ЛУЧШИЙ

или Как я по­бедил в аме­рикан­ском «соц­со­рев­но­вании»

 Вик­тор ШНАЙ­ДЕР

 Де­ло дав­нее, но своё тру­до­ус­трой­ство в Аме­рике я за­пом­нил нав­сегда. Ис­кать и на­ходить ра­боту в США – це­лое ис­кусс­тво. Хоть оно приш­ло не сра­зу, но очень быс­тро, ведь «ку­шать хо­телось»... Я по­чему-то ре­шил: «бе­лово­рот­ничко­вую» ра­боту сто­ит ис­кать в га­зете «Boston Globe – Sunday», а «си­не-» – в «Herald Tribune». По­няв, что ра­боту «ин­телли­ген­тную» мне не най­ти из-за пол­ней­ше­го нез­на­ния ан­глий­ско­го, я ежед­невно пе­релис­ты­вал тол­стен­ную га­зету для «си­нево­рот­ничко­вых». И вот ко­личес­тво пе­реш­ло в ка­чес­тво: я уви­дел объ­яв­ле­ние, ко­торое ре­шило даль­ней­шее нап­равле­ние мо­ей жиз­ни в США. Оно со­об­ща­ло, что тре­бу­ют­ся ра­бочие на кон­вей­ер: к ма­шинам, штам­пу­ющим раз­личные ко­роб­ки, ко­робоч­ки, ко­робу­шеч­ки. В то вре­мя о луч­шем нель­зя бы­ло и меч­тать.

Я при­шёл на ин­тервью, зная на ан­глий­ском толь­ко своё имя и воп­рос: «What is it?», ко­торый сыг­рал в даль­ней­шем ре­ша­ющую роль в мо­ём вжи­вании в аме­рикан­ское про­из­водс­тво. На удив­ле­ние, ин­тервью, под­робнос­ти ко­торо­го я опус­каю, прош­ло лег­ко, и на сле­ду­ющий день я уже прис­ту­пил к ра­боте.

Фаб­ри­ка раз­ме­щалась в трё­хэтаж­ном зда­нии пос­трой­ки на­чала двад­ца­того ве­ка. Оно бы­ло на­чине­но все­воз­можны­ми штам­по­воч­ны­ми ма­шина­ми: от сто­лет­ней дав­ности до сов­ре­мен­ных. В це­хах жар­ко: зда­ние толь­ко с фор­точны­ми вен­ти­лято­рами. Ни ас­пи­рации, ни а­эро­кон­ди­ци­оне­ров не бы­ло и в по­мине, а не­кото­рые ма­шины не име­ли за­зем­ле­ния, на что я сра­зу об­ра­тил вни­мание ме­нед­же­ра, а он своё вни­мание об­ра­тил на ме­ня.

Вско­ре у ме­ня по­яви­лись друзья: стар­ший ме­ханик – ир­ландец Гар­ри, ме­ханик – италь­янец Силь­ва­но и су­пер­вай­зер – кра­сивая жен­щи­на не­оп­ре­делён­ной на­ци­ональ­нос­ти по име­ни Джун со сво­ими доч­ка­ми – Сэл­ли и Сте­фани, ра­ботав­ши­ми то­же на фаб­ри­ке. В зна­читель­ной сте­пени бла­года­ря им я вско­ре лег­ко ос­во­ил ра­боту, а чуть поз­днее да­же за­гово­рил по-ан­глий­ски.

Ра­бота, вро­де, не­муд­рё­ная: стоя у кон­вей­ера, ру­ками ух­ва­тить вы­лета­ющие из-под штам­па, как птен­цы из гнез­да, кар­тонные ко­роб­ки или крыш­ки, соб­рать их в кас­се­ты и уло­жить на спе­ци­аль­ный пе­ред­вижной стел­лаж. И всё. Ка­залось бы, де­ло нет­рудное, но к кон­цу сме­ны но­ги не дер­жа­ли, а гла­за от быс­тро­го мель­ка­ния и нап­ря­жения об­во­лаки­вала пе­лена. Да плюс ещё жар, иду­щий от ма­шины, и пыль – от кар­то­на. Сло­вом, пос­ле та­кой ра­боты бы­ло страс­тное же­лание по­лежать, вы­тянув но­ги, и по­пить хо­лод­но­го «жи­гулёв­ско­го» где-ни­будь «в те­ни ки­пари­са».

Вот с пи­вом и вы­шел пер­вый ка­зус. В обе­ден­ный пе­рерыв я при­сел в спе­ци­аль­но от­ве­дён­ной для лан­чей ком­на­те за стол и дос­тал свой бу­тер­брод, ко­торый стал за­пивать при­несен­ной бан­кой бод­вай­зе­ра. Нап­ро­тив ме­ня си­дела ра­бот­ни­ца Пам, пол­ное имя ко­торой Па­мел­ла. Она прис­таль­но пос­мотре­ла на ме­ня, де­лая удив­лённые гла­за. Не по­нимая в чём де­ло, я пред­ло­жил ей по­лови­ну сво­его бу­тер­бро­да, но она мол­ча вско­чила и по­бежа­ла звать Гар­ри. В даль­ней­шем я уз­нал, что Гар­ри – её бой-френд. Со­вер­шенно спра­вед­ли­во: к ко­му же ещё бе­жать, как не к сво­ему бой-френ­ду?

Гар­ри при­шёл не сам, а при­вёл ме­нед­же­ра Ар­ту­ра – вы­соко­го, круп­но­го италь­ян­ца. Оба они, пе­реби­вая друг дру­га и энер­гично жес­ти­кули­руя, ста­ли мне объ­яс­нять, что пи­во – это ал­ко­голь, на ра­боте пить его нель­зя, и что ес­ли я пь­яни­ца, то луч­ше мне уво­лить­ся сра­зу. Я, как мог (а мои язы­ковые воз­можнос­ти вы уже се­бе пред­став­ля­ете) пы­тал­ся объ­яс­нить, что в Рос­сии пи­во – это по­пуляр­ный прох­ла­дитель­ный на­питок, не бо­лее то­го; что я не пь­яни­ца, и, во­об­ще, хо­роший, за­коно­пос­лушный граж­да­нин. Они то­же бы­ли очень хо­роши­ми людь­ми и, пос­ме­яв­шись, прос­ти­ли ме­ня. Та­ким был мой оче­ред­ной урок аме­рикан­ской дей­стви­тель­нос­ти.

А ра­бочая жизнь про­дол­жа­лась. Её ус­пех за­висел для ме­ня, преж­де все­го, от зна­ния ан­глий­ско­го. Но ког­да его изу­чать, при пос­то­ян­ной-то ра­боте? И я при­думал: сос­тавлю сло­варь про­фес­си­ональ­ных тер­ми­нов, ко­торые час­то упот­ребля­ют­ся на этом пред­при­ятии. Вот как это выг­ля­дело. Пом­ни­те тот единс­твен­ный воп­рос, ко­торый я знал по-ан­глий­ски? Пра­виль­но: «What is it?». Вот эти поз­на­ния и при­менил. Я под­хо­дил к ма­шине, ме­ханиз­му или инс­тру­мен­ту и спра­шивал опе­рато­ра или ме­хани­ка: «What is it?». От­вет за­писы­вал, как слы­шал, на рус­ском язы­ке или про­сил их на­писать по-ан­глий­ски.

Че­рез две не­дели я уже знал ан­глий­ские наз­ва­ния боль­шинс­тва ос­новных ма­шин и ме­ханиз­мов это­го пред­при­ятия. Те­перь ко­ман­ды, пос­ту­па­ющие по ра­ди­от­ран­сля­ции, ме­ня не пу­гали, боль­шинс­тво слов бы­ли по­нят­ны и я мог вы­пол­нять ко­ман­ды, ни к ко­му не об­ра­ща­ясь за разъ­яс­не­ни­ем. Прав­да, иног­да мой по­чин при­водил к ко­мичес­ким си­ту­аци­ям. Нап­ри­мер, к та­кой. Под­хо­дит страш­но за­ува­жав­ший ме­ня за рве­ние к поз­на­нию Силь­ва­но и го­ворит, что я не за­писал или про­пус­тил ещё та­кую-то ма­шину. Яс­ное де­ло, я тот­час бро­сал­ся пе­реп­ро­верять. Ока­зыва­ет­ся, ни­чего по­доб­но­го: ошиб­ся Силь­ва­но, бы­ло у ме­ня это за­писа­но. Он очень сму­тил­ся:

– I am very sorry...

И вот мои по­пыт­ки изу­чить та­ким сво­еоб­разным об­ра­зом пред­при­ятие ста­ли из­вес­тны мо­лодо­му, об­ра­зован­но­му вла­дель­цу фаб­ри­ки Чар­ли. В даль­ней­шем это по­мог­ло соз­да­нию в его гла­зах мо­его по­ложи­тель­но­го имид­жа и спо­собс­тво­вало мо­ему прод­ви­жению по служ­бе. Чар­ли лю­бил при­ходить на ра­боту во вто­рую сме­ну или ког­да воз­ни­кала не­об­хо­димость свер­ху­роч­ных ра­бот. Чес­тно го­воря, ра­ботать «overtime» лю­били все ра­бочие, я – в том чис­ле, ведь это да­вало до­пол­ни­тель­ный за­рабо­ток да ещё и бес­плат­ную кор­мёжку.

Бы­ло это так. Од­на из ра­бот­ниц про­ходи­ла по це­хам и каж­до­му по­казы­вала ме­ню. Нуж­но бы­ло от­ме­тить же­ла­емое блю­до плюс на­питок. Я ча­ще все­го вы­бирал пер­цо­вую пиц­цу (пеп­пе­рони) или са­лат с кус­ка­ми ку­риной груд­ки. Обыч­но Чар­ли са­дил­ся за пись­мен­ный стол су­пер­вай­зе­ра, клал на не­го но­ги и чи­тал ка­кой-ли­бо, про­фес­си­ональ­ный жур­нал, а ря­дом ле­жала его лю­бимая со­бака. Во вре­мя пят­надца­тими­нут­но­го пе­реры­ва, ког­да при­носи­ли обед, он лю­бил па­рал­лель­но с едой бе­седо­вать с кем-ли­бо «за жизнь». Ча­ще дру­гих та­ким со­бесед­ни­ком по­чему-то ока­зывал­ся я.

Пос­те­пен­но при­ходил опыт и, об­ла­дая при­род­ной ак­ку­рат­ностью, я на­учил­ся очень здо­рово ук­ла­дывать ко­роб­ки на пе­ред­вижные стел­ла­жи. Соль зак­лю­чалась в том, что их на­до бы­ло уло­жить как мож­но боль­шее ко­личес­тво, и что­бы они не па­дали во вре­мя пе­ред­ви­жения по це­ху. Как-то су­пер­вай­зер Джун под­ве­ла к мо­ему ра­боче­му мес­ту груп­пу сбор­щи­ков и на мо­ём при­мере объ­яс­ни­ла всем, как та­кое на­до де­лать. Это бы­ло моё за­во­ева­ние, ус­пех, ко­торым я уже мог гор­дить­ся.

Пос­ле нес­коль­ких ме­сяцев ра­боты я ов­ла­дел боль­шинс­твом опе­раций, про­из­во­див­шихся на всех трёх эта­жах фаб­ри­ки. Вот здесь ме­ня и под­сте­регал оче­ред­ной кон­фуз. Мно­гие ра­бочие, осо­бен­но жен­щи­ны, ви­дя, что я мно­гое умею де­лать, ста­ли об­ра­щать­ся ко мне с от­дель­ны­ми прось­ба­ми. Нап­ри­мер, ес­ли за­кан­чи­валась клей­кая лен­та, об­ра­щались не к ме­хани­кам, а ко мне, на­ходив­ше­муся ря­дом, с прось­бой зап­ра­вить но­вую лен­ту. Это выз­ва­ло не­доволь­ство Гар­ри, ко­торый по­жало­вал­ся Джун на моё са­мо­уп­равс­тво. Она выз­ва­ла ме­ня и про­чита­ла жёс­ткую но­тацию, из ко­торой по­нял я толь­ко од­но: ме­ня при­няли на ра­боту в ка­чес­тве сбор­щи­ка и я не дол­жен вы­пол­нять опе­рации, не со­от­ветс­тву­ющие этой про­фес­сии. Мой же друг Силь­ва­но объ­яс­нил про­ще: мол, я от­ни­маю у не­го ку­сок хле­ба. Это был но­вый аме­рикан­ский урок: на ра­боте нуж­но за­нимать­ся толь­ко тем, за что пла­тят день­ги.

В це­ху, воз­ле сто­ла су­пер­вай­зе­ра Джун, ви­села на сте­не дос­ка с прик­реплён­ны­ми к ней ме­тал­ли­чес­ки­ми шес­тигран­ны­ми плас­тинка­ми.

Я об­ра­тил вни­мание на эту дос­ку в пер­вые дни ра­боты на фаб­ри­ке, но не за­думы­вал­ся о её пред­назна­чении. Прош­ло уже три квар­та­ла мо­ей ра­боты, мно­гое я умел, хо­тя не имел пра­ва ре­али­зовать все свои уме­ния. По­дошёл все­народ­но лю­бимый аме­рикан­ца­ми праз­дник – Thanksgiving Day (День бла­года­рения), и Ар­тур лич­но каж­до­му ра­бот­ни­ку вру­чил ин­дюшку. Бес­плат­но. В ка­чес­тве по­дар­ка. Для ме­ня это бы­ло аб­со­лют­но но­вым яв­ле­ни­ем.

За­тем объ­яви­ли, что всем ра­бочим не­об­хо­димо соб­рать­ся в це­ху на пер­вом эта­же воз­ле ука­зан­ной дос­ки для спе­ци­аль­но­го со­об­ще­ния. Ста­рожи­лы, по всей ви­димос­ти, зна­ли для че­го этот сбор, я же был в пол­ном не­веде­нии.

При­шёл хо­зя­ин Чар­ли и про­из­нёс очень крат­кое всту­питель­ное сло­во, а за­тем что-то объ­явил. Я сто­ял сза­ди и не очень вслу­шивал­ся в ска­зан­ное. Толь­ко в кон­це я ус­лы­шал своё имя. Все вдруг по­вер­ну­лись ко мне и на­чали ап­ло­диро­вать, а Сте­фани ста­ла под­талки­вать ме­ня к Чар­ли. Он по­жал мне ру­ку и вру­чил кон­верт. Что в кон­верте день­ги – до­гадать­ся бы­ло не труд­но, но вот за что? Это яв­ле­ние на аме­рикан­ской зем­ле то­же бы­ло для ме­ня но­вым. Ко мне под­хо­дили, жа­ли ру­ку, пох­ло­пыва­ли по пле­чу, но по­чему? Это­го я не по­нимал. Толь­ко че­рез не­кото­рое вре­мя до ме­ня дош­ло: да ме­ня же приз­на­ли луч­шим ра­бочим в треть­ем квар­та­ле. Об этом го­ворил ме­тал­ли­чес­кий шес­тигран­ник, прик­реплён­ный к дос­ке, на ко­тором бы­ло выг­ра­виро­вано моё имя. Всё это на­поми­нало хо­рошо зна­комое в СССР со­ци­алис­ти­чес­кое со­рев­но­вание за зва­ние «Луч­ший по про­фес­сии». Так я стал по­беди­телем «со­ци­алис­ти­чес­ко­го со­рев­но­вания» на пред­при­ятии в стра­не по­бедив­ше­го ка­пита­лиз­ма – в США.