СЛОВА

*   *   *

Как у позорного столба стою нагая,
Несправедливые слова в меня бросают.
В лицо нацелены слова-кинжалы,
Но ранят в грудь стальные жала,
А руки связаны и не закрыть мне уши,
Обидные слова пронзают душу,
И раны, ноя, долго кровоточат.
С обидой сердце дальше жить не хочет.
И кожи нет: слова её содрали,
На плеть изрезали, жестоко отхлестали.

Мне добрые слова всех слов дороже,
Ведь кто-бы знал, как больно жить без кожи.

МОЯ МОЛИТВА

О, Господи! Помилуй и прости!
О, Господи! Прости и защити
Всех тех, кто обессилен и в пути,
И всех, кому уж некуда идти!

О, Господи! Благослови просящих!
Благослови надежду приносящих!
Не отвернись от страждущей души!
У жаждущих родник не иссуши!

ГАРМОНИЯ ГРЕХА

И все случилось, все свершилось,
Опять несчетно повторилось,
Кольцо безжалостно замкнулось
И на круги своя вернулось.

Руки мне не подал приятель,
И трижды прокричал петух.
В толпе меня узнал предатель,
На крест меня отправил друг.

Я повисаю  в пустоте
И бесконечности страданья,
И зыбкий абрис мирозданья
Вот-вот исчезнет в темноте.

Блестит прощания слеза,
И серебро слепит глаза,
И звуки вечного стенания,
Как эхо позднего раскаянья.

А в голове металла звук,
Кровавых капель частый стук,
Грехов сохранена гармония.
Трепещет вечная агония
От вымытых от чести рук.

Я - РАНЕНЫЙ ЗВЕРЬ

Я - раненый зверь
В своем собственном теле,
Я вою и бъюсь
И от боли кричу,
Но крика не слышно,
Он в горле немеет.
Зверь бъется,
А я, улыбаясь, молчу.
Мне вряд ли поверят,
И боль не умерить,
Никто ни помощник мне
И не судья.
И нет мне спасенья
От страшного зверя,
И в собственном теле
Мне нету житья.
Никто не помощник-
Ни Бог и ни дъявол.
Зверь лапой кривой
Душу мне искарябал
И нет мне спасенья,
Нет жизни второй.
Зверь в этом аду
Меня заживо гложет
Живу я как тот,
Кто так жить уж не может
И судит себя
И с собой не в ладу.
Гармония греха

И все случилось, все свершилось,
Опять несчетно повторилось,
Кольцо безжалостно замкнулось
И на круги своя вернулось.

Руки мне не подал приятель,
И трижды прокричал петух.
В толпе меня узнал предатель,
На крест меня отправил друг.

Я повисаю  в пустоте
И бесконечности страданья,
И зыбкий абрис мирозданья
Вот-вот исчезнет в темноте.

Блестит прощания слеза,
И серебро слепит глаза,
И звуки вечного стенания,
Как эхо позднего раскаянья.

А в голове металла звук,
Кровавых капель частый стук,
Грехов сохранена гармония.
Трепещет вечная агония
От вымытых от чести рук.

ДОБРОЕ СЛОВО
(в стиле Агнии Барто)

Доброе слово и кошке приятно.
Это и кошке и псине понятно.
Зто понятно и дикой зверушке,
Это понятной любимой подружке,
Это понятно ребенку в коляске,
Это понятно пожарному в каске,
Это понятно любому бродяге,
Доброму это понятно и скряге,
Это понятно чужому прохожему,
Чучелу в поле на черта похожему-
Доброе слово любому приятно!
Так почему до сих пор непонятно
Это тому, от кого это слово
Мне и тебе подороже любого,
Самого щедрого слова на свете?
А на него так скупы наши дети.

Воспоминание о том,
как Булата Шалвовича Окуджаву
освистали в московском Доме кино

Вы вышли на подмостки, помолчали,
Волненьем скованный, как будто в полусне,
И первые аккорды прозвучали
Тревожно во враждебной тишине.

Стал топать зал, куплета не дослушав,
А я, стараясь разобрать слова,
Сидела полумертвая от ужаса
И от стыда кружилась голова.

И от стыда за них горели уши,
И я не верила своим глазам,-
Вы что,совсем с ума сошли, кликуши?
Вам пытку кто-то сверху заказал?

А мы уже все ваши песни пели,
Из всех окон, где музыка слышна,
Стихи к отзывчивым сердцам летели,
Нам их оценка не была нужна!

А сколько было Ленек Королевых,
Что королевами успев обзавестись,
Не возвратились..., наши мамы-вдовы,
И мы отцов оплакивали жизнь.

И по Смоленской вместе мы бродили,
И звезд сиянью не было конца,
Друг друга беззаветно мы любили,
Не разжимая нежных рук кольца.

И с маленьким оркестриком надежды
Не разорвется наших жизней нить,
Ваш голос и струна звучат как прежде,
И никому певца не заменить!

И неспроста назвали вас Булатом,
В вас мужество свое черпает он,
Тот батальон, где были вы солдатом, -
10-тый наш десантный батальон.

Я помню, гордо песни вы допели,
Талант свой отстояли до конца,
Душонки низкие, конечно, не сумели
Понять поэта, барда, мудреца.

Мне за себя и больно и обидно, -
Не заступилась я тогда за вас,
Я им не крикнула: "Ну как же вам не стыдно!"
Что, без сомненья, сделала б сейчас.

Хоть времена теперь совсем другие,
Без вас скучает милый вам Арбат,
Как прежде, протирая мостовые,
Все по делам прохожие спешат.

И синие троллейбусы ночные
Вершат бульварами свое круженье,
В них - сверстники мои, уже седые,
Мурлычат ваши песни в ритм движенью.

А Бог пошлет счастливые моменты,
(Как мудро вы тогда учили нас!)-
Мы говорим друг другу комплименты
И с нежной грустью вспоминаем вас.

ПУШКИНУ

Ах, Александр Сергеич, что вы сделали?
Вы мне романтику оставили в наследство,
Природы красоту, фантазии из детства
И ваших книг интимное соседство.

Бессмертные стихи, бросая, как поленья,
В негаснущий огонь любви,
Остановить прекрасные мгновенья
Из  всех, единственный, смогли.

Вы душу навсегда смутили
Стиха воздушного искусством,
И предаваться научили
И мыслям дерзостным, и чувствам.

Вы навсегда разбередили
Кровоточащей страсти рану.
За что меня вы превратили
Из дамы пиковой в Татьяну?

Противоречья ваших мыслей,
Оттенки красок выпиваю,
И, следуя ошибкам, с риском
В героях ваших оживаю.

А вы меня предупреждали,
Чтоб я любила лишь себя,
И вы со мною обсуждали
Несовершенство бытия.
И странности любви и формы,
Непредсказуемость огня,
Что ей все возрасты покорны
вы знали точно -  знаю я.

ПОСВЯЩЕНИЕ ЕВРЕЙКЕ

Я все умею, все могу
Я - необыкновенная!
В моей душе, в моем мозгу
Заключена вселенная!

И на дрожжах чреды веков,
В замес с семитской кровью,
Всхожу  по жизни я  легко
Иль корчусь вечной болью!

В моих глазах страданья всех племен
В моей груди стремленья всех времен.

Когда я плачу, слезы эти
Печаль всех  матерей на свете.
А счастья краткий миг -
Мудрейших сладкий миф!
 
Моя любовь - любовь ли это?
Самопожертвованья  вето.
Мое терпенье - бесконечно
Я - памятник себе навечно!