ЭКСКУРСОВОД

/ Окон­ча­ние. На­чало /

...Я вы­шел из фойе на ули­цу и за­курил. Ве­чер по­тихонь­ку прев­ра­щал­ся в ночь, звезд поч­ти не бы­ло вид­но из-за рас­тре­паных об­ла­ков, кра­ешек од­но­го из ко­торых пы­тал­ся про­бод­нуть то­нень­ким рож­ком серп мо­лодой лу­ны. Вне­зап­но вид ноч­но­го не­ба зас­ло­нили чьи-то ла­дони, при­лег­шие мне на гла­за...

- Ли­ля, иди в но­мер, - сер­ди­то ска­зал я. - Не расс­тра­ивай ро­дите­лей.

- Не уга­дали, Ми­ша.

Ла­дони опа­ли с мо­их глаз. Пе­редо мной сто­яла Ри­та и улы­балась с ед­ва уло­вимым от­тенком нас­мешли­вос­ти.

- Из­ви­ните за не­удач­ную шут­ку, - про­гово­рила она. - Мне прос­то по­каза­лось, что вы нем­но­го расс­тро­ены.

- Не ви­жу по­вода для расс­трой­ства. Си­гарет­ку хо­тите?

- Спа­сибо, я не ку­рю. Ну как, хо­рошо по­гуля­ли?

- Изу­митель­но.

- И где же вы бы­ли?

- Всю­ду, на­чиная с пи­щева­ритель­но­го трак­та Чре­ва Брюс­се­ля и кон­чая его ес­тес­твен­ным за­вер­ше­ни­ем в ви­де этой гос­ти­ницы. А по­чему это вас так ин­те­ресу­ет?

- Ес­ли бы вы про­вели это вре­мя в об­щес­тве ли­линых ро­дите­лей, на­ходив­шихся на гра­ни ис­те­рики, вас бы это то­же за­ин­те­ресо­вало. А что, эта бед­ная де­воч­ка дей­стви­тель­но хо­рошо це­лу­ет­ся?

- До бе­зумия. Как зас­то­яв­ша­яся ко­были­ца, ко­торая вы­рав­лась из стой­ла.

- Вы це­лова­лись с ло­шадь­ми, Ми­ша?

- По­доз­ре­ва­ете ме­ня в зо­офиль­стве?

- Кто вас зна­ет. Я ведь не ви­дела, как вы це­лу­ете лю­дей.

Я об­хва­тил ее ру­ками и по­цело­вал в гу­бы. По­целуй вы­шел от­ветным и до­воль­но дол­гим.

- Не по­лучи­лось с од­ной, ду­ма­ешь с дру­гой поп­ро­бовать? - спро­сила Ри­та, ког­да мы, на­конец, отор­ва­лись друг от дру­га.

- Я во­об­ще ни о чем не ду­маю.

- Это за­мет­но.

- За­то мы пе­реш­ли на "ты".

- Пе­реш­ли. Да­же не пред­став­ляю, на что мы пе­рей­дем, ес­ли по­целу­ем­ся еще раз.

- Да­вай.

- Нет, Ми­ша, - Ри­та отс­тра­нила ме­ня ру­кой. - Для на­чала хва­тит.

- По­чему?

- Ты же, вро­де, спать хо­тел.

- Пе­рехо­тел.

- За­хоти по-но­вой. Всё рав­но у нас ро­мана не по­лучит­ся.

- В цель­ном ви­де нет, а в жур­наль­ном ва­ри­ан­те мо­жет по­лучить­ся. Так да­же луч­ше. Там в кон­це каж­до­го от­рывка пи­шут: "про­дол­же­ние сле­ду­ет".

- Те­бе так хо­чет­ся про­дол­жить?

- А те­бе раз­ве нет?

- Нет. Я му­жа сво­его люб­лю.

- Бо­ишь­ся, что он при­рев­ну­ет?

- Нет. Он не рев­ни­вый.

- А те­бе, на­вер­ное, хо­телось бы, чтоб он был рев­ни­вым?

Не­кото­рое вре­мя Ри­та смот­ре­ла на ме­ня мол­ча. За­тем ус­мехну­лась.

- Про­води ме­ня до но­мера, - ска­зала она.

- До тво­его или до мо­его?

- Спер­ва до мо­его. А по­том, воз­можно, и до тво­его.

- За­чем та­кие слож­ности? - уди­вил­ся я.

- Хо­чу пре­дуп­ре­дить му­жа, что по­сижу у те­бя.

Приз­на­юсь, у ме­ня на вре­мя от­шибло дар ре­чи.

- Что это еще за фо­кусы? - вы­давил я из се­бя.

- Раз­ве ты не хо­чешь, что­бы я заш­ла к те­бе?

- Хо­чу. Но пря­мым рей­сом, без пе­реса­док.

- Без пе­реса­док не по­лучит­ся, - сно­ва ус­мехну­лась Ри­та, при­щурив зе­леные гла­за. - За удо­воль­ствие нуж­но пла­тить. Так ты ме­ня про­водишь?

- По-мо­ему, ты ме­ня втя­гива­ешь в ка­кую-то свою иг­ру.

- Ра­зуме­ет­ся, мой хо­роший. А ты ду­мал, од­но­му те­бе мож­но втя­гивать лю­дей в свои иг­ры? Ты ведь лю­бишь иг­рать. И по­весе­лить­ся лю­бишь. Не будь эго­ис­том, про­води ме­ня.

- Ну, пой­дем.

Мы под­ня­лись на наш этаж и нап­ра­вились к но­меру, ко­торый она за­нима­ла с Мак­сом. За дверью, к мо­ему удив­ле­нию, слы­шен был жен­ский го­лос, го­воря­щий по-фран­цуз­ски.

- На­до же, - ска­зал я. - А твой муж то­же не те­ря­ет вре­мени.

- Это те­леви­зор, - вздох­ну­ла Ри­та.

Она пос­ту­чала в дверь.

- Макс, от­крой по­жалуй­ста!

Пос­лы­шал­ся скрип пру­жин и ле­ниво шар­ка­ющие ша­ги. За­тем дверь от­кры­лась и мы уви­дели по­лусон­но­го Мак­са, при­выч­но жму­ряще­го гла­за.

- При­вет, - ска­зал он.

- Здрась­те, - бур­кнул я.

- Мак­сик. - ска­зала Ри­та, - ты что, весь ве­чер те­леви­зор смот­рел?

- Ну да, - от­ве­тил тот.

- И как, ин­те­рес­но?

- Не знаю.

- А мы вот с Ми­шей чу­дес­но про­гуля­лись, а за­тем он лю­без­но про­водил ме­ня до но­мера.

- Спа­сибо, Ми­ша, - ска­зал Макс.

- Не за что, - хмык­нул я.

- Есть за что, - воз­ра­зила Ри­та. - Мне бы­ло очень при­ят­но. Что ж, вре­мя поз­днее, бу­дем ло­жить­ся спать. Спо­кой­ной но­чи, Ми­ша.

- Да? - ска­зал я.

- Да. В во­семь ут­ра у нас зав­трак, а в де­вять ав­то­бус уже вы­ез­жа­ет в Брюг­ге. Нуж­но как сле­ду­ет выс­пать­ся.

- Дей­стви­тель­но, - про­гово­рил я, - глав­ное в жиз­ни - это как сле­ду­ет выс­пасть­ся. Или, как вы­ража­ет­ся наш об­щий зна­комый Алеш­ка Жа­ворон­ков, "а не­ча пла­вать ба­тер­фля­ем".

- При чем тут ба­тер­фляй? - уди­вилась Ри­та.

- Кра­сивый стиль, - объ­яс­нил я. - Но очень тру­до­ем­кий. На­ря­ешь - вы­ныри­ва­ешь, сно­ва ны­ря­ешь - сно­ва вы­ныри­ва­ешь. Утом­ля­ет. Ус­тал я, гос­по­да. Спо­кой­ной но­чи

Я раз­вернул­ся и за­шагал к сво­ему но­меру, по­чувс­тво­вав вдруг, что и в са­мом де­ле ус­тал и у ме­ня не ос­та­лось сил да­же мыс­ленно наз­вать Ри­ту стер­вой.

На­ут­ро, по­зав­тра­кав в оте­ле, мы вы­еха­ли в Брюг­ге. Я си­дел по­зади Ри­ты и Мак­са, со­зер­цая в ок­не их не­чет­кие от­ра­жения. Макс, как обыч­но, по­луд­ре­мал, Ри­та вре­мя от вре­мени пог­ля­дыва­ла на не­го с ка­кою-то стран­ной смесью до­сады и неж­ности. По пра­вую ру­ку от ме­ня рас­по­ложи­лось Ли­лино се­мей­ство, друж­но и под­чер­кну­то ме­ня иг­но­риру­ющее. Из но­вых мо­их зна­ком­цев лишь про­фес­сор Ай­зен­штат смот­релся адек­ватно и впол­не дру­желюб­но. До Брюг­ге ос­та­валось ехать око­ло ча­са, ког­да Ри­та, по­вер­нувшись ко мне, на­пом­ни­ла о мо­ей ро­ли в этой по­ез­дке:

- Ми­ша, по­ра ра­ботать.

- В смыс­ле? - не по­нял я. - Под­ме­нить во­дите­ля? У ме­ня прав нет.

- За­то есть обя­зан­ности. Пуб­ли­ка ждет рас­ска­за о Брюг­ге.

- Да уж, - хмык­нул я. - Эти ми­лые ли­ца прос­то све­тят­ся ожи­дани­ем.

- А ты не заг­ля­дывай­ся на ли­ца. Ты здесь в ка­чес­тве эк­скур­со­вода, а не фи­зи­оно­мис­та.

Я с не­охо­той встал и нап­ра­вил­ся к мик­ро­фону.

- Доб­рое ут­ро, - про­из­нес я без­различ­ным го­лосом ва­гоно­важа­того, объ­яв­ля­юще­го ос­та­нов­ки. - Че­рез не­кото­рое вре­мя наш ав­то­бус при­будет в Брюг­ге, сто­лицу За­пад­ной Флан­дрии и один из кра­сивей­ших бель­гий­ских го­родов...

Я пол­ностью от­клю­чил во­об­ра­жение и, от­кро­вен­но ску­чая, со­об­щал из­вес­тные мне фак­ты, по­чер­пну­тые из ли­шен­ных эмо­ций спра­воч­ни­ков: рас­по­ложен там-то, ос­но­ван тог­да-то, из­вестен тем-то.

- Чушь! - не­ожи­дан­но прер­вал ме­ня хо­рошо зна­комый с не­дав­них пор го­лос Ли­лино­го па­паши.

Я ис­ко­са гля­нул в его сто­рону и про­дол­жил рас­сказ, вя­ло пе­ресы­пая его со­быти­ями, име­нами и да­тами.

- Пол­ней­шая чушь! - сно­ва по­дал го­лос Ли­лин па­паша.

Тут до ме­ня дош­ло, что Ли­ля во вче­раш­нем при­пад­ке рас­ка­янья, ви­димо, по­веда­ла ро­дите­лям о мо­ем ме­тоде пре­под­но­сить ис­то­ричес­кие фак­ты, и те­перь вся­кий мой эк­скурс в ис­то­рию бу­дет соч­тен за­ведо­мой ложью. Это по­каза­лось мне нас­толь­ко за­бав­ным, что я не удер­жался и прыс­нул.

- Вы толь­ко пос­мотри­те на не­го: врет и еще сме­ет­ся над на­ми! - не уни­мал­ся Ли­лин па­паша.

Чес­тно го­воря, он мне на­до­ел.

- Ува­жа­емый ро­дитель, за­точив­ший в под­зе­мелье дщерь с чер­та­ми воль­ной пти­цы и ду­шою роб­кой ла­ни, - тор­жес­твен­но про­дек­ла­миро­вал я. - Ты, сжи­ма­ющий су­рово сер­дце неж­ное тис­ка­ми, ты, глу­мящий­ся над ду­хом, дрях­лый сто­рож юной пло­ти, ты из­брав­ший са­молич­но дще­ри участь ста­рой де­вы, об­ви­нять ме­ня не сме­ешь в ве­роломс­тве и об­ма­не... Это бы­ли, - по­яс­нил я, - сти­хи зна­мени­того уро­жен­ца Брюг­ге, сред­не­веко­вого по­эта Яна ван Стру­уве, в блис­та­тель­ном пе­рево­де Кон­стан­ти­на Баль­мон­та.

Ав­то­бус за­ап­ло­диро­вал, а про­фес­сор Ай­зен­штат за­хохо­тал.

- Бра­во! - ска­зал он. - Сла­ва Бо­гу, де­ло не ог­ра­ничи­лось лек­ци­ей. Меж­ду про­чим, - об­ра­тил­ся он к Ли­лино­му па­паше, - рас­ска­зан­ное о Брюг­ге бы­ло вов­се не чушью, а су­хой ис­то­ричес­кой прав­дой. За­яв­ляю вам как ис­то­рик в це­лом и спе­ци­алист по Бель­гии и Ни­дер­ландам в час­тнос­ти. Ми­ша, про­дол­жай­те, по­жалуй­ста.

Приз­нать­ся, я не на­де­ял­ся, что этим ут­ром у ме­ня улуч­шится нас­тро­ение и мень­ше все­го ожи­дал, что под­ни­мет мне его ма­лень­кий про­фес­сор Ай­зен­штат. Во­оду­шевив­шись, я по­ведал о брюгг­ском ас­тро­номе Яко­бе Стоф­фендот­те­ре, от­крыв­шем один из спут­ни­ков Юпи­тера, и его зем­ля­ке, от­важном кни­гочее Ни­кола­се ван дер Лоо, ко­торый в 1708 го­ду при по­мощи арек­бу­зы в те­чении нес­коль­ких ча­сов в оди­ноч­ку сдер­жи­вал ата­ки от­ря­да фран­цу­зов, же­лав­ших раз­гра­бить го­род­скую биб­ли­оте­ку. Я до то­го ув­лекся вы­мыш­ленны­ми сы­новь­ями Брюг­ге, что со­вер­шенно за­был о нас­то­ящих, по прав­де го­воря, ма­ло ко­му, вклю­чая ме­ня, из­вес­тных. Те­перь ме­ня ник­то не пе­реби­вал, не­кото­рые, как в пер­вый день по­ез­дки, при­леж­но за­писы­вали све­жай­шую ис­то­ричес­кую ин­форма­цию в блок­но­ты, и я в оче­ред­ной раз убе­дил­ся, нас­коль­ко жи­во пре­под­не­сен­ный вы­мысел дос­то­вер­нее су­хо из­ло­жен­ных фак­тов.

Фан­та­зии мо­ей хва­тило до са­мого Брюг­ге. Я мог бы про­дол­жить, но, к со­жале­нию, ав­то­бус наш ос­та­новил­ся у са­мых врат го­рода, за пос­ледние пол­ча­са из­рядно ис­то­ричес­ки по­туч­невше­го и об­ретше­го сра­зу нес­коль­ко зна­мени­тых уро­жен­цев. Мы выш­ли из ав­то­буса, а Ри­та от­пра­вилась на по­ис­ки мес­тно­го эк­скур­со­вода. Че­рез па­ру ми­нут она воз­вра­тилась с со­вер­шенно рас­тя­рян­ным ви­дом и в ком­па­нии не­моло­дой жен­щи­ны в яр­ко-крас­ном пла­ще, чер­ной шля­пе и с пес­трым зон­ти­ком в ру­ке. Из-под шля­пы жен­щи­ны ры­жими вол­на­ми па­дали на пле­чи во­лосы, на ве­ки бы­ли гус­то на­ложе­ны зе­леные те­ни, а тон­кие гу­бы пы­лали алым штри­хом на бе­лом ли­це.

- Ми­ша, - с нот­ка­ми от­ча­янья в го­лосе про­гово­рила Ри­та, - ска­жи мне, ты го­воришь по-фран­цуз­ски?

- Об этом нуж­но бы­ло спра­шивать се­год­ня ночью, - от­ве­тил я.

- Ми­ша, мне не до шу­ток. Мы за­каза­ли рус­ско­го эк­скур­со­вода по Брюг­ге, На­талью Уша­кову, а вмес­то нее яви­лось вот это... не­дора­зуме­ние и ло­почет что-то по-фран­цуз­ски.

- По­чему же не­дора­зуме­ние, - воз­ра­зил я, раз­гля­дывая Ри­тину спут­ни­цу. - Впол­не оп­ре­делен­ный тип жен­щи­ны лег­ко­го по­веде­ния и тя­желой судь­бы.

- Прек­ра­ти, умо­ляю те­бя. Так ты го­воришь по-фран­цуз­ски?

- Как Бог!

- Чес­тно?

- А ког­да я врал?

- Тог­да спро­си у нее, где На­таша Уша­кова!

От­кро­вен­но го­воря, мое зна­ние фран­цуз­ско­го ог­ра­ничи­валось нес­коль­ки­ми де­сят­ка­ми слов и дю­жиной фраз. Но я ре­шил, что это­го хва­тит.

- Бон­жур, - об­ра­тил­ся я  к ма­дам.

- Bonjour!* - ра­дос­тно от­ве­тила та.

- Са ва? - про­дол­жал я скрес­ти по скуд­ным су­секам мо­их фран­цуз­ских поз­на­ний.

-  ?a va**.

- Ми­ша, - вкли­нилась в на­шу свет­скую бе­седу Ри­та, - ка­кая еще "со­ва", пе­рес­тань бол­тать с ней о ерун­де. Спро­си ее, где Уша­кова.

- А про­по, - га­лан­тно ска­зал я, - У э ма­дему­азель Уша­кова?***

- Ah, mademoiselle Uchakoff! - с сок­ру­шен­ным ви­дом по­кача­ла го­ловой бель­гий­ка. - Elle est malade****.

- Она го­ворит, - пе­ревел я, - что ма­дему­азель Уша­кова ма­ляд.

- Ка­кой еще ма­ляд? - не по­няла Ри­та.

- От­ку­да я знаю ка­кой. На­вер­но, лю­бов­ни­ка ее так зо­вут. До­пус­тим, Эжен Ма­ляд. Есть еще на све­те жен­щи­ны, го­товые, в от­ли­чие от не­кото­рых, по­жер­тво­вать сво­ей ра­ботой, лишь бы про­вес­ти вре­мя с лю­бимым че­лове­ком.

- Это бе­зоб­ра­зие! - воз­му­тилась Ри­та. - Я это­го так не ос­тавлю. Они зап­ла­тят мне не­ус­той­ку, они...

- Qu'est-ce qu'il y a*****? - по­ин­те­ресо­валась бель­гий­ка.

- Ту ва бь­ен******, - за­верил я ее и по-но­вой по­вер­нулся к Ри­те: - Ока­зыва­ет­ся, его зо­вут не Эжен, а Илья. Илья Ма­ляд. Мо­жет быть, да­же наш со­оте­чес­твен­ник.

- Мне пле­вать, - за­яви­ла Ри­та, - на то, как зо­вут ее ха­халя и на нее са­му. Ми­ша, - не­ожи­дан­но жа­лоб­но до­бави­ла она, - а ты смог бы пе­рево­дить эту... эк­скур­со­вод­шу? Я го­това те­бе доп­ла­тить, ес­ли что...

- Я не по­купа­юсь, - гор­до от­ве­тил я. - И не про­да­юсь. В этой жиз­ни есть ве­щи по­важ­нее де­нег. Че­лове­чес­кое от­но­шение, нап­ри­мер.

- Ты всё еще сер­дишь­ся на ме­ня?

- Мне нра­вит­ся это "всё еще"! И по­лови­ны су­ток не прош­ло...

- А ес­ли я те­бя по­целую?

- А ес­ли я те­бя? Хит­рень­кая вы, те­тя Ри­та, сра­зу все­го за­хоте­ли: и пе­ревод­чи­ка за­полу­чить, и с ми­лым пар­нем по­цело­вать­ся, и не­рев­ни­вого му­жа зас­та­вить рев­но­вать.

- А ты как ду­мал, ду­рачок.

Ри­та при­тяну­ла ме­ня к се­бе и на ви­ду у всех по­цело­вала в гу­бы.

- Ah! - по­ражен­но вос­клик­ну­ла бель­гий­ка. - C'est charmant!*******

- Что ей еще нуж­но? - спро­сила Ри­та.

- Ра­ду­ет­ся за нас. - Я по­вер­нулся к эк­скур­со­вод­ше. - Ко­ман ву вуз ап­пе­ле?********

- Jeanne, - от­ве­тила та. - Jeanne Petit-Laurent*********

- Тре бь­ен, Жан­ночка. Ву пар­ле, жё тра­дюи. Д'ак­кор?**********

- D'accord.

- О чем вы? - по­ин­те­ресо­валась Ри­та.

- Ее зо­вут Жан­ной, - по­яс­нил я. - И она ска­зала, что как чес­тная жен­щи­на ты дол­жна вый­ти за ме­ня за­муж, что­бы не опо­зорить мою семью.

- До че­го емок фран­цуз­ский язык, - ус­мехну­лась Ри­та. - Так ты сог­ла­сен по­быть пе­ревод­чи­ком?

- А что мне ос­та­ет­ся.. Для ме­ня это те­перь суп­ру­жес­кий долг.

- Спа­сибо, Ми­ша. - Она сно­ва по­тяну­лась ко мне гу­бами, но сей раз не по­цело­вала, а про­шеп­та­ла на ухо: - И имей в ви­ду: еще раз на­зовешь ме­ня "те­тей Ри­той", и я дам те­бе та­кую оп­ле­уху, что ты не толь­ко фран­цуз­ский, но и рус­ский язык за­будешь.

Брюг­ге ока­зал­ся кра­сив до изум­ле­ния. Вре­мя слов­но зас­ты­ло в не­боль­шом этом го­род­ке, дух Cред­не­вековья уве­кове­чил­ся в кам­не. По узень­ким улоч­кам нес­пешно пе­ред­ви­гались, пос­кри­пывая ко­леса­ми, кон­ные эки­пажи, ло­шади, туч­ные и сте­пен­ные, вы­бива­ли под­ко­вами дробь о брус­чатку. Вид их не вы­зывал ощу­щения анох­ро­низ­ма; нап­ро­тив, ку­да боль­шей не­лепостью ка­зались ав­то­моби­ли, вы­ныри­ва­ющие из-за уг­лов ста­рин­ных зда­ний, свер­кнув элек­три­чес­твом фар. Бу­лыж­ник улиц и пло­щадей рас­се­кало мно­жес­тво ка­налов с пе­реки­нуты­ми че­рез них мос­та­ми, из поч­ти не­под­вижной во­ды вы­рас­та­ли кир­пичные и бе­лос­тенные до­ма, при­чуд­ли­во из­ре­зан­ны­ми си­лу­эта­ми под­ни­ма­ясь в пас­мурное не­бо и воз­вра­ща­ясь об­ратно в во­ду пол­нокров­ным от­ра­жени­ем.

На­ша про­цес­сия це­поч­кой пе­ред­ви­галась по это­му ма­лень­ко­му го­тичес­ко­му царс­тву сле­дом за но­во­яв­ленным ги­дом с очень под­хо­дящим к мес­ту сред­не­веко­вым име­нем Жан­на. Вре­мя от вре­мени та под­ни­мала вверх свой пес­трый зон­тик и взы­вала к нам:

- Arr?tez-vous, mesdames et messieurs!*********** - и, соб­рав слу­шате­лей в коль­цо, при­нима­лась ве­щать.

Я де­лал вид, что вни­матель­но вслу­шива­юсь в ее рас­сказ, поз­во­ляя се­бе мно­гоз­на­читель­но ки­вать го­ловой, а ког­да Жан­на за­мол­ка­ла, нес глу­боко­мыс­ленную от­се­бяти­ну, взра­щивая ее из кро­хот­ных зе­рен вер­но по­нятых мною фран­цуз­ских слов. Это бы­ло сов­сем нес­ложно, пос­коль­ку в ре­мес­ле эк­скур­со­вода, как и в лю­бом дру­гом де­ле, глав­ное - уло­вить прин­цип, а всё ос­таль­ное от­но­сит­ся к им­про­виза­ции.

- Voil? l'?glise Notre-Dame, - ско­рого­вор­кой объ­яв­ля­ла Жан­на, пос­ле че­го пе­рехо­дила на пол­ней­шую для ме­ня та­рабар­щи­ну.

- Пе­ред ва­ми цер­ковь Бо­гома­тери, - при­леж­но пе­рево­дил я, - один из кра­сивей­ших па­мят­ни­ков го­тичес­кой ар­хи­тек­ту­ры три­над­ца­того ве­ка, прос­лавлен­ный...

Во вре­мя этих псев­до­ис­то­ричес­ких пас­са­жей я с не­кото­рой опас­кой пог­ля­дывал на про­фес­со­ра Ай­зен­шта­та - мне по­чему-то ка­залось, что ста­рый лис зна­ет фран­цуз­ский язык. Но про­фес­сор лишь мол­ча и впол­не дру­желюб­но улы­бал­ся, всем сво­им ви­дом по­ощ­ряя ме­ня к оче­ред­но­му ху­лиганс­тву.

Пос­ле двух­ча­совой про­гул­ки по го­роду мы ос­та­нови­лись у му­зея Гру­нин­ге, где Жан­на рас­про­щалась с на­ми, на­пос­ле­док про­шеп­тав мне на ухо:

- Vous ?tes un artiste. Traduire sans conna?tre le fran?ais - c'est le pied!************

- И вам то­го же, - с улыб­кой от­ве­тил я.

Жан­на чмок­ну­ла ме­ня в ще­ку, по­маха­ла ос­таль­ным ру­кой и уда­лилась.

- Те­бе се­год­ня ве­зет на по­целуи, - нас­мешли­во за­мети­ла Ри­та.

- До­воль­но сом­ни­тель­ное ве­зение, - бур­кнул я в от­вет.

- Ты про пер­вый по­целуй или про вто­рой?

- Бо­юсь, что про тре­тий. Мо­жет, ме­ня еще улич­ная ло­шадь за­хочет по­цело­вать.

- На ее мес­те я бы ляг­ну­ла те­бя ко­пытом. Ты го­тов вес­ти эк­скур­сию по му­зею?

- Хоть де­сять.

- В та­ком слу­чае, мо­жешь на­чинать.

Я ве­личес­твен­но от­кашлял­ся.

- Ме­дам и месье, - ска­зал я, - пе­ред на­ми - из­вес­тней­ший в Брюг­ге му­зей изящ­ных ис­кусств Гру­нин­ге, ис­то­рия ко­торо­го вос­хо­дит к на­чалу во­сем­надца­того сто­летия. Под­робнос­ти - внут­ри.

Му­зей был не­велик по раз­ме­рам, да и ра­бот в нем бы­ло до­воль­но нем­но­го. Я во­дил на­шу груп­пу по ма­лочис­ленным за­лам и, чувс­твуя омер­зе­ние к се­бе, пре­давал­ся гнус­ней­ше­му за­нятию: рас­ска­зывал о кар­ти­нах и мас­те­рах, их соз­давших. Ины­ми сло­вами, вся­чес­ки ме­шал лю­дям в ти­шине и спо­кой­ствии по­лучать удо­воль­ствие от жи­вопи­си.

- Вы ви­дите пе­ред со­бою жем­чу­жину му­зея - "Страш­ный Суд" кис­ти И­еро­нима Бос­ха, - су­кон­ным от от­вра­щения язы­ком ве­щал я. - Трип­тих, на­писан­ный на створ­ках ал­та­ря в на­чале шес­тнад­ца­того ве­ка...

- Ска­жите, Ми­ша, а это очень зна­мени­тая ра­бота? - пе­реби­ла ме­ня не­высо­кая пол­ная жен­щи­на в оч­ках. В рку­ах она дер­жа­ла блок­нот и ша­рико­вую руч­ку.

- Очень, - от­ве­тил я.

- И сколь­ко же он, ин­те­рес­но, по­лучил за нее?

От та­кого изу­митель­но­го воп­ро­са во мне про­пало вся­чес­кое рас­ка­янье.

- Нис­коль­ко, - ска­зал я. - Гол­ландец Босх пре­под­нес ее в дар му­зею Гру­нин­ге  в знак бла­годар­ности за пер­вую выс­тавку, ко­торую ему ус­тро­или в Бель­гии.

- Очень лю­бопыт­но, - кив­ну­ла да­ма, за­писы­вая в блок­но­тик све­жую ин­форма­цию.

- Но пос­той­те, - воз­му­щен­но вме­шал­ся Ли­лин отец, - вы ведь са­ми го­вори­ли, что му­зей ос­но­ван в во­сем­надца­том ве­ке!

- Го­ворил, - сог­ла­сил­ся я.

- А кар­ти­на на­писа­на в шес­тнад­ца­том, так?

- Так.

- Тог­да как же...

- Бла­годар­ность не зна­ет вре­мен­ных гра­ниц, - от­ре­зал я. - А те­перь пе­рей­дем к не ме­нее зна­мени­той "Ма­дон­не ка­нони­ка ван дер Па­ле" кис­ти Яна ван Эй­ка.

По ле­вую ру­ку от ме­ня вне­зап­но об­ра­зовал­ся про­фес­сор Ай­зен­штат.

- Ми­ша, - ти­хо и лу­каво про­из­нес он, - а ван Эйк - ан­гли­чанин?

- По­чему ан­гли­чанин? - уди­вил­ся я.

- "Ван" - это ведь "один" по-ан­глий­ски?

- Вер­но, - кив­нул я. - А "эйк" по-ан­лий­ски "боль". Мне нра­вит­ся ход ва­ших мыс­лей, про­фес­сор.

- Учусь у вас, - с улыб­кой па­риро­вал про­фес­сор Ай­зен­штат.

- При­ят­но иметь де­ло с че­лове­ком, ко­торый бу­дучи про­фес­со­ром не стес­ня­ет­ся учить­ся, - с лег­ким пок­ло­ном за­метил я. - А ска­жите мне чес­тно, вы ведь, на­вер­ное, по­нима­ете по-фран­цуз­ски?

- Как вам ска­зать, Ми­ша... Во­об­ще-то, я чи­тал курс лек­ций в Сор­бонне.

- По­нят­но, - вздох­нул я. - И как вам мои се­год­няшние поз­на­ния во фран­цуз­ском?

- Рос­кошно, - сно­ва улыб­нулся Ай­зен­штат. - Они поч­ти не ус­ту­па­ют ва­шим поз­на­ни­ям в ис­то­рии.

- Я так и ду­мал. Про­фес­сор, ког­да эта бо­дяга за­кон­чится, не хо­тите вы­пить со мною по круж­ке пи­ва?

- Спа­сибо, Ми­ша, но вы­нуж­ден от­ка­зать­ся. Я и в мо­лодос­ти был до пи­ва не охот­ник, а уж в ны­неш­ние семь­де­сят шесть... Вот во­доч­ки я бы вы­пил с удо­воль­стви­ем...

- Так в чем же де­ло...

- ...Ког­да бы не всё те же семь­де­сят шесть.

- Про­фес­сор, семь­де­сят шесть - это уже не вод­ка, а три­нидад­ский ром.

- Не ста­ну сос­тя­зать­ся с ва­ми в ос­тро­умии. Вам по­ка труд­но по­нять...

- Я уже прос­то пе­рерос воз­раст по­нима­ния. Вот, ска­жем, лет двад­цать на­зад...

- Ми­ша, - ска­зал про­фес­сор Ай­зен­штат, - не мо­рочь­те мне го­лову. Пуб­ли­ка уже заж­да­лась ва­шего рас­ска­за о ван Эй­ке.

На­ша груп­па и в са­мом де­ле соб­ра­лась у "Ма­дон­ны ка­нони­ка", но смот­ре­ла по­чему-то не на кар­ти­ну, а в мою сто­рону. Я вздох­нул и по­дошел к ним.

- Пе­ред ва­ми, - не­ожи­дан­но зло ска­зал я, - од­на из из­вес­тней­ших ра­бот фла­манд­ско­го жи­вопис­ца Яна ван Эй­ка "Ма­дон­на ка­нони­ка ван дер Па­ле", на­писан­ная в 1436 го­ду, в чем нет­рудно убе­дить­ся, про­читав таб­личку под кар­ти­ной. На ра­боте, вы­пол­ненной мас­лом на де­реве, изоб­ра­жена ма­дон­на с мла­ден­цем в ок­ру­жении трех фи­гур, в чем то­же лег­ко удос­то­верить­ся, ес­ли смот­реть на кар­ти­ну, а не раз­гля­дывать эк­скур­со­вода. По­это­му, ес­ли вы дей­стви­тель­но лю­бите жи­вопись, ес­ли она вам в са­мом де­ле ин­те­рес­на, смот­ри­те ту­да, смот­ри­те мол­ча и не ожи­дая рас­ска­за. По­тому что под­линное поз­на­ет­ся в мол­ча­нии.

Пос­ле му­зея моя эк­скур­со­вод­ческая мис­сия бы­ла за­кон­че­на. Ри­та со­об­щи­ла, что в без чет­верти пять мы со­бира­ем­ся у ав­то­буса с тем, что­бы в пять вы­ехать об­ратно в Гер­ма­нию, а до той по­ры каж­дый во­лен за­нимать се­бя, как угод­но - поб­ро­дить по го­роду, пе­реку­сить, ку­пить су­вени­ры. Я пос­та­рал­ся как мож­но не­замет­ней улиз­нуть от ос­таль­ных - за два эти дня я ус­тал от пос­то­ян­но­го ок­ру­жения и сос­ку­чил­ся по оди­ночес­тву. Мне хо­телось по­быть на­еди­не с со­бою и уди­витель­но кра­сивым, при­шед­шимся по сер­дцу го­родом. Я свер­нул в пе­ре­улок и, по­лага­ясь ско­рее на на­итие, за­шагал к од­но­му из ка­налов.

- Ми­ша! - вне­зап­но ок­ликну­ли ме­ня.

Я, не обо­рачи­ва­ясь, при­бавил ша­гу.

- Ми­ша, по­дож­ди!

Я вздох­нул, ос­та­новил­ся и гля­нул на­зад. Ме­ня до­гоня­ла Ли­ля.

- Ми­ша... - чуть за­пыхав­шись, про­гово­рила она, по­рав­нявшись со мною. - Ты так быс­тро хо­дишь... Я ед­ва.... те­бя дог­на­ла.

- За­чем? - спро­сил я.

- Что за­чем?

- До­гоня­ла за­чем?

- По­гулять... вмес­те.

- Да ну?

- Ну да. Я... я от ро­дите­лей... сбе­жала.

- Мо­лодец, - ска­зал я. - Мо­нас­тырь кар­ме­литок в трех квар­та­лах от­сю­да.

- За­чем мне мо­нас­тырь?

- Чтоб пос­тричь­ся в мо­нахи­ни, рас­ка­яв­шись в дур­ном пос­тупке. Де­вицы, ко­торые сбе­га­ют от ро­дите­лей, обя­затель­но со­вер­ша­ют пос­ле это­го ка­кой-ни­будь чу­довищ­ный грех, за­тем ка­ют­ся и, на­конец, при­нима­ют пос­триг. Хо­чу под­сокра­тить те­бе до­рогу.

- Ми­ша, я те­бя... не по­нимаю.

- Что ж тут не­понят­но­го? Сту­пай в мо­нас­тырь. Или воз­вра­щай­ся к ро­дите­лям.

- Ты ме­ня... про­гоня­ешь? - Ли­лины гла­за ок­ругли­лись.

- Не про­гоняю, а нап­равляю на путь ис­тинный. Ко­торый при­ведет те­бя к па­пе с ма­мой.

- Ми­ша... ну прос­ти ме­ня за то, что я... Мне прав­да очень хо­чет­ся с то­бой дру­жить.

- Че­го те­бе со мной хо­чет­ся? - пе­рес­про­сил я.

- Ну, мо­жет, я не так вы­рази­лась... Мне, чес­тное сло­во, жал­ко, что я... Я сде­лала глу­пость, я... Я ведь все­го один раз ос­ту­пилась.

- Та­кая же ис­то­рия про­изош­ла с од­ним аль­пи­нис­том, взду­мав­шим по­корить Ги­малии, - со­об­щил я. - Он то­же сде­лал глу­пость и один раз ос­ту­пил­ся. Но, зна­ешь, это­го ра­за хва­тило. Ли­ля, меж­ду на­ми, собс­твен­но го­воря, ни­чего осо­бен­но­го не про­изош­ло - ни слиш­ком хо­роше­го, ни че­рес­чур пло­хого. По­это­му да­вай рас­ста­нем­ся на этой не столь­ко свет­лой, сколь­ко без­звуч­ной но­те. Из­ви­ни и все­го те­бе доб­ро­го. Уви­дим­ся в ав­то­бусе.

Я за­шагал даль­ше. Вый­дя к не­широ­кому ка­налу, я поб­рел вдоль не­го по на­береж­ной. В во­де ка­нала на от­ра­жен­ном се­ром не­бе пла­вало, не дро­бясь, тус­клое но­ябрь­ское сол­нце. Я пе­решел по мос­ту на дру­гой бе­рег, свер­нул на­лево и вы­шел на Гро­те Маркт, Ры­ноч­ную Пло­щадь, с баш­ней Бел­форт, зда­ни­ями Су­кон­ных ря­дов и мно­гочис­ленны­ми рес­то­ран­чи­ками. Я за­шел в один из них, что­бы, на­конец, че­го-ни­будь съ­есть и вы­пить пи­ва. Внут­ри бы­ло люд­но, на­куре­но - в те счас­тли­вые вре­мена в рес­то­ранах еще поз­во­лялось ку­рить - и очень шум­но. Фран­цуз­ской ре­чи не бы­ло слыш­но сов­сем, го­вори­ли на со­вер­шенно не­понят­ном мне фла­манд­ском язы­ке. Я сел за сто­лик, за­курил си­гаре­ту в ожи­дании офи­ци­ан­та и, пос­коль­ку я не был зна­ком с бель­гий­ской кух­ней, при­нял­ся не слиш­ком уч­ти­во раз­гля­дывать, что едят ос­таль­ные. На боль­шинс­тве сто­лов ды­мил­ся в гли­няных та­рел­ках ка­кой-то суп с ми­ди­ями, к кот­ро­му на от­дель­ных блю­деч­ках по­дави­ли кар­то­фель фри. Пах­ло вкус­но, и я за­казал то же са­мое, а к ми­ди­ям и кар­тошке - круж­ку тем­но­го пи­ва. За­казы­вал я на ло­ман­ном фран­цуз­ском, и нес­коль­ко по­сети­телей, ве­село бол­тавших по-фла­манд­ски, с чуть кри­вой ус­мешкой гля­нули в мою сто­рону. Офи­ци­ант, рос­лый, ро­зово­щекий и бе­лоб­ры­сый, яв­но не из вал­ло­нов, рав­но­душ­но при­нял мой за­каз и столь же рав­но­душ­но уда­лил­ся.

"Ин­те­рес­но, - по­думал я, - у фла­манд­ских офи­ци­ан­тов есть обы­чай пле­вать в суп кли­ен­там, го­воря­щим по-фран­цуз­ски?"

Так и не уз­нав этой ку­линар­ной тай­ны Флан­дрии, я по­ел, рас­пла­тил­ся и вы­шел из рес­то­ран­чи­ка. До отъ­ез­да ос­та­валось око­ло ча­са, и я ре­шил вер­нуть­ся к ка­налу, по­сидеть на бе­регу и пог­ля­деть на во­ду. На ду­ше бы­ло ти­хо и хо­рошо, го­род, со­ору­див ко­лыбель из ка­налов и кир­пичных зда­ний, неж­но уба­юки­вал ме­ня в ней.

- Ми­ша! - до­нес­лось до ме­ня.

Оч­нувшись, я ог­ля­нул­ся на го­лос. Вдоль на­береж­ной ко мне не­ук­лю­жей по­ход­кой приб­ли­жил­ся Макс, Ри­тин муж.

- Ми­ша! Вот ты где... - Он плюх­нулся на ка­мен­ный па­рапет ря­дом со мною. - А я те­бя всю­ду ищу.

- И за­чем ты ме­ня всю­ду ищешь? - по­ин­те­ресо­вал­ся я. - Мой ра­бочий день и во­об­ще мис­сия эк­скур­со­вода ус­пешно за­вер­ше­ны. Или ты при­шел вру­чить мне день­ги за мой не­лег­кий труд?

- Нет, день­ги у Ри­ты.

- Я по­чему-то так и ду­мал, - хмык­нул я.

- Ну да, мне этой бух­галте­ри­ей как-то не­ин­те­рес­но за­нимать­ся.

- А чем те­бе ин­те­рес­но за­нимать­ся?

Макс за­думал­ся.

- Не в этом де­ло, - про­из­нес он на­конец. - Ты мне луч­ше ска­жи... А за­чем те­бя Ри­та по­цело­вала?

- Ух ты! - ожи­вил­ся я. - Да ты ни­как рев­ну­ешь?

- Чес­тно? Не очень. Ну, то есть, сов­сем, на­вер­ное, не рев­ную. Скуч­но это. И как-то... нек­ра­сиво.

- А что не скуч­но?

- Не знаю. Вро­де, всё скуч­но, а на са­мом де­ле ни­чего не скуч­но. По­нима­ешь?

- Не сов­сем.

- Прос­то жить - не скуч­но. Я мо­гу на ска­мей­ке си­деть, на тра­ве си­деть, в крес­ле си­деть, пе­ред те­леви­зором си­деть, ча­сами мо­гу си­деть, и мне не скуч­но. Мне хо­рошо. Ме­ня не тро­га­ют - и мне хо­рошо. А Ри­та так не мо­жет. Ей нуж­но, что­бы вок­руг всё дви­галось, кру­тилось, пых­те­ло...

- Как же ты на та­кой же­нил­ся?

- Она хо­рошая, неж­ная, за­бот­ли­вая.... Я бы без нее про­пал.

- Ты ее лю­бишь?

- Очень люб­лю. Ес­ли она ку­да-то сов­сем ис­чезнет, я прос­то не знаю, как бу­ду даль­ше.

- Я по­нял, - ус­мехнул­ся я. - Те­бе нуж­но, что­бы она по­яв­ля­лась по тво­ему же­ланию и ис­че­зала по тво­ему же­ланию.

- Ну да, на­вер­но...

- Макс, ты ошиб­ся. Те­бе нуж­на не же­на, а джинн в бу­тыл­ке. Пот­решь бу­тыл­ку - по­явит­ся, сде­ла­ет де­ло - ис­чезнет. Ко­роче, за­чем я те­бе по­надо­бил­ся?

- Так я ж и го­ворю, - объ­яс­нил Макс, - из-за Ри­ты. Ты по­нима­ешь, я и прав­да не рев­ни­вый, а она по­чему-то сер­дится. Она хо­рошая, но глу­пая, са­ма не по­нима­ет, что ес­ли б я ее ко всем рев­но­вал, она бы от ме­ня дав­но уш­ла. Я ей ну­жен та­кой, ка­кой есть. И она мне нуж­на та­кая, ка­кая есть. Но она так ус­та­ла, так пе­ренер­вни­чала из-за этой по­ез­дки, что мне хо­чет­ся сде­лать ей при­ят­ное.

- Макс, - улыб­нулся я, - те­бе сколь­ко лет?

- Со­рок. А что?

- Ты по­хож на вось­ми­лет­не­го.

- По­чему?

- Макс, по­жалуй­ста, не сме­ши ме­ня. Го­вори луч­ше, что ты там при­думал.

- По­нима­ешь... - Макс за­мял­ся. - Нам на­до... В об­щем, нам на­до под­рать­ся.

- Че­го? - изу­мил­ся я.

- Нет-нет, ты не по­думай, - за­махал ру­ками Макс, - не по-нас­то­яще­му, по­нарош­ку. Но чтоб сле­ды ос­та­лись.

- Макс, ты со­об­ра­жа­ешь, что го­воришь?

- Ну да. Ты мне пос­та­вишь си­няк под гла­зом и я те­бе пос­тавлю. Толь­ко ты не очень силь­но бей, я бо­ли бо­юсь.

- Так, - ска­зал я, - зна­чит, я те­бе си­няк и ты мне си­няк. Об­мен, ко­неч­но, чес­тный, но со­вер­шенно иди­от­ский. А в чем смысл этой не­ожи­дан­ной сдел­ки?

- Ну как ты не мо­жешь по­нять! - по­качал го­ловою Макс. - Ри­та ре­шит, что я при­рев­но­вал, под­рался из-за нее, и бу­дет очень ра­да.

- Твою вы­году я по­нял. А моя вы­года в чем?

- Твоя? - уди­вил­ся Макс. - Об этом я как-то не по­думал...

- Ну, так ты по­ходи вдоль ка­нала и по­думай. А я про­гуля­юсь где-ни­будь в дру­гом мес­те.

Я встал, чтоб уй­ти. Макс под­нялся сле­дом.

- Зна­чит, не хо­чешь ме­ня уда­рить? - ска­зал он.

- Нет, Макс, не хо­чу.

- Тог­да я сам те­бя уда­рю!

Он не­ук­лю­же раз­махнул­ся и выб­ро­сил ру­ку впе­ред. Я да­же не стал уво­рачи­вать­ся, прос­то ото­шел в сто­рону. Макс сде­лал по инер­ции па­ру ша­гов, по­терял рав­но­весие и всей сво­ей ту­шей шлеп­нулся в во­ду ка­нала.

- Ай! - раз­дался его удив­ленно-ис­пу­ган­ный го­лос. - Ми­ша!

Нес­коль­ко бель­гий­цев, гу­ляв­ших у ка­нала, не­до­умен­но гля­нули в на­шу сто­рону.

- Да­мы и гос­по­да, - об­ра­тил­ся я к ним, - мы с ва­ми на­ходим­ся на бе­регу ка­нала Гру­нерей, од­ной из кра­сивей­ших вод­ных ар­те­рий го­рода Брюг­ге. Дли­на ка­нала сос­тавля­ет око­ло сот­ни мет­ров, глу­бина дос­ти­га­ет в не­кото­рых мес­тах трех мет­ров. Тем­рпе­рату­ра во­ды в это вре­мя го­да...

- Ми­ша, я то­ну! Я пла­вать не умею! По­моги!

Я по­вер­нулся к ба­рах­тавше­муся в во­де Мак­су. То­го па­ру раз нак­ры­ло с ма­куш­кой.

- Дай ру­ку! - крик­нул я, нак­ло­ня­ясь. - Дай ру­ку, иди­от!

Макс вце­пил­ся в мою ру­ку и не­ожи­дан­но дер­нул за нее изо всех сил. Я по­летел в во­ду, а ког­да вы­ныр­нул, уви­дел пе­ред со­бой улы­ба­ющу­юся фи­зи­оно­мию Мак­са.

- А здесь прав­да глу­боко, - ра­дос­тно со­об­щил он. - Ты хо­рошо пла­ва­ешь? По­тому что я не очень.

- Ни­чего, - ог­рызнул­ся я, - три мет­ра до дна проп­лы­вешь.

Я сгра­бас­тал Мак­са и под­та­щил его к ка­мен­ной сте­не на­береж­ной.

- Хва­тай­ся за край, - ве­лел я.

Макс ух­ва­тил­ся за край сте­ны, я под­са­дил его, и он вы­лез на бе­рег, где при­нял­ся пры­гать и от­ря­хивать­ся, точ­но выб­равший­ся из лу­жи ще­нок.

- Ру­ку дай! - зло ок­рикнул я его.

Макс про­тянул мне ру­ку и, под­на­тужив­шись, вы­тащил ме­ня из во­ды. Вок­руг нас соб­ра­лось не­боль­шое об­щес­тво бель­гий­цев, оза­бочен­но зу­дящих что-то нев­нятное по-фла­манд­ски.

- Ту ва бь­ен, - за­верил я их, стря­хивая с се­бя во­ду. - Тре бь­ен. Прос­то шар­ман.*************

- А ведь я те­бя спас, - не пе­рес­та­вая улы­бать­ся, со­об­щил Макс. - То есть, сна­чала ты ме­ня спас, а по­том я те­бя спас. А Ри­те ска­жем, что мы под­ра­лись и упа­ли в во­ду, лад­но?

- Пош­ли к ав­то­бусу, при­дурок, - кла­цая зу­бами, от­ве­тил я. - И мо­лись, чтоб во­дитель был на мес­те.

Мы за­шага­ли к мес­ту пар­ковки. Мок­рая одеж­да лип­ла к те­лу и нас­квозь про­низы­вала его хо­лодом. Встреч­ные пе­шехо­ды с изум­ле­ни­ем пог­ля­дыва­ли на нас, при­нимая то ли за улич­ных ар­тистов, то ли за сбе­жав­ших на во­лю су­мас­шедших.

- А зна­ешь, - ска­зал Макс, - жить дей­стви­тель­но сов­сем не скуч­но, а да­же очень ин­те­рес­но. Я прав­да рад.

- Че­му ты рад, по­ло­ум­ный?

- Та­кое прик­лю­чение... И Ри­та бу­дет до­воль­на. И мы вро­де как под­ру­жились.

- По­хоже на то, - хмык­нул я. - Вот уж дей­стви­тель­но - из­бавь­те ме­ня от дру­зей, а от вра­гов я и сам из­бавлюсь.

На­конец, мы доб­ре­ли до ав­то­буса. На на­ше счастье во­дитель уже был на мес­те, а воз­ле ав­то­буса в ожи­дании груп­пы про­гули­валась Ри­та.

- Гос­по­ди, - про­бор­мо­тала она при ви­де ме­ня и Мак­са, - что это с ва­ми? По­чему вы мок­рые?

- Ста­рин­ный брюгг­ский обы­чай, - от­ве­тил я, - ку­пать­ся в но­яб­ре при всем па­раде в мес­тном ка­нале. Всю­ду при­нято бро­сать на па­мять мо­нет­ку в во­ду, а в Брюг­ге мо­неты ос­тавля­ют на бе­регу и бро­са­ют­ся в во­ду са­ми.

- Мы под­ра­лись, - счас­тли­во объ­яс­нил Макс, - и упа­ли в ка­нал.

- Под­ра­лись? За­чем?

- По­тому что он це­ловал те­бя. Я сам ви­дел. А я не хо­чу, чтоб мою же­ну це­ловал кто-то кро­ме ме­ня.

- Макс, это очень глу­по, - ска­зала Ри­та, хму­ря бро­ви и ку­сая гу­бы, что­бы не рас­сме­ять­ся. - Не­мед­ленно пе­ре­одень­ся, ты прос­ту­дишь­ся! И ты то­же, - до­бави­ла она, мель­ком гля­нув в мою сто­рону.

Она ве­лела во­дите­лю от­крыть ба­гаж­ное от­де­ление, мы с Мак­сом взя­ли сум­ки и за­лез­ли в ав­то­бус. Ри­та заш­ла сле­дом за на­ми.

- А те­бе че­го здесь на­до? - не слиш­ком веж­ли­во по­ин­те­ресо­вал­ся я.

- Рас­те­реть Мак­са по­лотен­цем и дать ему су­хую одеж­ду.

- Макс уже взрос­лый маль­чик, как-ни­будь спра­вит­ся с этой труд­ной за­дачей сам. Ес­ли ты за­была, мне то­же на­до пе­ре­одеть­ся.

- Пе­ре­оде­вай­ся, кто те­бе ме­ша­ет.

- В тво­ем при­сутс­твии?

- А что те­бя сму­ща­ет?

- М-да, - про­гово­рил я. - Су­мас­шедшая у вас се­мей­ка.

Я по­весил мок­рую кур­тку на спин­ку крес­ла, снял та­кие же мок­рые туф­ли, дос­тал по­лотен­це, су­хое белье и сви­тер и при­нял­ся ра­зоб­ла­чать­ся. Ри­та, во­ору­жив­шись мах­ро­вым по­лотен­цем, су­шила Мак­су во­лосы и рас­ти­рала ро­зовую ко­жу.

- Пред­став­ля­ешь, - за­ливал­ся Макс, - я его как схва­чу, а по­том он ме­ня как схва­тит, и оба пря­мо в ка­нал по­пада­ли... Во­да ужас ка­кая хо­лод­ная...

- Оде­вай­ся, Макс, - ко­рот­ко бро­сила Ри­та.

Она раз­ло­жила пе­ред Мак­сом су­хую одеж­ду и нап­ра­вилась ко мне. Я ед­ва ус­пел прик­рыть­ся по­лотен­цем.

- Ну, - ска­зала Ри­та, по­косив­шись на по­лотен­це, - так что у вас про­изош­ло?

- Изы­ди, са­тана! - про­шипел я.

- Вы прав­да под­ра­лись?

- Не на жизнь, а на смерть. Кро­вавая ка­шица и по­ныне пла­ва­ет в во­дах ка­нала Гру­нерей. Слу­шай, ты дашь мне пе­ре­одеть­ся?

- Ты ме­ня стес­ня­ешь­ся?

- Пред­ставь се­бе. Ты ведь не да­ла мне по­вода те­бя не стес­нять­ся.

- Не бой­ся, я не раз­гля­дывать те­бя приш­ла.

- А за­чем?

- Рас­пла­тить­ся.

Ри­та дос­та­ла из су­моч­ки бу­маж­ник, из­влек­ла из не­го че­тыре со­тен­ные ку­пюры и про­тяну­ла мне.

- Вот, дер­жи.

- Бла­годарс­твую, - ска­зал я. - И ку­да я их, по-тво­ему, дол­жен сей­час су­нуть?

- Те­бе вид­ней.

- По­годи. - Я по­доз­ри­тель­но гля­нул на Ри­ту. - Мы, вро­де, до­гова­рива­лись о трех­стах мар­ках, а здесь че­тырес­та.

- Мне ка­жет­ся, ты се­год­ня чес­тно за­рабо­тал до­пол­ни­тель­ную сот­ню.

- Зна­ешь что, - ска­зал я, - иди-ка ты со сво­ей сот­ней...

- Не гру­би, маль­чик. Ты что се­бе во­об­ра­зил? За что я, по-тво­ему, хо­чу те­бе доп­ла­тить?

- Бо­юсь по­думать.

- А ты не бой­ся, ду­мать иног­да по­лез­но. Это те­бе за форс-ма­жор­ную ра­боту пе­ревод­чи­ка, не пре­дус­мотрен­ную кон­трак­том.

- Ты са­ма-то ве­ришь в то, что го­воришь?

- Ес­тес­твен­но.

- Ко­роче, - ска­зал я, - убе­ри эти сто ма­рок ку­да по­даль­ше, по­ка я не выш­вырнул и те­бя, и тво­его Мак­са из ав­то­буса.

- Гру­бый ты, Ми­ша. - Ри­та по­ложи­ла со­тен­ную ку­пюру об­ратно в бу­маж­ник, бро­сив ос­тавши­еся три на си­дение ря­дом со мною.

- Ри­та! - пос­лы­шал­ся го­лос Мак­са. - Ты за­была дос­тать мне из сум­ки су­хие нос­ки!

- Иду, Мак­сик. - Она гля­нула на ме­ня сво­ими нас­мешли­выми зе­лены­ми гла­зами. - В лю­бом слу­чае, спа­сибо те­бе. Как ты там го­ворил про бит­ву под Ген­том? Муж­чи­ны все­го лишь во­юют, но под­талки­ва­ют их к это­му жен­щи­ны?

- Не слиш­ком оболь­щай­ся, - от­ве­тил я. - Из-за од­них жен­щин то­пят друг дру­га в кро­ви, из-за дру­гих ку­па­ют друг дру­га в брюгг­ском ка­нале. Мас­шта­бы раз­ные.

- Мас­шта­бы раз­ные, но суть од­на. Ес­ли бы я за­хоте­ла...

- Зна­ешь что, - ска­зал я, - иди к Мак­су.

- Не сом­не­вай­ся, имен­но к не­му я и пой­ду.

Она вер­ну­лась к Мак­су и с неж­ной за­бот­ли­востью при­нялась рыть­ся в сум­ке, отыс­ки­вая для му­жа су­хие нос­ки.

Всю об­ратную до­рогу я, ни с кем не за­гов­ри­вая, рас­се­ян­но смот­рел в ок­но. У са­мого вы­ез­да из Бель­гии ав­то­бус ос­та­новил­ся воз­ле зап­ра­воч­ной стан­ции и я вспом­нил вдруг, что так и не ку­пил Алеш­ке Жа­ворон­ко­ву пи­ва. Я су­нул но­ги во всё еще влаж­ные туф­ли, сбе­гал в ма­ган­зчик при зап­равке и ку­пил упа­ков­ку "Стел­лы Ар­туа" и ма­лень­кую су­венир­ную ста­ту­эт­ку Пи­са­юще­го маль­чи­ка. Око­ло один­надца­ти ве­чера ав­то­бус при­был на от­прав­ной пункт в на­шем го­род­ке. Я ко­рот­ко рас­про­щал­ся со все­ми и за­шагал до­мой. До­ма я на­пус­тил в ван­ну го­рячей во­ды, и по­ка ван­на на­пол­ня­лась, поз­во­нил Алеш­ке Жа­ворон­ко­ву.

- Да? - пос­лы­шал­ся в труб­ке его, как всег­да, не­доволь­ный го­лос.

- При­вет, Ле­ха, - ска­зал я. - А я из Бель­гии вер­нулся.

- Я в кур­се, - со­об­щил Ле­ха

- От­ку­да?

- А я всег­да в кур­се. Ты мне пи­ва бель­гий­ско­го при­вез?

- Са­мо со­бой. И пи­ва, и ста­ту­эт­ку Пи­са­юще­го маль­чи­ка.

- Да на кой мне...

- Ты не по­нима­ешь, Ле­ха. В Брюс­се­ле есть та­кой обы­чай, что ес­ли по­тереть Пи­са­юще­му маль­чи­ку пи­пис­ку, то в до­ме бу­дет счастье и дос­та­ток. Ста­ту­эт­ка, прав­да, ма­лень­кая, так что и счастье с дос­татком вый­дут не­боль­ши­ми.

- Мо­жешь ос­та­вить ста­ту­эт­ку се­бе, - за­явил Ле­ха, - и те­реть ей всё, что за­хочешь. Мне ма­лень­ко­го счастья не на­до, мне че­го по­боль­ше, по­жалуй­ста.

- Ду­рак ты, Ле­ха, - ска­зал я. - Боль­шо­го счастья без ма­лого не бы­ва­ет. Боль­шо­го во­об­ще не бы­ва­ет без ма­лого. Да­же ог­ромная Все­лен­ная сос­то­ит из кро­хот­ных час­ти­чек...

- Ты ме­ня-то не гру­зи, - бур­кнул Ле­ха. - Я те­бе не по­допыт­ный ту­рист. Луч­ше ска­жи, ког­да пи­во при­несешь.

- Зав­тра при­несу.

- А ты его не выпь­ешь за ночь?

- Пос­та­ра­юсь не вы­пить.

- Да уж, пос­та­рай­ся. Как съ­ез­дил-то? Хо­тя нет, не на­до. А то у ме­ня уши от­ва­лят­ся на ночь гля­дя. По­ка.

Он по­весил труб­ку.

- Хам, - рав­но­душ­но про­из­нес я.

Я нап­ра­вил­ся в ван­ную, раз­делся и пог­ру­зил­ся в го­рячую во­ду. Та при­ят­но обож­гла мое те­ло.

- Ван­ны, - на­зида­тель­но по­ведал я по­тол­ку и ка­фель­ным сте­нам, - сог­ласно ар­хе­оло­гичес­ким от­кры­ти­ям, бы­ли изоб­ре­тены две с по­лови­ной ты­сячи лет на­зад на гре­чес­ком ос­тро­ве Крит...

В это вре­мя заз­во­нил те­лефон. Я ре­шил про­иг­но­риро­вать его, но ап­па­рат не ус­по­ка­ивал­ся, бук­валь­но над­ры­ва­ясь зво­ном. Я вы­лез из ван­ны, на­кинул ха­лат, прош­ле­пал мок­ры­ми ступ­ня­ми в ком­на­ту и взял труб­ку.

- Да? - не слиш­ком дру­желюб­но ска­зал я.

- Ми­ша, при­вет, - раз­дался в труб­ке ве­селый го­лос Мак­са. - Ты уже до­ма?

- Макс, ты свинья, - ска­зал я. - Спер­ва ты ме­ня вы­тас­ки­ва­ешь из ка­нала в Брюг­ге, по­том из ван­ны в собс­твен­ной квар­ти­ре. Бо­лезнь у те­бя, что ли?

- На­до бы­ло ос­та­вить те­бя в ка­нале? - уди­вил­ся Макс.

- Мо­жет быть. Спо­кой­ной но­чи.

- По­годи, не ве­шай труб­ку, тут Ри­та хо­чет с то­бой по­гово­рить.

- Ми­ша, - пос­лы­шал­ся в труб­ке го­лос Ри­ты, - из­ви­ни, что бес­по­кою. Мы так быс­тро и не очень хо­рошо рас­ста­лись, что я за­была ска­зать те­бе глав­ное.

- Что жить без ме­ня не мо­жешь?

- Прек­ра­ти. Ми­ша, мы хо­тим че­рез че­тыре ме­сяца ор­га­низо­вать по­ез­дку в Ита­лию. На во­семь дней. Рим, Фло­рен­ция, Ве­неция. Ты сог­ла­сен сно­ва по­ехать с на­ми экус­курсо­водом? По-мо­ему, мы неп­ло­хо сра­бота­лись.

- Ты так счи­та­ешь? - ус­мехнул­ся я.

- Да, я так счи­таю.

- А зна­ешь что, - ска­зал я, - по­жалуй, я сог­ла­сен.

- Из обо­юд­но­го ин­те­реса?

- Нет. Чис­то из-за де­нег.

- Сно­ва на се­бя на­гова­рива­ешь?

- Ес­тес­твен­но.

- Вот и чу­дес­но. Я бу­ду дер­жать те­бя в кур­се. Спо­кой­ной но­чи.

Ри­та по­веси­ла труб­ку. Я по­думал и сно­ва наб­рал но­мер Алеш­ки Жа­ворон­ко­ва.

- При­вет, Ле­ха, - ска­зал я. - А я в Ита­лию еду. Че­рез че­тыре ме­сяца. Что те­бе при­вез­ти?

- Ни­чего не при­вози, - про­рычал Ле­ха. - И сам не при­ез­жай. Прыг­ни с Пи­зан­ской баш­ни и ос­тань­ся там нав­сегда. Сво­лочь ты, Ми­ша.

Он бро­сил труб­ку.

Я улыб­нулся, по­ложил те­лефон, вер­нулся в ван­ную ком­на­ту и по-но­вой заб­рался в чуть по­дос­тывшую ван­ну, ко­торая в этот мо­мент пред­став­ля­лась мне пусть очень ма­лень­ким, но бес­ко­неч­но же­лан­ным счасть­ем.

* Доб­рый день

** Как де­ла? - Нор­маль­но

*** Кста­ти, где ма­дему­азель Уша­кова?

**** Она боль­на

***** Что слу­чилось?

****** Всё в по­ряд­ке

******* Это оча­рова­тель­но!

******** Как вас зо­вут?

********* Жан­на Пе­ти-Ло­ран

********** Вы го­вори­те, я пе­рево­жу? Сог­ласны?

*********** Ос­та­нови­тесь, да­мы и гос­по­да!

************ Вы ар­тист. Пе­рево­дить, не зная фран­цуз­ско­го - это неч­то!

************* Всё хо­рошо. Очень хо­рошо. Оча­рова­тель­но.