор - Омар Ха-Эм. Сначала я не мог понять, в чем тут соль, но покопался и вижу, что жила есть. Я не променял бы эту книгу на пару красных одеял… - Тебе, говорит Айдахо, - досталась статистика - самая низкопробная из всех существующих наук. Она отравит твой мозг. Нет, мне приятней система намеков старикашки Ха-Эм… Да, это поэзия, - говорит Айдахо,- и я презираю твою кредитную лавочку, где мудрость меряют на футы и дюймы. А если понадобиться объяснить философическую первопричину тайн естества, то старикашка  Ха-Эм забьет твоего парня по всем статьям - вплоть до объема груди и средней годовой нормы дождевых осадков"

Но самое главное и необычное располагалось справа и в центре. Эта часть комнаты напоминала приемную врача… В центре стены в натуральную величину были нарисованы два кресла из врачебного кабинета с теми же вензелями дворянского герба. В креслах были изображены контуры сидящего человека и каждый значимый внутренний орган в нем (мозг, сердце, легкие, печень, почки, гениталии и пр.) был окружен кольцом. От кольца этого шла стрелка, упиравшаяся в смонтированный на стене небольшой дисплей. Вся стена, помимо кресел и  тумбочки между ними, была заполнена многими десятками таких экранов. Несколько скринов были связаны стрелками с тумбочкой между креслами. А в центре комнаты стоял точно такой же стол, с такими же компьютером, дисплеем, кейбордом, и тремя полуутопленными в стол небольшими дисплеями, как в приемной доктора, с таким же точно креслом.

Кстати, обе комнаты, и эту, и ту, в которой сейчас работал Ефимыч, убирал персонально Мотя. Никто, кроме Ефимыча и Рафа в них вообще не входил. Надо сказать, что, несмотря на ненормированный рабочий день, и право приходить и уходить, когда ему вздумается, Мотя  был человеком весьма занятым. Формально, он отвечал за связь со страховыми компаниями и финансы офиса. Но это была лишь внешняя часть его работы, так сказать, надводная часть айсберга.  В сущности, маскировочная, своего рода, прикрытие. Что касается подводной, основной, то она была в десятки, а может и в сотню раз больше и серьёзнее. И связана она была с его прошлой жизнью, как говорят американцы background, т.е. фоном, задним планом, фундаментом и образованием…

В ушедшей жизни он был весьма серьёзным и известным исследователем, физиком-экспериментатором, который при необходимости мог и посчитать. И дифференциальное уравнение составить. И сложную математическую модель физического процесса построить. Работ в лучших академических журналах Союза у него было много сотен и добрую сотню из них перевели сами американцы на английский и напечатали здесь в Америке еще до его приезда. С работой, однако, ничего не получилось - в Америке был жестокий спад, и в пред пенсионном возрасте, а Мотя был как раз в оном, полным ходом увольняли своих. Когда Мотя уезжал из Союза, его близкий друг, ныне покойный физик-теоретик, дал ему рекомендательное письмо к редактору крупнейшего американского физического журнала с просьбой о помощи в устройстве на работу. И ответил тот Мите, примерно, так: "вы слишком высокого мнения обо мне. Если я потеряю сегодня работу, устроиться я уже не смогу".

Казалось бы, надо впасть в отчаяние, кто-то даже посочувствовал - вот так, ударился головой, да прямо в стену! Но к счастью Моти, у него было несколько особенностей, которые не позволили жизненным эмиграционным невзгодам раздавить его. Во-первых, он был убежден, что свою научную полосу он, в значительной степени, вычерпал. Во-вторых, он был гораздо богаче своего ремесла. А в-третьих, лет за 10 до своего отъезда он пришел к Б-гу. Пятьдесят лет он, неверующий физик, жил в трехмерном Декартовом пространстве, ну да еще в четвертой координате - времени. Это тот самый мир, которого вполне хватало для жизни и функционирования в "сицилизьме" и "материализьме". Спасло его то, что существовал он жизнью смешного человека. Идеалист от корней, отдававший, иной раз, заметную часть своей зарплаты на строительство своей кафедры. Вот придурок! А? Идеалист с достоинством. Наивный, почти инфантильный, естественно беспартийный, Дон-Кихот в бандитском, тоталитарном, коммунистическом обществе.

Стоит ли удивляться, что он все время соскальзывал с дозволенной колеи и все время был бит, непрестанно бит… Он всегда удивлялся, что уцелел и не был попросту убит! Проснулся он во время очередной по счету, но необычайно жестокой и смертельно опасной погони за ним. Ему казалось, что день, другой и он попросту погибнет. Отстрелят его! Или в тюрьму посадят! И тогда он вытащил Тору, спрятанную в шкафу, и взмолился к Ней и Гос-ду. Десятки и сотни раз он просил Гос-да помочь ему. И чудо свершилось! Пришла Вера в Гос-да, Пришла Надежда на Гос-да. И пришла безопасность! Причем как-то интересно: и враги остались, и угрозы сохранились, и окружающий мир был по-прежнему ожесточен и смертельно опасен, всё это осталось, и вместе с тем,  появился внутренний покой и осознание того, что ты защищен!

Теперь он часто думал, что Гос-дь и раньше берег его - смешного, наивного и бескорыстного человечка, - не случайно же Мотя столько лет был безжалостно колочен, колошмачен в открытую и в темную,  постоянно находился в поисках пятого угла, - но специально усугубил ситуацию, чтобы он, Мотя обратился к Нему, Гос-ду напрямую!

Вот так Мотя перелетел из трехмерного, или четырехмерного материального мира в многомерное пространство Гос-да - пространство Духа. И теперь  был твердо убежден, что  состоит при серьёзном деле, что это не только не плохо, что он не нашел работу по своей узкой специальности, но прекрасно, потому, что мир, открывшийся ему, оказался в сотни раз богаче, ярче, интеллектуальней и интересней, чем старый, узко научный, материалистический. Теперь он оказался в  пространстве поэзии, литературы и, что несравненно важнее, в многомерном пространстве Торы и Каббалы. Единственную коррективу, которую он внес в свою жизнь, для сугубо материального существования  -  для пропитания тела бренного, - окончил за несколько месяцев курсы МEDICAL BILLING AND CODING. Теперь он мог сотрудничать на КЭШ с любым небольшим медицинским учреждением и осуществлять его связь со страховыми компаниями. Времени у него это отнимало ничтожно мало.

И теперь, когда кусок хлеба был ему гарантирован, он обратился к тому главному, что давно интересовало, а теперь, и полностью поглощало его. - Душа, Божеская Душа! Его давно тянуло к себе широко распространенное в языке сообщество слов: дух, душа, душа моя, душечка, душенька, духовность, одухотворенность, великая душа (Бродский об Ахматовой), душевный разговор, душевный человек, душонка, мерзкая душа, мерзкая душонка, мелкая душонка, ничтожная душонка, душегуб, обездуховленный, бездушный,  душевнобольной. А в сказке Евгения Щварца УБИТЬ ДРАКОНА есть и вот даже какой диалог:
"Дракон: Таких душ нигде не подберешь. Только в моем городе. Безрукие души, безногие души, глухонемые души, цепные души, легавые души, окаянные души. Дырявые души, продажные души, прожженные души, мертвые души. Нет, нет, жалко, что они невидимы…
Ланцелот: Люди испугались бы, увидев своими глазами, во что превратились их души…"

Что стоит за всем этим? Теперь Мотя понимал, что Душа наша - это Бож-я структура, своего рода посольство Гос-да в конкретном человеке и функции её гораздо шире, чем руководство и управление личностью и её ростом. В сущности, это частица Гос-да в нас!  Но он не был бы физиком, если бы не задал себе вопрос: но какова тонкая структура души? Как она устроена? И тогда он двинулся в "КАББАЛУ". Можно бы и поиграть словами - в кабалу к КАББАЛЕ! Но дело это было очень серьёзным и зубоскальства не терпело. И потому, что  КАББАЛА являлась  частью Великой ТОРЫ. И потому, что глубины КАББАЛЫ оказались беспредельными. И вот, как строение души выглядело на страницах книг М.Лайтмана (Постижение Высших Миров. Каббала. Тайное еврейское учение. Книга 4;  Каббала.Тайное еврейское учение, книги 5,6,7;   Внутреннее созерцание. Плоды мудрости, Статьи, Лекции, Беседы. Каббала. Тайное еврейское учение. Книги 9-11).

При рождении человека, а может быть, незадолго до этого, а возможно и сразу после, наша душа, являющаяся частью самого Творца, и называемая "корнем души", в виде маленькой точки помещается Гос-ом в тело, точнее, в сердце. И если бы Душа не вселилась в тело, она бы такой и осталась. Но на протяжении человеческой жизни, душа, по мере наполнения Бож-им светом, растет, превращаясь в объемное духовное тело, в 620 раз большее, чем первоначальная точка до своего опускания в наш мир. Растет она, однако, не сама по себе, а с помощью действий человека по ступеням сближения с Творцом. Действия эти означают, что мы выполняем Заповеди, позволяющие Душе  шаг за шагом получать свет Творца и увеличивать свой объем. Именно в этом и заключается смысл нашей жизни - мы - Бож-ие конструкции для выращивания Душ!

Что касается самого этого духовного объекта, то он имеет строение, подобное нашему телу, состоящему из 613 органов. И когда завершается выполнение всех 613 Заповедей в действии, этим завершается и построение всех 613 частей тела в душе. Интересно при этом, что 248 частей тела души строятся выполнением Заповедей действия, а 365 частей тела души строятся выполнением запретных Заповедей. В итоге и образуется целое тело чистой Души. Число органов человека - 613. Каждая из заповедей содействует поступлению  Бож-ского света к тому или иному органу.

Так вот, эта уникальная Бож-ая структура имеет множество функций, и в том числе, она курирует состояние физических органов человеческого тела, каждой, без исключения, его части. И не просто курирует, она одухотворяет, гальванизирует, оживляет их! Поэтому марксистско - материалистическое "в здоровом теле - здоровый дух" - ерунда. Все, как раз, наоборот. Именно Душа определяет физическое здоровье тела. Эта чудесная конструкция Душа, - и есть мы! Мы идентифицированы постольку, поскольку имеем Душу, причем не любую, а вполне определенную, однозначно пронумерованную где-то в Бож-ком Реестре! И когда наступает смерть, она душа наша, как единое целое взмывает к Гос-ду. Люди понимали это давно. Перед смертью великий физик и математик Декарт очнулся и тихо сказал сам себе: "Пора в путь, душа моя…". Но, пожалуй, ярче всех это выразил раби  Михаль, явившись после смерти своему ученику: "Я продолжаю подниматься, и то, что вчера было небом, сегодня для меня - моя земля".

Мотя попытался представить себе душу в виде многогранника неправильной формы. Почему неправильной? Да потому, что наше тело ассиметрично и душа, в какой-то степени, должна охватывать его. Если бы на этом многограннике не было граней, он бы не пропускал Бож-ий свет внутрь и расти душа не смогла бы - это была бы стопроцентно эгоистическая структура,  не способная к развитию. Но каждая выполненная Заповедь создает прозрачную грань, пропускающую свет внутрь. Поэтому при самом благоприятном развитии событий на замкнутой поверхности души праведника имеется 617-620 прозрачных "окон" - фасок.

Может вполне оказаться, что строение этой поверхности совершенно различно у евреев, христиан и мусульман. Это видно, например, из  отличия числа заповедей у евреев и христиан*. Да, конечно, религия - это язык, на котором Гос-дь обращается к той или иной группе верующих. Это так, но это далеко не всё. Конкретная религия отвечает определенной конструкции человеческих Душь. И если это так, то переход из одной религии в другую не так прост, как думают некоторые, и может сопровождаться повреждением души - структуры, созданной Творцом… Поэтому менять религиозную принадлежность, как перчатки, - дело совсем не безопасное… И кустарная "антисанитарная" переделка, нередкая в России, с помощью малограмотной няни и сельского или городского циничного священника-ловца душ, может привести к непоправимым последствиям, а то и к  разрушению или потере души… 

Одним словом, переиначивать Господне Дело - великий Грех и ведет он к беде! Многоплановой, всеобъемлющей беде. И раздвоение личности и ампутация генетической памяти не единственные в череде бед! Гораздо честнее, лучше и безопаснее нести с достоинством то, что Гос-дь дал тебе: еврей так еврей, христианин так христианин… То же самое и с национальностью: еврей, русский или грек - это не краска, которую можно смыть и навести кистью новую. Это глубинная связь с душой и телом и произвольная, удобная из мелких жизненных обстоятельств запись в паспорте не так безвредна, как может показаться. Наоборот, она открывает такие сложности и неопределенности в будущем, которые могут свести на нет любые ухищрения и ловкачества по изменению национальности и привести к огромным, непредсказуемым, а иногда и непоправимым проблемам.

Тогда же Мотя задумался о том, что есть в этом контексте Любовь. Особенно, та самая Высокая Любовь, которая закреплялась, как теперь говорят, браком на Небесах. И он решил, что при такой Любви души влюбленных сращиваются. И теперь уже нет двух тел с двумя автономными Душами, а есть два тела с единой Душой. И измена одного - это железная отвертка  - в высоковольтную цепь. Да в высоковольтную-ли? - может быть  это лавина нейтронов - в атомный реактор? И быть тогда страшному взрыву, и быть беде и быть ужасным неизлечимым болезням… Он даже и название этой болезни придумал - ОКТОПУС, и определил её как взрывную материализацию травмированного или разрушенного материала Души.

______________
*Не всем дана исполнительна Тора нашего мира в одинаково объеме: народам мира даны 7 Заповедей . Евреям - 613. Всего существуют 620 Заповедей.
______________

Ну? а почему назвал он эту болезнь так? А вот почему. Октопус или кракен - это вид гигантского хищного кальмара-осьминога, обитающего на больших глубинах. Он обладает тремя особенностями, важными и опасными для серьезного заболевания. Во-первых, он меняет окраску, приспосабливаясь к окружающей среде. Во-вторых, он стреляет жидкостью, затмевающей разум и зрение. В-третьих, он атакует щупальцами сразу по нескольким направлениям и, лишь потом, клювом своим кусает жертву. При этом яд слюнных желез из глотки и  рта попадает в рану.

Вот какого хищника, возникающего фантомом из разрушенной Души и бросающегося на виновные в этом материальные тела, вообразил себе Мотя. И стало ему не хорошо. И почувствовал он себя совсем и не открывателем чего-то нового. Нет, нет, он даже вздрогнул от своей ответственности за эти мысли и за то, что не приведи Г-дь, они могут быть реальностью. За то, что некоторые, а может быть и многие, играют с огнем, не понимая, что творят… И какого хищника они выпускают на свободу… Какому охотнику на самих себя они дают дорогу…

Окончание следует.