СВИДАНИЕ

Галина ПИЧУРА родилась и выросла в Ленинграде.  С 1991 года живет в США ( Нью-Джерси). По российскому  образованию - библиограф,  в  США - программист.  Поэт и прозаик.

Публикации: лит-худ. журнал "Листья" (США, Калифорния), "Davidzon" газета и "Наш альманах" (Нью-Йорк), сборники "Общая тетрадь" (Москвa) и "Неразведенные мосты" (Санкт-Петербург), а также "Нам не дано предугадать" (Нью-Йорк). 

В  2006 году вышел в свет ее поэтический сборник  "Пространство боли" (издательство "Сударыня",  Санкт-Петербург).
 
ПРЕДЧУВСТВИЕ ЛЮБВИ

Нина открыла глаза и сразу вспомнила, что есть стимул жить. Сегодня, наконец, все может раз и навсегда измениться. Должно же когда-нибудь и ей повезти!

На спинке стула висела модная темно-вишневая кофточка, которую она недавно купила и сегодня собралась впервые надеть на свидание.

Нине остро не хватало праздника. Она восполняла его искусственно приобретением радостных ярких мелочей. Оранжевые цветастые занавески, купленные на прошлой неделе, были призваны компенсировать серое ленинградское небо, выцветшие бежевые обои, а также дефицит солнца и счастья.

Сборник стихов Цветаевой с закладками из газетных объявлений о продаже котят был отложен до времени в книжный шкаф, а его место на прикроватной тумбочке занял томик Ильфа и Петрова "12 стульев ". Почему-то от этой книги у Нины всегда улучшалось настроение.

А вчера она увидела в Гостином изящный кофейный сервизик желто-золотистого  цвета, отойти от которого не смогла. Безупречная форма чашек и солнечные блики лепестков, разбросанных художником по фарфору, вызывали молчаливый восторг.
Нина попыталась мысленно подсчитать все самые необходимые расходы до зарплаты. Баланс не сходился. И все-таки она купила сервиз, пообещав себе  сэкономить на еде. Может, скоро случится пригласить на чаепитие дорогого ей человека, и как приятно будет порадовать его эстетическое чувство такой красотой! 
Вставать не хотелось, и Нина нежилась под одеялом, хитро поглядывая на сервиз, приветливо смотревший на нее из серванта, намекая на грядущие радостные застолья и праздники. 
Утром, когда она открыла глаза, за окном моросил привычный ленинградский дождик.
Нина собиралась на свидание. Очередное! Но что-то говорило ей , что это будет последнее свидание из категории "типичное не то". 
Из своих 33 лет жизни семь лет Нина посвятила тяжелому труду - отсмотру кандидатов в спутники жизни.
В начале этого процесса ей казалось, что она идет показывать себя, что было унизительно и страшно. Но потом ей удалось внушить себе, что она отсматривает  мужчин. Стало легче.
Через какое-то время Нина поняла, что ее тщательные приготовления к встречам и бессонные нервные ночи накануне каждого свидания, как минимум, напрасны, чтобы не сказать, смешны. Вместо долгожданного родного человека, ее ожидало полное разочарование каждый раз, когда она, взволнованная, милая, привлекающая заинтересованные взгляды мужчин и ненавидяще-встревоженные - женщин, подходила к месту расплаты за одиночество, за гордость и чувство собственного достоинства.
Именно эти качества и не позволили ей когда-то простить предательство мужа.  Назидательные родственники не просто злорадно напоминали ей об этом, но как-будто даже мстили. Может, за то, что сами не нашли в себе однажды сил уйти от предавших их мужей? Иначе как объяснить, что в самые горькие минуты с каким-то непонятным наслаждением родные говорили ей :
   -    Сидишь одна в ожидании совершенного мужа?! А мы вот  -  под руку со своими, несовершенными, многократно нами прощенными. Так что, плати за свои принципы, принцесса!
И Нина платила. Она жила одна (точнее сказать, выживала) уже несколько лет, ровно столько, сколько уже нет мужа и мамы. Она потеряла их почти одновременно.  Мама умерла от рака. Она долго болела, и дома было трудно. А муж хотел отвлечь себя от этих трудностей, от заплаканных и трагических глаз своей жены, от атмосферы безысходности и неминуемой смерти. Он не спешил возвращаться с работы домой, и Нина стала привыкать к его отсутствию.  Муж дал ей почувствовать, что это - ее горе, но не его. Он заставил Нину одной пройти над пропастью, издалека наблюдая, сорвется или нет. От него откровенно пахло женскими духами, когда поздними вечерами он наконец появлялся дома. Но Нина не чувствовала ревности. Ей казалось, что она смотрит фильм о себе, муже и маме. Она понимала, что должна испытывать ревность и боль. Но удивленно констатировала отсутствие всех эмоций, кроме сострадания маме и горя из-за ее родных  глаз, в которых ( при полном понимании диагноза и ситуации) иногда все-таки вспыхивал вопрос-надежда. Эти взгляды были для Нины самым невыносимым испытанием.
В жизни Нины мама была всем на свете: семьей, подругой, психотерапевтом,  военизированной охраной , защищавшей дочь от жизненных бед и опасностей. А еще, мама была волшебницей: при ней Нину хранила какая-то звезда: плохое, если и происходило, оказывалось поправимым. Увы, кроме маминой болезни и смерти.
После похорон  Нина попросила мужа уехать. Он был удивлен и даже возмущен, но в глазах Нины читалось: жены у него больше нет. 
Мамы не стало. Мужа не стало. Подруги исчезали незаметно, но их почти не  осталось. Так происходит у многих... Мы взрослеем, друзья взрослеют... И вдруг выясняется, что точек пересечения практически нет. Сначала мы думаем, что жизнь нас изменила. Потом понимаем, что жизнь не меняет, а проявляет и нас, и тех, в ком мы заблуждались, кого придумали.
Кто-то поменял место жительства, кто-то стал бояться красивой одинокой соперницы, предусмотрительно избегая контактов. Хотя все знали, что Нина порядочна.  Но... "береженого бог бережет". Женщины не терпят рядом с собой других красивых женщин, а уж тем более, одиноких. Да и о чем вести беседы им, еще вчера таким родным, а сегодня невероятно далеким по интересам подругам, если у одной - семья и дети, а другой -  пустота!
Максималист по натуре, Нина не могла встречаться просто так, "для здоровья" с женатыми мужчинами, а свободных с каждым годом становилось все меньше, не говоря уже о качестве кем-то уцененных мужей или тех, кто сам уценял, меняя родных на лучших. Да, она понимала, что и мужчина мог быть обманут и разочарован. Потому и продолжала ходить на эти дурацкие встречи. 
Она уже научилась прятать в душе снисходительность к тем слабым существам сильного пола, которые сами нуждались в поддержке. Нина охотно оказывала таким мужчинам моральную спонсорскую помощь - утешала и даже советовала иногда, как помириться с женами. Она невольно располагала к откровенности, и ей  рассказывали всю свою жизнь, как сестре или психологу, забыв о жанре и цели их встречи. Нина привыкла к роли сестры и утешителя. Но, когда после ее утешений мужчина начинал ухаживать за ней, ей становилось скучно и неловко. Хотелось поскорее остаться одной. Она не любила смешивать жанры.
Легкий цинизм и самоирония защищали ее романтическую душу и придавали ей особый шарм. Но это не было ее глубокой сутью. "Играть в цинизм " ей удавалось недолго. Достаточно было теплого искреннего взгляда и доброго слова мужчины, не скулящего по поводу обидевшей его жены или любовницы, чтобы так тщательно спрятанная Ниной  тоска по любви, вылезла из каждой поры, из каждого жеста, предательски загорелась в глазах и зазвучала в голосе. Нина боялась разоблачения... и страстно мечтала о нем подсознательно. Каждый раз она все-таки волновалась перед встречей. А вдруг это наконец Он? Иначе зачем бы она продолжала поиски и зачем ходила бы к этому, давно выбранному, столбу у метро?
Кандидатов на должность принцев выискивала для Нины чаще всего ее пожилая сотрудница - воспитатель младшей группы детсада, иногда мамина подруга- тетя Таня, и наконец, какие-то непредсказуемые люди, тяжело переносившие чужую  неукомплектованность. Но все реже и реже кто-либо звонил ей со словами заботы:
-  Ниночка! Есть очень хороший парень - племянник моей соседки. Можно я дам ему твой телефон, и вы поговорите?
Все это было так далеко от романтики! Но без этих заботливых звонков Нина лишалась последней надежды на счастье. Уже целый год никто не предлагал ей ничего подобного. Стало по-настоящему страшно. И вот наконец...
Встречи принцев в естественных условиях, таких, как театры, кафе, метро, места празднований свадеб и дней рождений подруг, увы, не случались в жизни Нины, а молодость уходила быстро и безжалостно.
Его звали Сергеем, он был разведен, жил на Петроградской, работал инженером. Сама она работала в детском саду музыкальным работником, так что, профессии у них  -  совсем не родственные, но разве это что-то меняет!
"Противоположности сходятся, а потом расходятся" - однажды прочитала Нина в качестве шутки. Но ей казалось, что так оно и есть на самом деле.
Нина постоянно меняла свою позицию по этому поводу, каждый раз подводя теорию под конкретного человека. Если мужчина - из другого "племени", она уговаривала себя, что это хорошо, так как они будут долго постигать друг друга, дополняя. Если же мужчина по описаниям был близок ей по профессии и интересам, Нина тут же меняла позицию: " Слава Богу! Понятный, свой, родной по духу человек". Одним словом, она готова была любить и тех, и других. Она просто готова была любить.
Сегодняшняя встреча была организована Верой - дальней знакомой Нины, настолько дальней, что было понятно сразу: Верка старается не для нее, а для Сергея. Ну, какая разница, в конце концов, если одиночество уже написано на лбу так ярко, что в метро пожилая незнакомая женщина подошла к гордой и независимой Нине и душевно  произнесла:
 - Деточка, да не переживай ты так! И у тебя все еще будет: и любовь, и семья, и дети!
Этот случай подкосил Нину окончательно. Она и не подозревала, что ее  внутренняя  трагедия так заметна снаружи. Что ее выдает? Что именно не спрятала она от чужих проницательных глаз?  Может, независимость ее походки и пластики выглядит слишком нарочито? Или просто одиночество написано на лбу, и каждый, кто умеет читать такие надписи, с легкостью это делает?
Сергей звучал по телефону умно и интеллигентно, он не картавил, не шепелявил, не говорил " ихних" или " ложут", правильно произносил букву " г" и, вообще, не задал ни одного лишнего вопроса.
К лишним вопросам относились бы все вопросы о внешности Нины, причинах ее одиночества, о ее материальном положении, самооценке, уровне притязаний, а также вопросы на проверку эрудиции, - короче, обо всем том, что на самом деле может быть интересным мужчине в такой ситуации. Сергей, видимо, был проинструктирован, или просто опытен, но Нине хотелось думать, что он умен и тактичен. Она уже боролась в  душе с готовностью простить ему всех женщин, которых он любил до нее, и на одной из которых даже когда-то женился.
Надежда возрастала по минутам. За неделю Нина так привыкла к вечерним звонкам, что просто перестала чувствовать себя одинокой. Она мчалась домой, где ее  ожидало общение, пусть даже и телефонное. Ей продолжали звонить, а это значит, что и она была приятным собеседником. То есть, хоть в чем-то, но ее уже одобрили и выбрали. И даже не в чем-то, а, может быть, в самом главном: по телефону звучал ее голос, интонации, грусть и смех, ее дыхание и волнение, и наконец, ее мысли.
Именно он будет ждать ее сегодня у метро. Вновь захотелось жить. 
Предчувствие счастья мешало сосредоточиться. Так, ключи не забыла, носовой платок, косметичка, расческа, кошелек, сигареты...Нет, сигареты останутся дома: во- первых, не такая уж она курильщица, так, иногда от тоски. А, во-вторых, пусть сначала влюбится, а потом простит ей этот небольшой недостаток. Тем более, что Нина собиралась бросить курить по причине скорого благополучия в личной жизни, на что она в глубине души все-таки продолжала рассчитывать несмотря ни на что.
Она оглядела себя в зеркале. Как ни странно, она понравилась себе, что при ее придирчивости случалось редко. Не разряжена, но элегантна. Никаких вычурных украшений, только тоненькая золотая цепочка и скромное колечко, хотя эффектное кольцо и кулон незадолго до смерти ей подарила мама. Юбка прямая, черная, чуть ниже колена, сбоку - разрез: и ноги красивые видны, и не вульгарно. Вишневая кофточка придавала ей яркость и выразительность, отлично сочетаясь и с черной юбкой, и с серым плащем. Плащ - длинный, легкий, модный. В нем удобно: можно быть обезличенной, как в упаковке, но при желании можно накинуть на руку и удивить красивой фигурой и изумительной женственной пластикой. Черная маленькая сумочка с ремнем через плечо и черные туфли на высоком каблуке придавали нарядность ее облику. Нина обладала редким сочетанием карих глаз и светло-каштановых волос.
Не высокая, но стройненькая, Нина очень даже нравилась мужчинам. Но у них были жены и дети, возлюбленные...
Мужчины нередко смотрели ей вслед, и это, конечно, тонизировало. Но каждый раз она гордой походкой возвращалась в свою пустую квартиру, пропитанную одиночеством, болью и напрасными надеждами.
Держалась Нина  с достоинством и даже со стороны казалась несколько высокомерной. Но она легко превращалась в заботливую преданную мамашу при более близком общении с сильным полом, что не слишком, надо сказать, украшало ее в глазах последних.
Она не умела скрывать теплоту и порядочность. Аванс доброты воспринимается большинством как слабость и неуверенность в себе. От психологического комфорта, предоставляемого Ниной, самолюбие мужчин тут же успокаивалось, а  прелесть  самой Нины при этом, увы, падала: 
" Такая простая, а я, дурак, так волновался!" - Нине казалось, что именно так думали о ней мужчины. А что они думали на самом деле, неизвестно. Но известно, как поступали, на ком женились, а потом, от кого искали спасения и утешения у той же Нины и у таких, как она.
 Она знала, что мужчины ценят женскую добродетельность, но обаяние женской стервозности волнует их намного сильнее.
Со стервозностью у Нины было плохо. Она давно поняла, что мужчины влюбляются в порочность, их задевает женская независимость от них и подсознательная жажда раны и боли. Большинство мужчин - мазохисты, и поэтому они воодушевляются, почуяв своего потенциального мучителя. Нина же на роль мучителя явно не тянула. Она могла сыграть роль стервы в коротком эпизоде, если очень надо. Но на большее ее не хватало.
Не показывать доброты -  было главным внутренним стратегическим планом Нины. Она скрывала доброту, как кто-то -  клептоманию или алкоголизм. Она точно знала: добрых уважают и ценят, влюбляются - в остальных. 
 

ВСТРЕЧА

Выйдя из здания метро, Нина неторопливо шла к столбу походкой, в которой было четко выверено соотношение доверия и внутренней готовности защититься. Она не любила опаздывать: дешевый лоск.
Сергея еще не было. А на часах -  уже без трех минут шесть.
Нина предусмотрительно спряталась в магазине рядом с метро, предоставляя Сергею возможность не оправдываться за опоздание, если он вдруг придет позже. Он опоздал минут на пять. Нина немного расстроилась, но решила исправить положение
собственным опозданием. Не хватало еще, чтоб он начал переживать и оправдываться! Никто так не раздражает, как те, перед кем мы виноваты.
Она увидела его через витринное окно. Он был легко узнаваем по описанию Верки. - Длинный и худой, брюнет, смуглый, красивый и знающий это. Ну, что еще? Неплохо накачан, а для интеллигента - даже очень неплохо. Он будет в черном длинном плаще, на шее - белый эффектный шарф, - короче, любит повыделываться и в одежде, и вообще, -   выпалила Вера и добавила: 
- Мужик видный, бабам нравится, так что, ты уж постарайся!
Нина в душе обиделась на это " постарайся" ,  но решила быть разумной: он же не виноват, что Вера так бестактна. 
Нина подошла к Сергею незаметно, сделав вид, что только что выскользнула из  метро. Он выразительно и не без иронии посмотрел на часы.. Что-то царапнуло ее изнутри, но она тут же себя отругала:
 " Подумаешь, не так посмотрел, не так сказал!"
Улыбнувшись как можно приветливей, она протянула руку. Его рукопожатие было   осторожным и сдержанным, холодные длинные пальцы едва прикоснулись к ее руке. Но Нине показалось, что она ему понравилась. А, может, ей просто очень хотелось, чтобы так было!
Они заранее договорились пойти на вечер авторской песни. Это было ее предложение, и билеты она давно купила (взяла на всякий случай два, и случай выпал).
До концерта оставалось чуть более двух часов. Накрапывал дождик. Стоять под крышей магазина или у метро было нелепо.
Нина ожидала предложения зайти куда-то выпить кофе, но Сергей поднимал одну серьезную тему за другой, ничего не предлагая. Он говорил о поэзии, музыке, говорил умно и интересно. Но Нине хотелось, чтобы он говорил о ней или о себе, а лучше о них. "Наверное, он стесняется и поэтому выбирает нейтральные темы", -  подумала она. Но Сергей не был похож на стеснительного человека. От него исходило нечто исчерпывающее в понимании мира. У Нины было множество неотвеченных жизнью вопросов, а Сергей походил на человека, у которого вопросов к жизни не было, разве что наоборот: у жизни -  к нему.
Ниночка не могла понять, почему он готов бесконечно стоять под этой дурацкой крышей. Неужели - из-за того, что она -не в его вкусе? Нравится она ему или нет, но даже из простой вежливости давно пора было бы увести ее в уютное кафе, чтобы  переждать дождь, дождаться времени концерта и наконец, чтобы сидеть рядом, глаза в глаза, и наслаждаться общением. Где-где, а в Ленинграде таких уютных  кафе  - не перечесть!
Нина почувствовала острое желание уюта и тепла, она нетерпеливо посмотрела на Сергея, однако он не замечал ее нетерпения или не хотел замечать.
Наконец она решилась.
- Сережа, давайте зайдем в этот кафетерий, там - уютно.
 Сергей колебался. Что могло его останавливать? Какая таинственная причина? Не отдавая себе отчета, Нина стала успокаивать его на тему возможных трат:   
- Написано почему-то, что это -  гриль, а на самом деле - обычный кафетерий. Я там как-то была.
Он кивнул, и через несколько минут они оказались в очереди с подносами.
-  Что вам взять, Нина? Глинтвейн хотите? Кофе, пирожное, что-то еще? - затараторил Сергей, и Ниночке тут же стало стыдно, что она о нем подумала, как о жмоте. 
- Да, я бы с удовольствием выпила глинтвейн, и мне еще, если можно, чашечку кофе и пирожное "картошка". Сергей предложил ей выбрать уютное место в зале, присесть и подождать, пока он все принесет.
Сидя за столиком, Нина дрожала всем телом то ли от волнения, то ли оттого, что продрогла, стоя под каплями косого мартовского дождя. Она ждала чуда в лице Сергея. Он мог раскрыться с неожиданно очаровательной стороны.  Еще ничего не упущено. "Пусть у него не очень приятный запах изо рта и брюки коротковаты, но все это можно изменить. Он ведь умный и образованный. И речь как развита! Да и внешне хорош. Я привыкну. Я, если захочу, даже полюблю его!" -  пообещала себе Нина,  - " Он и не подозревает, каким счастливым я его сделаю! А запах... Отведу его к своему стоматологу, вот и весь запах, не говоря уже о брюках".
В этот момент Сергей уже начал расплачиваться. А Нина быстрой походкой подошла к нему, чтобы помочь нести все заказанное.
Но "все заказанное" составляло три предмета: две чашечки кофе и одно пирожное . -  А где же глинтвейн? -  удивилась она.
-  Я не стал его брать: просто понял, что в этом кафе вряд ли  сумеют сделать настоящий глинтвейн. Мы как-нибудь сходим с вами в хорошее место, где все - на другом уровне. А пирожных я не ем!
Нина заботливо подхватила тарелку с пирожным, чтобы Сергею удобнее было нести два кофе, но подскользнулась и чуть не упала. Пирожное соскочило с тарелки. Нина быстро и смущенно обвела зал взглядом. Кое-кто смотрел на нее с усмешкой, кое-кто -  с сочувствием.
Сергей явно все видел, но сделал вид, что ничего не произошло. Нина понимала, что это, видимо, - высший пилотаж аристократизма, но ей в эту минуту так приятно было бы услышать его заботливый шепот:
" Вы не ушиблись, Ниночка?!" , или что-нибудь в этом духе.
Ей хотелось видеть добрые заинтересованные глаза мужчины, испытать его  прикосновение к своей руке, почувствовать какой-то интерес к себе, в конце концов! Она, наверное, была бы рада даже дежурному комплименту.
Нина приготовила темы и тексты, но ничего этого не было нужно. Они пили пустой кофе. Пирожного ей больше не предлагали. Она уже не хотела пирожных и вообще ничего не хотела. Сергей говорил об искусстве. Говорил увлеченно, словно был на сцене. Но ей казалось,что она здесь - лишняя.
В душе у Нины зрел бунт:
"Неужели он действует в соответствии с известной фразой о том, что интеллигентный человек - это не тот, кто не прольет себе соус на платье, а тот, кто не  заметит, как это сделал другой? Если это -  так, то мне плевать на интеллигентность! " - думала она,  - " Я сама могу сейчас пойти и купить сотню пирожных и всего остального, да всех тут в кафе накормить, да при этом, меня жадность не замучит. А этот сидит и разглагольствует о "высоком"! А что у него под носом, не замечает. 
Рядом с ним -  женщина, которая тратит на него целый день своей жизни, которая  готовилась к встрече, волновалась, надеялась на ... На, как минимум, приятный вечер. И что? На женщину эту он даже из вежливости не обращает никакого внимания, а вместо этого ораторствует без конца и без края. Ему бы трибуну и графин! Нарцисс !" 
Ей было трудно преодолеть хорошее воспитание, она не могла устроить сцену или поставить мужчину в неудобное положение, заказав себе сама на его глазах несчастное пирожное. А уж тем более, -  уйти. Хотя уйти ей уже хотелось. Несколько минут в ней боролись воспитание и возмущение. Возмущение победило. Пожалуй, впервые в жизни. Количество жадных претендентов на ее судьбу перешло в некое качество, позволившее ей сегодня не щадить хрупкую скупердяйскую душу.
- Пойду куплю себе пирожное, -  небрежно и холодно произнесла Нина и встала.
Сергей тут же вскочил с места со словами:
-  Я принесу Вам пирожное, Ниночка!
И принес, продолжив свой прерванный монолог. Нина отщипнула кусочек злополучного пирожного. Но настроение было испорчено.
Сначала она уговаривала его зайти в этот несчастный кафетерий, потом он самовольно определил, что ей не стоит пить глинтвейн, и теперь вот, -  пирожное!
" Что упало, то пропало", так, что ли"? Как надоели эти патологические жадюги! Как их много! Откуда они берутся?
 
Иногда ей казалось, что она выносит скоропалительные и, возможно, опрометчивые диагнозы мужчинам. Этот - жадный, тот - самовлюбленный до омерзения, еще один - закомплексованный и самоутверждающийся за чужой счет...То - откровенный бабник, ищущий легкую добычу, то - страдающий по бросившей его жене и желающий найти в женщине точную копию своей неотразимой бывшей, несмотря на все ее несовершенства. Часто попадались обиженные на жизнь и бывших жен гении, которых недооценили... Такие часами говорили о своих обидчицах, и Нина вынуждена была играть роль душевного валидола.
Случались и встречи с экзаменаторами, теми, кто закидывал ее вопросами на  проверку эрудиции, вперемежку с требованиями ее исповеди: почему одна, зачем развелась, что ищет в супружестве, какой тип мужчин ей по душе, хорошо ли готовит... Сводило зубы от тоски и желания убежать, но никогда ничего подобного она себе не позволяла.
И только однажды ей очень понравился мужчина на подобном "слепом" свидании. Проводив Нину до дверей квартиры, он долго расспрашивал ее, в какие дни и часы она свободна для свиданий с ним, не откажется ли от приглашения в оперный театр на следующей неделе, и вообще, можно ли ей позвонить завтра... Нина ответила на все его вопросы утвердительно. Она ликовала! Еще бы: это ведь так сложно, чтобы совпало! И вот, похоже, действительно, совпало. Иначе зачем бы он стал выяснять ее  расписание так долго и подробно?
Он пообещал позвонить ей завтра и договориться о поездке в театр в ближайшие выходные. Задержав ее руку в своей ладони несколько дольше, чем это принято, он проникновенно посмотрел ей в глаза и нежно прошептал слова прощания с вопросительными интонациями:
-  До завтра?
Нина кивнула. И тут же услышала:
  -  Я не очень утомил вас, Ниночка?
Это прозвучало как мольба ответить откровенно, не пошлет ли она его завтра вежливой отработанной фразой о своей неожиданной занятости на ближайший месяц и год.
И тут, до Нины, наконец дошло, что человек не может дожить до завтра, не  выяснив, понравился он ей или нет.
 "Он -  не самонадеянный индюк, как большинство! Он способен усомниться в своей неотразимости...  Ранимый человек, как и я, вот оно что!" - мгновенно промелькнуло в ее в голове, и она ощутила прилив нежности в этому человеку. Забыв о  мерах  предосторожности относительно своего женского и человеческого самолюбия, Нина не стала кокетничать и лукавить.
"Зачем ему волноваться целую ночь, гадая, понравился он мне или нет, боясь нарваться завтра на мой вежливо-сухой отказ! Я же -  не садистка. Он понравился мне, а я -  явно понравилась ему. К чему эти жестокие игры?"
 Нина улыбнулась и ответила просто и искренно, с достоинством и без тени жеманства:
-  Вы ничуть меня не утомили, Саша. Я рада нашему знакомству, Вы мне понравились.

Саша просиял! Он лучезарно улыбнулся на прощанье, и никогда в жизни  Нина о нем больше не слышала. Закомплексованный коллекционер женских признаний в своем обаянии? Психолог, собирающий материал для диссертации? Просто придурок? Она так и не узнала ответа.
Да, много было разных сюжетов...Тут можно долго рассказывать! Мама всегда была заочным адвокатом многим знакомым Нины, о чем те и не подозревали. Приходилось иногда даже встречаться во второй раз с теми, кому она выносила неутешительный приговор уже в первую встречу. Но то, что отвращало ее сначала, обычно подтверждалось потом. Нина не понимала, зачем ей насиловать свои чувства. Ведь если встреча людей не принесла им никакой радости, значит не нужно докапываться до причин. Кто виноват? Какая разница? Даже если и никто! А просто ... не совпало, и все. Она же -  не археолог человеческой души, а простая женщина, которой хочется всего лишь ... счастья.
Но мама внушила ей, что счастье убегает от Нины по ее собственной вине. Что она слишком категорична и нетерпелива, что не все люди проявляют свою естественность в первую встречу, а многие прячут как-раз самое лучшее от смущения и скованности. И не всегда можно влюбиться сразу, с первого взгляда, иногда все бывает иначе. Но "иначе" не означает, что хуже.
Нина стала сомневаться в себе, в своих выводах и чувствах. Возможно, она просто заискивает перед капризным счастьем?
 
Время концерта приближалось. Ленинградские улицы вновь наполнялись прохожими, переждавшими дождь. Было много влюбленных... Они, как грибы после дождя, появлялись из невидимых уголков, закоулков, парадных. Да, можно ли удивляться этому весной!
Хотелось любви! Эта потребность была пронзительной и невыносимой. Нина с трудом гасила свою нестерпимую потребность крикнуть или заплакать, кому-то заявить свой протест. Она улыбалась, из последних сил изображая душевный комфорт и беспечность.
Она не могла рассчитывать на любовь. С чего вдруг? Не могла. Но рассчитывала. Это было не связано с Сергеем. Это текло внутривенно, давно, как хроническое заболевание. Заболевание, которого она очень стеснялась. 
Рядом с пустотой легче быть одинокой, чем рядом с чужим, красивым и равнодушным к тебе мужчиной...
Сергей вдохновенно говорил. Видимо, у него давно не было слушателей. Нина обреченно молчала, мечтая, чтобы этот вечер поскорее закончился. 
И вдруг, неожиданно для самой себя, Нина прервала оратора:
- Сережа, простите мне этот вопрос, но почему вы мне сами не предложили купить второе пирожное, увидев, что я выронила первое, а сделали это лишь после моей просьбы?
Нина взорвала правила хорошего тона: она стала выяснять отношения с первым встречным.  И ей не было стыдно. Более того, она была горда своей выходкой: хватит лицемерной деликатности, холодной и формальной вежливости! Пусть вот испытает неловкость! Пусть выкручивается и несет ответственность за свою постыдную жадность! А если это -  не жадность, так пусть объяснит, что же тогда!
     Но Сергей не смутился. Разве что, немного удивился, но тут же заговорил назидательно и не без улыбки:
 - Видите ли, Ниночка! По известному закону, организм человека отторгает все то, что ему не нужно. Лишнее, простите, выпадает. Вот, вы думаете, что пирожное упало, потому что вы подскользнулись. А на самом деле, вы его не хотели изначально, и поэтому ваш организм помог вам от него избавиться, побудив выронить. И доказать правоту моих слов можно очень легко: когда я вам купил второе пирожное, вы его не доели, что еще и не очень вежливо, на мой взгляд. Откровенность -  за откровенность!

Сергей решил, видимо, что в этом диалоге он победил, и продолжил свою речь об искусстве.
"Все гораздо проще, и вы - просто скупердяй. Красиво излагающий ску-пер-дяй!" -  раздраженно пронеслось в голове у Нины.
Сергей на мгновение замолчал и улыбнулся как-то то ли нервно, то ли смущенно, словно прочитал ее мысли. Но вскоре продолжил монолог.

Нина с трудом высидела первое отделение: прекрасная музыка и искренние тексты, в сочетании с задушевностью исполнения так контрастировали с Сергеем и его  гипертрофированным комплексом полноценности, что Нина невольно подумала:
" Как было бы здорово, если бы я пришла сюда одна!" - Ей казалось, что Сергей не наслаждался, а терпел этот концерт. Украдкой за ним наблюдая, Нина заметила, что он  зевает, а главное, думала она, он прощает этим бардам их "сопливые песенки" (она заметила, что он насмешливо смотрел на нее сбоку, когда во время исполнения одной из песен по ее щекам потекли слезы). Один раз он даже громко, ничуть не смущаясь, высморкался, и Нине показалось, что сейчас сорвется выступление на сцене. А выражение "сопливые песенки" она не раз слышала от таких, как Сергей, и была уверена, что он именно так и воспринимает поэзию и авторскую песню.
Она поняла, что Сергей презирал и бардов, и ее интеллигентскую послушность и внимание к нормам приличия. Он снисходительно прощал ей то, что она - одна, хотя он -  тоже один. Но свое одиночество всегда имеет высокие мотивы и объяснения. А чужое - визитка неудачника. Нина уже встречала таких людей, логичных и рациональных, твердо стоящих на ногах, умеющих делать деньги, экономных в средствах и в чувствах. Это были -  чужие и не совместимые с Ниной люди. А если в них еще мелькало высокомерие, то таких она воспринимала как врагов.
Во время антракта Сергей предложил "не толкаться", а посидеть на своих местах. Нина сказала, что хочет пить. Сергей не без иронии спросил:
- Ниночка! Вы отсутствуете дома все лишь несколько часов. За это время вы уже  посетили кафе, жестоко расправились с двумя пирожными, а сейчас вам необходимо пить... Вам не кажется, что на удовлетворение пищеварительных запросов вы тратите чересчур много времени и сил для столь романтичной женщины, какой вы себя считаете и какой вы, возможно, являетесь?
Нина задохнулась. Такого изощренного хамства она не ждала. Пора было бы убежать из этого зала вон! Желательно напоследок как-то блеснуть остроумием и  презрением. Она ненавидела себя за неумение защититься. Она не способна была на скандал, тем более, что Сергей хамил "вежливо".
Нина отпросилась в туалет, обрадовавшись возможности остаться одной хотя бы на несколько минут . Слава богу, ее никто не сопровождает! Она тут же завернула в буфет, где жадно выпила стакан минеральной воды с наслаждением человека, который может  купить себе сам все, что угодно, не оглядываясь ни на чье восприятие. Захотелось пить - пожалуйста, мороженое -  будьте любезны! Сергей уже умер бы от ее расточительности: целый стакан минералки!
Она уже ненавидела его всей душой. За то, что -  не родной, за то, что -  не любимый, ну, и конечно, за жадность и правильность, от которых тошнило.
А главное, что было абсолютно невозможно ему простить, так это то, что он не влюбился в нее. Иначе, наверное, вел бы себя по-другому. Нина не знала, что стала бы делать с его, уже не нужной ей, влюбленностью, но ее отсутствие очень раздражало.
Не знала она и того, что даже пылко влюбленный скупердяй, каким она представляла себе Сергея, способен отдать за любимую женщину многое в этой жизни, но не кошелек. 
Ее посетило острое желание немедленно сбежать домой, не попрощавшись, прямо из театрального буфета. Но как потом оправдываться перед Веркой? Да и самой, наверное, через какое-то время станет стыдно за свое бегство. Откуда в ней эта проклятая послушность?
Вечер, слава богу, в конце концов, закончился. На трамвае (не на такси, разумеется) Сергей проводил Нину до дома и даже до дверей ее квартиры, и, как  полагается джентльмену, поблагодарил за приятный вечер. В общем, вел себя правильно.

 "Интересно, а это действительно его внутренний облик или он, как говорит Верка, выделывается! Если так, то как-то не слишком симпатично выделывается. Может, он на самом деле совсем другой ?" -  шевельнулось в душе привычное сомнение в способности диагностировать людей:  Нина продолжала не доверять своим глазам и ушам. Она была в  долгу перед своей интуицией...Может, вся жизнь сложилась бы иначе, доверяй она ей с самого начала? Она тогда наверняка отвергла бы своего жениха при всех его достоинствах, которые, как показала жизнь, оказались не настоящими. А ведь Нина сначала почувствовала фальшь, но потом мама уговорила ее дать этому сюжету второй шанс, и Нина убедила себя в том, что ее интуиция просто ошиблась. А ведь поверь она ей тогда, кто знает, кто мог стать ее мужем! Может, и не пришлось бы сейчас проходить через все эти муки.
Вот звери не станут есть несвежее, или, скажем, не прыгнет кошка на колени к  злому гостю. Что же она, глупее кошки? Нет, ерунда все это. Надо себе доверять. Сергей ей не нужен, противен и противопоказан. Раз она так чувствует, значит, так и есть.
Жизнь продолжается.
Нина зашла в квартиру, вытащила сигарету и, жадно затянувшись, подумала:
" Надо истребить в себе это идиотское желание любви. Ну, невыносимо на душе после этих встреч! Неужели нельзя научиться счастливому одиночеству? Эта пресловутая самодостаточность... Что это? Почему этим так гордятся?"
Ей казалось, этого надо стыдиться. Быть достаточным для самого себя без остальных людей, чувств, друзей! Не зависеть ни от кого и ни от чего! Ты у себя сам есть, и в этом - весь твой мир. Какой кошмар! Или самодостаточность - это что-то другое?
Сигарета была выкурена, спать не хотелось, думать ни о чем не было сил...
В душе поднялась волна протеста, и захотелось немедленно надругаться над своей  романтичностью, словно это могло наказать кого-то там, наверху, кто пренебрегал ее судьбой!
"Вот возьму и позвоню сейчас Вадиму и предложу ему откровенно и недвусмысленно свое тело, которого он так давно и безуспешно добивается! Потом,  наверное, будет противно и унизительно, но это -  потом. Зато сейчас в этот унылый дом ворвутся ласка и любовь, пусть даже псевдолюбовь, раз другой нет! И не так страшно и одиноко станет на душе". 
Нина полезла за старой записной книжкой на этажерку, чтобы найти телефон Вадима, но в этот миг с этажерки упала фотография мамы. Мама улыбалась мудрой и  доброй улыбкой. Она бы поняла и простила Нине любую слабость. Но так больно было разочаровывать маму! Так стыдно! Нина долго смотрела на эту фотографию. Она плакала. Ей казалась, что и мама плачет вместе с ней. Потом обе они успокоились, и Нина заснула. Во сне мама просила ее не принимать все так близко к сердцу и обещала, что счастье обязательно придет. Не могут ведь просто так сниться такие сны? Ведь мама ее никогда не обманывала!
Утром Нина отправилась на работу (у нее было несколько частных учеников, к которым она ездила по воскресным дням давать уроки музыки). Занятость не раз спасала от нападок уныния. Вот и сегодня она немного успокоилась после работы и принялась драить квартиру, чтобы не думать ни о чем и не слышать пронзительной тишины вокруг. Она включила магнитофон, шумела стиральная машина, хотелось еще что-то включить.

"Я никому не нужна. И мне никто не нужен. А уж тем более, этот Сергей".

По телевизору шла передача "От всей души", и Валентина Леонтьева поздравляла нашедших друг друга людей.
 "А меня вот никто не ищет, и я никого не ищу. Я ищу идеал. А полюбить простого человека не умею. Это я виновата в своем одиночестве! Не так уж важно, кого любить, важно просто любить!" -  горестно упрекала она себя.
"Нет, это очень важно. Пожалуй, это - самое главное, -  кого ты любишь. Не дай Бог - полюбить подонка!" -  Нина прямо "услышала" мамин голос. 

Захотелось найти предлог выйти из квартиры на улицу. Дома сидеть было просто невыносимо.
"Пойду куплю банку кофе, а то осталось на донышке," -  Нина обрадовалась, что есть повод прогуляться, увидеть людей и, возможно, немного успокоиться.
На лестничной площадке (рядом с ее квартирой) в обнимку стояла молодая  влюбленная парочка. Девчонке было лет 17, она жила этажом ниже. Но, видимо, прячась от родительских глаз, она решила переместиться наверх. Нина поняла, что невольно помешала молодежи своим появлением и постаралась ускорить шаг. За спиной мужской голос тихо спросил:
 -  А это что за выдра ?
Девчонка хихикнула и громким шепотом ответила:
-  Да, она одинокая, ну, эта... старая дева!

Нина пробежала вниз два пролета и села на ступеньку. Идти не могла. Сколько она так просидела, она не помнила. Как попала домой, -  тоже. Дома она обнаружила себя сидящей в кресле и тупо смотрящей в стену. В голове звучал детский смех: смеялись ее детсадовские питомцы, которым она пела и играла.

"У меня никогда не будет детей! Мне не от кого их рожать!" - она впервые произнесла это вслух... В последнее время она все чаще говорила дома сама с собой.
 "Зачем я живу?" -  ей стало страшно от немедленного желания умереть.
"Нужно срочно занять себя чем-то,  сию же минуту!" -  скомандовала Нина и отправила себя на кухню,  - " Нужно сварить борщ, чтобы не есть всухомятку которую неделю  подряд. Вот сейчас я займусь обедом, а потом придут силы, и все встанет на место".
Она, в самом деле, пошла на кухню, но, обнаружив там невымытую со вчерашнего вечера чашку со следами губной помады, которую она так тщательно выбирала для этого свидания, вспомнила все подробности вчерашней муки, осознала реальную перспективу своего безнадежного и, видимо, окончательного одиночества и разревелась с наслаждением человека, которому давно не удавалось выплакаться..
 
"Зачем мне борщ? Зачем мне весна? Зачем мне жизнь, если я, Нина, не нужна никому и мне никто не нужен?  Как надоело играть в независимость и в счастье! Как невыносимо больно и унизительно покупать самой себе цветы 8 марта, чтобы с красивым букетом гордо пройти мимо скамейки со старушками-соседями. Зачем? Они, оказывается, все про меня знают! А главное, - я жутко устала от самой себя".
Нина упала на тахту и почувствовала, что жить ей совсем не хочется. Нет сил... Она много об этом читала и слышала, но впервые сама испытала это тупое равнодушие к жизни. Обещать себе что-то на завтра, как она привыкла делать в самые трудные минуты жизни, не получалось. Стало темно и холодно.
В квартире наверху кричал магнитофон и танцующие так громко топали, что Нине  показалось, будто ее люстра вот-вот упадет на пол.   
Странное чувство: хорошо, конечно, что хоть где-то люди веселятся, но  нестерпимо обидно сознавать, что о твоем существовании никто не помнит, и до тебя никому нет дела. Вот умрет она, и кто станет оплакивать ее загубленную жизнь? Живет человек, страдает, мечтает, любит, ненавидит, теряет силы... И кому - все это? Зачем?
Дети... Да, это как-то оправдывает существование. И если нет детей?!

Интересно, есть все- таки там, в небесах, что-то или кто-то, кто бы видел наши муки, красивые и постыдные мысли и дела? Или все это -  выдумки слабых духом?
Сколько жизней, судеб, трагедий и страстей на земле! Неужели все это бесследно  пропадает? Уходит человек, и все?!
Конечно, об этом думали люди во все времена миллионы раз ! Ну, и что!  Пусть эти страдания высокомерно называются снобами "банальными"! Что от этого меняется? Интересно посмотреть на страдания этих самых снобов: когда им вот так плохо, не кажется ли им, что их боль банальна и пошла? Или для себя самих у них другие термины, а своя боль всегда и всем кажется уникальной?
Нина попыталась придумать себе причину дожить до завтра. Не получалось. Она  не могла заснуть под этот шум сверху, а не заснуть означало бы умереть от тоски и одиночества. Необходимо было куда-то провалиться, хотя бы на время, в какое-то пространство небытия.
Нина легла под одеяло. Ее знобило.
Наконец она встала, нашла старый плед, мамину каракулевую шубу и все это водрузила поверх одеяла, заодно натянув на ноги шерстяные носки и проглотив мамино успокоительное -  элениум, который, как мама уверяла, может помочь при большом стрессе. Что ж! Мамино лекарство было очень кстати. Нина прощалась в эту минуту с последними надеждами на счастье и тепло. Она обречена на одиночество! А ведь ей еще нет и 34- х !
Кто и когда предложит ей следующее свидание? Через год? Два? Пять? И какой придурок будет представлен ей в следующий раз в награду за все ее страдания?

"А разве за страдание положена награда? Кто это гарантирует? Кто распределяет счастье  по достоинствам?  Никто! Кому-то  -  только страдания, а кому-то - только награды... За судьбу человека вообще никто не отвечает на земле. Как нелепо и лицемерно все это пошлое вранье про кузнецов своего собственного счастья и строителей своих судеб!  Какой бред! Хватит врать самой себе! Счастья не будет!", - Нина впервые примерила эту жестокую правду к своей душе. Стало трудно дышать.
Однако она решила идти до конца и не обманывать себя больше. Уже нет сил жить  вчерновую, готовясь к завтрашней удаче, которой, на самом-то деле, не будет никогда.
"Надо заставить себя спокойно обходиться без счастья и не считать это горем. Ну, мало ли чего бывает лишен человек! Необходимо уметь жить в предлагаемых судьбой условиях и не рваться из реальности в мечту. Только как это сделать?
Видимо, отсутствие счастья -  это норма, такая же, как отсутствие гениальности.   А вот наличие счастья -  это редкая, хоть и радостная, патология. Зачем же всю жизнь  сокрушаться, что кому-то повезло родиться гением, а тебе - нет? Спасибо, что вообще  повезло родиться! Хотя, с другой стороны, если уж Бог выписал путевку в жизнь, то мог бы к паре глаз и прочим атрибутам нормальности приложить немного радости и счастья. Но Бог, видимо, иного мнения... Он подарил каждому... природу. А это уже немало! Солнце светит всем: гениям и остальным, счастливым и несчастным. И  небо -  для всех, и море... "...
Взгляд ее упал на журнальный столик, где лежала раскрытая упаковка элениума.
"Это был бы выход!" -  мелькнула мысль, и тут же, как пойманная воровка, пристыженно затихла в тени сознания.
Нина выключила свет, накрылась с головой и внутренне отгородилась от мира. Ей  вдруг захотелось отомстить Создателю за несостоявшееся счастье своим отрешением от всех существующих на Земле радостей. Но Он не заметил ее обид и отрешений.
Наверху, от имени всей вселенной, отплясывали и громко хохотали соседи. Мир  веселился. Нина пыталась выразить протест высшим силам своими бессильными слезами, но и это осталось незамеченным. Ее уже почти не было на свете. Вот оно что! Создатель не заметил Нину, ее жизнь, ее страдания, и ее  готовность уйти из этой жизни тоже мало его интересовала. Это было так откровенно и явно, а силы Нины и тех высших механизмов, распределяющих счастье, были так неравны, что Нина ощутила невероятную слабость и равнодушие. Она готовилась улететь в пропасть и находилась уже у той критической точке, где любая боль была бы недостаточной для удивления и сострадания. Там никто никого не жалел. Это была голая взрослость. Банальная и наглая реальность.
У изголовья кровати висел портрет мамы, напротив -  зеркало. Зеркало и портрет    - свидетели всех страданий Нины. Они все помнили, и, казалось, обсуждали это между собой, что иногда приносило Нине какое-то странное облегчение. Они там что-то решали, обмениваясь хранящейся в них памятью и энергией. Но Нины с ними не было. Была ли она вообще в этот час?

ВТОРОЕ СВИДАНИЕ

Сколько прошло времени, неизвестно. Наверное, Нина заснула.
Внезапно зазвонил телефон. Он звонил долго, бестактно и настойчиво. Сквозь сон Нина слышала телефонные звонки, но была не уверена, звучат ли они наяву. Она плотнее  накинула на себя одеяло, и постаралась опять заснуть. Телефонные звонки продолжались, они мешали спать, но сил окончательно проснуться, чтобы отключить телефон, у нее не было. Она проваливалась в какую-то уютную теплую даль, где ей совсем не было больно и где хотелось остаться навсегда, но звонки возвращали ее оттуда, что было очень неприятно. 
Наконец раздался какой-то другой звонок, настойчивый и громкий: звонили в дверь, и Нине пришлось проснуться. Она завернулась в плед  и подошла к двери.
- Кто там? -  спросила она. Ей трудно было бы вспомнить, когда в последний раз кто-то звонил ей в дверь.
-  Откройте, пожалуйста, для вас телеграмма, -  прозвучал вежливый голос. Нина открыла дверь и увидела незнакомого молодого человека. Он вручил ей телеграмму и быстро исчез. Текст гласил:
"Нина пожалуйста снимите трубку Сергей".
 
"Зачем я ему вдруг понадобилась?  Опять нужен слушатель? Ну, уж нет! 
 Я с таким трудом пережила те несколько часов, которые длилось наше свидание!   Телеграмма? Как он узнал мой адрес? Ах, да, он проводил меня до самой двери. Что же он собирается мне сказать? Я ведь ему не понравилась! Ерунда какая-то... Может, у него что-то случилось? Но причем тут я?"
 
Мгновенно в ее памяти пронеслись муки прошлого вечера, вспомнился Сергей и все то, что так не соответствовало ее мечтам.

Нина посмотрела на телефон, как на живого человека, потом перевела взгляд на  телеграмму, потом опять на телефон. 

"Он настойчиво звонил, пока я спала, как убитая... Господи, сколько же времени я проспала?!  Ему очень нужно поговорить со мной... Так нужно, что даже решился на телеграмму. Это должно быть что-то очень важное, иначе зачем так суетиться? Но после всего, что случилось, какая мне разница, что он хочет сказать? Никакой! Хотя, если вдруг вчера он сыграл дурацкую роль, чтобы спрятать свою суть, а на самом деле, он ... просто влюбился в меня... Глупости! Такие не влюбляются. А если и влюбляются, то совсем в других женщин. А если все-таки? Но какое мне дело до его чувств?" -  Нина вела нервный диалог со своим внутренним голосом. Других собеседников не было.
 
               Громко тикали настенные часы. Нина очень долго неподвижно сидела в кресле у журнального столика. На нем по-прежнему лежала раскрытая упаковка элениума,  продолжая искушать сломленную душу хозяйки квартиры.
Жутко болела голова. Мысли стали расплывчатыми, как легкие, проплывающие мимо, облака... 
Наконец  Нина вернулась в реальность, с трудом заставила себя встать, дойти до кухни и поставить на плиту чайник. Потом она умылась холодной водой, сделала несколько глотков горячего крепкого чая и постепенно обрела способность соображать. Ей не с кем было посоветоваться, кроме маминой фотографии. Она взяла ее в руки и тихо спросила:
-  Что делать, мамочка?
И та ответила ей: 
 - Доченька, надо жить! Все еще образуется.

Через час Сергей перезвонил. Нина медленно встала с тахты. Пульс учащенно стучал в висках. Комната была неустойчива, как палуба корабля. 
Там, на другом конце провода, находился живой человек, которому она зачем-то была нужна.
Нина подошла к телефону и сняла трубку.