Сталин в его сердце и в гробу

Сосо Кунелаури прожил на свете всего два года. Сейчас, в 2015-м, ему было бы двадцать восемь. В том, что он не дожил до этих лет, виноват его отец Теймураз. Который, похоже, вины своей не осознал и не собирается.

Из множества грузинских сел с одинаковым названием Ахалсопели нас с Дурмишханом Мчедлишвили, моим другом и по совместительству переводчиком, привлекало одно, что находится в Гардабанском районе, недалеко от Тбилиси. Туда мы отправились, чтобы посетить частный музей Иосифа Сталина, познакомиться с его создателем Теймуразом Кунелаури.

Дело, даже не начавшись, могло для нас кончиться плохо: хозяин дома, выйдя за калитку, посоветовал нам убираться по-добру, по-здорову, пока он не вынес ружье и не спустил с цепи собаку. "Зачем ты привел ко мне этого русского? - спросил он по-грузински у Дурмишхана. - Ты, наверное, забыл, что их солдаты убивали наших девушек, но я помню об этом слишком хорошо..."   

Стояла середина октября 1989 года, еще саднила память о 9-ом апреля, когда советская власть бросила против мирных демонстрантов, собравшихся на площади в центре Тбилиси, танки, БТРы и солдат с саперными лопатками. Пепел шестнадцати невинно убиенных стучал в сердце этого человека. Дурмишхан перевел мне его тираду, потом обратился к хозяину.

- Уважаемый батоно Теймураз, - с легкой укоризной произнес он, - напрасно вы обидели человека. Валерий - друг грузинского народа, к тому же не русский, а еврей.

- Надо было сразу сказать, - хозяин сменил тон. - Евреи - наши братья. Проходите.

И он отступил в сторону, давая нам дорогу.

Мы прошли в железную калитку, украшенную гипсовым барельефом усатого вождя, и попали во двор старого, неухоженного дома. Мне доводилось побывать в Грузии на многих крестьянских подворьях, этих малых оазисах, где обильно растут яблоки, инжир и хурма, зеленым бархатом стелятся коврики из кинзы, петрушки, укропа, кресс-салата, сельдерея и прочей огородной мелочи, без которой ни одна грузинская семья не сядет к обеденному столу. Здесь же я был поражен полным отсутствием чего-либо зеленого и съедобного на обширном, соток, наверное, в двадцать, участке земли, прилегавшем к дому. Зелени росло предостаточно - только несъедобной, вот беда! Узкие, выложенные керамической плиткой тропинки лучами расходились во все стороны, по бокам от них располагались аккуратно подстриженные кусты самшита и незнакомые мне, невысокие, в рост человека, декоративные деревья. В воздухе звучала тихая, печальная музыка. Она, попутно пояснил хозяин, звучит из миниатюрных динамиков, спрятанных в ветвях самшита. Весь мини-парк с мини-аллеями заполняли стенды с портретами Сталина, цитатами из его речей, бетонные или гипсовые барельефы, бюсты, статуи в натуральную величину, - и все они изображали одного-единственного человека, "самого дорогого для меня, дороже семьи", - эти слова Теймураз Кунелаури, сменный электрик совхозной птицефабрики, произнес с такой силой в голосе, что ни малейших сомнений в искренности его слов у нас возникнуть не могло.  

- Все скульптуры вылепил вот этими руками, материалы покупал за свои деньги, - говорил он, а Дурмишхан переводил его речи. - Я и скульптор, и каменщик, и садовник. Жена раньше пилила меня: почему у людей сады-огороды, а у нас вместо этого музей Сталина? Зачем я трачу на него зарплату, в семью не отдаю? Мы ссоримся, она забирает детей, уходит к своим родителям, думает - я за ней побегу. Но я спокойно занимаюсь своим делом. Она, конечно, возвращается. Вот как я ее воспитал. Если жена не живет заботами мужа - зачем такая нужна?         

Не сразу он заметил, что мы шли по тропе к высокому, в два человеческих роста, усатому бетонному истукану: серая шинель до пят, на голове фуражка полувоенного образца, рука устало сунута за обшлаг: нелегкая, видать, работа - читать и подписывать расстрельные списки...

- Не надо туда ходить, - отчего-то взволновался Теймураз. - Пожалуйста...

Мы подчинились: не надо так не надо, захочет - сам скажет, в чем дело. Следуем за хозяином в дальний угол участка, к сплетенной из толстых виноградных лоз невысокой хижине ("Это пацха, - на ходу объяснил мне Дурмишхан, - грузинский летний домик, в нем всегда прохладно..."). Теймураз открыл дверь, пропустил нас вперед. Длинный стол, застеленный алого цвета скатертью, по обе стороны - деревянные скамьи. На стенах - фотографии: Сталин на трибуне, в кабинете, с подельниками по партии. Коробки патефонных пластинок с его речами, выпущенные еще в 1930-е годы. Усатые бюсты. Журнальный столик с солидной стопой альбомов. Оказалось, это "книги отзывов", по которым можно было изучать географию Союза. Беру наугад один альбом, раскрываю: Иркутск, Ташкент, Владивосток, Ашхабад, вся Прибалтика, Минск, Москва и Ленинград, Владимир, Тирасполь... Записи, чьи авторы благодарят хозяина музея за "благородный труд по увековечению образа и памяти великого вождя"...   

- За этим столом, - переводил Дурмишхан, - вечерами сидят мои друзья, они приходят, чтобы говорить о Сталине, послушать его речи на пластинках. Раньше я всех приезжих сюда пускал, но после апреля - никого, вы первые.

Мне становилось не по себе, но виду я не подавал, только попросил моего друга:

- Спроси, известно ли ему, что "великий вождь" загубил многие миллионы людских душ?

Дурмишхан задал вопрос, перевел ответ:

- Сталина оклеветали люди, которые мизинца его не стоят. Он, грузин, для Грузии ничего хорошего не сделал, боялся, что его после смерти проклянут русские. Всю жизнь возвеличивал Россию, русский народ - и вот как этот народ его отблагодарил. Но я знаю правду о нем и хочу другим передать. Однажды приехали из Москвы четыре генерала, они кровь проливали за Сталина. Один мне сказал: "Сынок, не обращай внимания на сплетни, продолжай свое благородное дело". Этот генерал хотел дать мне денег - я не взял. Тогда он упал передо мной на колени, руки мне целовал и спрашивал, чем, кроме денег,  может помочь...

- И что вы ему ответили?

- Сказал, что хочу сделать у себя мавзолей Сталина, для этого мне нужен маршальский мундир. Они там, в Москве, выкинули его из мавзолея, а здесь он будет лежать. Еще сказал, что все могу сделать своими руками, а мундир - не могу. Генерал обещал прислать мундир. И прислал. Только не маршальский, а свой собственный, генеральский.

- А где же мавзолей?

- Мы туда идем.

Еще одна пацха. Хозяин открыл дверь в помещение, стены и даже потолок которого обиты алым бархатом. Посредине стоял стол, на нем гроб, в гробу - бетонный генералиссимус в кителе с генеральскими звездами. Фигура вылита в натуральную величину, лицо и кисти рук выкрашены в телесный цвет, прическа и усы - в черный. Горят поминальные свечи. Свисают с потолка на ниточках вырезанные из картона некие подобия птиц. Откуда-то льется тихая, печальная мелодия. Оказалось, в стене, за бархатной драпировкой, замаскирован магнитофон.

- Это грузинская народная песня, называется "Гапринди шаво мерцхало", Сталин ее любил, - пояснял Теймураз, - в ней поется про ласточку, потерявшую родное гнездо. Кто сюда входит - слезы не может сдержать. Свечи видите? Они горят круглые сутки. Интересно вам, откуда этот бархат? У нас на работе играли в "черную кассу", я тоже играл. Подошла моя очередь, я получил свои восемьсот рублей, еще двести добавил и купил бархат. Жена хотела, чтобы я эти деньги ей отдал, детям на одежду и обувь, а я сказал: дети подождут, мое дело важнее.

Покинув "мавзолей", мы последовали за хозяином в тот самый угол, куда он еще полчаса назад просил нас не ходить и где на бетонном постаменте возвышался бетонный же генералиссимус. Ансамбль дополняла круглая чаша бассейна, в котором резвились, сверкая на солнце серебристой чешуей, рыбки.      

Это здесь маленький Сосо погиб у ног Сосо большого...

И тут хозяин, неожиданно проявив знание русского языка, задал вопрос, которого я никак не ожидал:

- Сколько, по-вашему, весит этот памятник?

- Трудно сказать вот так, на глазок. Килограммов сто пятьдесят, пожалуй.

- Двести пятьдесят! Чтобы поднять его на постамент, пятеро наших парней час промучались - ничего у них не вышло. Они сказали: мы сбегаем домой, пообедаем, немного отдохнем и вернемся, чтобы закончить. Когда вернулись - памятник уже стоял. Кто его поставил, знаете?

- Понятия не имею, - сделал я круглые, наивные глаза. - Кто же?

- Я!!!

Он с размаху, гулко, изо всех сил ударил себя в грудь и рассмеялся радостно, как ребенок. Мне лишь оставалось польстить ему:

- Что ж тут удивительного, вон у вас мускулатура какая.

- А те пятеро, думаете, были слабее меня? Но вот они не смогли поднять памятник Сталину, а я смог. Потому что я люблю его! Но давайте уйдем отсюда, долго здесь быть не могу, сердце начинает болеть.

Ничего не понимая, мы отошли от бассейна, над которым возвышался бетонный идол. Хозяин продолжал рассказ уже по-грузински, горячо и волнуясь, Дурмишхан едва успевал переводить:

- Я робота изготовил: Сталин, как живой, по аллеям ходит, речь говорит. Хотел запустить робота 9 мая, в День Победы - не успел. Пока мы с женой были в доме, мой сын Сосо, Иосиф, я его так назвал в честь Сталина, играл на краю бассейна, нагнулся, наверно, рыбку хотел поймать, упал в воду и утонул. Ему всего два года было. Мой маленький Сосо погиб у ног Сосо большого, в жертву себя принес за весь грузинский народ. Ничего, я молодой, у меня еще сын родится. Тоже назову его Сосо. Он продолжит мое дело.

Мы поблагодарили хозяина за экскурсию и направились к выходу на улицу, готовые сесть в машину и возвращаться в Тбилиси. На крыльце дома, держа на руках плохо одетого ребеночка лет трех, стояла высокая худая женщина. На наше "гамарджоба" не ответила, лишь обожгла взглядом, полным боли и ненависти. 

Дурмишхан долго не попадал ключом в замок зажигания. Мыслями он оставался там, куда нас еще недавно не хотели пускать. Голос его срывался:

- Безумец, фанатик! Загнать бы во двор бульдозер, снести все к чертовой матери, до последнего камушка... Уедем отсюда, Валера, не могу здесь отставаться!..    

...За два десятка лет жизни в эмиграции я успел подзабыть эту историю. А тут вдруг, блуждая в Интернете, натыкаюсь на интервью с грузинским актером и режиссером Амираном Амиранашвили, который снял фильм "...о человеке, посвятившем 26 лет жизни музею Иосифа Сталина в своем собственном доме". Вчитался в текст - да, село Ахалсопели, тот самый Теймураз Кунелаури. И убедился, что я был не единственным, кого не хотел пускать к себе во двор владелец музея:

"...Было очень трудно выйти с героем на контакт - он... закрывался, говорил, что некогда, надо заниматься постройкой дома, а для этого еще нужно заработать денег на две пачки цемента. Тогда я... позвонил своему другу, владеющему строительной компанией, и во дворе появилась машина с таким количеством материалов, что хватило бы на постройку еще двух домов. Мой герой... уже не отказывался сниматься..."

Человек, назвавший ужасную кончину ребенка "жертвой за грузинский народ", не загнал во двор бульдозер, чтобы смести "все до последнего камушка", он твердо уверовал в свою особую миссию и отказываться от нее не намерен. Не ясно было из публикации, родился ли у него второй Сосо, зато я узнал там же, что в связи с энергетическим кризисом на холмах Грузии в сталинском склепе не играет музыка, хотя свечи по-прежнему горят круглые сутки, хозяин на них денег не жалеет. И еще узнал, что день рождения Теймураза Кунелаури - 21 декабря, как у рябого тирана, с чьим именем на устах он преступил вторую библейскую заповедь, сотворив себе кумира.           

ВИДЕО: В ЧАСТНОМ МУЗЕЕ СТАЛИНА (кликнуть на ссылку)

http://sputnik-georgia.ru/video/20150530/227732195.html