Рассказ русского американца, только что вернувшегося из России,

Я только что вернулся из поездки по России. Мои друзья здесь, в Штатах, закидали меня вопросами, типа, как там, чувствуются ли санкции Запада, нет ли голода, и когда "униженные и оскорблённые русские" сметут "путинский диктаторский режим"?
Я в общих словах отвечал им, что санкции не чувствуются, что их магазины полны товаров, что русскому американцу лучше не заходить в колбасные и рыбные отделы, так как может приключиться обморок от такого обилия всех этих вяленых, сушёных, копчёных прелестей, что патриотизм и "уважуха" к Путину там зашкаливают, так же, как и ненависть к американцам, которых они называют "пиндосами"; правда, уровень её всё таки пониже, чем к "хохлам".

Сказав это, задумался. Всё, что я поведал своим друзьям, - правда, но правда эта была поверхностной, не полной. И я стал анализировать увиденное и услышанное уже спокойней, не торопясь.

К сожалению, как и все иностранцы, пусть даже с советским прошлым, я "умом не одолел" новую Россию, и "аршином не смог измерить". Поэтому решил просто мазками обрисовать то, что бросилось в глаза во время путешествия по двум областям центральной России.

Аэропорт Шереметьево, куда я приземлился, показался каким-то маленьким по сравнению с нью-йоркским. Кондиционер не работал, было страшно жарко. Зато удивила дорога, ведущая к у аэропорту: она была отличного качества, намного лучше, чем у нас, в Колорадо, где местные власти никак не могут оправиться от кризиса 2008 года. Как мне сказали, сейчас в России строятся платные шоссе, одно из них - Москва-Питер - видел своими глазами. Впечатляет…

Меня встретил Пётр, друг детства, на своей шикарной машине "Lexus". Здесь, в Штатах, такая стоит около 60 тысяч со всеми наворотами, а там он заплатил вдвое больше. Мы приехали к нему в небольшой городок, что стоит на Волге. Назовём его город N-ск. Последний раз я там был года два назад. Противные дороги, один большой магазин, две газеты: одна - частная, вторая принадлежала администрации. Таким я его запомнил в свой последний приезд. На этот раз здесь было уже четыре огромных и множество мелких магазинчиков, где можно купить всё - от бананов до компьютеров.

Несмотря на будничный день, улицы N-ска были заполнены людьми. Нищих на улицах не видел, то ли поумирали, то ли "в отпуск" ушли и уехали в Крым, который, несмотря на неудобный маршрут, сейчас довольно популярен у среднего класса россиян.

Люди в России, на мой взгляд, одеты небедно. Что бросилось в глаза - большинство женщин щеголяет в брюках. Женщины постарше - в чёрных, широких шароварах. Мало кого теперь увидишь в платьях.

Вспомнилась одна история из моей американской "профессорской" жизни. Несколько лет назад у меня состоялся разговор с моими студентами. В начале семестра я обычно спрашиваю их о том, что им нравится и не нравится в России. Один из студентов, бывший военный, хорошо знавший страну и имевший там девушку, на которой он планировал жениться, заявил, что ему страшно нравятся русские женщины. "Они не испорчены, они знают, как быть хорошими жёнами и матерями". Самое главное, что его приятно поражало и нравилось в облике русских женщин, это то, что "они все носят платья, а не джинсы и шорты, а это так сексуально!".

Подумав, я согласился с ним. В чём-то он был прав, полускрытая красота "на додумывание", всегда в мужских глазах более привлекательна, чем обнажённая. "Женский облик" новой России показался мне на этот раз менее притягательным: женщины и девушки все куда-то спешили с неизменными огромными сумками, многие, особенно леди зрелых лет, были одеты безвкусно - жалкая пародия на западную женскую моду. Это опечалило: грация "русских матрон" ушла в прошлое…

В один из дней я из любопытства нанёс визит редактору местной газеты, той, что принадлежала городской администрации. Редактора звали …, а впрочем, раз начал "инкогнитить", то не буду и здесь выдавать имена, и назову её Марией Ивановной. Красивая, полная брюнетка, сохранившая при всей своей полноте и грацию, и красоту "некрасовской женщины", меня поразила своим ярким умом и житейской мудростью. Сама же газета была скучной, в каждом номере рапортовала о борьбе за урожай да о выступлениях главы городской администрации. Так, видимо, эта газетка освещала в советском прошлом райкомовские дела. На мой вопрос, почему её "детище" такое убогое, почему не пишет о проблемах города, которых полно, Мария Ивановна, улыбнувшись, ответила: "Вы думаете мне не противно это? Но что я могу сделать, мы же не самостоятельные, ходим под администрацией, которую критиковать нельзя".

- А выкупить газетку не пробовали? - снаивничал я.

- Выкупила бы, но она не продаётся. Вот и существуем еле-еле. "Об этом не пиши, этого не тронь", - так только на рекламе и выезжаем…

На следующий день Пётр дал мне свою машину с водителем и мы поехали в соседнюю область, к моему давнему знакомому. Водитель Макс, так назовём его, "шофёр от бога", но, как и все водители "первых боссов", был высокомерен и неразговорчив. Он великодушно разрешил мне не пристёгивать ремень безопасности. - Не бойтесь, нашу машину все знают в области, полиция не останавливает. Вот заедем в соседнюю - тогда и пристегнётесь.

- А я не из-за боязни вашей полиции, я так привык, да и безопаснее пристёгнутым, не так ли?

Мой ответ его удивил, он посмотрел на меня как на больного, но ничего не сказал. Свой ремень, чтобы машина "не возмущалась", он пристегнул через сиденье напрямую, под собой. "Умом Россию не понять!" - вспомнил я эту простую истину. Она не раз приходила мне в голову, видя, как яростно лихачат российские водители. Каждая поездка по российской глубинке - это игра со смертью. Я не утрирую.

Вечером в гостинице мы с водителем смотрели сводку происшествий, она была как вести с фронта. Гибли люди, увечились, всё это показывалось открыто, приводилась ужасная статистика: за год в стране погибло в авариях двадцать с лишним тысяч человек, несколько сот тысяч были искалечены, ранены. Мой водитель качал головой, материл и дороги, и лихачей, а сам на следующий день гнал так, что я не знал, успеем ли мы увернуться на это раз или столкнёмся лоб в лоб с несущимися навстречу такими же "асами".

В одном из посёлков я увидел такую картину: у магазина двое подпитых мужиков стояли рядом с чахлой лошадкой, на которой сидел третий, едва держась в седле. Проезжая, я заметил, что они "соображают на троих". Тот, кто был на "коне", опрокинул стакан чего-то красного, наверное вина, и упал на холку гнедого друга. Я улыбнулся и спросил:

- Пьют мужики?

- А чё им ещё делать? В деревнях керосинят по-полной. Работы нет, живут с огорода, - пожал плечами Макс.

Когда мы, купив в магазине что-то на дорожку, возвращались по той же улице, мужиков уже не было. Я посмотрел в боковую улочку, которую проезжали, и засмеялся. Вдоль неё уныло брёл гнедой, на котором, распластавшись на его шее, ехало это чудо, пьяное в дупель. К сожалению, мы проехали быстро и я пожалел, что не сфотографировал эту, достойную пера Жванецкого или Задорного, картину.

Позже я узнал от своих племяшей, что молодые в городах пьют теперь мало. Так же, как и их сверстники в Штатах, они качаются, бегают, отжимаются. Культ силы и здоровья, насаждаемый голливудскими фильмами, потихоньку вытесняет алкоголизм из жизни…

Раз уж затронул тему фильмов, то скажу, что они составляют, на мой взгляд, более 70 процентов эфирного времени россиян. Влияние их велико, до них Кремль ещё не добрался. Два моих внучатых племянника-тинеэйджера - Никита и Артём - буквально забросали меня вопросами об Америке: "А вы были в Вегасе, а правда, там одни мафиози живут? А какие "gangs" самые крутые в Америке? А у вас есть пистолет?…"

Эти и другие их вопросы меня сначала удивили, но в конце пребывания в России я сам хотел взяться за пистолет и пристрелить этих голливудских "умников", изменивших, к сожалению, российский кинематограф в худшую сторону. Сценарии фильмов - точная копия самых дешёвых боевиков Запада. Так, во всех российских фильмах теперь пьют, не закусывая; в погоне за обидевшими их "badboys", русские мачо громят всё, что попадает под руку. Машины, как и в Голливуде, всегда заводятся без ключей, просто вскочил в припаркованную и поехал; добро, залив кровью весь экран, всегда побеждает зло. Почти во всех фильмах стали появляться и женщины-копы, которые и дерутся, и гоняются за преступниками так же отчаянно, как и худосочные, скуластые "вумэны" в США…

Про "вумэны" я не случайно здесь сказал. К месту и не к месту русские вставляют все эти "мундиали" , "драйвы" и "вау", причём от президента до бабулек на улице…

Молодые россияне меняются внешне в лучшую сторону. Витамины, которых так не хватало моему поколению, вытянули молодых парней и девчат сантиметров на двадцать выше нас…

Одно не меняется - хамство. Хотя, может это и не хамство, а "особенности национального общения". Скажем, в Штатах муж жене, возящейся у зеркала перед какой нибудь пирушкой, никогда не скажет: "Ну какого ляда ты копаешься, давай быстрее!". Он либо терпеливо подождёт её, либо спросит: "Honey, are you OK?" Или я не могу представить, чтобы супруга, даже в сердцах, сказала своему мужу: "Ты, чё, вообще, что ль?" Конечно, и у нас бывают "нестандартные ситуации", но это, скорее всего, исключения, а не правило.

Я уже не говорю об отношении людей в общественных местах. В Штатах всё делается для того, чтобы клиенты ушли довольные, а в России ты как будто постоянно мешаешь всем этим продавцам, клеркам своим присутствием. Вот свеженький пример. Моя племянница Сашенька, которую несколько лет назад не пустило американское посольство ко мне в гости из-за "её красоты и незамужества", несколько раз пыталась сводить меня в их "знаменитый" местный музей. Но каждый раз он оказывался закрыт то на профилактику, то на обед. Наконец, мы попали в него. Открыли дверь и на всякий "пожарный" спросили молодую женщину, стоявшую у входа: "А вы сегодня открыты?"

В любой бы стране служащий улыбнулся и пригласил пройти. Но не в России! "А чё, не видно? Раз зашли - значит открыты! - зло пробурчало это создание и отвернулось.

Другой случай выпал мне в аптеке. Моя старенькая мама попросила сходить за каким-то лекарством. Я зашёл в соседнюю аптеку и занял очередь. Людей было немного, но очередь двигалась медленно. Когда, наконец, я предстал перед аптекаршей, солидной женщиной моего возраста, то культурненько спросил, есть ли такое-то лекарство у них. К моему удивлению, она посмотрела на меня как алкаш на пустую бутылку и выпалила: глаз, что ли, у тебя нет, вон же написано!

Я быстренько расплатился и вышел на улицу подальше от такого "сервиса".

Когда позже я рассказал эту историю своему родственнику, он не смог понять, что меня возмутило:

 - Всё нормально, она же тебя не обматерила. А что ты хотел? Это у вас, в Америке, все лыбятся как дураки…

Побывал я и на свадьбе племянника. Она мне очень понравилась своей оригинальностью и тем, что была сыграна по-новому. Молодые сами всё спланировали, сами подобрали компанию, которая обслуживает свадьбы в шикарном здании, прямо на берегу Волги. Были шутки, были танцы до упаду, тосты. Всё было. Но не было привычных в нашу пору пьянства и драк. Я любовался женихом и невестой, их счастью и молил в душе Всевышнего, чтобы они никогда не познали лишений и горя, которые познали их родители и деды.

Рядом сидел мой старший брат, я заметил, что он хмурился.

- Тебе не нравится свадьба? - спросил я.

- Да разве это свадьба, какой-то "Голубой огонёк! Всё уж слишком на западный манер, нет гармошки, нет песен старинных, нет разговора по-душам, - проворчал он.

- Зато всё культурненько, как у людей! - возразила его приятненькая жена.

- Завтра на шашлыках оторвётесь, там можно будет и попеть, и поговорить по душам, - закончила спор моя сестра, мать жениха.

Назавтра был отменный шашлычок в другом, не менее живописном месте. И там, действительно, мы наговорились. Среди гостей было много интересных людей. Один из них подсел ко мне и стал спрашивать об Америке, о том, почему американцы такие агрессивные. Я ответил. Из его дальнейших вопросов и комментариев к моим ответам я понял: антиамериканская пропаганда Кремля бьёт в яблочко. Пока наши СМИ мусолят изношенные клише холодной войны о "бедных русских, которых Путин пачками бросает в гулаги", "первые" московские каналы работают профессионально и жёстко.

- Ваш Обамка - идиот, он думает Россию задушить экономическими санкциями. Кубу за столько лет не смог сломить, а хочет тягаться с Россией! Но Путин не Хрущёв, он не испугается этих блокад. - Мой собеседник неспеша закурил "Мальборо". Рядом с ним стояла бутылочка "Кока-Колы".

- Это точно. Наш Путин - молодец! За одно возвращение Крыма ему надо памятники ставить, - вставил смуглый мужчина с жёсткими глазами, который сидел рядом и пил пиво. Он был откуда-то с юга России, клял "западенцев", называя их фашистами.

- У меня на Донбассе старики живут, всё никак их не вывезу оттуда. Вчера ракета этих катов разорвалась прямо в огороде у соседа, убили всю семью, детей и стариков. С*ки, я им никогда это не прощу! Был бы помоложе - сам взял винтовку и поехал туда защищать свою землю. - В его глазах было столько ненависти и боли, что я понял: не скоро в "Новороссии" будет мир.

Я попытался что-то сказать, типа "паны дерутся - у холопов чубы трещат", но он хмуро посмотрел на меня и отошёл к молодым женщинам, которые пели про "лютики", и про "карету у церкви".

- Не обращайте внимания, у него столько убитых родственников и друзей там, что на эту тему лучше с ним и не говорить, - сказал мне крепкий молодой мужчина с приятной улыбкой. - Я сам из Средней Азии, у нас всё вроде бы неплохо, открытого национализма, который был в девяностые, уже нет. Но и будущего для нас там нет, во властных структурах одни "титульные", в суде и прокуратуре - тоже они. Недавно зверски убили еврея-бизнесмена и ничего. Правда, поймали тех мерзавцев, но дали по пять лет. Вот и уезжают люди на свою "историческую родину", а здесь мы тоже никому не нужны.

- Ладно, кончай американца напрягать, не то подумает, что хреново живём, - остановил его первый собеседник, куривший "Мальборо".

- А что, не так? - спросил молчавший до этого седой как лунь мужчина с непролетарской фамилией Беляк. - Я бы сейчас всё отдал, чтобы опять в Союз возвратиться.

- А что там, в твоём грёбаном Союзе, было хорошего?

- Всё для меня было хорошим, и бесплатные больницы, и уважение к ветеранам…

- И сейчас есть бесплатные, и сейчас к ветеранам особое отношение!

- Ты давно был в этих "бесплатных больницах"? Там же - даже свиней нельзя лечить! А лекарства ты хоть раз покупал? Половина пенсии уйдёт, а на некоторые и вся. Сталина на это безобразие нет…

Мужики возмущённо зашумели и я отошёл от них к мальчонке лет четырёх. Звали его Сергейка. Он смотрел на лающую собаку, потом вдруг закричал на неё зло:

- Чево лаешь, мы свои, лусские!

Я засмеялся и спросил:

- А что, на нерусских можно лаять? - Спросил шутейно, не ожидая ответа. Но ответ последовал, причём такой, который заставил меня внимательнее взглянуть на мальчугана.

- Да, можно.

- Это почему же?

- А они плохие, они деду убили.

У меня похолодело внутри. Я вспомнил шекспировское:

The evil that men do lives after them;
The good is oft interred with their bones…

...Москва поразила меня новыми развязками дорог и ещё большим, по-сравнению с предыдущими моими визитами, количеством машин, стоящих в немыслимых пробках.

- По Москве теперь не прокатишься, лучше оставить машину на стоянке у въезда в город и ездить на метро. - сказал другой водитель, которого мне для этой поездки, выделил брат. Звали его Романом. Он изъездил всю Россию и всю Европу "дальнобойщиком" и знал некоторые страны изнутри лучше многих политиков.

- Скажи, Рома, как живётся простым русским? - спросил я его.

- За всех не скажу. Средний класс не жалуется, а богатые жируют, строят дворцы, покупают дома за границей. У них у всех дети в дороженных колледжах, а бедные люди концы с концами едва сводят. В основном, это старики-пенсионеры, да бюджетники, которые не имеют возможности воровать или припоздали к разделу страны. Хорошо, если дети есть, они и поддержат, или если на деревне живут - они в магазины только за спичками да маслом ходят, остальное всё своё. А вот если нет никого у человека, то как на пенсию в шесть тысяч проживёшь?

Я хотел его спросить о чём-то ещё, но мы подъехали к офису знаменитого основателя бесконтактной борьбы Рябко Михаила Васильевича.

Скромное здание, с едва заметной вывеской "Единоборства Древней Руси", не очень привлекало внимание, но зная об этом легендарном человеке довольно много, я с интересом зашёл туда вслед за моим другом Сергеем, неплохим московским поэтом, который и познакомил меня с "философией" школы, а заочно и с Рябко, удивительным подвижником этой необыкновенной "борьбы". Здесь не место говорить о ней, читатель сам может "нагуглить" всю необходимую информацию …

Михаил Васильевич был страшно занят, в его маленький кабинетик, на стенах которого не было свободного места из-за икон и наград, постоянно без стука заходили люди. Он быстро отвечал, что-то подписывал и успевал рассказывать мне о своей школе. Сергей поздравил Рябко с высокой наградой, которую он получил от Патриарха Кирилла за "пропаганду русского единоборства". Сам Рябко как-то скромно пожал плечами. Потом, несмотря на занятость, показал мне зал и подарил на прощание диски со своими выступлениями в Японии и других странах.

- А к нам когда? - спросил я его при прощании, зная, что в Денвере и Колорадо Спрингсе есть его последователи.

- К вам, наверное, не скоро. Ваше Посольство закрыло мне въезд в США, мотивируя тем, что я поддерживаю Путина. - Он усмехнулся и расправил свои широченные плечи.

Я пожал его на удивление мягкую руку и вышел на улицу. На душе остался горький осадок от безмозглых действий политиков.

Упавшее настроение поправил Сергей, который устроил поездку по Москва-реке на новых огромных лодках, купленных в Швеции. Мы заказали обед и полюбовались Москвой, плавно покачиваясь на грязных волнах этой усталой реки…

Когда уже собирались уезжать из Москвы, позвонил брат и сказал, что меня разыскивает ещё один друг детства - Николай, который недавно стал депутатом законодательного собрания Х-области и был в Москве "по случаю", приехав на какой-то съезд.

Мы встретились в дорогом ресторане и долго расспрашивали друг друга о житье-бытье. Когда всё было порассказано, я не удержался и спросил, от какой партии он попал в политику.

- Не попал, а избран! - поправил он меня. - От партии коммунистов.

Я удивился, Николай был всю жизнь диссидентом по взглядам, а здесь вдруг стал коммунякой.

- Так я всегда стою за правду! - ответил он на мой вопрос. - Правда сейчас за коммунистами, они теперь другие, не то, что были раньше. Будь выборы сейчас честными, мы бы победили!

- А потом? "До основанья..." - или как? - съехидничал я.

- А потом - суп с котом! Так я и буду тебе, пиндосу, секреты наши выбалтывать. Лучше, давай братка, ещё по одной за нашу юность, за наших пацанов, - ушёл он от ответа.

Мы выпили. Выпили за всех, про кого знали. За живых и за мёртвых. Список последних оказался длиннее.

Николай посмотрел на часы. Мне не хотелось его отпускать.

- Подожди, не торопись, ведь в кои веки встретились, - сказал я.

- Ты прав. - Он заказал ещё графинчик водки. Мы чокнулись и выпили. Я не знаю почему, но в России на меня водка почти не действует, вернее действует, но не так как в Америке. Может, водка другая, или пьёшь там всегда в "отпускном" настроении, с искренними друзьями…

- Скажи, только честно скажи, ты - счастлив? - неожиданно спросил Николай. Его глаза стали чистыми, как небо в посёлке, где мы родились, и я увидел вновь того Никошу (так его звали в детстве), каким он был прежде: молодым, честным и открытым всем ветрам парнем.

Я ответил.

Он, видимо, ожидал и от меня подобного вопроса, но я не захотел скатиться к сентиментальному пьяному разговору и спросил его прямо, глядя в глаза:

- Слушай, а ты это серьёзно, что если бы выборы были честными, то коммунисты победили?

Он посмотрел на меня с обидой:

 - Я ему душу открыл, а он мне об этом дерьме. Совсем обамериканился…

Я искренне извинился и как мог вырулил ситуацию.

Он помолчал, а потом зло сказал:

- Не знаю, Паш, теперь уже не знаю. В 1996 году, точно бы выиграли, если бы Ельцин не сфальсифицировал итоги. А сейчас, честно, не знаю. Думаю мы уже упустили время. Вырос средний класс, у кого дома в Болгарии да Испании, у кого хороший бизнес, словом, есть что терять. Хотя, сделай Путин малейшую ошибку, мы выиграем.

- Вы, а может быть Жирик? - спросил я, не веря в свой вопрос.

- Нет, он - клоун, вернее, не клоун, а овод. Такие есть во всех странах. Вон и у вас появился этот, как его, ну с потешным чубом, похожий на нашего Чубайса…

- Трамп?

- Ну да, он самый. Они нужны обществу, они как шуты-скоморохи при царях, дурачатся, но говорят правду. Во власть же сами не хотят идти, им так удобнее, всех кусать и ни за что не отвечать…

- А другие, ну, Касьянов, например, или Навальный, они имеют шанс?

- Касьянову - кирдец! Народ никогда не простит ему все эти вояжи к американцам и просьбы о наказании России.

- Он не Россию просил наказать, а… - попытался я поправить друга, но он перебил меня:

- Паш, не вешай мне лапшу на уши. Если бы он боролся за правду здесь, если бы был наказан, то я сам за него проголосовал, а бегать к этим… - он запнулся, вспомнив откуда я, и улыбнулся, - ну, к вашим конгрессменам, - это уже западло.

- А Навальный? - напомнил я.

- Навальный - парень смелый, но он какой-то шаткий, неопытный. Его время ещё не пришло. Да и не пустит его сейчас никто во власть.

"Не пустят" - сказало мне многое. Мы опять за что-то выпили.

- А что, выборы действительно не честные у вас? - спросил я с улыбкой.

- Тебе скажу, хоть ты, вижу, стал совсем не наш. Во время избирательной кампании к нам в область засобирался Зюганов. Естественно, наша фракция стала думать, куда его повезти, что показать, где провести митинг. Сверстали программу, решили, что основные мероприятия будут проходить на фабрике, где работает каждый третий в нашем городе. Я позвонил директору этой компании, своему соседу по даче, и попросил помочь в организации митинга. Он с радостью согласился. Но за день до приезда Зюганова, мой друг позвонил и, извинившись, сказал, что принять нас не сможет, поясняя какими-то проблемами. Я удивился и не поверил. Тогда он выдал "прямым текстом", что звонили от губернатора и запретили помогать коммунистам. "Ты знаешь же, что я в их партии состою, поэтому пойми меня, ослушаться губернатора не могу…" Пришлось нам "митинговать" в другом месте.

- Ну, такое бывает и в некоторых других странах, - пожал я плечами. - А вот как можно сфальсифицировать результаты выборов, ведь всё прозрачно, все эти ящики?.. - задал я давно мучавший меня вопрос.

- Наивный ты человек! - рассмеялся Николай. - Существуют десятки способов обойти закон. Один из них - вброс, слышал о таком?

- Слышал, но не знаю, что это такое, - сознался я.

- Я тебе из своей жизни приведу пример. На прошлых выборах меня прокатили в одном небольшом посёлке, где крепко уважали за то, что я отреставрировал у них церковку на свои бабки. Я посмотрел данные и изумился: там было дворов сто всего, а по данным избиркома выходило две тысячи голосовавших. Мы туда нагрянули с ребятами, потребовали документы, а там всё чин-чинарём. Оказывается, у них прописано на дачах много москвичей, а у администрации поселения все их паспортные данные имеются, вот и вбросили все эти "мёртвые души". Пойди - проверь этих москвичей по дачам…

Мне стало грустно. Николай принялся в сердцах говорить (видимо накипело) о коррупции, о том, что невозможно без мзды пробиться отечественным товарам на рынок, в крупные магазины...

- А как же Путин и Медведев, ведь они на весь мир твердят, что теперь тем, кто производит отечественные товары, открыты все двери?

- Путин - мужик правильный. Медведев, конечно, - балласт, надо бы кого покрепче, настоящего хозяйственника, типа Черномырдина. Но Путина на всех не хватает. Вот я только что встречался с директором огромного супермаркета, или как они его на ваш лад теперь именуют - менеджером. Я ему предложил поставлять свою первоклассную свинину для продажи. А он мне прямо в лицо назвал цифру отката! Это как? Мне - депутату! И я ничего не могу сделать, так как у него всё схвачено на всех уровнях. Ты видел у министров дачи, часы на их руках, машины в их гаражах?

- Значит коррупция непобедима в России? - спросил я.

- А она везде непобедима. Её можно только регулировать, как у вас. А в России, да и в других странах бывшего, она - часть нашей жизни, она удобна для всех.

- Как это удобна? - изумился я.

- Просто. Нарушил ты дорожное правило, а я тебя остановил и выписываю штраф. Ты должен потратить полдня на его оплату, так? А здесь я тебя упрашиваю взять взятку, сам упрашиваю, понимаешь? Ты берёшь и мы разъёзжаемся. И ты и я - оба довольные. Понял, америкос несчастный?

Я понял. Мы опять выпили и расстались по-братски…

Всю дорогу в N-ск, я молчал, пытаясь всё услышанное как-то осознать, подвести под общий знаменатель. Я всё понимал, чувствовал Россию "хребтом", но под общий знаменатель она у меня не подходила…

...Прошло несколько дней и мы поехали в Питер на великолепном "Сапсане" (вот бы такой нам, между Болдером и Пуэбло!), заранее по интернету забронировав места в маленькой гостинице, рядом с Невским проспектом. Гостиницей была четырёхкомнатная квартира, которую разбитной бизнесмен превратил в отельчик. Всё было по высшему классу и удобно.

Мы с братом и племяшом купили тур по городу с "заездом в Петергоф" и сели в комфортабельный автобус. Гидом был красивый молодой человек, в котором мой брат сразу угадал "педика". Не знаю, был ли этот человек геем, меня это не интересовало, но вот гидом он был высочайшего уровня. Его рассказы о Питере мне очень понравились. После обеда он нас привёз в Петергоф. Было жарко и тысячи туристов стояли там и тут в очередях к царским дворцам. Наша группа пристроилась в конце длиннющей очереди к одному их них. Я понял, что стоять предстояло несколько часов, и начал думать о том, как бы побыстрее смотаться оттуда и добраться до гостиницы. Но Жоржик, так наш гид назвал себя во время знакомства, неожиданно объявил группе свой план:

- Сейчас мы сделаем ход конём. Подождите меня здесь. - И он пошёл вперёд сквозь толпу, извиняясь и протискиваясь всё дальше и дальше. Я увидел, как он подошёл к красивой девушке, гиду другой группы, и о чём-то прошептал ей на ухо. Та кивнула и зычно позвала нас:

- Так, вы что там стоите, почему опоздали, давайте двигайте сюда, ваши билеты у меня. Граждане, расступитесь, пропустите мою группу.

Толпа нехотя расступилась и мы оказались прямо у входа во дворец.

Прощаясь с гидом, я шутя упрекнул его за этот "ход конём". Но он нисколько не смутился, а лишь пожал плечами:

- Что вы, уважаемый, хотите? Вся наша жизнь - ход конём, поэтому и не понимают нас другие народы. А по-иному мы не можем, да и не хотим…

Я улетал из этой нечужой мне страны с двояким чувством любви и печали. Если бы наша жизнь была шахматной доской, то печали б не было, но жизнь сложнее, чем эта игра, у неё - другие правила.