СЕКРЕТНЫЙ МИСТИК

История профессора, пытавшегося разгадать тайны працивилизации и паранормальных явлений

На  что ты способен, человек?

Послушайте об Александре Васильевиче Барченко. Личности интересной необычайно, человеке, жившим в позапрошлом и прошлом веках, но вокруг имени которого до сих не исчезает ореол таинственности и восхищения. Всю свою жизнь, оборванную в недоброй памяти 1937 году, он оставался верным романтике неизведанного.

Участник Первой Мировой войны, на которой был ранен. Профессиональный хиромант. Исследователь. Врач-невропатолог. Учёный консультант Главнауки и заведующий нейроэнергетической лабораторией Всесоюзного института экспериментальной медицины. Наконец, русский писатель-фантаст... 

  Он родился в 1881 году, в городе Елец, в семье нотариуса. С юности увлекался оккультизмом, хиромантией и астрологией. Решив изучать медицину, Барченко в 1904 году поступил на медицинский факультет Казанского университета, а в 1905 перевёлся в Юрьевский университет. Знакомство там с профессором римского права Кривцовым оказалось важным до чрезвычайности, ибо повлияло на мировоззрение и во многом предопределлило судьбу.

Кривцов поведал юному другу о встречах с известным французским оккультистом Ивом Сент-Д’Альвейдером. Тот верил в существование в глубинах Азии страны Агарты – Шамбалы и утверждал, что общался с её посланцами, и в своё время предлагал правительству Франции установить связь с могущественными магами. По словам Ива, в недоступных горных пещерах, находились мощные лаборатории, где совершенствовался научный опыт древних цивилизаций - Лемурии и Атлантиды. Д’Альвейдер был уверен, что постулаты европейского оккультизма, в том числе и масонства, представляли собой искажённые отголоски древней науки.

Рассказы Кривцова вдохновили и Барченко решил сам заняться изучением паранормальных способностей человека. Решено – сделано: Баченко удалось разработать приборы, позволявшие экспериментально проследить эффект телепатии. В 1911 году он даже провёл ряд сенсационных опытов, связанных с изучением телепатических волн, или N-лучей. (Так называли в начале XX века гипотетический новый вид излучения.) Начиная с того года, в санкт-петербургской журнальной периодике стали появляться рассказы, повести и даже романы «талантливого беллетриста» А. В. Барченко. В них говорилось о тайных пещерах в Гималаях и на Русском Севере, о подземных хранилищах сокровищ мировой цивилизации, об отшельниках, замуровавших себя в скалах. (Книги А. В. Барченко были частично переизданы в 1991 г. в издательстве «Современник».)

Но Первая Мировая война прервала и научную, и литературную деятельность Барченко. Да и всю дальнейшую жизнь изменила.

Мы наш, мы новый мир построим...

В революционное лихолетье Александр Васильевич читал лекции на судах Балтфлота. Его просветительские выступления были настолько убедительными и зажигательными, что группа матросов-балтийцев пожелала специально пробиваться с боями в Тибет, чтобы, достигнув Шамбалы, установить связь с её великими вождями. Моряки даже направили письма в соответствующие инстанци. Ответа, правда, не получили.

Что же такого наговорил им профессор Барченко? А была у него своя, и довольно стройная концепция развития мировой цивилизации, зародившейся в северных широтах. Её «золотой век», мол, продолжался, 144 тысячи лет и завершился девять тысячелетий назад исходом индоариев на Юг во главе с предводителем Рамой – героем великого индийского эпоса «Рамаяна». Причины гибели древней культуры были вселенского порядка: при благоприятных космических условиях происходит расцвет цивилизации, при неблагоприятных – её упадок. Те же космические силы приводят и к периодическому повторению на Земле «потопов», перекраивающих сушу и перемешивающих расы и этносы.

Есть ещё один небезынтересный эпизод в биографии Барченко. Вскоре после революции 1917-го года профессор Петербургского университета Лев Платонович Красавин привёл к нему человека, страстно увлечённого буддизмом и желавшего общения с мистиком - Якова Блюмкина. А в октябре 1918 года Александра Васильевича Барченко - к тому времени уже известного петербургского учёного-биолога - неожиданно вызвали в Петроградскую ЧК.

 Было это в очередной пик «красного террора», что и говорить, сей вызов, мягко говоря, хорошего не сулил. В кабинете, куда пригласили Барченко, присутствовали: Александр Юрьевич Рикс, Эдуард Морицевич Отто, Фёдор Карлович Лейсмер-Шварц и Константин Константинович Владимиров (вышеупомянутый Яков Григорьевич Блюмкин). Учёному сказали, что на него поступил донос. Осведомитель сообщал об антисоветских разговорах Барченко. К удивлению Александра Васильевича, чекисты повели себя очень тактично и заявили о своём недоверии к доносу. Они даже попросили разрешения на посещение лекций по мистицизму и древним наукам, которые доктор читал в аудиториях Тенишевского училища и на дому у своих знакомых. Разумеется, Барченко согласие дал.

Из сообщения в ВЧК-ОГПУ:
«Барченко А. В. - профессор, занимается изысканиями в области древней науки, поддерживает связь с членами масонской ложи, со специалистами по развитию науки в Тибете, на провокационные вопросы с целью выяснения его мнения о Советском государстве Барченко реагировал лояльно».

В 1921 году Александр Васильевич отправился в Кострому. Из этой экспедиции он привёз немало оккультных предметов. Тогда же, в начале 20-х, Барченко – уже заведующий Мурманским морским институтом краеведения, корреспондент учёной конференции при Петроградском институте по изучению мозга и психической деятельности (институт Бехтерева) – организовал несколько экспедиций на Кольский полуостров.

Тайной целью этих экспедиций были поиски следов северной Гипербореи – родины древнейшей працивилизации и пракультуры. Одна из подцелей заключалась в поисках таинственного камня - ни больше, ни меньше, как с планеты Орион (философский камень  средневековых алхимиков; камень «Алатырь», «бел-горюч» из русского фольклора?). Этот камень якобы способен накапливать и передавать на любые расстояния психическую энергию, обеспечивать непосредственный контакт с космическим информационным полем, что давало его обладателю знание о прошлом, настоящем и будущем.

Гиперборея далёкая и близкая

Официальной же целью кольских экспедиций было изучение необычного явления: меряченья - специфического состояния, похожего на массовый психоз, которое проявляется при магических ритуалах, но может возникать и спонтанно. В такие моменты люди начинают повторять движения друг друга, безоговорочно выполняют любые команды, могут предсказывать будущее, а если человека в таком состоянии, ударить ножом, то оружие не причинит ему вреда. Меряченье сравнивают с состоянием зомби. В конце XIX и начале XX века на Крайнем Севере России и в Сибири состояние «эмерик» охватывало большие группы населения. Появился даже термин «психическая зараза». Юкагиры и якуты связывали эту болезнь с кознями тундровых шаманов, разгневанных на людей, потревоживших их покой. Русские, так же испытавшие это состояние, называли его «лангутским припадком».

Из дневника одного из участников экспедиции Александра Кондиайна, учёного-астрофизика, близкого друга Барченко:
«На белом, как бы расчищенном фоне выделяется гигантская фигура, напоминающая тёмными своими контурами человека. Кругом горы… В одном из ущелий мы увидели загадочную вещь. Рядом со снегом, там и сям пятнами лежавшим на склонах ущелья, виднелась желтовато-белая колонна, вроде гигантской свечи, а рядом с ней кубический камень…
Вид гигантской колонны - местные жители называли такие камни сеидами и поклонялись им, как богам - произвёл огромное впечатление на членов экспедиции и вселил некий безотчётный ужас. Завхоз Пилипенко не выдержал и даже закричал. Его едва удалось успокоить, но настроение было подавленным у всех. Чудеса на этом не кончались. Вскоре поблизости обнаружили несколько сопок, похожих на пирамиды. Они показались граненными искусственным способом. Такие камни, менгиры, обычно располагаются над точкой пересечения двух или более водных потоков. Выяснилось, что у подножия их люди испытывают слабость и головокружение или безотчетное чувство страха, некоторые галлюцинируют. Даже естественный вес человека может увеличиваться либо уменьшаться…
К озеру через Тайболу ведёт роскошная тропа. Вернее, широкая проезжая дорога, кажется даже, что она мощеная».

За два года работы на Севере Барченко убедился, что в глубоком прошлом здесь существовала цивилизация, оставившая впечатляющие памятники практической магии. В лапландских шаманах Барченко разглядел последних жрецов этой древней таинственной цивилизации. Своими догадками он поделился, возвратившись в Петроград, с коллегами из Института мозга. Его сообщение было положительно оценено академиком Бехтеревым.

Экспедиция в Шамбалу. Предыстория

В конце 1923 года Барченко вместе с женой поселился на некоторое время в петроградском буддийском дацане. Там он постигал основы древней науки от одного из учителей Далай-ламы XIII - бурята Агвана Доржиева. Доржиев являлся одним из самых приближенных к Далай-ламе советников, был его наставником в философских диспутах. В царские времена Доржиев сотрудничал с русским Генеральным штабом. На Тибете Доржиев создал даже «партию» про-русски настроенных тибетских аристократов и вёл активную пропаганду в Нгари (западный Тибет), где пользовался абсолютным влиянием на наместника Нага Навена, замыслившего в начале 20-х годов провозгласить независимость своей провинции, но уже при поддержке Коминтерна.

В это время дацан посетили приехавшие из Москвы члены монгольской военно-экономической делегации. С Барченко встретился министр внутренних дел Народной Монголии Хаян Хирва (впоследствии репрессированный). Его интересовали разработки Барченко в области древней науки. Он же в 1924 году познакомил учёного с тайно прибывшим в Москву сепаратистом Нага Навеном.

В конце 1924 года на квартиру Барченко в Петрограде снова явились сотрудники ОГПУ. Гостей было четверо: Лейсмер-Шварц, Рикс, Отто и Владимиров-Блюмкин. Во время довольно продолжительной беседы Блюмкин заявил, что научные разработки Барченко, связанные с телепатическими волнами, имеют большое оборонное значение, что сегодня это оружие может стать решающим в великой битве пролетариата за завоевание планеты и что вполне справедливо, если исследования такого характера будут финансироваться ОГПУ или Разведупром Красной Армии.

Ученый продемонстрировал посетителям несколько опытов. Участники эксперимента сели вокруг стола, сцепив руки, подобно тому, как это делается во время спиритических сеансов. Через некоторое время на глазах у изумленных сотрудников ОГПУ стол, оторвавшись от пола, повис в воздухе. Кроме того, Барченко демонстрировал опыты по фиксации мысли. В специальном чёрном кабинете в полной темноте находился участник эксперимента, которому предлагалось вообразить ряд геометрических фигур: круг, квадрат, прямоугольник. Специальная фототехника производила снимки пространства над головой человека, и на фотографиях возникали круги, квадраты и прямоугольники.

Хозяин дома тогда же написал письмо на имя Феликса Эдмундовича Дзержинского – председателя Совета народного хозяйства СССР. Блюмкин в самый короткий срок доставил послание в столицу, и результат не заставил себя долго ждать. Через несколько дней с Барченко тайно встретился сотрудник Секретного отдела ОГПУ Яков Агранов, специально прибывший для конфиденциального разговора с учёным.

Чтобы форсировать ситуацию, Блюмкин попросил Барченко написать ещё одно письмо, теперь уже в адрес коллегии ОГПУ - еженедельного собрания начальников всех отделов. В декабре 1924 года исследователь был вызван в столицу для доклада на коллегии.

Тогда же при Спецотделе ГПУ был создан специальный научный центр по изучению нейроэнергетики. Возглавил его Александр Васильевич Барченко. Цель, поставленная перед научным центром, имела прикладное значение: научиться телепатически читать мысли на расстоянии, посредством взгляда «снимать» информацию с мозга. Глеба Ивановича Бокия, начальника Спецотдела, покорила идея Барченко о мозге как абсолютном подобии радиоаппарата, который бывает и приёмником, и источником информации. По совместительству Барченко выступал ещё и в должности эксперта по психологии и парапсихологии при обследовании всевозможных знахарей, шаманов, медиумов и гипнотизёров, которых в конце 20-х годов активно использовал в своей работе Спецотдел. Для этих целей из Горно-Алтайского краеведческого музея даже были изъяты по специальному списку предметы шаманского ритуала.

Подготовка

Письма и общение с коллегией ОГПУ принесли вполне конкретный результат. В 1925 году начали готовить экспедицию в Шамбалу, которая должна была отправиться в конце лета. На её расходы планировалось направить около 100 тысяч рублей (в то время сумма близкая 600 000 долларов). Деньги выделялись по линии ВСНХ по личному распоряжению всесильного Дзержинского, выступавшего горячим сторонником будущего предприятия. Начальником экспедиции был назначен Барченко, а комиссаром - вездесущий Владимиров (Яков Блюмкин).

Что любопытно, впоследствии пристальный интерес к Шамбале проявили и нацистские спецслужбы, организовавшие в Тибет три экспедиции СС под личным патронатом Гиммлера и Розенберга.

В конце июля приготовления в целом завершились. Наступил наиболее ответственный момент - провести документы через ряд бюрократических советских учреждений, в частности, через Народный Комиссариат Иностранных дел (НКИД).

31 июля Бокий, Барченко и начальник лаборатории Спецотдела Гопиус пришли на приём к наркому Чичерину. Бокий сообщил ему, что документы членов каравана давно лежат в визовом отделе посольства Афганистана и уже определена дата отъезда. Чичерин удивился такой поспешности и поинтересовался, в курсе ли начальник разведки Трилиссер. Глеб Иванович Бокий ответил, что, как начальник Спецотдела при ОГПУ он не обязан докладывать Трилиссеру. Решения коллегии ОГПУ и ЦК - этого вполне достаточно.

Такое заявление насторожило Чичерина и после завершения встречи он позвонил начальнику разведки. Трилиссер был взбешён. Да, коллегия поддержала план экспедиции Барченко - Бокия, а, значит, поддержал и он, но это было ещё в декабре. Однако с тех пор ситуация сильно изменилась. Теперь начальник ИНО-разведки метил в зампреды ОГПУ…

После телефонного разговора с Чичериным Трилиссер посетил Ягоду и рассказал о «кознях» Бокия. Начальника контрразведки, Генриха Генриховича Ягоду так же разгневали действия Бокия «втихаря». И хотя Глеб Иванович пользовался поддержкой лично Дзержинского и некоторых членов ЦК, экспедиция была отменена.

13 июня 1926 года в Москву приехал Николай Рерих (весьма загадочен факт передачи Рерихом советскому правительству писем махатм Шамбалы), который встретился с Бокием. Шеф Спецотдела познакомил художника с результатами опытов Барченко. Во время своего пребывания в Москве Рерих посетил Ягоду, а также Трилиссера.

20 июля 1926 года после выступления на пленуме ЦК ВКПб «железный Феликс» скончался от инфаркта. Место главы ОГПУ занял нейтральный Менжинский, но он был фигурой мягкой, внушаемой и не посвящённой в тайны.

Однако, несмотря на все козни, один из членов запрещённой экспедиции все же отправился в район Шамбалы. Перед операцией Бокий проинструктировал его и сообщил, что задание исключительно ответственное и ни один человек, какое бы место в советской иерархии он не занимал, не должен знать о «путешествии». Уходившему в Шамбалу предстоял трудный путь. Но этот агент не нуждался ни в визах, ни в документах, ни в бюрократических формальностях. Чтобы пройти сквозь советские и вражеские кордоны, ему достаточно было только приказа.

Это был Яков Блюмкин.

Эврика!

В 1927 году Барченко организовывает экспедицию в пещеры Крыма. Что же искал он в районе Бахчисарая? Да всё то же. Согласно его концепции, працивилизация Севера (как и некоторые другие древние культуры) умела расщеплять атом, знала пути овладения неисчерпаемыми источниками энергии и обладала средствами психотронного воздействия на людей. И сведения о том не исчезли, они сохранились в закодированной форме, их можно отыскать и расшифровать. Были ли найдены искомые доказательства? Ясности нет и по сей день, ведь с конца 20-х годов исследования в этой области были засекречены.

В подтверждение своей теории Барченко совершенно неожиданно встречает на одной из московских улиц юродивого.

Из письма профессору Г. Ц. Цыбикову (24 марта 1927г.):
 «…крестьянина Михаила Круглова - несколько раз арестовывали, сажали в ГПУ, в сумасшедшие дома. Наконец, пришли к заключению, что он помешанный, но безвредный. Отпустили его на волю и больше не преследуют. В конце концов, с его идеограммами случайно встретился в Москве и я, который мог читать и понимать их значение. Таким образом, установилась связь моя с русскими, владеющими русской ветвью Традиции».

1929 - 1930 годы Барченко проводит алтайскую экспедицию. На Алтае он познакомился с местными колдунами. Они поразили его своими магическими возможностями и практикой гипнотических состояний.

По возвращении в Ленинград, Барченко, остановившегося на квартире Кондиайна, снова посетили трое: Рикс, Отто и всё тот же вездесущий Блюмкин. Яков был в состоянии бешенства. Он кричал Барченко, что тот не имеет права разъезжать по стране и предпринимать экспедиции на Восток без его, Блюмкина, санкции, что Барченко должен всецело и полностью в своей исследовательской работе подчиняться его контролю, иначе он пустит его «в мясорубку».

«Его» - означало не только Барченко, но его жену и детей. «И помни, - истерично орал Блюмкин, - нам ничего не стоит уничтожить тебя. И если ты рассчитываешь на покровительство Бокия, то зря. И он, и Агранов - в наших руках. Благодаря тому, что мы знаем об их связях с масонами ещё с дореволюционных времен, мы имеем силу воздействовать на них».

Главная ценность начальника Спецотдела, по мнению Блюмкина, заключалась в том, что у Бокия была «Чёрная книга», в которой  собраны компроматы на руководящих работников, а это давало неограниченные возможности. Суперагент почему-то был уверен, что Бокий в момент «X» именно ему отдаст «Чёрную книгу». Глеб Иванович действительно по прямому указанию Ленина собирал материалы обо всех высших советских чиновниках - их личная жизнь была государственной тайной и тайна эта хранилась на одной из полок Спецотдела.

Незадолго до волны арестов, летом 1937 года, заместитель начальника Спецотдела Евгений Гопиус вывез к себе на квартиру какие-то ящики, в которых могли находиться и папки лаборатории нейроэнергетики. Но Гопиус не избежал расстрела, а ящики странным образом исчезли. А может быть кто-то настойчиво хотел, чтобы их считали утраченными?

Не избежал репрессий и сам Барченко. Вскорости его арестовали. После завершения следствия он получил карандаш и увесистую стопку бумаги, а расстреляли его на следующий день после завершения исповеди. С тех пор эту рукопись никто не видел. По официальной версии она не сохранилась, потому что была сожжена с другими архивами НКВД в трагическом 1941-ом, когда немцы вплотную подошли к Москве.

Уже в 1957 году сын Барченко обратился к бывшему руководителю Главнауки, старому большевику Фёдору Николаевичу Петрову с просьбой разыскать научные труды отца. После долгих расспросов старый коммунист намекнул сыну репрессированного, что «там» научные исследования Барченко считают ещё «живыми».

Вместо эпилога

Из официального ответа КГБ СССР:
 «Каких-либо сведений, указывающих на то, что Барченко А. В. работал в НКВД СССР или находился в известной связи с органами, при проверке по управлению кадров и в учетно-архивном отделе КГБ при СМ ССС не обнаружено».