САФАРИ

 1.

Прочитал тут в местной газете: "Приглашаем на сафари!". Адрес, телефон. А что, мысль неплохая. Благо, в отпуске, заняться нечем. На путешествия разные денег все равно нет. Про сафари слышал только, что это охота такая, по-африкански. Красивое слово - "сафари" - понравилось.

Позвонил. Выслушал по телефону еще один рекламный ролик. Загорелся. Узнал цену. Наполовину потух. Дорого, конечно, но - охота. В кои-то веки, по саванне с ружьем. Упустить такую возможность - засмеют. Походил по друзьям, бутылки сдал. Набрал, что нужно. Пошел, заплатил.

Егерь из наших оказался, Пантелеем зовут. Он тут в старые времена воевал, потом военным инструктором был. Деньги водились. Но потом жизнь стала быстро меняться, инфляция пошла, появились долги. Пришлось отрабатывать, подавшись в егеря. Чтобы окончательно не разориться на презервативах, жену из местных нашел. Так и прижился.

В назначенный день пришел я пораньше. Кроме меня еще трое. Один мне сразу не понравился. Маленький, сморщенный какой-то, в толстых очках и с висячим носом-картошкой. Рожа жутко нахальная. И улыбка служебная, одними губами, как нарисованная.

Второй - типичный американский ковбой, как в кино: в широкополой шляпе с загнутыми полями, джинсах, кожаном жилете-безрукавке и мокасинах. Только что, "кольты"  по бокам не висят. Сам рыжий, с голливудской улыбкой на сорок восемь зубов, и с торчащим между ними окурком сигары. На лице написано: "Нет проблем!".

Третьего я сначала принял за испанца или мексиканца. Смуглый, с усами и в широкополой шляпе, на сомбреро похожей. Но когда он перед отъездом отошел в сторону, расстелил коврик, снял эту шляпу, обнажив обширную блестящую лысину, и начал напевно молиться, не обращая ни на кого внимания, стало ясно, что он араб. Американец и араб в одной компании? Охота обещала быть чрезвычайно увлекательной.

Выдали нам спецодежду: шорты, гольфы, крепкие ботинки и пробковые шлемы. Типичные колонизаторы. Где они только эти шлемы взяли, их уже лет шестьдесят никто не видел. Только американец отказался менять свою униформу. А то, мол, он на себя не будет похож. Каждому дали по ружью и, для начала, по пять противослоновых патронов. Ну, еще и по фирменной фляге с водой, в качестве сувенира, на память. Но я охотник-то бывалый: воду я потихоньку слил, а во флягу - коньяк. Из старых запасов еще, армянский. А от жажды помереть все равно не дадут.

Когда араб свою молитву закончил, сели в открытый джип, тронулись. Я из фляги не торопясь к охоте готовлюсь. Пантелей спрашивает, наклонившись:

- Кого бить будем?

Я на очкарика пальцем ткнул:

- Вот этого. Уж больно морда мерзкая. Только, если вместе, и ружье отнять.

Пантелей головой помотал:

- Этого нельзя. Это миллионер, из Швейцарии.

- О! - говорю. - Я миллионеров еще ни разу не бил, хоть всю жизнь хотел, - и ружье в сторону, чтоб руки посвободней.

- Нас могут неправильно понять, - гнет свое Пантелей. - Я имею ввиду - зверя.

- А кого можно?

- Ну, слона, например, или носорога.

- Не, - говорю, - у них морды большие, такие голыми руками не набьешь.

- А бегемота?

- Еще лучше! Да там одна пасть больше, чем голова у слона. Да и травоядные они, мирные.

- Ну, а льва или леопарда? - Пантелей улыбаться уже перестал.

- Это кошки! Я их люблю. Да и царапаются они...

- Слушай! - сказал Пантелей с отчаянием в голосе. - А ты вообще когда-нибудь охотился? Стрелять-то умеешь?

- А как же! - говорю. - Мы с ребятами часто ходили. Костерок, там, шашлычок. По две бутылки на каждого. В день. Все дела. В консервную банку с пятидесяти метров...

- А убивать кого-нибудь приходилось?

- Конечно. Тараканов, мух, пауков разных. Из рогатки, в школе еще, по воробьям неплохо получалось. Один раз даже ворону...
- Да! - Пантелей подытожил, - все понятно. Надо было тебе сачок с мухобойкой выдать. Ладно. Заплачено уже. Будешь стадо слонов на засаду гнать. Подойдешь сзади и стреляй.

- Сзади не могу. Обгадят.

- Не обгадят. Близко подходить не надо. У них слух хороший, - сказал Пантелей и, смерив меня взглядом, добавил: - Да и голодные они сейчас. Зима у них, - и, отвернувшись, задумчиво закурил.

Часа два ехали молча. Только араб время от времени свирепо на американца поглядывает. А тот улыбается. И с окурком в зубах. Но когда машина на кочках подпрыгивает, оба стараются друг друга посильней локтем пихнуть. Пришлось Пантелею их рассадить, как шкодливых учеников.

Остановились среди саванны около небольших зарослей.

- Все. Мы здесь остаемся, - Пантелей говорит. - Ты едешь дальше. Водитель знает. Он покажет тебе слонов. Гони их сюда.

Повыскакивали они из машины. Араб со своим ковриком пошел в кусты с Аллахом посоветоваться. Тяжело ему. Кто знает, где окажешься к очередному намазу.

Мы проехали еще довольно далеко. Остановились.

- Вон стадо, - водитель махнул рукой куда-то на горизонт. - Гони их туда, куда я уеду.

Сказал - и, оставив меня, быстро умчался.

Стою один среди саванны. Ни души. Тишина полная. Только легкий ветерок редкие кустики да траву шевелит. Оглядываюсь по сторонам. Где он слонов видел? И увез черт те куда, переть теперь.

Побрел я, не торопясь, в ту сторону, где за ним еще не вся пыль села. И вдруг вижу - среди травы чья-то голова маячит. Пригляделся - мать честная! Кобра! Стоит и тоже в ту сторону смотрит, куда джип укатил. Спугнул ее, наверное. А я-то уж рядом совсем. Что тут сделаешь? Ну, я ей, с разгону, подзатыльник, ка-ак врежу!

- Бля, торчишь тут!

На всякий случай шагов на пять отскочил, обернулся и на нее смотрю. Она теперь на меня уставилась, смотрит, не мигая, а в глазах обалдение. Потом смотрю - затряслась вся, морду скривила, а из глаз слезы закапали. Тут я и сам прослезился от сочувствия: ни за что животину оскорбил. Но, смотрю, суровеет ее рожа-то, язык высовывать перестала, желваки заходили. Вмиг сообразил, что самое время ноги в руки брать. Помнится, в школе я стометровку за двенадцать секунд пробегал. Сейчас я за то же время пролетел метров четыреста. Остановился, обернулся - никого. А еще говорят, что быстрее всех животных бегает гепард. Черта с два! Быстрее всех бегают напуганные охотники.

Побрел я своей дорогой, но, тут же остановился. А куда идти-то? Вся пыль уже осела, Ни джипа, ни людей не видать. Слоны тоже не роятся как-то. Пошел наугад. И вдруг, через некоторое время, чуть сбоку увидел одного слона. Приглядевшись повнимательней, понял, что он идет в мою сторону. И огромный! Черт! Куда его гнать? Когда он поближе подошел, я в воздух пальнул. Выстрел прозвучал в тишине, как громовой раскат. А он как шел, так и идет. Вот незадача! Глухой, что ли, попался, даже ухом не повел. Придется валить. Подождал чуть, прицелился прямо в лоб. Глаза закрыл. Ба-бах! Когда дым рассеялся, смотрю - стоит слон. И грустно, так, на меня смотрит. Потом вздохнул глубоко и издал какой-то протяжный то ли крик, то ли стон. И вдруг ноги его подкосились, и он всей своей гигантской тушей грохнулся наземь, подняв облако рыжей пыли. Немного подождав и убедившись, что подниматься он не пытается, я крадучись приблизился и присмотрелся. Не дышит. Ха! Знай наших! Оглянулся по сторонам, гордо, так. Никого. Ладно, подождем. Присел на слоновью ногу, высосал на радостях остатки из фляги. Но, кто ж на сафари с одной бутылкой ходит? Достал вторую. Когда уже больше половины перелил, смотрю, кто-то по саванне ко мне пылит. Точно! Мужик какой-то. Из местных. Голый почти. И здоровый, как этот слон.

"Ну, - думаю, - хана мне! Наверное, слон домашний был, любимый. Сейчас он с меня компенсацию брать будет, по самое не могу. Не стрелять же в него".

Стал в уме перебирать своих родных и близких вперемешку с приемами самообороны. Вдруг вижу, уже невдалеке джип его догоняет. Со спасателями. Ну, ребята, кто первый?

Первым мужик оказался. Но, не добежав до меня метра три, вдруг грохнулся на колени и лбом в землю. Кричит что-то, руками по пыли бьет. Чего хочет? Может бога своего благодарит за добычу? За меня, то есть? Тут и джип подлетел. Пантелей ко мне кинулся. Я ему, опять гордо выпрямившись:

- Во, как надо! А ты мне - "сачок! мухобойку!". А я тут - слона! С одного выстрела!

- Да, при чем здесь слон? - Говорит Пантелей. - Он от старости умер. Кладбище у них тут. А ты промахнулся, и твоя пуля вот этому товарищу хижину в щепки разнесла. Но он еще пока об этом не знает. Он за слоном шел. А по законам саванны слон принадлежит тебе, поскольку ты первый подошел. Вот он и просит тебя разрешить ему бивни забрать. Он себе на них и дом покрепче поставит, и жену еще одну возьмет.

Неловко мне как-то стало: что я, расист какой-то, что ли? Человека с семьями без крова оставил.

- Ладно, - говорю, - мужик, вставай. Какие тут проблемы? Забирай, что хочешь. Хоть всего слона.

Не понимает. А у меня руки-то посудой заняты, так и не успел до конца перелить. Ну, я его, легонько так, ногой по плечу похлопал. Тут он вообще пузом по земле распластался. Что ж с ним делать-то? Но когда Пантелей перевел ему мои слова, он вскочил, руки к небу, издал какой-то радостный клич и пошел в пляс, сам себе аккомпанируя. Правда, танец у него какой-то странный. Когда по кругу ко мне подошел, бутылку выхватил и, топнув пару раз ногами, одним махом засосал в себя ее содержимое. Интересные у них танцы. Надо будет несколько уроков взять.

- Пора смываться, - Пантелей говорит, - пока не донесли. Пацанята у них шустрые. Да и время за полдень, а мы еще ничего не добыли. Только эту пару подождать придется. Вот беда с ними...

Оглядевшись, я увидел только этого хиляка носатого.

- А эти где? - Спрашиваю. - Вроде только что здесь были.

- За слоном. Инцидент у них. - Сказал Пантелей и, облокотившись на слоновье брюхо, закурил.

Я обошел тушу. Там дрались. Молча, сосредоточенно, размеренно. Американец время от времени за те места хватается, где у него должны "кольты" висеть. И улыбается. Но окурок ему араб уже вышиб.

Даже не взглянув на меня, они продолжали обстоятельно мутузить друг друга в прежнем ритме. Так можно и до заката дотянуть.

- Э, ребята! - Кинулся я между ними. - Кончай базар. Мы же на охоте.

Получив от обоих по увесистой оплеухе, я присел на землю и задумался. Потом головой встряхнул.

"Ну, вы, ребята, не поняли, кого сейчас обидели. Да у меня второй дан по черному поясу! Я вам обоим сейчас популярно разъясню, что вы не правы".

Вскочил... Но громкий выстрел заставил всех остановиться. Пантелей, передернув затвор, показал стволом в сторону джипа:

- По коням!

Все двинулись в указанном направлении. У этих выражения лиц - как будто им прервали секс на самом интересном месте. Да и я без сатисфакции. Досада...

 2.

- Тут недалеко озерцо одно есть, - сказал Пантелей, когда уже отъехали на приличное расстояние. - Туда антилопы на водопой ходят. Сейчас их время как раз. Вот их и постреляем.

"Недалеко" по-африкански - это часа три на джипе по саванне. Так и коньяк может кончиться раньше, чем охота. Эти двое всю дорогу клялись пристрелить один другого. Араб сокрушался, что не захватил с собой динамит. Американец с новым окурком. Где он их берет только? Целой сигары я у него что-то и не видел. И снова улыбается.

Когда приехали, Пантелей заменил им патроны на те, что помягче, чтобы антилопу в клочья не разнесло, и указал каждому место в тростниковых зарослях. Этих подальше друг от друга. Мне менять не стал, мол - все равно промахнусь. У араба время коврик стелить.

- Сидеть тихо. Не шевелиться. - Сказал Пантелей, и тоже скрылся в тростнике.

Сидим, ждем. В тишине слышно только напевную молитву.

"Ну, охотник! Как же, сейчас антилопы, паства твоя, на молитву придут. Хорошо еще, тот мужик и флягу вместе с бутылкой не отобрал. Но, хитрец! Разбирается. Небось, в Москве, в Лумумбе учился. На бутылке-то этикетка, а во фляге, поди знай, чего там...".

Мысли прервались внезапным, не очень громким шелестом зарослей слева от меня.

"Какой идиот!..".

И тут я весь похолодел. Взмок сразу так, что даже пробковый шлем на мне вспотел. От неожиданности коньяком прыснул. Метрах в пяти от меня сидел настоящий здоровенный леопард и, повернув ко мне голову, смотрел мне в глаза немигающим взглядом. Но не двигался. Правильно, куда ему торопиться? Закуска рядом. Армянским коньяком замаринованная. Уже никто никуда не уйдет. Для него это только один маленький ленивый прыжок. Ждет, наверное, когда коньяк равномерно во мне уляжется. Про ружье я и не вспомнил. Начал тризну по себе справлять:   "Прощай, дорогой товарищ. Ты... Я всегда был мне... себе верным другом. Добрым был. Не обижал никого. Особенно стариков, женщин и детей. Сирот... Память о тебе... обо мне...".

И так мне себя жалко стало! Всплакнул я. Глотнул напоследок. Остатком пусть он запьет свою трапезу. Живой же, хоть и зверь. Рукавом вытерся, приготовился к беседе с апостолом Петром. И вдруг смотрю, этот конопатый гад морду от меня воротит. Тут уже меня разобрало: я что, зря речи произносил по безвременно?.. Зря слезы свои драгоценные лил?     

- Ты, - говорю, - кошка драная! Ты давай, или дело свое зверское делай, или пошла на фиг отсюда! Кочевряжешься еще! Кыш! На нервы только действуешь! - И плеснул чуток из фляги в его сторону.

Эта тварь усатая принюхалась, фыркнула слегка и... метра на два еще от меня отодвинулась. Кажется, я спасен! Спасибо, братья армяне. От сердца отлегло. Я уже стал подумывать, может пальнуть в него сейчас? Но двигаться, все же, побоялся. Передумает еще. И вдруг вижу, как он весь напрягся, замер, как сфинкс египетский, и на озеро уставился, не моргая. Глянул, а там стадо антилоп к воде идет. И сколько их! Тут мне тоже не до леопарда стало, охотничий инстинкт проснулся. Проснуться-то проснулся, но зевает еще, и из-под одеяла вылезать не хочет. А этот вдруг как сорвался!

"Куда, скотина! Ты же их распугаешь сейчас"!

Какое там!.. Хватаю ружье. Тут такое началось! Антилопы врассыпную по пляжу, носятся как угорелые. Этот серый мухомор с когтями из стороны в сторону прыгает, рычит. Из зарослей канонада пошла. Сумасшедший дом. Я тоже пальнул раз - другой, где погуще.

Минут через пять все успокоилось. Антилоп как ветром сдуло. Две только валяются. И этот, в горошек, тоже здесь разлегся, так и оставшись голодным. Только лишняя дырка между ушей. Из зарослей все потянулись на пляж. Радостные, чуть ли не вприпрыжку идут, руками размахивают. Этот очкарик засушенный вообще в экстазе. Улыбка шире, чем сама голова.

- Гуд! - говорит. - Вери гуд! - И по плечу меня похлопывает.

Пантелей подошел, по второму плечу бьет:

- Отлично! Здорово! Так классно ты ему леопарда подогнал. Он в восторге! Тебе от него приз полагается. И нам большое очко: он нам теперь такую рекламу сделает!

- Да не гнал я никого, - говорю. - Он коньяка нанюхался. Великий подвиг - обкуренную кошку завалить.       

Тут они начали фотографироваться. Группой, по одному. Меня под объектив обнимают. Слава Богу, эти два идиота все свои патроны расстреляли. Всем хорошо. А у меня настроение испоганилось вконец. Антилоп эти двое уже каждый себе по штуке растащили. Очкарик с наглой рожей от радости вокруг леопарда лезгинку исполняет. Пантелей себе какие-то очки заработал. Один я в дураках. Без добычи. С набитой мордой. Полбутылки коньяка за просмотр танца отобрали. Да и штаны после леопарда не так уж, чтоб совсем сухие.

"Ну, - думаю, - гад, сморчок поганый! Мало того, что миллионер, так еще и шкуру леопардовую с моей подачи получил. Шкур у тебя в виллах твоих не хватает. Приз мне от него! Знаем мы эти призы. Авторучку какую-нибудь, или зажигалку с голой бабой. Плевать я хотел на подарки твои, вместе с миллионами. Я вот тебе сейчас колокольчики твои отшибу к едреней фене, чтоб такие, как ты, не плодились. Пантелей меня как-нибудь прикроет, прорвемся".

Взял ружье. Только он ногу свою тощую на леопарда поставил, попозировать чтоб, я и долбанул...

На секунду все замерли. Тишина - мертвее не бывает. Потом оглядываться стали. Эта очкастая мумия живая головой покрутила, на меня уставилась. Затем кидается ко мне, обнимает, говорит что-то, много, быстро. Сам бледный такой. Даже нос заострился. Пантелей  подскакивает, глаза круглые:
- Ну, теперь ты у нас самый почетный гость! А мы-то в горячке внимания не обратили. Ну, даешь! Ну, молодчага! От верной гибели ты нас сейчас спас. - Руку мне трясет. - Не дай Бог, сожрал бы он его сейчас!

- Кто? Кого?

- Да вот этот! - Пантелей рукой показывает.

И только тут я понял, что произошло. Я и в этот раз промахнулся. Но в трех шагах позади того места, где стоял этот заморыш с поднятой ногой, прямо за ним, лежал с раздробленной головой огромный крокодил, которого в хлопотах никто не заметил. Он подползал, сглатывая голодную слюну и, если бы я не истратил на него свой последний патрон, то миллионера уже не было бы без всякого моего участия.

"Восторгу не было предела, печали не было границ", - промелькнул в моей голове поэтический экспромт.

Этим выстрелом завершилось наше сафари.

Вечером на базе был банкет. Я оказался героем дня. Много пили за меня, за мой меткий глаз и умение оставаться хладнокровным в любой опасной ситуации. Потом долго пили за интернационализм и дружбу народов. Американец горячо убеждал всех, что его народ - самая миролюбивая нация на планете и, в конечном счете, добьется, чтобы все остальные народы жили в мире и дружбе по законам демократии, даже если для этого придется растратить весь ядерный арсенал Соединенных Штатов. Араб говорил, что когда он станет президентом своей страны, он объединит все арабские народы и лично возглавит широкомасштабную борьбу с международным терроризмом неверных. Они звонко чокались друг с другом, фотографировались на брудершафт, а потом пошли во двор немножко подраться.

От клуба я получил в подарок великолепный чемодан из крокодиловой кожи, абонемент на три бесплатных сафари и приглашение на работу в должности помощника егеря лично от Пантелея.

Миллионер подарил мне леопардовую шкуру, визитную карточку с приглашением провести следующий отпуск у него на вилле в Швейцарских Альпах и... мою фотографию

Я не видел, как он меня фотографировал. Но на снимке - я на фоне дохлого слона, в шортах, пробковом шлеме, и с ружьем за спиной. В одной руке у меня фирменная фляга, в другой - бутылка армянского коньяка. Я держу их, как скипетр и державу, поставив ногу на здоровенного негра и, глядя на него, как мать на новорожденного сына, блаженно улыбаюсь.

Замбия, Лусака.
                                                                                           

Африканское сафари в Танзании (видеофильм)