Актрисе, режиссёру, сценаристу Светлане Дружининой - 80 лет

Народная артистка России, кавалер ордена Почёта (2006) и ордена Дружбы (2012), в прошлом циркачка-акробат, балерина, киноактриса, ныне, с 1974-го - известный режиссёр и сценарист Светлана ДРУЖИНИНА, прославившаяся ролями в "Деле было в Пенькове" (1957) и "Девчатах" (1961), и затем режиссерскими работами в классических уже трех "Гардемаринах" (1987, 1991, 1992), а с 2000-го - историческим циклом "Дворцовые перевороты", 8 картин которого уже вышли на экран (последняя - "Охота на п ринцессу" - вышла в 2013-м). А на 2017 год намечен выход нового фильма - "Гардемарины IV" ...

- Светлана Сергеевна, извините, но… я слышал, что какая-то путаница есть с вашим днем рождения…

- Никакой путаницы, все очень просто… Я родилась в самом конце 35-го года. Но не знала об этом до того момента, когда… должна была получать пенсию. Потому что я была все время… 36-го года рождения! И в паспорте у меня записан 1936-й год! Я всю жизнь прожила с тем, что я 36-го года… И посему и пенсию я стала получать позже, только с 1936 года. И когда все первозданные документы были собраны, оказался день моего рождения - конец 1935 года!

Поэтому можно сказать, что я дитя войны. Меня прострелило время по вертикали. Или, как я всегда говорю: "Мы катапультировали из века XX в век XXI". Потому что , конечно, прожить такое количество перемен - это невероятно.

Итак, я родилась в декабре 1935-го. Мама моя казачка из города Шахты, по первой профессии учительница. Папа - из священников, его убили в войну под Смоленском… Так что во мне бродят такие вот неоднозначные ипостаси: с одной стороны, священники, с другой - казаки.

У нас в Москве была маленькая комнатка в трёхкомнатной коммуналке, и они меня укладывали спать, закрывали меня такой… белой простыней, чтобы не мешали мне спать, и ставили патефон, выходили на кухню к соседям, пели… Почему-то я вспоминаю, что я начинала плакать, когда они включали арию Дубровского, и Козловский пел: "О, дай мне забвенье, родная,/ заснуть у тебя на груди./ Детские сны забывая,/ дай прежнее счастье найти"… И когда он пел "Ма-ма, ма-ма!!!", я начинала плакать… И взрослые, услышав мой плач, шептали "Тише, тише, Света проснулась"… А я рыдала от того, что мне было так жалко того, кто так жалобно поет: "Ма-ма, ма-ма!". А потом мама мне рассказывала про Дубровского. А было-то мне всего 3 года…     

Дети ведь очень хорошо помнят и запоминают эмоционально. Я, например, вспоминаю вдруг запах, цвет, ситуацию… Я, может быть, не помню каких-то деталей события, а они и не нужны: я помню сущность. Скажем, я очень хорошо помню войну. Нас эвакуировали, нас папа отвез, ни много ни мало, под… Сталинград.

…Мама в команде комсомольцев во главе секретаря сельского райкома должна была раскулачивать нашего дедушку-священника, как в то время и всех попов. Но никто раскулачивать не хотел… Потому что они там спокойно, нормально жили с моим дедушкой, потому что, как вы знаете, священник на селе - это всё. Уважаемый, первый человек. Это и судья, и сваха, и свадьбы, и венчания, и похороны, и исповеди, и печали, и праздники. А, по всем рассказам, человек он был очень славный и очень хорошо образованный. И вообще ему предлагали быть в "черных монахах", но он ушел, женился, нормально жил и народил троих детей, среди которых был и мой папа. Словом, никто в этом селе не собирался раскулачиваться, а сельчане подняли было даже на комсомольцев, образно говоря, вилы с топорами… Но дедушка их спрятал. А в ночи мой папа вместе с еще одним мужиком-звонарем вывел их из села.

…А в Москву мы возвратились, благодаря маминым усилиям, еще до окончания войны. Мама, кстати, как молодой коммунист, должна была уметь всё, поэтому она училась на разных курсах, в том числе научилась водить трактор, обучалась заводским профессиям и работала потом одно время на заводе (уж не знаю кем). Мы все жили в Марьиной Роще, в доме 14/42, огромный дом, рядом - сумасшедшей высоты зеленый гараж КГБ (куда папа после смены завозил машину, он работал у них шофером), а напротив были привилегированные дома, а рядом - дома для служащих. Мама устроила туда отца шофером, так как она работала тогда в Наркомземе Буденного. Тем самым она уберегла его от всяких притеснений, как сына священника: устроила сначала на курсы водителей, и он работал, возил служащих этого Наркомата.

…Я была самым настоя-а-ащим дворовым ребенком, что вы! Дом 14/42 был прямо напротив Миусского кладбища, в одну сторону трамвайная линия к заводу "Борец", рядом школа 259, и нужно было учиться в третью смену… А что такое 3-я смена, вы же помните, с 6-ти часов вечера. Это темень уже, а после уроков - просто ночь. И вы должны добежать до трамвайной линии, по рельсам, увидев приближающийся трамвай, чтобы сзади идущий трамвай освещал нам впереди путь… Потому что нам, маленьким девчонкам, в одной руке портфель, в другой - мешок с калошами, с чернильницей "непроливашкой", рядом темное кладбище… в общем, было в темноте идти очень страшно. А ведь тогдашние Марьина Роща, Сущевский вал - маленькие деревянные домики, освещения уличного никакого, татарский район. А если на нас нападали мальчишки, мы вставали спина к спине… и оборонялись как могли. Было это еще до окончания войны…

- Где-то вы сказали, что жалеете, что рано родились. Надо бы попозже… Почему?

- Исходя из того, какие возможности предоставляет нынешнее время, по крайней мере, после перестройки, просто можно было бы больше сделать. А в то же время я думаю: история не терпит сослагательного наклонения. Я считаю, что все получилось так, как и должно было.

- А как вы попали вдруг в цирк?

- Очень просто. Тогда ведь была еще карточная система. Неделя была 6-дневная, то есть работали и в субботу. Мама работала на деревообделочном заводе, уходила в шесть утра, приходила домой к двенадцати ночи. Поэтому мы с ней общались заочно: писали друг другу записочки. Я поступила в школу, когда мне еще не исполнилось 7 лет (я же декабрьская). Но приняли все же, потому что мама меня уже научила в эвакуации читать и считать. И я была самая маленькая в классе. А мы учились еще в раздельной школе: одни девочки. И все до единой - лысые: нас стригли наголо, чтоб мы не завшивели, не было мыла… и так далее. И мама мне, как и другим, давала карточки на обед. И мы ездили в 11-м трамвае в столовую на обед. А столовая располагалась на Цветном бульваре, прямо напротив цирка. По другую сторону бульвара. И вот, пообедав, мы с девчонками бежали к цирку, посмотреть, что там происходит. И однажды за стеклом, среди выставленных фотографий с цирковых представлений, Карандаша, акробатов и других артистов, мы увидели написанное от руки объявление: "Послевоенный набор в 2-годичную цирковую школу". Набирали детей как раз 10-11 лет. Надо было прийти в Сад имени Баумана: "трусы черные, майка белая, ноги чистые"… И мама взяла нашу ораву детей и повезла всех к нужному дня и часу в Сад Баумана. А там посреди газона был расстелен брезент, по краям его сидели три-четыре взрослых учителя и записывали фамилии пришедших поступать. Когда дошла очередь до меня, спросили: "Как тебя зовут, мальчик?"… Мы ж все были на одно лицо, лысые… Я говорю, что я девочка. Они мне: "Что ты умеешь делать?" Я говорю: "Колесики, шпагат умею…". Меня и приняли. Сначала - практически весь год - мы приходили каждый день ("трусы черные, майка белая, ноги чистые") и занимались только акробатикой на манеже. Для меня нахождение в цирке было чем-то невероятным: я видела вблизи самого… Карандаша! И это цирковое закулисье! И, конечно, лошадей!.. Я была тогда очень гибким, растянутым ребенком. Там меня называли "девочка-каучук". Думаю, что скорее всего меня готовили в наездницы, да и к лошадям меня тянуло. Но в конце первого года вызвали наших родителей и сказали им: "В следующем году начнется уже специализация ребят, поэтому, если ваши дети будут прикреплены к какой-то уже определенной цирковой группе, они должны будут с ней ездить с гастролями по стране. Работа у нас разъездная, работа рискованная, могут быть и травмы". То есть, "мама Светы Дружининой, подумайте". Ну, мама недолго думала: просто заперла меня на третьем этаже в нашей квартире. Это для меня была, конечно, настоящая трагедия…

А вообще я была заводилой, и родители боялись позволять своим детям дружить со мной. Меня то и дело обуревали различные идеи. Например, помню, конец войны, я подговорила всех из Марьиной Рощи отправиться на Красную площадь смотреть Салют Победы. До Трубной площади мы доехали на двух трамваях с пересадкой. Затем по Неглинной мы добежали до Колонного зала, там уже была толпа. И уже темно. И, вижу, постепенно все от меня откололись куда-то: многие, видимо, вернулись назад. Я, маленькая, худенькая, одна в середине огромной толпищи, она меня понесла сама, без моей воли. Самое страшное - толпа. Меня бы там она спокойно затоптала. С тех пор я очень боюсь толпы. Так вот, мы все же вышли на Красную площадь, и было страшно, и душно, и я не управляла своими движениями, а только, задрав голову, смотрела вверх, между телами взрослых, на кусочек неба, где разрывались и вспыхивали огоньки салюта… И тут, как говорится, бог в помощь: подстрелили галку (а птиц разных, возбужденных грохотом выстрелов, много летало в воздухе над Красной площадью). И одна из них вдруг упала прямо к моим ногам. И все расступились от этого. Я взяла эту галку, а крылышко у нее бьется. Люди зашумели: "Пропустите девочку, она несет раненую птицу". И мне образовали коридор, и я так смогла наконец выйти из этой сумасшедшей толпы. Я была в крови этой галки… Я принесла ее домой, где уже к этому времени была ужасная паника: ребенок пропал! Остальные дети-то все вернулись, а меня нет. И вот эта галка, которую мы с мамой лечили стрептоцидом, потом у нас жила еще приблизительно месяц. Галка эта оказалась моей спасительницей. А я - её…

- Светлана Сергеевна, а как вы оказались в кино?

- Не сразу в кино. Дело в том, что после цирка, как вы знаете, у меня 2-3 года была пауза, а потом я попала в балет. Потому что в одном из пионерских лагерей я познакомилась с девочкой, учившейся балету. Она оказалась правнучкой Айседоры Дункан. Она рассказала мне, что учится в балетной школе, и я заразилась этой идеей: тоже поступить в балетную школу: "Мама! Представляешь, балетная школа Большой театра! Я хочу туда". Но я была уже большая: туда принимали детей на грани 3-4 классов, а я уже переходила в 5-й. Поэтому моей маме сказали, что есть очень хорошее училище при Музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко. Чтоб она попробовала меня устроить туда. И меня туда приняли! А потом по конкурсу меня перевели в школу Большого театра. Я, например, училась на одном курсе с Марисом Лиепой, на три года моложе меня учились там же Катя Максимова с Володей Васильевым. А на год выше меня училась Наталья Касаткина, которая создала с Василёвым "Классическим балет". Такая компания.

И, конечно, я должна была быть балериной, мне это очень нравилось, тем более что потом я из классической перешла в характерные. Но… на одной из репетиций в классе я разбила себе руку (локоть влетел в крепление станка), и она просто повисла плетью… Все перепугались, что раздроблен локоть, он оказалось, что очень сильный был удар и образовалась внутренняя гематома. А было это накануне дипломного экзамена… И для того, чтобы как-то сгладить мое удрученное состояние, устроители дипломного концерта в Зале Чайковского поручили мне… вести этот концерт дипломников: у меня с детства была хорошая речь, чему меня научила мама. Я объявляла номера, а когда увидела свой танец в исполнении других, зарыдала…

А когда я пришла домой, бабушка мне сказала: "Тебе привезли стационар". Я испугалась: "Какой еще стационар?!"… Оказалось, слава богу, не "стационар", а сценарий. Он назывался "Каменное сердце". Писал его… не кто-нибудь… Алексей Каплер!  А тогда, помните, после войны Сталин бросил клич, чтоб создавали больше комедий: хватит, мол, нам мрачного за время войны, теперь надо делать что-то радостное, оптимистичное. И вот Пырьев сделал "Кубанские казаки", а Каплер, только что вернувшийся из заключения, написал эту комедию. Фильм по которой потом получил название "За витриной универмага", где мне и предлагали роль. Музыка там была Александра Цфасмана, режиссером этого, своего второго фильма (первый был "Попрыгунья") был Самсон Самсонов. Там впервые снялся Анатолий Кузнецов (играл милиционера), остальные - царствие им всем небесное - Микаэла Дроздовская, Ольга Бган, Иван Дмитриев, Трояновский…

Меня утверждали очень смешно. Режиссер спрашивает: "Что ты умеешь, девочка?" "Танцевать". "А говорить?" "Я не знаю, что и как говорить... Нет, я лучше вам станцую"… И я им что-то там станцевала. А они мне: "А почему вы ушли из балета?" "А у меня, - объясняю, - была травма руки". И подробно рассказала про свою травму… "Ага-а, хорошо"… Так меня утверждали на главную роль… Но у меня всегда была тяга - еще когда я была в балете - на постановочную работу. А тут, когда я посмотрела на кино, оказалось, что можно ведь совместить всё: и цирк, и балет, и театр, и музыку, и вокал! Но я решила поступать в киноинститут, мне показали, где он находится. Но был уже сентябрь, все приемные экзамены во ВГИК закончились. И я благодарна Самсону Самсонову, он позвонил во ВГИК, попросил меня посмотреть и послушать. И они разрешили мне показаться. Я вошла, а там комиссия: какой-то седой старик, какой-то, наоборот, лысый… И вдруг вошла в комнату… Хозяйка Медной Горы. Тамара Макарова! Ах-х!.. Я обомлела, и все время, читая свой стих, обращалась только к ней. А рядом с ней сидел этот седой старик, с заплетенными вокруг стула ногами, как перочинный ножик, я на него не обращала внимания. А я всё - Макаровой… А меня научили одному только стихотворению - Лермонтова "За всё, за всё тебя благодарю", потому что некогда было учить. Я говорю: "Я умею вот это стихотворение"… Прочла, а этот седой гундосит: "А почему вы ушли из балета-то?"… А я опять им свое: "А у меня была травма"… И все снова здорово. "Ага-а, очень хорошо"… В общем, сказали, чтоб я пришла послезавтра, там, на доске объявлений, будет висеть список принятых. Я пришла послезавтра и - увидела, что принята! А на следующий день я прихожу в свою группу и с ужасом вижу: сидит за столом этот "перочинный ножик" седой, на которого я в комиссии не обращала внимании я. Это оказался… Борис Владимирович Бибиков! И рядом с ним - Ольга Ивановна Пыжова! Мои два любимые педагога, царствие им небесное. Я была счастлива, что попала именно к ним на курс.

А в 1965-м я уже снова поступила во ВГиК, уже на режиссерский, в мастерскую. Игоря Таланкина. В 69-м закончила, и на практике была на фильме своего мастера Таланкина "Чайковский" (со Смоктуновским) по сценарию Нагибина. Нагибин после этого написал повесть о Чайковском. Вообще, после "Чайковского" Нагибин ушел в историческую прозу, чему он был очень благодарен Таланкину. Правда, потом они с Таланкиным разругались. Нагибин мне об этом рассказывал, когда мы уже с ним снимали "Гардемаринов". Сценарий писали мы втроем - Нина Соротокина, Нагибин и я.

- А почему вы снимаете исторические фильмы, а не снимаете современность?

- Могу сказать сразу. Дело в том, что снимать современность в фартуках, в халатах, спецовках и так далее - скучно! Просто скучно. Оно же всё вокруг нас. Можно говорить о том же самом, но… во времени, в истории. Потому что ничего не изменилось! Ничего. Изменяется социум. Не меняется единственная вещь - человек. Так его бог - или кто хотите - создал изначально. Он остался со всеми своими страстями. Есть черный ящик, это его мозг, который до сих пор не расшифрован…

- В этом есть, наверное, большая грусть: столько веков прошло, а человек не изменился. Что же, прогресс никак не подействовал?…

- Никакой грусти. И прогресс на нас не действует. Мы должны успевать в ногу со временем - быстрее думать. Наши интеллектуальные способности должны быть мобильнее: время ускоряется. И мы должны ему соответствовать. Наоборот, это прекрасно! Это доказывает, что нас не Дарвин создал. И мы не произошли от обезьяны. Нас создала какая-то высшая субстанция, назовите ее богом, я не против. Создан Человек, он неизменен, а все остальное меняется: социум, одежды, условия быта, техника, язык общения, прочее вокруг Человека. Человек остался со всеми своими страстями. Причинно-сдедственные связи лежат внутри человеческой сущности.

- Значит, вы определили для себя в кино эту историческую нишу…

- Нет, это не я определила, это определилось выше меня. А я просто считаю, что мне интереснее говорить об этих вечных общечеловеческих темах, мотивах на историческом материале. А сущность - одна и та же. Ничего не меняется!

- Но ведь, спускаясь на грешную землю, надо признать, что производство исторических, костюмных, дворцовых, пышущих роскошью фильмов - дело намного более затратное, чем современное кино, так?

- Еще бы, конечно! Больше скажу: все перевороты в истории, как правило, совершаются ночью, да в России зачастую еще и зимой, а это, как вы понимаете, еще труднее и дороже снимать… А что такое зимняя российская ночь в кино - это только одному богу известно, да еще кинооператору с его женой-режиссером (вот уже более 55 лет мужем Дружининой является выдающийся кинооператор Анатолий Мукасей, - Гр. Кр.)… Короткий зимний съемочный день, да еще с лошадьми, да еще в карете, да еще по убывающей XVIII века натуре - это, я вам скажу, работка не для слабых.

- Удивительно, как вы со всем этим справляетесь - с такими условиями съемок, с батальными сценами, с огромными командами массовки и прочее. Вы просто полководец, не иначе.

- Нет, просто надо быть профессионалом, больше ничего. Мужчины иногда открывают мой сценарий и говорят мне: "Как ты вообще можешь делать это?! О-о, зима, ночь, натура… Нет я такое не снимаю…". А я нормально чувствую себя зимой. Мне нравится, кстати, и ночь, и зимняя натура, и мороз… Я зимний человек.

- А почему себя не снимаете?

- Очень частый вопрос.

- Вы же наверняка видите себя в каких-то женских ролях…

- Я вижу себя не только в женских, а и в мужских, и вообще во всех ролях. Я играю все роли у себя в ванной… Почему мне муж не разрешает садиться за руль? Потому что, говорит, ты играешь за себя, за того парня, за всех мальчиков и девочек, и совершенно не следишь за дорогой...

Признаюсь вам честно: я никогда, никогда не думала, что буду актрисой. Когда я была в балете, я всегда знала, что буду в конце концов балетмейстером. Когда я начала свою актерскую деятельность в первом фильме, я сразу же поняла, какая это гениальнейшая профессия - кинорежиссёр! Поэтому на актерский факультет поступила совершенно осознанно, зная, что через год буду поступать на режиссерский… И за этот промежуточный период, кстати, снялась в 11-ти фильмах, три из которых вошли в "золотой" фонд нашего кино: "За витриной универмага", "Дело было в Пенькове", и "Девчата". Между прочим, меня хотели отчислить из ВГиКа, так как Бибиков и Пыжова категорически запрещали студентам сниматься.

- Вас считают открывателем актеров, в ваших фильмах много дебютов.

- Просто, видимо, у меня есть какая-то интуиция. Вот, например, в моем фильме "Виват, Анна!" есть три дебюта. Правда, за то время, пока мы снимали это большое кино, наших дебютантов уже расхватали еще и другие режиссеры… У меня там, в частности, дебютирует певица Алсу, играет прекрасно драматическую роль, ее многие даже не узнают до самых последних кадров с титрами. Данила Дунаев, 2-метровый молодой актер, потрясающий совершенно, играет большую центральную роль. Его отец, кстати, был "первой шпагой" Советского Союза, левша. И еще один дебют - Масленников Олег, тоже потрясающий парень! И они уже пошли в гору. Они все театральные артисты, но все постепенно уходят в кино. Это, понятно: тут деньги, тут слава, и корысть, и прочее. Данила Дунаев, кстати, уже снялся в продолжении "Трех мушкетеров" в роли сына Атоса. 

- И все же: почему себя не снимаете? Неужели не было соблазна?

- Знаете, в свое время Паша Лебешев, царствие ему небесное, наш великий кинооператор (постоянный оператор Никиты Михалкова) очень хотел в свое время, чтобы я снималась в "Неоконченной пьесе для механического пианино". А я в это время только-только поступила на режиссерский факультет. И очень хорошо, что я отказалась и не снялась там, потому что там потрясающе сыграла эту роль другая актриса. А соблазны были: например, в своей первой режиссерской картине "Исполнение желаний" по роману Каверина Вениамин Александрович очень хотел, чтобы я играла Варвару. И очень настаивал на этом. Но я категорически отказалась. Хотя это и Каверин… Я вообще очень благодарна ему за то, что из многих претендентов на эту режиссерскую работу он почему-то выбрал меня. Кстати, тогда и потом у меня были прекрасные сценаристы, операторы, актеры, у которых я постоянно училась профессии. И когда они уходят из жизни, я каждый раз думаю: что же я буду делать без них?.. Потому что исчезают Личности, а взамен никто не приходит… Сейчас люди мельчают. Не хватает Личностей, ни в искусстве, ни в жизни вообще. Не говоря уж о правителях России: Екатерина I, например, вместо подписи ставила крестик, но она же была громадной, уникальной, харизматической Личностью! И даже экстрасенсом. Такой факт: только у нее на груди Петр Первый, будучи в своей шизоидной фазе, мог уснуть на два часа в сутки…

Но, возвращаясь к вашему вопросу, скажу: я однажды в "Гардемаринах" решила написать для себя роль. Потому что очень хорошо, когда вас узнают в… магазине: можно было, "торгуя лицом", купить своим детям хорошую курицу или молока, или еще что-то дефицитное в то время, когда, помните, в магазинах ничего не было… Так вот, чтобы успешно "торговать лицом", надо было мне как-то освежить его. И Нагибин, Соротокина и я написали точно под меня одну роль - Анны Бестужевой в фильме "Гардемарины, вперед!". Для актрисы это была бы замечательная, уникальная работа. Представляете, вначале она появляется в жемчугах в храме… Красавица из красавиц! Затем ее арестовывают, она - жертва. Затем на протяжении двух серий о ней то и дело говорят. И наконец в последнем фильме она появляется в рубище… Очень выгодная роль! Мне все было сшито: костюмы, платья, весь антураж, сделаны парики, соответствующий грим. Меня все утвердили на эту роль - телевидение, Мосфильм, Госкино, утвердила режиссер Дружинина, оператор… Все вроде было нормально. И вот мы поехали на объект, который должен был сниматься первым: арест Ягужинской. А у меня привычка как у операторской жены: я люблю картинку. То есть я обязательно после каждого снятого кадра бегаю к кинокамере, смотрю в глазок аппарат, чтоб убедиться, как все снято… И я вдруг себе представила, во что я превращусь через три дня съемок: это я буду бегать как сумасшедшая туда-сюда, от съемочной площадки к камере и обратно, в гриме, в парике, в этих роскошных платьях с жемчугами, запыхавшаяся от возни с гвардейцами, с вечно сбивающимися одеждами и париком… Нет, решила я, это не для меня: я не сделаю нормально ни того, ни другого. И поэтому после съемочного дня я всех собрала и сказала: "Режиссер Дружинина отказала актрисе Дружининой". Художник по костюмам в панике… Я сказала: "Не надо паники. Есть потрясающая красавица-актриса Неллечка Пшенная. Она моего возраста и моей фактуры, поэтому ничего перешивать не надо. Езжайте к ней, падайте на колени, зовите ее, без всяких проб!" И она пришла, и сыграла прекрасно, лучше, чем я!

Вот на этом и закончились мои печальные потуги играть в собственных фильмах. А в двухсерийной "Дульсинее Тобосской", сценарист Александр Володин приставал: "Ну почему вы не сыграете главную роль? Вы должны ее играть!" И в это время там была борьба за то, чтобы этот фильм мы снимали, так как очень резко возражал против этого Игорь Владимиров, который в театре Ленсовета тоже ставил эту пьесу (у него там играли Алиса Фрейндлих и Миша Боярский). И только Геннадий Гладков, композитор, сказал: "С какой стати? Это мой мюзикл, я буду его снимать", Рацер и Константинов, авторы стихов, тоже были за. Но все равно нам поэтому пришлось очень много переписать и переделать. Меня заставляли снимать в главной роли Нину Маслову, она тогда была очень в чести у руководства. Пробовалась и Анастасия Вертинская… Но, слава богу, актрисы сами отказались играть по разным причинам. И я могла тогда предлагать тех, кого сама считаю нужным. Но… все были категорически против, чтоб Дульсинею играла Наташа Гундарева. А Володин сказал мне: "Светлана Сергеевна, или вы, или Гундарева. Больше никто! Выбирайте". Когда я отказалась сниматься, он сказал: "Значит, Гундарева!". И вопреки всем худсоветам, у меня пробовались Наташа Гундарева и Саша Абдулов, царствие им небесное. Но мне надо было, чтоб человек там пел сам. А Саша Абдулов поет только под фонограмму. Единственно, кому я позволила петь под фонограмму, это Евгению Леонову - Санчо Панса. Под него потрясающе спел Саша Назаров. А Леонов в это же время был утвержден и на роль в фильме Рязанова "О бедном гусаре…". Я пришла к Рязанову и стала его умолять отпустить мне Леонова: "У вас может играть любой артист! А у меня Леонов дал согласие, утвержден, договор подписан, на него уже сшили костюмы!" И мне его запороли: у него на меня было только 5 дней, но как за это время нам было с ним снять Испанию (мы снимали ее в Баку) и так далее… И я была в шоке: что же делать? И я нашла выход: в роли Санчо Панса сняла… самого Назарова! Но тогда встал вопрос, кого снимать в роли Луиса? Мишу Боярского мне почему-то категорически запретили снимать. И тут я вспомнила о… Борисе Плотникове, которого в свое время открыла Лариса Шепитько в "Сотникове". А он ведь и поет сам, и играет на фортепьяно, и есть целый сборник записей его романсов, и, конечно, он прекрасный актер. И мы нашли его и отлично сняли. Это одна из лучших моих работ, я очень горжусь этим своим фильмом.

- Как же вам простили, что вы, вопреки всем запретам, сняли Гундареву?

- А это была одна из причин, что картину закрыли. Её показали только под Рождество, в ночь на 25 декабря, она имела мощный резонанс, но потом меня вызывали во все инстанции: "Как так? Какая она Дульсинея Тобосская?! Это - "сладкая женщина", и всё"… А я им: "А что такое "Дульсинея"? "дольче" - сладость. Она и есть сладкая женщина. И потом - прочитайте 5-ю главу в "Дон Кихоте", портрет Дульсинеи. Она большая, сильная, с зычным голосом, то есть портрет, списанный с Натальи Гундаревой!" Ровно год картина лежала на полке, потому что, кроме всего прочего, она была для того времени слишком прогрессивна. Там такие монологи Луиса, которые тогда вряд ли кто-нибудь пропустил бы… А спела под неё за кадром совершенно гениально Елена Камбурова! (Наташа Гундарева, хотя и сама может петь, но она оказалась мудрой женщиной: "Нет, на экране у меня не получится, как надо").

А во время демонстрации фильма по ТВ (а мы смотрим всегда вдвоем с мужем, тихо, осторожно, потом обсуждаем, что так, что не так…) в паузе между двумя частями нам домой первым позвонил… Смоктуновский: "Мы сейчас все смотрим и наслаждаемся твоим фильмом. Хочу сказать: это столь прекрасно и так хорошо, что ты сегодня приобрела очень много очень сильных врагов! Гордись, но готовься бороться"… Потом позвонил Слава Невинный, который во МХАТе играл в "Дульсинее" с Ефремовым и Дорониной: "Ну, как жалко, что я не играю у тебя Санчу. Ведь у нас же эта пьеса провалилась. Ну, Света, как ты всем вставила!" В общем, это была моя большая удача.

- А были ли у вас неудачи?

- Конечно, как и у нормальных людей. Ну, смотря что считать неудачей… Вот была, например, картина у меня "Солнце, снова солнце", экранизация повести Дмитрия Холендро "Свадьба". Картина, которая вышла в 1976-м, всеми считалась большой неудачей. Просто чокнутой Дружининой, когда у нас показали "Вестсайдскую историю", очень захотелось снять мюзикл. Ну, чтобы использовать все свои знания - цирка, балета, вокала… Мы выехали на дикий берег между Черным и Азовским морями, привезли с собой самые лучшие силы Большого театра, которых, по тем временам, не пустили в Штаты, и всё проделали там потрясающе! Но… мы сами не были готовы, да и чиновники были не готовы к тому, что можно у себя увидеть музыкальную картину.

- Да… Но, похоже, скоро будет не до таких дорогих фильмов…

- Это "скоро" уже идет! В связи с кризисом уже съемки многих фильмов сворачиваются, а с теми, которые пока не начали снимать, договоры аннулируются, причем уже заключенные. Вот у меня, например, такая история. Фильм "Виват, Анна!", - это не седьмой фильм из серии "Дворцовые перевороты", а… 7-й и 8- вместе!.. Дело в том, что я сняла два больших фильма об Анне Иоанновне, а прокатчики заставили меня сделать из них один, выбросив пять умных сцен… Они сказали, что я сделала "слишком умное для нашего зрителя кино". И получился один фильм, вместо двух, да и все равно этот один идет 2,5 часа.

 - Светлана Сергеевна, объясните мне популярно: сейчас нет цензуры, свобода и демократия в искусстве. Почему на вас, режиссера, кто-то может давить, вынуждать вас что-то резать в готовой картине, выбрасывать, какие-то прокатчики и прочие?

- Объясняю. Кино - очень дорогое удовольствие. Вот я сама у себя продюсер и не могу нигде достать денег на фильм. На историческое кино денег никто не дает.

- Даже всеми любимой народной артистке Дружининой не дают?

- И Дружининой не дают, потому что оно не возвращает вложенных денег. Все потенциальные спонсоры со мной очень любезны, приглашают на переговоры, угощают кофе, коньячком, но… когда надо вытащить из кармана золотой "паркер" и подписать чек с энной суммой, они либо в командировке, либо в отпуске, либо захворали… Два-три звонка моих безуспешных к ним, а четвертый я не делаю, потому что это тест… Я беру только те 50 процентов, которые мне дает государство. Оно мне дает только половину стоимости фильма. Вот я снимаю эти картины на половину их стоимости… Поэтому я точно знаю и все вокруг знают, что эти денежки зажаты в моем потном кулаке, и я никому не позволю ни копейки из этих денег украсть! Больше того, скажу вам: наши помощники - мой второй режиссер и второй оператор у моего мужа Анатолия Мукасея зарабатывают гораздо больше на картине, чем мы. Потому что они приходят и уходят, как наемные работники, а мы работает на результат. А что касается требований прокатчиков, то это не они, а я хочу, чтоб картина прошла в кинотеатрах! Чтоб ее посмотрели молодые, которые сейчас, извините, ни хрена не знают своей истории, не понимают, откуда они родом, что было за века до них в России, и так далее. Мы же потеряли наше поколение с 91-го года. Развалился Союз, отвалились от нас Азия, Прибалтика, Украина, Белоруссия, Молдавия. Был грандиозный рынок. И развалилось кино. А ведь раньше кинопрокат был в собственности государства, и это было правильно. А теперь весь кинопрокат в собственности местных властей, а это - крах! Поэтому мы, создатели кино, теперь должны заигрывать с прокатчиками. Они мне сказали открытым текстом: "Вы снимаете интеллектуальное кино, а наши зрители дебилы". Они говорят: "Мы собираем деньги на молодой аудитории, которая приходит в кинозал, первые восемь рядов жрут попкорн, а на последних рядах пьют пиво и занимаются любовью. А вот если вы сделаете так, чтоб первые 8 рядов отлетели от грохота и драк, а последние проснулись и стали смотреть кино"… Вот я и пытаюсь им угодить… Но все равно я лезу в карман прокатчикам, потому что 2,5 часа это лишний сеанс, то есть я его забираю у кого-то. Прокатчики говорят, что это много для одного сеанса… Я им говорю: "Пожалуйста, посоветуйте мне, что сократить еще, и я сокращу, но после этого вы мне расскажете, про что этот фильм"…

- У вас в фильмах о дворцовых переворотах постоянный сценарист?

- Первые шесть фильмов мы писали с Павлом Финном. Я же пишущий человек, вы забываете!

- Я об этом знаю. Где-то читал, что вы, поступая на режиссерский во ВГиК почему-то должны были представить печатные работы…

- Там было проще: как-то я, уже окончив актерский и снимаясь в кино, разговаривала с Михаилом Ильичем Роммом и обмолвилась, что хочу поступать на режиссерский. Он сказал: "Так вы уже готовы для этого, идите ко мне на курс". Но, когда я пришла к нему на курс, он был болен. А меня встретили его помощники, которые, как я поняла, не очень хотели меня принимать. Они сказали мне: "Все в вашей справке правильно, но у вас же нет печатных работ". Тогда я, понимая, что в этом году мне не поступить, стала писать маленькие повести, рассказы, статьи, заметки для журнала "Советский экран", который меня прекрасно печатал. У меня даже есть премия за лучший рассказ года. И уже на следующий год, когда я поступала, а принимал меня Игорь Таланкин (а завкафедрой там был Сергей Герасимов), я уже пришла с печатными работами и премией за лучшую публикацию.

- И все-таки, Светлана Сергеевна, лично мне, например, очень жалко, что вы не снимаетесь.

- А мне не жалко, ни капельки. Если б вы знали, ка-ак я спокойно к этому отношусь! Мне просто интереснее не сниматься, а  снимать кино!     

___________________

На фото автора:

1. Светлана Дружинина на Фестивале русской культуры в Эссене

2. Светлана Дружинина и Алексей Петренко на Фестивале русской культуры в Эссене.