Мифы, легенды и курьёзы Российской империи XVIII–XIX веков. Часть одиннадцатая

А. С. Пушкин: «У меня доход постоянный – с 36 букв русской азбуки»

Из мас­сы ис­то­ричес­ких сви­детель­ств и опи­саний до­под­линно из­вес­тно, что «Пуш­кин – на­ше всё» (как в 1859 го­ду аб­со­лют­но точ­но вы­разил­ся рус­ский по­эт Апол­лон Гри­горь­ев), был не толь­ко не­обы­чай­но та­лан­тлив в уме­нии вы­ражать свои мыс­ли на пись­ме, но и в ус­тной ре­чи не­заб­венный «Але­сан Сер­ге­ич» сла­вил­ся тем, что был ис­клю­читель­но ос­тёр на язык, умея бук­валь­но каж­дую си­ту­ацию по­вер­нуть та­ким об­ра­зом, что лю­бой ос­трос­лов, же­ла­ющий по­иро­низи­ровать над ве­ликим по­этом, сра­зу ока­зывал­ся в не­завид­ном по­ложе­нии пос­ле сво­их ос­трот.

И по­доб­ных бы­лей (а воз­можно, и до­пол­ни­тель­ных «ми­фов», ко­торы­ми со вре­менем на­чали об­растать эти бы­ли, как и от­почко­вывать­ся от них и жить са­мос­то­ятель­ной жизнью) в лич­ной ис­то­рии «На­шего всё» бы­ло столь­ко, что дав­но уже сто­ило из­дать це­лое соб­ра­ние за­бав­ных и курь­ёз­ных си­ту­аций «Из жиз­ни и ос­трот Пуш­ки­на»…

И, ес­ли по­явит­ся ког­да-то эн­ту­зи­аст, ко­торый со­берёт «под од­ной об­ложкой» все «ми­фы» и ле­ген­ды, ок­ру­жав­шие в своё вре­мя А.С. Пуш­ки­на, ду­ма­ет­ся най­дёт­ся не­мало же­ла­ющих про­читать сей за­бав­ный и од­новре­мен­но по­учи­тель­ный труд…

Од­на из та­ких иро­нич­ных и в то же вре­мя за­поми­на­ющих­ся ис­то­рий опи­сана в рас­ска­зе А. Ф. Го­лици­на-Про­зоров­ско­го, ко­торый ли­бо лич­но при­сутс­тво­вал при том раз­го­воре, ли­бо уз­нал о нём не­пос­редс­твен­но из «пер­вых уст»:

«Од­нажды приг­ла­сил А. С. Пуш­кин нес­коль­ко че­ловек в рес­то­ран "До­мини­ка" и уго­щал их на сла­ву. Вхо­дит граф За­вадов­ский и го­ворит:

– Од­на­ко, Алек­сандр Сер­ге­евич, вид­но, ту­го на­бит у вас бу­маж­ник!

– Да ведь я бо­гаче вас, – от­ве­ча­ет Пуш­кин, – вам при­ходит­ся иной раз про­живать­ся и ждать де­нег из де­ревень, а у ме­ня до­ход пос­то­ян­ный – с 36 букв рус­ской аз­бу­ки».

Так, ни­чуть не сму­тив­шись скры­той иро­нии гра­фа За­вадов­ско­го, «На­ше всё» су­мел не толь­ко пос­та­вить в не­выгод­ное по­ложе­ние са­мого гра­фа, по­казав то­му, кто в тот мо­мент «за­казы­вал му­зыку» в рес­то­ране, но и не­навяз­чи­во ука­зал на от­сутс­твие у са­мого ос­трос­ло­ва яв­ных лич­ных та­лан­тов, ко­торые, пос­ледний смог бы (как ска­зали бы уже в на­ше «веч­но не­лёг­кое и веч­но неп­ростое вре­мя») «мо­нети­зиро­вать»…

Два императора в одной избе

Нес­мотря на сов­сем не­дол­гое царс­тво­вание им­пе­рато­ра Пав­ла I, ко­личес­тво курь­ёз­ных, а то и от­кро­вен­но ко­мич­ных ис­то­рий, при­шед­шихся на не­пол­ные че­тыре с по­лови­ной го­да его прав­ле­ния, ка­жет­ся яв­но чрез­мерным на еди­ницу вре­мени.

И при­чиной то­му яв­лялся не толь­ко сво­еоб­разный ха­рак­тер им­пе­рато­ра и осо­бен­ности его мыш­ле­ния, но и то чис­ло час­то весь­ма сом­ни­тель­ных для поль­зы го­сударс­тва ре­форм, ко­торые бы­ли им ини­ци­иро­ваны за та­кой не­дол­гий по ис­то­ричес­ким мер­кам срок.

Тем не ме­нее по­мимо мно­гих и яв­ных не­лепос­тей, к ко­торым ве­ла го­сударс­твен­ная по­лити­ка Пав­ла I, и в его час­тной жиз­ни (ес­ли та­ковая во­об­ще есть у им­пе­рато­ров) про­ис­хо­дили си­ту­ации нас­толь­ко ко­мич­ные, что они впол­не бы­ли бы дос­той­ны пе­ра Моль­ера, ро­дись ве­ликий фран­цуз­ский ко­меди­ог­раф на па­ру ве­ков поз­же…

Од­на из та­ких ис­то­рий слу­чилась во вре­мя по­ез­дки Пав­ла I в Ка­зань и рас­ска­зана бы­ла кня­зем Пет­ром Ми­хай­ло­вичем Вол­кон­ским, ко­торый сос­то­ял адъ­ютан­том при ве­ликом кня­зе Алек­сан­дре Пав­ло­виче (бу­дущем нас­ледни­ке прес­то­ла) и так­же соп­ро­вож­дал им­пе­рато­ра в том пу­тешес­твии в чис­ле про­чих прид­ворных и иной го­суда­ревой че­ляди.

Ба­ронет Яков Ва­силь­евич Вил­лие, лейб-хи­рург им­пе­рато­ра Пав­ла I, а за­тем и лейб-хи­рург им­пе­рато­ров Алек­сан­дра I и Ни­колая I, бу­дущий ор­га­низа­тор во­ен­но-ме­дицин­ско­го де­ла в рос­сий­ской ар­мии, шот­ландец по про­ис­хожде­нию, сде­лав­ший, как обыч­но го­ворят в та­ких слу­ча­ях, го­ловок­ру­житель­ную карь­еру при Рос­сий­ском дво­ре, так­же соп­ро­вож­дал го­суда­ря в этой по­ез­дке.

К сло­ву ска­зать, имен­но лейб-хи­рург Вил­лие в даль­ней­шем под­пи­сал то са­мое ме­дицин­ское зак­лю­чение, сви­детель­ству­ющее, что им­пе­ратор Па­вел I умер не от уду­шения шёл­ко­вым шар­фом и уда­ра зо­лотой та­бакер­кой по го­лове в ре­зуль­та­те двор­цо­вого за­гово­ра, а «все­го лишь» от апоп­лекси­чес­ко­го уда­ра… Впро­чем, всё это слу­чилось нам­но­го поз­же опи­сан­ной в дан­ном очер­ке ко­мич­ной си­ту­ации.

Во вре­мя же по­ез­дки в Ка­зань лейб-хи­рург сос­то­ял не­пос­редс­твен­но при нас­ледни­ке прес­то­ла ве­ликом кня­зе Алек­сан­дре Пав­ло­виче. В ре­зуль­та­те ба­наль­ной до­рож­ной не­раз­бе­рихи во вре­мя од­ной из но­чёвок в пу­ти ям­щик за­вёз Вил­лие на ноч­лег в из­бу, где раз­местил­ся им­пе­ратор Па­вел I, ко­торый к то­му мо­мен­ту уже го­товил­ся лечь в пос­тель.

В до­рож­ной одеж­де, ус­тавший и за­пылён­ный Ви­лие во­шёл в из­бу, к ко­торой его дос­та­вил ям­щик, и уви­дел пе­ред со­бой им­пе­рато­ра в ноч­ной пи­жаме. Мож­но пред­ста­вить се­бе, в ка­ком шо­ке пре­бывал прид­ворный ле­карь в тот мо­мент, как и не­шуточ­ное удив­ле­ние им­пе­рато­ра из-за не­ожи­дан­но­го «втор­же­ния».

Ес­тес­твен­но, Ви­лие рас­сы­пал­ся в из­ви­нени­ях за до­пущен­ную ошиб­ку. Но, су­дя по все­му, им­пе­ратор был в доб­ром нас­тро­ении и лич­но ре­шил ра­зоб­рать­ся в не­понят­ной си­ту­ации. Он спро­сил у Вил­лие, как тот к не­му по­пал. На что Вил­лие сос­лался на бес­толко­вого ям­щи­ка, ко­торый при­вёз его от­че­го-то к «им­пе­ратор­ской из­бе», вмес­то от­ве­дён­но­го мес­та для ноч­ле­га не­пос­редс­твен­но для лейб-ме­дика.

Им­пе­ратор (оче­вид­но, в от­сутс­твие бо­лее важ­ных го­сударс­твен­ных дел) пот­ре­бовал пос­лать за ям­щи­ком. То­го тут же при­вели в «им­пе­ратор­скую из­бу».

На впол­не ло­гич­ный воп­рос го­суда­ря: по­чему ям­щик при­вёз лейб-хи­рур­га к не­му в из­бу, тот от­ве­тил, что его «пас­са­жир» ска­зал, что он «ан­пе­ратор», по­тому-то он и дос­та­вил его сю­да.

– Врёшь, ду­рак! – со сме­хом вос­клик­нул Па­вел I. – Им­пе­ратор – это я, а он – опе­ратор.

– Из­ви­ни, ба­тюш­ка, – с ис­пу­гом от­ве­тил ям­щик, при­жимая шап­ку к гру­ди и кла­ня­ясь го­суда­рю в но­ги, – я не знал, что вас двое.

Легендарный атаман, граф Матвей Платов: «Я всегда любил сочинителей, потому, что все они пьяницы»

Ата­ман вой­ска Дон­ско­го граф Мат­вей Ива­нович Пла­тов за­мет­но вы­деля­ет­ся да­же в ря­ду тех, ко­го мож­но наз­вать «са­мыми уни­каль­ны­ми пер­со­нажа­ми в ис­то­рии Рос­сий­ской им­пе­рии».

Че­ловек, ро­див­ший­ся в 1753 го­ду в сто­лице дон­ско­го ка­зачес­тва, го­роде Чер­кас­ске, в семье вой­ско­вого стар­ши­ны (что со­от­ветс­тво­вало чи­ну май­ора или под­полков­ни­ка в Та­бели о ран­гах, уч­реждён­ном им­пе­рато­ром Пет­ром Ве­ликим), а, по су­ти, в обыч­ной, ма­ло чем при­меча­тель­ной семье, Мат­вей Пла­тов, как ска­зали бы в на­ше вре­мя, ис­поль­зуя сов­ре­мен­ные не­оло­гиз­мы, был тем са­мым self-made man, ко­торый в жиз­ни все­го до­бил­ся сам.

Учас­тник бук­валь­но всех войн и во­ору­жён­ных кон­флик­тов, ко­торые Рос­сий­ская им­пе­рия ве­ла во вто­рой по­лови­не XVIII ве­ка и на­чале XIX ве­ка (вклю­чая и во­ору­жён­ные вос­ста­ния кресть­ян и на­ци­ональ­ных мень­шинств, ко­торые, на­до от­дать Пла­тову «дол­жное», он без­жа­лос­тно по­дав­лял «стан­дар­тны­ми» ме­тода­ми, дей­ствуя про­тив них так­же, как дей­ство­вал про­тив неп­ри­яте­ля на по­ле боя), Мат­вей Пла­тов преж­де все­го ос­тался в на­род­ной па­мяти ге­ро­ем Оте­чес­твен­ной вой­ны 1812 го­да и ед­ва ли не са­мым обо­жа­емым рус­ским фоль­кло­ром пер­со­нажем на­род­ных ска­заний.

Ещё при его жиз­ни имя Мат­вея Пла­това бы­ло ове­яло ле­ген­да­ми и «ми­фами» в сти­ле зна­мени­того ба­рона Мюн­хга­узе­на. И, как ни стран­но, мно­гие из тех «ми­фов» име­ли под со­бой ре­аль­ную ос­но­ву…

Нап­ри­мер, вес­ной 1774 го­да два не­боль­ших ка­зац­ких от­ря­да об­щим сос­та­вом чуть боль­ше ты­сячи че­ловек, од­ним из ко­торых ко­ман­до­вал Мат­вей Пла­тов, раз­би­ли, а за­тем об­ра­тили в бегс­тво 20-ти ты­сяч­ное крым­ско­татар­ское вой­ско ха­на Дев­лет Ги­рея…

Ли­бо как ещё один при­мер мож­но при­вес­ти уже дру­гую ис­то­рию, свя­зан­ную с мо­раль­ны­ми ус­та­нов­ка­ми и пре­ферен­ци­ями зна­мени­того ата­мана. Ког­да в 1807 го­ду меж­ду На­поле­оном Бо­напар­том и рос­сий­ским им­пе­рато­ром Алек­сан­дром I был под­пи­сан тиль­зит­ский мир­ный до­говор, Мат­вей Пла­тов на­ходил­ся в сос­та­ве рос­сий­ской де­лега­ции не­пос­редс­твен­но в Тиль­зи­те. Им­пе­ратор Фран­ции, зная о не­веро­ят­ной храб­рости рус­ско­го ка­зака, лич­но по­дарил Мат­вею Пла­тову дра­гоцен­ную та­бакер­ку и хо­тел наг­ра­дить его ор­де­ном По­чёт­но­го ле­ги­она (тем са­мым ор­де­ном, уч­реждён­ным На­поле­оном Бо­напар­том… ор­де­ном, ко­торый и до сей по­ры счи­та­ет­ся ед­ва ли не са­мым прес­тижным ор­де­ном во всём ми­ре и ко­торым фран­цуз­ское пра­витель­ство вне за­виси­мос­ти от на­ци­ональ­нос­ти и граж­данс­тва наг­ражда­ет толь­ко вы­да­ющих­ся лич­ностей и толь­ко за ис­клю­читель­ные зас­лу­ги в на­уке, куль­ту­ре, ис­кусс­тве, во­ен­ном де­ле и т. д.). Как гла­сят ле­ген­ды, та­бакер­ку в ви­де по­дар­ка Мат­вей Пла­тов при­нял, а от ор­де­на нап­рочь от­ка­зал­ся, ар­гу­мен­ти­ровав это тем, что фран­цуз­ско­му им­пе­рато­ру он ни­ког­да не слу­жил и слу­жить не мо­жет…

Увы, по­мимо рат­ных под­ви­гов, граф Пла­тов был пе­чаль­но из­вестен и ти­пич­но рус­ским по­роком – силь­ной не­воз­держан­ностью и прис­трас­ти­ем к ал­ко­голь­ным на­пит­кам. И имен­но о дан­ной «ду­шев­ной» склон­ности зна­мени­того ата­мана, в ос­новном, и по­вес­тву­ет этот очерк.

Ата­ман Пла­тов пил мно­го и с боль­шим удо­воль­стви­ем (хо­тя, как во­дит­ся у лю­бите­лей вы­пить, сам он к за­пой­ным и горь­ким пь­яни­цам от­но­сил­ся от­ри­цатель­но).

Как гла­сит од­на из ле­генд, ок­ру­жав­ших Мат­вея Пла­това (рас­ска­зан­ная ед­ва ли не са­мым вы­да­ющим­ся рус­ским по­этом до­пуш­кин­ской эпо­хи, а по «сов­мести­тель­ству» ге­нера­лом, ге­ро­ем Оте­чес­твен­ной вой­ны 1812 го­да и зна­мени­тым гу­саром, Де­нисом Да­выдо­вым), на од­ном из при­ёмов в Мос­кве граф Фё­дор Ва­силь­евич Рос­топчин пред­ста­вил ата­ману Пла­тову пи­сате­ля и офи­ци­аль­но­го рос­сий­ско­го ис­то­ри­ог­ра­фа Ни­колая Ми­хай­ло­вича Ка­рам­зи­на.

В тот мо­мент Мат­вей Ива­нович Пла­тов как раз на­ливал се­бе то ли в бо­кал, то ли прос­то в чаш­ку из­рядную пор­цию ан­глий­ско­го ро­ма. Веж­ли­во кив­нув но­вому зна­комс­тву, Пла­тов ува­житель­но про­из­нёс: «Очень рад поз­на­комить­ся, ми­лос­ти­вый го­сударь. Я всег­да лю­бил со­чини­телей, по­тому, что все они пь­яни­цы».

Исторический курьёз: «…если бы вся Россия была наполнена людьми на него похожими, я не только продал, но и даром отдал бы её»

Граф Дмит­рий Ни­кола­евич Блу­дов, ро­див­ший­ся во впол­не за­уряд­ной и ни­чем не при­меча­тель­ной дво­рян­ской семье во Вла­димир­ской гу­бер­нии в 1785 го­ду, бла­года­ря креп­ким лок­тям, «же­лез­ным че­люс­тям» и, как по­лага­ли мно­гие его сов­ре­мен­ни­ки, уме­нию прис­по­саб­ли­вать­ся бук­валь­но к лю­бым об­сто­ятель­ствам и изо все­го вы­носить для се­бя не­малую поль­зу в пла­не карь­ер­но­го рос­та и фи­нан­со­вой обес­пе­чен­ности, яв­лялся впол­не ти­пич­ным для Рос­сий­ской им­пе­рии XIX ве­ка «го­сударс­твен­ным му­жем».

На­чав с дол­жнос­ти мел­ко­го клер­ка в ар­хи­ве инос­тран­ных дел ещё в Мос­кве (ко­торая в то вре­мя не бы­ла сто­лицей им­пе­рии), жизнь свою он за­кон­чил в 1862 го­ду в дол­жнос­ти пред­се­дате­ля Гос­со­вета и Ко­мите­та ми­нис­тров. То есть был он в ка­ком-то смыс­ле (пусть и от­но­ситель­но не­дол­го) ед­ва ли не вто­рым ли­цом в Рос­сий­ской им­пе­рии пос­ле им­пе­рато­ра Алек­сан­дра II.

Но, увы, нес­мотря на все внеш­ние дос­ти­жения, зва­ния и за­нима­емые дол­жнос­ти, из-за от­сутс­твия лич­ной ори­гиналь­нос­ти и стра­теги­чес­ко­го мыш­ле­ния, ко­торы­ми дол­жен был об­ла­дать го­сударс­твен­ный муж та­кого «ка­либ­ра», в рос­сий­ской ис­то­рии он так и ос­тался до оп­ре­делён­ной сте­пени «про­ход­ным» пер­со­нажем…

Тем не ме­нее в мо­лодые го­ды, пос­ле пе­ре­ез­да в Мос­кву, а за­тем и сто­лицу им­пе­рии – Санкт-Пе­тер­бург, Д. Н. Блу­дов пос­то­ян­но вхо­дил в близ­кий круг об­ще­ния та­ких круп­ных рос­сий­ских пи­сате­лей и ис­то­риков, как Ва­силий Жу­ков­ский и Ни­колай Ка­рам­зин. Бо­лее то­го, он и сам яв­лялся ли­тера­тором и да­же лич­но го­товил к пе­чати 12-й том «Ис­то­рии го­сударс­тва Рос­сий­ско­го» пос­ле смер­ти пос­ледне­го ве­лико­го рос­сий­ско­го ис­то­ри­ог­ра­фа Н. М. Ка­рам­зи­на.

Как и за лю­бым из­вес­тным и пуб­личным че­лове­ком, за Д. Н. Блу­довым тя­нул­ся и оп­ре­делён­ный шлейф дос­та­точ­но курь­ёз­ных ис­то­рий. И нель­зя ска­зать, что бы­ли они ко­мич­ны­ми, ис­хо­дя из праг­ма­тич­но­го и дос­та­точ­но кон­серва­тив­но­го взгля­да гра­фа Блу­дова на ли­тера­туру и куль­ту­ру в це­лом.

Как при­мер, Д. Н. Блу­дов пос­то­ян­но по­сещал те­атр и его кри­тичес­кое мне­ние о раз­личных спек­таклях, выс­ка­зан­ное пуб­лично, не­пос­редс­твен­но вли­яло на их даль­ней­шую судь­бу.

Так­же из­вес­тно, что уже в по­жилые го­ды гра­фа Блу­дова в его до­ме в Санкт-Пе­тер­бурге не­ред­ко про­ходи­ли ли­тера­тур­ные чте­ния и имен­но там по­луча­ли пу­тёв­ку в жизнь мно­гие из­вес­тные ли­тера­торы то­го вре­мени. К сло­ву ска­зать, не­од­нократ­но чи­тал там свои про­из­ве­дения и бу­дущий ве­ликий рус­ский пи­сатель граф Л. Н. Тол­стой.

Тем не ме­нее ед­ва ли не са­мая из­вес­тная фра­за, бла­года­ря ко­торой Д. Н. Блу­дова пом­нят го­раз­до боль­ше, чем за все его дос­ти­жения на го­сударс­твен­ном поп­ри­ще (как обыч­но и слу­ча­ет­ся во мно­гих по­доб­ных слу­ча­ях), бы­ла дос­та­точ­но жёс­тким от­ве­том не­ко­ему го­сударс­твен­но­му са­нов­ни­ку (имя ко­торо­го ис­то­рия, увы, «не сох­ра­нила»).

Как-то, под­ра­зуме­вая оп­ре­делён­ную мо­раль­ную «гут­та­пер­че­вость» гра­фа Блу­дова на поп­ри­ще го­сударс­твен­ной служ­бы, один из круп­ных чи­нов пуб­лично выс­ка­зал­ся о нём, что тот при слу­чае и при оп­ре­делён­ной вы­годе для се­бя го­тов бу­дет про­дать да­же Рос­сию.

На что Д. Н. Блу­дов, ко­торо­му пе­реда­ли эти сло­ва, от­ре­аги­ровал так­же пуб­лично и очень жёс­тко. Про­из­не­ся ту са­мую фра­зу, ко­торая уже дав­но ста­ла кры­латой: «Ска­жите ему, что ес­ли бы вся Рос­сия ис­клю­читель­но бы­ла на­пол­не­на людь­ми на не­го по­хожи­ми, я не толь­ко про­дал, но и да­ром от­дал бы её».