Мутафа Эдильбиев, "Роман-хроника «Мехка – Дада Абдул – Баки», «Абдул – Баки Эдильбиев и Абдул Рахман Авторханов» - ПРОДОЛЖЕНИЕ.

                   Эдильбиев Мустафа, роман-хроника «Мехка – Дада Абдул – Баки», «Абдул – Баки Эдильбиев и АбдулРахман Авторханов» - ПРОДОЛЖЕНИЕ.                      

                  БЕГСТВО

⃰⃰⃰⃰⃰⃰ ⃰ ⃰Даже к глубокой старости Мехка – Дада всё чаще вспоминал случай с ним в кавалерийском училище в Краснодаре.

Тогда, убежав из дому во время пахоты с братом Закаром, он на попутном транспорте добрался в Грозный. По городу шагали маршем шеренги красноармейцев. Он впервые видел такое количество военных в красивых мундирах, вышагивающих ровными шеренгами по улице и пристроился к ним.

«Иди с нами, малец – сыном полка будешь», - похлопал его по плечу молодой красноармеец и Абдул – Баки бодро прошагал с ними до вокзала. Здесь началась погрузка красноармейцев на вагоны. Он тоже вместе с ними поднялся в вагон и поехал.

Когда приехали в Краснодар, красноармейцы забрали его с собой в казарму. Потом тот, который похлопывал его по плечу, повёл его к командиру.

«Ты чего хочешь, малый? В армию тебе ещё рано. Где твои родители, чеченёнок?», - командир скользил по Абдул-Баки изучающим взглядом.

«Железний кон хочу. Как Борз на кон ехат хочу», - попытался Абдул – Баки объяснить командиру о своём односельчанине Борзе, который приехал на автомобиле и своём желании иметь такой же.

«Ясно. Кавалеристом мечтает чеченёнок быть – кровь джигита заговорила.», - понимающе закивал командир.

– «Отведу его в кавалерийское училище, хорошим красноармейцем будет чеченёнок. Пойдём», - позвал он Абдул-Баки идти за собой.

Так командир красноармейцев привёл Абдул-Баки в кавалерийское училище и сдал на учёбу. В училище Абдул – Баки познакомился ещё с тремя чеченцами.

Здесь  у Абдул – Баки с первых дней начались конфликты. Самая большая проблема для него была в затруднениях с исполнением обязательных пяти намазов. Они жили два десятка человек в корпусе типа казармы. Был один туалет и один умывальник с тремя вёдрами воды. У Абдул – Баки не получалось делать омовение и исполнить намаз тайком от однокашников, чтобы они не донесли начальству. Тогда он попросил троих своих сверстников – чеченцев, чтобы они прикрывали его одеялом, когда он делает намаз, не задумываясь над тем, что эти чеченцы сами и не пытаются исполнить обязательный для мусульманина ежедневный пятикратный ритуал.

И была ещё одна уже непреодолимая проблема. В училище в неделю два раза проводили мероприятие, именуемое преподавателями, как мероприятие: «Долой стыд!». По условиям мероприятия ученики, учителя и даже женщины обязаны были раздеться наголо и маршировать по двору, а порой и по улице в таком неглиже с плакатами в руках, на которых были лозунги: «Долой стыд! Да здравствует коммунистическое общежитие!». Абдул – Баки, конечно, был готовь умереть, чем совершить такой для него смертельный грех. Вскоре его вызвали к начальнику училища.

«Почему тебя не было на трёх подряд мероприятиях «Долой стыд»?», - начальник смотрел на Абдул – Баки с ненавистью и злобой.

«Я сапсем больной и когда одежда нет, меня начинает тело дрожат, нога, рука дрожат», - попытался было соврать Абдул-Баки.

«А когда  ты омовение делаешь и намаз делаешь нога рука не дрожит у тебя?», - заорал начальник и просверлил его свирепым взглядом. – «Ты знаешь, что религия – опиум народа, а мы марксисты – ленинцы – атеисты?»

«Я не понимать какой ламаз – намаз»

- «А вот это ты «понимать»?», - начальник всунул под нос Абдул-Баки доносы на него трёх чеченцев, закрывавших его во время намаза одеялом от русских курсантов.

– «Можешь убираться с училища – нам здесь религиозные мракобесы не нужны или откажись от этого мракобесия и будь примерным пролетарским атеистом и тогда закончишь училище и станешь бойцом - красноармейцем». 

Абдул-Баки выбежал с кабинета начальника. Всё происшедшее ошеломило его до глубины души. Отказаться от намаза и согласиться с предложением начальника, конечно, не могло быть и речи. Но больше всего его возмутило предательство сородичей. Он ещё мог понять, если бы это сделали русские, но свои чеченцы, которых он считал мусульманами и родными братьями. Он бежал, обуреваемый одним чувством – отомстить и не заметил, как быстро добежал в общежитие – казарму.

Все трое чеченцев были на месте. Когда он зашёл разгорячённый и взволнованный, они отвернулись и сидели о чём – то перешёптываясь. Но Абдул – Баки чувствовал, что они напряжены и ждут неприятной для них развязки. Он сразу подбежал к сидящему на табуретке старшему из троих и размашисто ударил его по лицу. Тот упал со стула, но тут же вскочил и все трое набросились на него. Началась жестокая драка. Курсанты молча с интересом наблюдали, как эти четверо кавказцев избивают друг – друга. Абдул-Баки ударом кулака оттолкнул одного из нападавших и успел схватить табуретку за ножку. Он стал бить всех троих табуреткой. Послышались крики и вопли нападавших. Они стали убегать и прятаться за курсантами. Но разъяренный Абдул-Баки догонял их и колотил до крови оторвавшейся увесистой ножкой табуретки до тех пор, пока все трое не упали. Потом он быстро собрал свой нехитрый скарб в основном из нескольких книжек и поношенной одежды в заплечный мешочек, накинул его на плечо и быстро выбежал с общежития – казармы.

Когда Абдул-Баки пришёл на вокзал, чтобы уехать в Грозный, он при входе справа увидел измождённую старушку в лохмотьях. Он сидела прямо на полу у входа зажав в руках-костяшках с прожилками металлическую кружку. Абдул-Баки полез в карман курсантской шинели и нашёл последнюю медную копейку. Он бросил её в кружку, она со звоном упала в пустое дно.

Буквально перед отправкой поезда, уже отчаявшийся Абдул-Баки сумел уговорить одну из проводниц и она взяла его без билета до Грозного.

У него в поезде от голода кружилась голова. Сидевшая с ним в одном отсеке вагона женщина с проседью волос, выбивавшихся из – под тёмного с узорами платка, внимательно смотрела на молодого курсанта, потом молча достала свёрток и, отломив большой кусок серого хлеба, протянула ему.

«Баркал…,Спасиб!», - Абдул-Баки, еле сдерживая себя от желания наброситься и жадно проглотить весь хлеб, начал медленно, отламывая его маленькими кусочками, есть.  Вскоре в отсеке последовали примеру доброй женщины с проседью волос и другие и стали угощать курсанта кто чем богат. Один пожилой мужчина с лохматыми чёрными бровями и с горбинкой носом - клювом, напоминавший Абдул-Баки сову, принёс горячийо чай в металлической кружке, насыпал туда сахара и, перемешивая со звоном столовой ложкой сахар в чае, скользил по Абдул-Баки добрым изучающим взглядом.

«Ты, хлопчик, чаем хлеб разбавляй, чтобы он переварился», - поставил он дымящуюся кружку на стойку перед ним.

В Грозный поезд ехал трое суток, делая остановки на каждой станции и Абдул-Баки всю дорогу приставал к пассажирам и проводникам, расспрашивая об учебных заведениях в г. Грозный. Он узнал, что есть такое учебное заведение РАБФАК, куда берут учиться и подростков и взрослых. Это начальная школа пролетариата. Абдул-Баки записал адрес этого РАБФАКа и ему объяснили как можно туда дойти с вокзала.

Поезд на станции Грозный остановился рано утром. Не было ещё и семи часов. Абдул-Баки решил пару часов подождать на вокзале, а потом идти в РАБФАК. Через час – полтора ему наскучило сидеть в полупустом зале ожидания вокзала и он вышел на улицу и стал слоняться взад- вперёд по привокзальной площади. На улице было светло и он видел одиноких прохожих, спешившихся куда-то по своим делам. Вдруг его взгляд остановился на одном из таких прохожих. Это был мальчик примерно его возраста в калошах, потрепанной одежде и фуражке с козырьком. Эта форменная фуражка учащегося и несколько книг под мышкой мальчика обратил внимание Абдул-Баки на не спеша шлёпающегося по лужам мальчика.

«Наверное учащийся», - мелькнула у него мысль. Мальчик тем временем завернул за угол на противоположной стороне привокзальной площади и исчез. Абдул-Баки бросился вслед за ним.

«Э- э –й! Идущий, подожди», - крикнул он, догоняя его на пустой  улице. Тот остановился и внимательно уставился на бегущего к нему Абдул – Баки.

- «Ассалама – Алайкум!», - поздоровался, подбегая поближе, Абдул-Баки с мальчиком и протянул ему руку.

 - «Ва Алайкум салам»», - выражение удивления на лице мальчика сменилось приветливой улыбкой. Он крепко пожал руку Абдул – Баки.

- «Ты где – то учишься? Меня зовут Абдул-Баки из Белгатоя я. Я еду из Краснодара. Я учился там, но мне там не понравилось», - выпалил Абдул-Баки.

- «А я АбдулРахман Авторханов, из Лах – Нойра я. Я учусь в РАБФАКе…»

Абдул-Баки от неожиданности чуть не подкосило ноги.

- «Аллах мне прислал тебя, АбдулРахман», - обрадовыался он и обнял мальчика. – «Я как раз собирался искать этот РАБФАК, чтобы туда поступить…»

- «Меня возьмут туда?»

 - «Почему не возьмут? Возьмут, конечно. Читать ты, наверное, научился в этом...Краснодаре?»

- «Конечно научился – я читать и писать умею на мужицком языке».

- «Эй-эй! Ты так, Абдул-Баки не говори», - АбдулРахман укоризненно покачал большой головой и поднял перед лицом указательный палец, - «Сейчас они не муьжги – они пролетариаты. Ещё лучше говори «на русском», а не на «мужицком», а не то и в РАБФАК не возьмут», - поправил АбдулРахман.

По дороге в РАБФАК, АбдулРахман рассказал, как он убежал из дому и стал учиться. Абдул – Баки тоже рассказал свою историю с бегством из дому, угрозами брата Закри не пустить домой и про историю с кавалерийским училищем в Краснодаре. Правда приученный горьким опытом доноса на него теми тремя чеченцами в училище, Абдул – Баки не стал рассказывать АбдулРахману о том, что он делал намаз тайком и на него донесли, но рассказал про свой отказ участвовать в маршх «долой стыд» и как он избил табуреткой своих обидчиков и за это его исключили с училища. АбдулРахман резко остановился.

- «Ты это оставь!», - лицо его было строгим и недовольным.

- «Если ты решил драться, бери винтовку и иди в абреки, как абрек Зелимхан, а если ты бежал из дому учиться, то нечего людям под нос лезть, да ещё драки устраивать. Здесь это у тебя не пройдёт».

- «Хорошо, хорошо, АбдулРахман», - поспешил Абдул-Баки его успокоить. – «Ты правильно говоришь – мы должны учиться.».

- «Вот наше оружие», - АбдулРахман достал с кармана поношенного, явно с чужих плеч большого ему бушлата огрызок карандаша и многозначительно  поднял его перед лицом.

- «Бьющий стулом, как винтовкой, абрек», - подшучивал потом при встрече Абдул-Рахман над Абдул – Баки даже когда они повзрослели, окончили РАБФАК и работали на различных должностях.

- «Это же надо – всего четыре чеченца на целый полк и передрались», - удивлённо сокрушался он, покачивая головой.

– «Чего – то ты мне не договариваешь, Абдул-Баки. Что – то там другое было, чтобы ты так сильно на них разозлился.».

Но и после стольких лет Абдул-Баки скрывал от АбдулРахмана, что он тогда тайком делал намаз и чеченцы на него донесли, потому он их так жестоко и избил и только перед бегством его от русских палачей зарубеж, он рассказал ему всю правду.

Тогда в конце 1942года после увольнения по его заявлению первого секретаря обкома КПСС ЧИАССР Быкова, попытавшего перенести русский опыт голодомора с Украины на Чечено-Ингушетию, Абдул – Баки был назначен на должность председателя Надтеречного РК КРКИ. Были такие органы по контролю над райкомами КПСС при Сталине. После ультимативного требования НКВД встретиться с бывшим одноклассником Хасаном Исраиловым, возглавившим вооружённое восстание против русских фашистов в Чечено-Ингушетии, АбдулРахман Авторханов перешёл на нелегальное положение и скрывался у Абдул-Баки в родном Надтеречном районе. Естественно, искавшие его по всем родственникам и приятелям русские банды из НКВД не могли и подумать, что он может быть у главного контролёра коммунистической власти в районе. Тем более, после громкого увольнения по его жалобе всемогущего Быкова, и НКВД, и МВД побаивались Абдул-Баки и не могли пойти на такой очевидный риск быть уволенными, устроив у него обыск, если бы даже им кто-то и донёс о месте нахождения АбдулРахмана.

После пяти лет нечеловеческих пыток в русском концлагере – ГУЛАГ над АбдулРахманом вновь нависла очевидная опасность ареста и казни в застенках русского гестапо – НКВД и он понимал, что не сможет долго скрываться.

     «Абдул-Баки, я подвергаю риску тебя, всех родных и этих людей, которые оказывают тебе гостеприимство.», - начал АбдулРахман как – то раз, когда они сидели в полутьме в комнате с выходящими на улицу окнами.

Это был дом Арбиевых из Надтеречного района. Хозяин дома был известен в районе своей набожностью, потому когда Абдул-Баки перевели в РК КРКИ этого района он приходил к нему во время намаза, брал кувшин с водой и шёл по тропинке между высокой кукурузы в сторону туалета. По дороге он сворачивал в сторону. Скрывался в высокой кукурузе, чтобы его никто не видел и совершал очередной намаз.

«Мальчик, тебе в этом доме нечего скрываться в кукурузе и совершать скрытно намаз», - сказал как-то раз за обедом преклонного возраста хозяин дома, давая знать Абдул-Баки, что он знает о его тайне. – «Более надёжного приюта в этом районе ты не найдёшь. Так что можешь делать намаз в своей комнате.».

- «Так долго не может продолжаться», - продолжал тем временем АбдулРахман.

- «А что ты предлагаешь?», - перебил его Абдул-Баки. – «Давай уйдём в абреки. Поднимем восстание.».

«Я не шучу. Я же тебе серьёзно говорю, а ты переводишь на шутки.», - обиделся тот.

- «Пусть будет семь колен проклято у того, кто шутит!», - вспылил  Абдул – Баки и зашептал склонившись к нему поближе. – «Ты знаешь, они все готовы бежать. Меня назначили командиром партизанского отряда, чтобы при оккупации Чечено – Ингушетии немцами я поднимал партизанское движение. Сделали схроны оружия, боеприпасов, долго хранящихся продуктов. Все ориентировки у меня. Вот и поднимем с тобой партизанское движение, но против НКВД.».

- «Брат мой!», - Абдул-Рахман обнял за плечо Абдул-Баки, - «Можешь моему слову поверить – не победить Германия СССР. Русские разгромлены и деморализованы, но Германия не победит СССР…»

- «Как не победит? Немцы завтра – послезавтра Моздок возьмут, а там и до Грозного рукой подать»

- «Если даже завтра Москву они возьмут не победить. Знаешь почему?»

- «Почему?»

- «Потому что США и Англия не дадут Гитлеру захватить СССР.»

- «Абдул-Рахман, этого мерзавца Султана Албагочиева знаешь?»

- «Ну-у. Начальники УНКВД – министр МВД Чечено-Ингушской республики. Работал в аппарате Берия….»

- «Этот Албогачиев попросил меня помочь вывезти и спрятать всё драгоценное из имущества руководства НКВД, МВД, Обкома и тогда ли. Они уверены, что немцы захватят Чечено-Ингушетию и конечно Азербайджан, Грузию и они просят помощи припрятать награбленное через меня у абреков…Они знают, что связан с абреками, но для них главное спасти награбленное.»

- «Это ни о чём не говорить, брат мой. Они все знают, что все русские фронтовые сводки враньё, что они разгромлены. Но есть мировая политика и в интерес этой политики не входит, чтобы гитлеровцы захватили СССР. Вот и всё. Но давай перейдём к нашим делам – мне надо отсюда убегать, пока вместе со мной не расстреляли и всех Вас. Я послезавтра перейду в Моздок к немцам. А оттуда попытаюсь уйти в Америку. Другого выхода нет.»

 ⃰⃰⃰⃰⃰⃰ ⃰ ⃰ ⃰  Абдул-Баки отпустил извозчика и сам сел за вожжи своей служебной тачанки. Рядом пристроился Абдул-Рахман. Он поднял воротник и нахлобучил потрёпанную папаху до бровей и его было почти не разглядеть. Ехали просёлочными дорогами в сторону Моздока. По дороге вдруг показались всадники. Это был дозор НКВД. Абдул- Рахман исчез под воротником. К тачанке подскакали трое всадников. Абдул – Баки показал мандат. Офицер отдал честь и предупредил: «На той стороне немцы – будьте осторожны».

«Немцев мы не пустим на эту сторону, товарищ!», - приободрил офицера Абдул-Баки, - «С нами товарищ Сталин».

«Оф- вай! Как я испугался!», - высунул голову из Воротника Абдул-Рахман, когда они отъехали от дозора. – «Я думал это конец.»

«Они же не тебя ищут, мой брат. Они сейчас в большем, чем ты, страхе. Знаешь как эти собаки хотят жить? Сто раз больше, чем мы с тобой. Слышал как задрожал голос офицера, когда он сказал о немцах..»

«Честно сказать, Абдул-Баки, мне не до голоса его было.»

«А им тем более не до тебя было».

«Но когда ты сказал про Сталина и что не пустишь немцев на эту сторону, у меня на душе отлегло – я понял, что этот дозор не посмеет в тебя сомневаться после такой героической речи под носом немцев», - засмеялся Абдул-Рахман.

Абдул – Баки остановил тачанку в кустах недалеко от полуразрушенного моста через Терек, по которому уже никто не ездил. Он привязал вожжи к ветке дерева. На земле лежал свежий снег.

«Время намаза проходит, АбдулРахман, давай помолимся.».

Они встали в и совершили намаз прямо на снегу. Потом они поднялись на берег к полуразрушенному мосту. На другом берегу были видны немецкие танки и серые фигурки суетившихся немецких солдат. Лицо АбдулРахмана помрачнело, на глазах навернулись слёзы.

«Брат мой, я вынужден бежать, чтобы спастись…», - начал он срывающимся голосом, - «Другого выхода эти собаки мне не оставили. Но ты не верь, что Германия победить и передай другим. Германия проиграет… не русским, а Америке и Англии...». Абдул – Рахман обнял  Абдул – Баки,  прижался к его лицу. Потом резко оторвался и пошёл по мосту, изредка помахивая рукой в сторону немцев.

Таким его и запомнил Абдул – Баки будущую легенду мировой политики, диссидента и профессора американской военной академии АбдулРахмана Авторханова, нахлобучив папаху до бровей, идущего от русского мира планетарного зла, насилия и садизма в другой неведомый, но спасательный мир. Тогда ни Абдул-Баки,  АбдулРахман не могли и предположить надвигающееся очередное убийство русскими садистами чеченского народа. Пройдёт ровно год, после эмиграции пожизненной разлуки двух друзей и народы Северного Кавказа – чеченцы, ингуши, болкарцы, карачаевцы вновь подвергнутся тотальному геноциду русскими и будут надолго депортированы в Сибирь и Среднюю Азию.