Россия - "Кругозор" откровения исстрадавшейся гражданки

ПИСЬМО ПЕРВОЕ

Добрый день, уважаемая редакция! Писала пост в ЖЖ и случайно, в поисках статистики, наткнулась на опубликованный в вашем журнале доклад Полины Жеребцовой "О военных преступлениях на территории Чеченской республики 1994-2004 гг.". По странному стечению обстоятельств, моя статья весьма перекликается с материалом Полины. По меньшей мере, тематикой. Правда, оставлять этот выстраданный текст на форуме в комментариях не хочется. Буду весьма признательна, если моя статья вас заинтересует, и вы сможете опубликовать её. По образованию я  профессиональный журналист, сейчас, однако, по специальности не работаю.

Спасибо, Валера.

ПИСЬМО ВТОРОЕ

Здравствуйте уважаемая редакция! Очень рада, что вам понравился мой материал, и ещё больше рада, что вы найдете возможность его опубликовать. Возможно, кто-то из тех, кто его прочтёт, задумается и приложит все усилия, чтобы подобное никогда не повторялось…

Что касается моего фото и биографии. Валера Крот - это псевдоним. А для того, чтобы понять, почему я пишу под псевдонимом, вы должны понять, в каком государстве я живу. В данный момент это Россия, город Ростов-на-Дону.

Родилась я в 1972 году в г. Грозном. Летом 1995-го, после окончания активной фазы боевых действий первой Чеченской компании, была вынуждена покинуть родной город. Образование заканчивала уже в Ростове - факультет филологии и журналистики Ростовского государственного университета.

С 1996 года я работала на региональном ТВ. Спецкорром информационных выпусков, авторские программы. Имею сертификат школы ВВС "Выборы и информационные технологии". В 2003 году по морально-этическим соображениям и из-за политических взглядов была вынуждена уйти с телеканала и из журналистики вообще. С 2004 года - активист незарегистрированной партии "Другая Россия". Как член этой партии, официально признанной в РФ экстремистской организацией, неоднократно подвергалась преследованию со стороны силовых структур. Не могу сказать, что оно было постоянным, такое происходило, в основном, накануне выборов или визитов в наш регион власть предержащих.

Я человек не особенно трусливый. Но силовые структуры в нашей стране не гнушаются использовать даже самые грязные методы. Когда становится ясным, что давление на тебя не особенно действует, уволить с хорошей работы или отобрать бизнес они не могут по причине его отсутствия, а реально привлечь вроде как и не за что, - в ход идут мелкие пакости или шантаж в отношении близких. Например, однажды они внесли номера моего автомобиля в базу данных на задержание: около полугода я не могла нормально передвигаться. Помогло только личное обращение к тогдашнему Министру внутренних дел. Хуже было, когда сотрудники ФСБ пытались увезти из школы в неизвестном направлении моего девятилетнего ребенка. Вот в тот момент мне стало страшно по-настоящему.

В марте 2014 года я вышла из состава "Другой России" из-за категорического неприятия позиции руководства партии относительно Крыма. Сейчас я - член партии "5 декабря".

Давление на оппозиционных политических и общественных деятелей в России становится все сильнее. Привлечь по статье 282 УК РФ (экстремизм), могут даже за неосторожное высказывание в соцсетях. Видимо, наша власть предчувствует свою скорую агонию. Меня пока не трогают.

Словом, если возможно обойтись без моего настоящего имени и фото в "Кругозоре", буду очень признательна.

С уважением, Валера.

ПИСЬМО ТРЕТЬЕ

Сегодня 26 ноября 2014 года… Ровно 20 лет с начала одной из самых страшных и кровопролитных войн, случившихся на рубеже 20-21 веков: Чеченской…

Человеческая память - странная вещь. Какие-то моменты нашей жизни проходят весьма незаметно, а какие-то остаются неизгладимыми до самого её конца.

Что такое 20 лет? В масштабах одной человеческой жизни это немало, за это время появилось и даже подросло целое поколение. Во вселенских же масштабах - это доли секунды существования Земли. Однако восприятие наше весьма субъективно. Мне казалось, что я почти забыла тот кошмар, который случайным образом совпал с самой лучшей порой моей жизни - юностью. То время, которое в нормальных условиях мы должны посвящать визитам в кино, тайным вздохам под Луной или походам в прекрасные места в веселых компаниях, я и мои сверстники, которым тоже не посчастливилось родиться в прекрасном городе под названием Грозный, провели в подвалах, прячась от страшных бомбежек российских самолетов и уворачиваясь от пуль российских снайперов. Многим из моих сверстников, надо сказать, повезло меньше, чем мне. Они так и остались лежать на кладбище в районе консервного завода или просто в импровизированных могилах - во дворах жилых домов.

Но, видимо, такое забыть невозможно, особенно в свете событий, происходящих сейчас совсем рядом, на востоке Украины. Кто год назад мог подумать, что полномасштабный военный конфликт будет развязан в самом сердце Европы? И развязан не какими-то мусульманскими фанатиками, а правительством государства, которое не в состоянии было защитить даже несколько сотен тысяч своих граждан, оказавшихся волею судьбы в Чечне… И мы тогда, в ноябре 1994-го не могли даже в страшном сне представить себе, что будет дальше…

Так вот, по порядку. 26 ноября 1994 года штурм Грозного, который российские СМИ представили как поход антидудаевской оппозиции, вооруженной всеми видами оружия вплоть до танков, окончился полным крахом. 500 военных оказались убитыми, а все 40 танков, на которых военные въехали в город со стороны поселка Черноречье, были или уничтожены или захвачены дудаевской национальной гвардией.

Надо сказать, что к тому времени нацгвардия Чечни была и так неплохо вооружена. Брошенное на территориях российских воинских частей оружие, вертолеты, самолеты, танки, "грады", всевозможные БМП, БТРы, зенитные установки и прочие средства уничтожения живого плавно перекочевали к боевикам. А Джохар Дудаев, которого Россия научила всем этим пользоваться и даже удостоила звания генерала, хорошо знал, как этим можно распорядиться. Впрочем, я-то все больше о субъективном.

У меня тогда всё ещё было как-то относительно нормально. Пятый курс универа, плюс худгаф в пединституте, отличная студенческая компания, даже группа со странным названием "Французский боцман", которая время от времени собиралась и записывала альбомы. К тому же, неплохая работа - руководителя фотокиностудии в Грозненском дворце пионеров. Хотя геноцид русскоязычного населения к тому моменту уже весьма и весьма ощутимо бил по моим друзьям. Многие уехали, но не все. Выйти на улицу в тёмное время суток стало невозможно. Но мы продолжали как-то жить. Ходить на занятия, на работу. Несколько лет не получая при этом зарплату. Видимо, все это - по инерции. Ну, не могли наши родители не работать.

26 ноября прошло для нас вроде бы и незаметно. Просто занятия в универе прекратились. Что на самом деле происходило - было непонятно. Через несколько дней после этого погас свет, не стало "Новостей", а из крана перестала течь вода. Но даже тогда масштаб катастрофы не прояснился. Наступала зима, совсем скоро - Новый год, и мы, молодые и здоровые, все-таки готовились к празднику: как оказалось, последнему для многих моих друзей…

А для меня эта зима, наверное, самое страшное из всего, что когда либо случалось в моей жизни. Человеческая память избирательна. Может поэтому, а может, и потому, что прошло уже 20 лет, с того момента мои воспоминания приобретают отрывочный характер.

11 декабря. Российские войска входят на территорию Чечни. Для защиты "конституционных прав" русскоязычного населения… Как они нас защитили, стоит, пожалуй, рассказать подробно.

Начался страшный голод. Магазины и рынки не работали. Последний хлеб в декабре того страшного 1994 года моя мама раздобыла на грозненском хлебозаводе №2. Соседи, которые вернулись оттуда на полчаса раньше, сообщили, что несколько авиабомб упали рядом с очередью, в которой мама ещё стояла; что там - масса убитых и всё в этом роде. Было страшно. Но повезло: мама вернулась.

31 декабря, Новый год все таки. Я в гостях у Оли, в девятиэтажке, через дорогу. Она взбивает в миске яйца, хочет испечь бисквит. Откуда взялись эти яйца, непонятно, видимо, из каких-то старых запасов. Мы на седьмом этаже на кухне, окна выходят во двор. Прибегает Олина мама, кричит. В дом попала авиабомба. На пятом этаже начался пожар.

Ольга продолжает бешено работать венчиком, говорит, нельзя бросить, иначе бисквит осядет. Жуть!.. Только когда до неё доходит, что именно происходит, бросает миску, хватает большого серого кота и выскакивает в коридор. Подъезд уже заполнен дымом. Как мы успели выскочить - не помню. Помню только, что кто-то принес вёдра, и водой из луж мы пытались тушить пожар.

В общем, Новый год, и еще несколько недель после этого, встречали у нас: на первом этаже соседнего дома. Я, мама, моя младшая сестра и вся Олина семья в полном составе. Без бисквита и шампанского. Без хлеба и салатов. Из еды - лишь консервированные помидоры и варенье. Олину бабушку с трудом убедили спать без сапог. Говорила: а вдруг бомбежка и придётся быстро выскакивать...

Воспоминания следующих нескольких месяцев связаны в основном с попытками добывания пищи и борьбы с холодом. Зима 94-95 гг. в Грозном выдалась на редкость суровой. Старожилы говорили, что такой зимы в городе не было никогда. Нам повезло: почти всё время в нашем микрорайоне не отключали газ. К тому же, не очень далеко был источник теплой сероводородной воды с историческим названием: "Горячка". Когда-то, в мирные времена, там даже собирались строить санаторий. С санаторием не вышло, а источник многих спас. Тем, у кого нашлись санки, было проще. Вёдра, тазики... Привязал их к санкам - и тащишь. Вода эта, правда, в пищу не годилась. За питьевой приходилось ходить в частный сектор, Старую Сунжу. В некоторых дворах там колодцы. Страшно было. Время от времени авианалёты, время от времени снайперы. Пошёл за водой и не вернулся сосед...

Следующее воспоминание - свечи. Где-то раздобыли парафин. Он был в таких больших квадратах. А нам достались осколки. Кастрюлька с водяной баней, миска с парафином и трубки, нарезанные из алюминиевых кусков раскладушки. Пока нашли подходящие нитки для фитилей, намучились.

К этому моменту наша восьмиподъездная пятиэтажка изрядно опустела. Часть людей пряталась от бомбежек в подвале соседнего дома, кто-то вроде бы уехал, а кого-то закопали тут же, за домом…

Дедушка из соседнего подъезда, ветеран Великой Отечественной, сказал, что такой страшной войны он не видел. Я, конечно, не могу судить, но средства уничтожения к 1994-му году, по сравнению с теми, что использовались во Второй мировой, сильно усовершенствовались.

Самое гадкое - что российская авиация целенаправленно уничтожала город, построенный русскими людьми, и на 80% населенный русскоязычным населением.

Впрочем, о субъективном. В какой-то момент повальное мародерство стало единственным способом выжить. Страшные кадры голливудского апокалипсиса отдыхают по сравнению с реальностью, которую могли наблюдать жители несчастного города зимой 94-95 гг. Тащили всё. Муку, оставшуюся на разрушенном хлебозаводе. Она была землисто-серая, отсыревшая и почти несъедобная. Банки зелёного горошка, перемерзшие и с мутным осадком на дне, тушёнка, залитая солидолом. Настоящий праздник начался, когда добрались до складов стратегического запаса. Там были какие-то туши неизвестных животных, в глубокой заморозке. На каждой туше стояла гербовая печать, с указанием года. Что-то из 1950-х. Жуткий мороз, снег… И счастливчики, которым удалось урвать кусок. Кто на санках, а кто просто волоком, прямо по грязному снегу, тянули куски туш, перешагивая через куски человеческих трупов, разбросанных на тротуарах и проезжей части. Эта картина из моей памяти не изгладится никогда…

Ближе к весне в городе, в районе Грозненского консервного завода, появился Красный крест. Гуманитарная помощь, которая раздавалась выжившим, была упакована в красивые белые коробочки. Две банки колбасного фарша, пачка риса, пачка гречки, кажется, маленькая бутылочка растительного масла… Это было вполне съедобно. Но ходить за гуманитарной помощью нам было очень далеко, и очень опасно.

К тому моменту бои в городе приобрели локальный характер. Снайперы расстреливали всех подряд. Кто-то посоветовал завязывать на рукав белую повязку, вроде как обозначение мирного жителя, другие говорили, что людей с такими повязками убивают первыми. Впрочем, как выяснилось, голод все-таки сильнее страха смерти. Перешагивая через растяжки, мелкими перебежками преодолевая открытые, хорошо простреливаемые пространства, мы все таки шли. Возвращались не все…

Наш товарищ, Рома, 21-летний парень вполне славянской внешности, живший в непосредственной близости от консервного завода, был убит 7 января 1995-го российским снайпером. Пытался набрать воды. Рома был отличным гитаристом, к тому же, неплохо пел. Его мама потом рассказывала, что перед уходом  он пел песню группы "Крематорий" "Безобразная Эльза", в припеве слова: "Мы живём для того, чтобы завтра сдохнуть"… Жаль было не столько Рому, сколько его мать, у которой он был единственным сыном…

Умирали не только от голода или пуль, но и из-за отсутствия медицинской помощи. Жена нашего знакомого, совсем молодая женщина, страдавшая бронхиальной астмой, задохнулась во время очередного приступа. Лекарств достать было невозможно. Двое совсем маленьких детей остались сиротами.

А ещё - попадали в плен. Редко, кому удавалось выжить. Так, в начале 1995 года настоятель Грозненского Михаило-Архангельского храма отец Анатолий Чистоусов сказал: "Я не уеду из этого города, пока здесь остаётся хоть один православный христианин"… Уехать он и правда, не успел. После месяца пыток и издевательств не отрекся от веры…Был расстрелян боевиками 14 февраля 1996-го… Ещё один мой товарищ - Вовчик, студент строительного техникума, по природе натуральный блондин - был схвачен российскими военными. Его отправили в "фильтрационный лагерь", где то под Бесланом. Мать нашла Вову спустя пять месяцев. Весил он к тому моменту 36 килограммов и не мог самостоятельно ходить. Рассказывал, что военные выбивали у него "признания" в пособничестве боевикам.

Удивительно: насколько быстро человек привыкает к разным ужасам, таким как смерть, голод… И откуда в нас берется это стремление выжить? Как бы сильно ни пыталась Россия защитить наши "конституционные права", убивая нас пулями и кидая нам на головы авиабомбы, мы пытались выжить. Сейчас я не понимаю, как удалось это лично мне - слабой девчонке, вечно пессимистично настроенной и с откровенно суицидальными наклонностями. Может, помог любимый мной университетский курс психологии, может - отвлекала игра на пианино и виолончели, оставшихся с лучших времен, или изучение (спасибо маме!) достаточно обширной библиотеки... Сейчас я очень жалею, что ничего этого у меня нет. Даже виолончель не удалось спасти…

Осталась только жизнь. 20 лет я пыталась начать всё с начала, забыть… Однако, сейчас думаю, что помнить необходимо. Просто для того, чтобы оставаться людьми.

Я покинула свою малую родину летом 1995 года. Уже после окончания университета, в другом российском городе, пыталась вернуться домой. Помешала начавшаяся в августе 1996-го очередная Чеченская. С трудом, но мне удалось вывезти из Грозного младшую сестру, а спустя пару месяцев к нам присоединилась мама. Она просто приехала нас проведать. Но случайная встреча с соседкой, рассказавшей, что на следующий день после маминого отъезда нашу трёхкомнатную квартиру заняли чеченцы, спасла её. Того самого дедушку, ветерана Великой Отечественной, боевики расстреляли в конце декабря 1996го. Чтобы отобрать его однокомнатную, очень маленькую квартирку, в которой ремонт не делался 15 лет…

Повторюсь, нам очень повезло. Из нашей семьи погиб только пёс Брут, великолепный экземпляр смеси московской сторожевой и неизвестнопородной собаки. Он был очень умным псом, но даже его собачье чутьё не спасло от заложенной мины. Впрочем, хватит, пожалуй, о субъективном.

Первая Чеченская война унесла около 50 тысяч жизней мирных жителей и до шести тысяч жизней российских солдат, милиционеров и сотрудников других силовых структур. Только за один месяц - с конца февраля по конец марта 1995 года - российская армия в Чечне понесла более значительные потери, чем за всю кампанию в Афганистане.

По опубликованным Госсоветом Чечни данным, с 1991 по 2005 год в Чечне погибли 160 тысяч человек, из которых только около 30 тысяч были чеченцами. Все остальные - русские или русскоязычные жители Чечни. Впрочем, эти цифры не могут считаться официальными, так как их нельзя подтвердить документально. Ахмед Закаев, бригадный генерал дудаевской нацгвардии, а по совместительству бывший министр культуры и вице-премьер самопровозглашенной республики Ичкерия, заявлял о гибели 200 тысяч жителей Чечни разных национальностей. А по данным статистики до начала конфликта на территории Чечни проживало менее 800 тысяч человек. Таким образом, погиб каждый четвертый (!) Не занимаясь жонглированием разного рода терминами, невозможно не заметить в этом явлении настоящий геноцид.

Вам, кто никогда не знал, и дай бог, не узнает, что такое война, наверное, трудно было представить, что каждый четвёртый из ваших знакомых вдруг перестал существовать. Не от старости или смертельной болезни, а так - в одночасье, застигнутый пулей, осколком бомбы или мины.

Правда, сказать, что наши усилия по выживанию закончились с моментом отъезда в "материковую" Россию, будет откровенной ложью. Самое страшное начиналось именно здесь. Мы, этнические русские, оказались никому не нужными на своей родине. Жуткие вещи, когда беженцам из Чечни поджигали дома в российских деревнях, обошли нас стороной. Об этом я знаю только понаслышке. А вот когда на мою просьбу предоставить место в студенческом общежитии замдекана Ростовского университета сказала: "у нас тут не филиал Чеченского государственного, и вообще - у нас местных бездомных хватает" - было до боли обидно. Ну разве я виновата, что моих родителей в конце 1960-х заслали в Чечню, чтоб поднимать отсталую экономику автономной республики?

Место в общежитии, спустя несколько месяцев, мне всё-таки дали.

Но учеба в университете невечна. Так что очередное страшное воспоминание относится к началу зимы 1996го. Нас - меня, младшую сестру и маму пытаются выселить из девятиметровой комнаты на девятом этаже. Идти нам просто некуда. И когда менты начали выбивать дверь, пришлось открыть окно и кричать, что если нас выселят, других вариантов, кроме коллективного самоубийства, у нас не останется. Маме потом пришлось устроиться вахтёром в один из НИИ университета. В этой комнате мы ютились ещё несколько лет.

Получить положенную по российским законам компенсацию за утраченное жилье и имущество нам тоже очень долго не удавалось. Хотя у нас сохранились все документы на квартиру, в миграционной службе РФ требовали постоянную прописку на территории России. А где её взять? В студенческой общаге нас не прописывали, а попытка купить прописку за деньги кончилась плачевно. У нас украли паспорта и около трёх лет мы жили вообще без документов. Меня потом ещё долго терзали сотрудники налоговой полиции, так как по моему украденному паспорту мошенники открыли фирму по обналичиванию денег.

Когда к 2000-му году нам удалось все-таки восстановить документы и получить компенсацию, оказалось, что 140 тысяч рублей (120 за трёхкомнатную квартиру жилой площадью 74 кв метров и 20 - за имущество), не хватает даже на самую крошечную комнату в коммуналке…

Но всё таки опять повезло. Купили полуразрушенный домик без удобств в садоводческом товариществе. До сих пор не можем здесь зарегистрироваться. Так что номинально - по прежнему бомжи…

С последствиями своего несчастливого рождения в городе Грозном сталкиваюсь и сейчас. Дочь, 2000 года рождения, очень долго не могла получить российское гражданство. Мама - гражданка России, папа - гражданин России, а ребёнок - не пойми кто. Три года, как на работу, ходила в паспортно-визовую службу. Требовали справку о прописке на 6 февраля 1992… Папа сделал такую примерно за пять минут. Я же эту справку не могла предоставить физически. Инспектор по гражданству говорит: будем делать запрос, подойдите через три месяца. Ответ, разумеется, не приходит. Через три месяца сидит уже другой инспектор, который знать ничего не знает и посылает очередной запрос. На все мои попытки объяснить, что война, город с землёй сравняли и, естественно, никаких архивов не могло сохраниться даже теоретически - невозмутимый ответ: приходите через три месяца. И так - три года подряд.

А когда стала возмущаться, пригрозили, что и мой паспорт уничтожат: дескать, я его незаконно получила. Когда последний раз ехали с ребенком на конкурс за границу - думала, обратно в Россию не попадём.

Впрочем, обо мне, всё же, хватит. Гуляя на просторах интернета, случайно натолкнулась на некий "Доклад о военных преступления на территории Чеченской республики 1994-2004 годов". Написала его Полина Жеребцова, уроженка города Грозного, независимый эксперт по положению мирных жителей во время военных конфликтов в Чечне. Полина родилась в 1985-ом, так что к началу первой Чеченской, она была совсем ещё маленькой 9-летней девочкой. То, что пришлось пережить ей, пожалуй, намного страшнее пережитого мной. Тем более, что оставалась в Грозном она значительно дольше нас, и застала все Чеченские войны. И однако я совершенно не согласна с Полиной по ключевой позиции - геноциду. Например, по её мнению, геноцид коснулся не только этнических русских и русскоязычных жителей Чечни, а всех жителей Чеченской республики, включая чеченцев. 

Вот несколько фактов занимательной статистики. С 1989 года количество русских в России уменьшилось на девять (!!!) миллионов. Количество украинцев и белорусов сократилось вдвое. Немного увеличилось количество армян. Впрочем, в основном за счет миграции. Зато количество чеченцев увеличилось втрое!!! В 1989 году их было 700 тысяч, сейчас - 2 миллиона! Как вам такой расклад? И это только на территории России. А ведь сама Полина описывает множество чеченских семей, благополучно устроивших свою жизнь в Европе. Так можно ли считать, что стимуляции демографического положения чеченцев была геноцидом по отношению к этой нации? Давно доказана статистическая зависимость уровня жизни населения, его интеллектуального развития и рождаемости. Чем ниже уровень жизни, тем больше рождаемость. Понятно, что при отсутствии интернета, ТВ и прочих радостей жизни, кроме как улучшать демографическую ситуацию - заняться нечем.

Тем более, что мы все, жители остальной России, благополучно оплачиваем чеченцам их весьма сносное существование. Те, от кого Россия защищала мои "конституционные права", весьма неплохо устроились. На наши деньги - ваши, мои и прочих сограждан - они отстроили себе новый город. Да что там город, новую страну! Вы, к примеру, в курсе, что в Чечне на сегодняшний день нет коммунальных платежей? То есть все блага цивилизации: такие как свет, газ, вода, лифт и всё прочее там бесплатно? Как вы думаете, кто платит за них? Правильно, мы… На костях наших друзей и родственников воздвигнуты мечети, небоскребы, фонтаны, триумфальные арки… Напротив, жители российской глубинки пытаются выживать с большим трудом. Шайка жуликов и воров, дорвавшаяся до власти в 2000-ом, целенаправленно обирает нас до нитки. Теперь по их прихоти нищей России придётся ещё содержать Крым, Абхазию и восточные районы Украины…

Так что геноцид по отношению к русским не закончился Чечнёй, он происходит и сейчас. А инициатор этого явления - никто иной, как российское правительство… 

____________________________
На фото: 1994 год. Город Грозный после массированного артобстрела.