Мои предки иноверцы

Па­мят­ник А.С.Пуш­ки­ну. Ста­рая Мос­ква.

На­вер­ное, для на­чала мне сле­ду­ет пред­ста­вить­ся, ска­зав па­ру слов о се­бе. Я – Эле­оно­ра Алек­сан­дров­на Ман­да­лян – по му­жу (по от­цу – Ма­нукян), 1939 г.р. Ро­дилась и окон­чи­ла шко­лу в Мос­кве. В свя­зи с за­мужес­твом пе­ре­еха­ла в Ере­ван. С 1994 го­да жи­ву (с семь­ей) и ра­ботаю в Аме­рике, в Лос-Ан­дже­лесе. По об­ра­зова­нию скуль­птор. В прош­лом член Со­юза Ху­дож­ни­ков СССР, член Со­юза Пи­сате­лей СССР, член Со­юза Жур­на­лис­тов СССР, кан­ди­дат пе­даго­гичес­ких на­ук. Имею нес­коль­ко де­сят­ков из­данных книг, в ос­новном в жан­ре на­уч­ной фан­тасти­ки, и нес­коль­ко ты­сяч ста­тей, опуб­ли­кован­ных в б. СССР, в Рос­сии, Ар­ме­нии, в США и Ве­ликоб­ри­тании...

Дан­ный труд-ис­сле­дова­ние (или как там его наз­вать – не знаю) счи­таю для се­бя ед­ва ли не са­мым глав­ным, по­тому как в нем я по­пыта­лась соб­рать во­еди­но всё, что мне са­мой бы­ло и ста­ло из­вес­тно о мо­их пред­ках по ма­терин­ской ли­нии и всё, что с ни­ми соп­ря­жено, вклю­чая ат­мосфе­ру, их ок­ру­жав­шую. Ей бо­гу, они то­го сто­ят! Осо­бен­но один, са­мый в ро­ду глав­ный – мой пра­дед Эрих Вил­лер.

***

Так уж, вид­но, бы­ло угод­но нас­мешни­це Судь­бе, что во мне – прос­той мос­ков­ской дев­чонке, вы­ращен­ной ис­конно рус­ской ба­буш­кой, Еле­ной Ива­нов­ной (урож­денной Вер­зи­ловой), стран­ным об­ра­зом со­еди­нилась кровь от­ца-ар­мя­нина (плюс рус­ская чет­вертин­ка от ба­буш­ки) с кровью нем­цев (а мо­жет фран­цу­зов) по про­ис­хожде­нию.

Лич­но я пред­почла бы фран­цу­зов, по­тому как нем­цев лю­то не­нави­жу за все их «ху­дожес­тва» во вре­мя вой­ны. Од­но уте­ша­ет – что мои пред­ки, в лю­бом слу­чае, к фа­шист­ской Гер­ма­нии (и к Гер­ма­нии во­об­ще) ни­како­го от­но­шения не име­ли.

В семье де­да-нем­ца (был ведь еще дед-ар­мя­нин, но он умер за­дол­го до мо­его рож­де­ния) хра­нились све­дения о том, что род их ве­дет свое на­чало от фран­цуз­ских гу­гено­тов – фа­милия «Вил­лер» зву­чала, как Вилье(р), что пред­ки мо­их пред­ков бе­жали из Фран­ции от пог­ро­ма и рез­ни, во­шед­шей в ис­то­рию, как «Вар­фо­ломе­ев­ская ночь». Слу­чилось это 24 ав­густа 1572 го­да, на­кану­не Дня Свя­того Вар­фо­ломея. В ре­зуль­та­те мас­со­вого из­би­ения гу­гено­тов ка­толи­ками, во Фран­ции тог­да по­гиб­ло поч­ти 30 ты­сяч гу­гено­тов. Око­ло 200 ты­сяч бе­жали в со­сед­ние го­сударс­тва – Ан­глию, Поль­шу и не­мец­кие гер­цогс­тва... Так или ина­че, Вил­ле­ры до кон­ца сво­их дней ос­та­вались в Рос­сии нем­ца­ми, за что в кон­це кон­цов жес­то­ко поп­ла­тились.

Ну а в ма­мину кровь не­мец­кую сос­тавля­ющую внес сын Эри­ха Вил­ле­ра, Бер­нард, взяв­ший в же­ны мою рус­скую ба­буш­ку и по­кинув­ший этот мир в год мо­его рож­де­ния. По до­рево­люци­он­ным мет­ри­кам он Бер­нгард Ос­кар Эд­мунд Вил­лер. Что­бы не ло­мать се­бе язы­ки, рус­ское ок­ру­жение опус­ка­ло в его име­ни од­ну сог­ласную, а то и вов­се за­меня­ло его на «Бо­риса». (Со­от­ветс­твен­но, ма­ма всю жизнь бы­ла в пас­порте «На­тали­ей Бер­нардов­ной», а по жиз­ни «На­тали­ей Бо­рисов­ной».) В до­рево­люци­он­ной Рос­сии бы­ло при­нято ме­нять муд­ре­ные инос­тран­ные име­на рос­сий­ских нем­цев (на­чиная с цар­сту­ющих особ) на бо­лее удо­бова­римые – рус­ские.

Не мо­гу толь­ко по­нять, как ро­дите­ли ба­буш­ки от­пусти­ли свою сов­сем еще мо­лодень­кую дочь в чуж­дую ей сре­ду, и по мен­та­лите­ту, и по ве­ро­ис­по­веда­нию. Что ни о боль­шой люб­ви, ни об аль­ян­се ре­чи не шло, я до­гада­лась по од­ной за­бав­ной фра­зе, как-то об­ро­нен­ной в сер­дцах мо­ей уже сос­та­рив­шей­ся и дав­но ов­до­вев­шей ба­буш­кой: «Муж­чи­ны... Фу, ка­кая га­дость!» А ведь кро­ме сво­его му­жа она не зна­ла дру­гих муж­чин.

В мо­лодос­ти ма­ло кто стре­мит­ся вни­кать в кол­ли­зии се­мей­ной ро­дос­ловной – всег­да на­ходят­ся де­ла по­важ­нее да по­ин­те­рес­нее. Эта пот­ребность при­ходит с го­дами. И все же сох­ра­нились в па­мяти детс­тва от­дель­ные эпи­зоды из вос­по­мина­ний ба­буш­ки и ма­мы. Не­оце­нимы­ми ока­зались се­мей­ные аль­бо­мы, ко­торые пе­дан­тично со­бирал де­душ­ка, а по­том и ма­ма. Пос­те­пен­но наб­ра­лась це­лая пап­ка ста­рых до­кумен­тов семьи Вил­ле­ров и пуб­ли­каций, свя­зан­ных с их жизнью и де­ятель­ностью. Уда­лось да­же заг­ля­нуть – с по­мощью отыс­кавших­ся родс­твен­ни­ков – в санкт-пе­тер­бург­ские до­рево­люци­он­ные ар­хи­вы; на­ладить свя­зи с на­уч­ны­ми сот­рудни­ками, со­бирав­ши­ми му­зей­ную эк­спо­зицию семьи Вил­ле­ров в Ца­рицы­но. Прив­несли свою леп­ту и по­ис­ки в ин­терне­те. И кар­тинка, как пазл, сло­жилась до­воль­но лю­бопыт­ная, пред­став­ля­ющая, на мой взгляд, ин­те­рес не толь­ко для нас, пря­мых по­том­ков этой фа­милии.

От­ку­да кор­ни рас­тут

Итак, отец де­да-нем­ца, то есть мой пра­дед, Э.Э. Вил­лер (1851-1921), был лич­ностью не прос­то зна­читель­ной, а очень да­же не­за­уряд­ной – из­вес­тный в свои дни пред­при­нима­тель, об­щес­твен­ный де­ятель, про­мыш­ленник-фаб­ри­кант, бла­гот­во­ритель, гла­ва боль­шой, мно­годет­ной семьи...

В сох­ра­нив­шихся дан­ных о нем он зна­чит­ся как Эрих Эду­ард (или Эду­ар­до­вич) Вил­лер. Но у нем­цев все выг­ля­дит нес­коль­ко ина­че, пос­коль­ку име­на у каж­до­го двой­ные, а то и трой­ные. Пра­деда зва­ли Эрих Готт­фрид Ве­ни­амин. А прап­ра­деда – Эду­ард Ру­дольф. По­это­му в цар­ских ука­зах Ни­колая II, нап­ри­мер, он фи­гури­ровал в ка­ком-то не­веро­ят­ном до не­лепос­ти, свер­хуслож­ненном ва­ри­ан­те: «Эрих-Готт­фрид-Ве­ни­амин Эду­ар­дов Ру­доль­фов Вил­лер».

Эрих Вил­лер

В се­мей­ных аль­бо­мах пре­дос­та­точ­но фо­тог­ра­фий пра­деда. Но лишь на од­ной-единс­твен­ной он за­печат­лен с ор­де­нами и ме­даля­ми на гру­ди и на шее. Уз­нать ис­то­рию этой фо­тог­ра­фии мне уда­лось сов­сем не­дав­но. Уже в Аме­рике, ра­ботая над ме­му­ара­ми и со­бирая све­дения о сво­их пред­ках, я ре­шила от­крыть на Facebook стра­нич­ку, пос­вя­щен­ную пра­деду и де­душ­ке.

Раз­мести­ла там фо­тог­ра­фии их семьи и весь свой ар­хив, вклю­чая собс­твен­ные статьи, с ни­ми свя­зан­ные. Сре­ди по­сети­телей сай­та отыс­ка­лись, как во­дит­ся, родс­твен­ни­ки и еди­номыш­ленни­ки. 

Один из пос­ледних – мос­квич Ки­рилл Со­кол, про­фес­си­ональ­но изу­ча­ющий па­мят­ни­ки Рос­сий­ской им­пе­рии (а пра­дед от­ли­вал их на сво­ем за­воде сот­ня­ми), прис­лал мне ко­пию книж­ной стра­ницы с «ятя­ми» и про­чими стил­листи­чес­ки­ми и ор­фогра­фичес­ки­ми осо­бен­ностя­ми до­рево­люци­он­но­го сло­га. На стра­нице из­ла­галась би­ог­ра­фия пра­деда, с его пор­тре­том – тем са­мым, с ор­де­нами и ме­даля­ми. Те­перь мне ста­ло по­нят­но, за­чем он сфо­тог­ра­фиро­вал­ся при пол­ном па­раде с «ка­вале­ри­ей» (как тог­да го­вори­ли) зна­ков, ме­далей и ор­де­нов на гру­ди – его об этом поп­ро­сили – для пуб­ли­кации, в ко­торой пе­речис­ля­ют­ся все его наг­ра­ды.

Ки­рилл же­лал уточ­нить че­рез ме­ня не­кото­рые ука­зан­ные там дан­ные. А наз­вать ис­точник за­был. Я ло­мала го­лову, ка­ким из­да­ни­ем (жур­на­лом или га­зетой) при жиз­ни пра­деда бы­ла на­печа­тана его пол­ная би­ог­ра­фия. А ког­да сам Ки­рилл по­мог раз­га­дать за­гад­ку... раз­ду­лась, как ин­дюшка, от гор­дости за сво­его пред­ка.

Ока­залось, что стра­нич­ка с его би­ог­ра­фи­ей при­над­ле­жит ши­кар­ней­ше­му юби­лей­но­му из­да­нию 1913 го­да, на вы­соко­качес­твен­ной глян­це­вой бу­маге : «Трех­сотле­тие царс­тво­вания дер­жавно­го До­ма Ро­мано­вых». Я наш­ла эк­зем­пляр кни­ги на а­ук­ци­оне «Ан­тиква­рий. Ан­тиквар­ный дво­рик», про­дав­шем ее за 220 000 руб­лей. По­это­му там не толь­ко да­ет­ся пол­ная ха­рак­те­рис­ти­ка кни­ги, с фо­тог­ра­фи­ями обе­их об­ло­жек и ко­реш­ка пе­реп­ле­та, но и вы­бороч­но раз­ме­щены 24 стра­ницы (при об­щем объ­еме 542 стр.) Пос­ледняя из пред­став­ленных на сай­те и есть та са­мая, пра­дедуш­ки­на – в раз­де­ле «Тор­говля и про­мыш­ленность» (Раз­де­лы пе­речис­ле­ны от­дель­но).

Вот как а­ук­ци­он­ное об­щес­тво опи­сыва­ет сей ан­тиквар­ный фо­ли­ант: «По­луко­жаный ху­дожес­твен­ный пе­реп­лет, рос­кошное зо­лотое и цвет­ное тис­не­ние с ба­рель­ефа­ми Ро­мано­вых, ху­дожес­твен­ное тис­не­ние и ор­на­металь­ные ук­ра­шения! Боль­шой аль­бом­ный фор­мат: 35,5 х 27,5 см, вес ? 6 кг! Ко­жаный бин­то­вой ко­решок с бо­гатым зо­лотым /глу­боким!/ тис­не­ни­ем! Сти­лизо­ван­ные цвет­ные фор­за­цы с гер­ба­ми Рос­сии, тор­ши­рован­ный об­рез бло­ка, шел­ко­вое ляс­се!».

В ин­форма­ции о со­дер­жа­нии го­ворит­ся: «В кни­ге из­ло­жена ис­то­рия царс­тво­вания каж­до­го из чле­нов пра­вящей ди­нас­тии, а так­же при­водят­ся крат­кие би­ог­ра­фии всех вы­да­ющих­ся го­сударс­твен­ных слу­жащих, во­ена­чаль­ни­ков, ме­диков, пе­даго­гов; де­яте­лей ис­кусс­тва, спор­та и ду­ховенс­тва; про­мыш­ленни­ков и пред­при­нима­телей».

При­вожу текст пра­дедуш­ки­ной стра­ницы, как есть, толь­ко без ятей:

«Ху­дожес­твен­но–Брон­зо–Цин­ко–Ли­тей­ный За­вод Э.Э.Вил­ле­ра в гор. Мос­кве.

Вил­лер – Эрих Эду­ар­до­вич, по­чет­ный по­томс­твен­ный граж­да­нин. Ро­дил­ся в 1851-ом го­ду в г. Юрь­еве (Лифл.губ.) и об­ра­зова­ние по­лучил частью в г. Юрь­еве, частью в г. Пе­тер­бурге. В 1870-ом го­ду Э.Э. пос­ту­пил на служ­бу в один из круп­ней­ших С.-Пе­тер­бург­ских ме­хани­чес­ких за­водов, где изу­чил на прак­ти­ке ме­хани­чес­кое и ли­тей­ное де­ло. В 1875-ом го­ду Э.Э. ос­но­вал собс­твен­ную мас­тер­скую, имев­шую очень скром­ные раз­ме­ры. В этой мас­тер­ской Э.Э. ра­ботал сам с 1-м маль­чи­ком-ра­бочим. Бла­года­ря энер­гии и упор­но­му тру­ду вла­дель­ца, спус­тя 5 лет мас­тер­ская Э.Э. пре­об­ра­зилась в не­боль­шой сле­сар­ный за­вод, на ко­тором ра­бота­ло 30-40 чел. ра­бочих.

В нас­то­ящее же вре­мя за­вод Э.Э. дос­тиг гран­ди­оз­ных раз­ме­ров, при­чем на нем из­го­тов­ля­ют­ся все­воз­можныя ху­дожес­твен­но-брон­зо-цин­ко-ли­тей­ныя и сле­сар­но-стро­итель­ныя ра­боты, со­ору­жа­ют­ся па­мят­ни­ки, как свет­ские, так и цер­ковные и т.д... Э.Э на собс­твен­ные средс­тва выс­тро­ил в гор. СПБур­ге ча­сов­ню в па­мять пав­ших во­инов, ко­торую по­жер­тво­вал го­роду; за­тем Э.Э. учас­тво­вал в пос­трой­ке па­мят­ни­ка Н.В. Го­голю в гор. Мос­кве, а в 1911 го­ду, в па­мять 50-ле­тия ос­во­бож­де­ния кресть­ян, Э.Э. со­ору­дил па­мят­ник Алек­сан­дру II в гор. Са­рато­ве. Во­об­ще Э.Э. со­ору­жено бо­лее 500 па­мят­ни­ков Им­пе­рато­ру Алек­сан­дру II в Рос­сии. Обо­рот за­вода в нас­то­ящее вре­мя дос­ти­га­ет 200 000 р. в год. И за доб­ро­качес­твен­ность вы­пол­не­ния за­казов Э.Э. удос­то­ен мно­гих выс­ших наг­рад на все­воз­можных заг­ра­нич­ных и рус­ских выс­тавках.

Э.Э.Вил­лер сос­то­ял при­сяж­ным по­печи­телем при Мос­ков­ском Ком­мерчес­ком су­де, сос­то­ит чле­ном Ком­мерчес­ко­го о-ва Вза­им­но­го Кре­дита, чле­ном Мос­ков­ско­го ре­мес­ленно-кре­дит­на­го т-ва, по­чет­ным чле­ном о-ны «Уто­ли моя пе­чали», чле­ном Рос­сий­ско­го о-ва Крас­но­го Крес­та, чле­ном Им­пе­ратор­ска­го че­лове­колю­бива­го о-ва, чле­ном Еван­ге­личес­ка­го Мис­си­онер­на­го о-ва, чле­ном Им­пе­ратор­ска­го сель­ско-хоз. о-ва пти­цеводс­тва и т.д. и т.д., в то же вре­мя жер­твуя круп­ныя сум­мы на бла­гот­во­ритель­ныя и прос­ве­титель­ныя де­ла...

В 1894 го­ду Э.Э. Вы­сочай­шим ука­зом Пра­витель­ству­юще­му Се­нату воз­ве­ден в зва­ние по­чет­на­го по­томс­твен­на­го граж­да­нина. Э.Э. – ка­валер ор­де­нов св. Ан­ны и св. Ста­нис­ла­ва II и III степ., ме­далей – боль­шой (на шею) зо­лотой на Ан­дре­ев­ской лен­те и се­реб­ря­ной за ох­ра­ну при ко­роно­вании Ни­колая II-го; по­мимо этих зна­ков от­ли­чия Э.Э. име­ет мно­го раз­личных ме­далей и зна­ков от раз­ных уч­режде­ний.

Мос­ква. Го­рохов­ский пер. собств. дом №21. Тел. 67-34. Ма­газин: Мос­ква. Ма­росей­ка, 2. Тел. 28-57.»

Тот, кто ин­те­ресу­ет­ся прош­лым Рос­сии, при же­лании мо­жет прос­мотреть со­дер­жа­ние кни­ги – все стра­ницы чи­та­емы – на сай­те НЭБ: «Юби­лей­ное ис­то­ричес­кое и ху­дожес­твен­ное из­да­ние в па­мять 300-ле­тия царс­тво­вания дер­жавно­го До­ма Ро­мано­вых».

Уто­ли моя пе­чали

О том, что пра­дед за­нимал­ся бла­гот­во­ритель­ностью, де­лал щед­рые по­жер­тво­вания на бо­го­угод­ные де­ла, в час­тнос­ти – ак­тивно по­могая Об­щи­не сес­тер ми­лосер­дия «Уто­ли моя пе­чали», я уз­на­ла из цар­ско­го ука­за Ни­колая II.

Об­щи­ну сес­тер ми­лосер­дия соз­да­ла на собс­твен­ном эн­ту­зи­аз­ме и на собс­твен­ные средс­тва кня­гиня На­талья Бо­рисов­на Ша­хов­ская (1820-1906), на­чав со стро­итель­ства в Не­мец­кой сло­боде (в ту по­ру уже Ли­фор­то­во) глав­но­го зда­ния об­щи­ны и цер­ко­ви. А по­том и мно­гочис­ленных фи­ли­алов. Взра­щен­ные ею сес­тры ми­лосер­дия са­мо­от­вер-жен­но, с пол­ной от­да­чей, иног­да – рис­куя собс­твен­ной жизнью (при эпи­демии хо­леры, нап­ри­мер, в 1872, и на по­лях сра­жений) уха­жива­ли за тя­жело боль­ны­ми и ра­нены­ми, от­прав­ля­ясь за ни­ми в са­мое пек­ло, а так­же – за не­мощ­ны­ми, без­домны­ми, пси­хичес­ки не­пол­но­цен­ны­ми людь­ми, ока­зывая по­мощь всем, кто в них нуж­дался.

Пос­ле то­го как им­пе­ратор Алек­сандр II за вы­сокие зас­лу­ги об­щи­ны взял ее под свое лич­ное пок­ро­витель­ство, она на­чала на­зывать­ся Алек­сан­дровской об­щи­ной «Уто­ли моя пе­чали». Вы­сокое пок­ро­витель­ство с той по­ры бы­ло ей обес­пе­чено пре­ем­ни­ками им­пе­рато­ра – Алек­сан­дром III и Ни­кола­ем II. К на­чалу ХХ ве­ка об­щи­на прев­ра­тилась в бла­гот­во­ритель­ную им­пе­рию. Од­ни по­мога­ли бла­гому де­лу сво­ими зна­ни­ями и на­выка­ми, дру­гие – сер­дечным теп­лом и за­ботой, как сес­тры ми­лосер­дия, третьи под­держи­вали об­щи­ну ма­тери­аль­но. В чис­ле пос­ледних был и мой пра­дед.

За щед­рые по­жер­тво­вания и под­дер­жку Э. Вил­лер по­лучил зва­ние По­чет­но­го чле­на Алек­сан­дровской об­щи­ны сес­тер ми­лосер­дия «Уто­ли мои пе­чали» и Знак Об­щес­тва Крас­но­го Крес­та.

Воз­лю­би ближ­не­го сво­его как са­мого се­бя

Что­бы удов­летво­рить свое лю­бопытс­тво, я нем­но­го по­рыс­ка­ла по ис­точни­кам. Знак Рос­сий­ско­го Об­щес­тва Крас­но­го Крес­та в фор­ме бе­лого щи­та, увен­чанно­го ко­роной мо­нар­ха, с на­ложен­ным на не­го крас­ным крес­том, был уч­режден в 1899 го­ду ука­зом им­пе­рато­ра Ни­колая II. Он вру­чал­ся «за ус­лу­ги, ока­зан­ные де­лу че­лове­колю­бия в пе­ри­од во­ен­ных дей­ствий и во вре­мя об­щес­твен­ных бедс­твий; за про­дол­жи­тель­ную по­лез­ную де­ятель­ность в мир­ное вре­мя; за по­жер­тво­вание не ме­нее оп­ре­делен­ной Пра­витель­ством сум­мы (5 000 руб)».

Из­го­тов­лялся сей знак из се­реб­ра, по­золо­ты и ру­бино­вой эма­ли. Над­пись по кан­ту при­зыва­ет ци­татой из Биб­лии на цер­ковнос­ла­вян­ском язы­ке: «ВОЗ­ЛЮ­БИШИ БЛИЖ­НЯ­ГО ТВО­ЕГО IАКО САМЪ СЕ­БЕ». Знак вы­давал­ся Глав­ным уп­равле­ни­ем Рос­сий­ско­го Об­щес­тва Крас­но­го Крес­та с раз­ре­шения им­пе­рат­ри­цы Алек­сан­дры Фе­доров­ны, его пок­ро­витель­ни­цы. По­чет­ны­ми чле­нами Об­щес­тва бы­ли сам им­пе­ратор, все ве­ликие князья и кня­гини, мно­гие вы­соко­пос­тавлен­ные свет­ские ли­ца и пред­ста­вите­ли выс­ше­го ду­ховенс­тва.

Ка­валер ор­де­на и по­чет­ный граж­да­нин

В ро­манов­ском фо­ли­ан­те ука­зано, что Э.Вил­лер был ка­вале­ром ор­де­нов св. Ан­ны и св. Ста­нис­ла­ва II и III степ., ме­далей – боль­шой (на шею) зо­лотой на Ан­дре­ев­ской лен­те и т.д. (Крес­ты ор­де­нов Св. Ге­ор­гия, Св. Вла­дими­ра, Св. Ан­ны и Св. Ста­нис­ла­ва при­нято бы­ло но­сить на шее.)

Один из по­том­ков Вил­ле­ров (Ки­рилл Са­мур­ский, фо­тог­раф, ис­то­рик, спе­ци­алист по япон­ской куль­ту­ре), с ко­торым мы в родс­твен­но-дру­жес­ком кон­такте че­рез Facebook, от­ко­пал в ар­хи­вах Санкт-Пе­тер­бурга нес­коль­ко уни­каль­ных до­кумен­тов и пе­рес­лал мне их ко­пии, за что я ему без­мерно бла­годар­на. При­веду па­роч­ку из них:
 
«Бо­жи­ею Ми­лос­тию МЫ, Ни­колай Вто­рый, Им­пе­ратор и Са­модер­жец Все­рос­сий­ский, Царь Поль­ский, Ве­ликий Князь Фин­лянд­ский и про­чая и про­чая и про­чая.

На­шему мос­ков­ско­му 2 гиль­дии куп­цу, по­чет­но­му чле­ну Алек­сан­дровской об­щи­ны сес­тер ми­лосер­дия «Уто­ли моя пе­чали» Эду­ар­ду Гот­фри­ду Вил­ле­ру. В воз­да­яние осо­бых тру­дов и зас­луг, ока­зан­ных Ва­ми, сог­ласно по­ложе­нию Ко­мите­та о служ­бе чи­нов граж­дан­ско­го ве­домс­тва и о наг­ра­дах, все­милос­ти­вей­ше по­жало­вали МЫ Вас, Ука­зом в 23 день Ап­ре­ля 1899, Ка­питу­лу дан­ным Ка­вале­ром Им­пе­ратор­ско­го и Цар­ско­го Ор­де­на На­шего Свя­того Ста­нис­ла­ва треть­ей сте­пени с пра­вами по 148 ст...».

  
«Им­пе­ратор и Са­модер­жец Все­рос­сий­ский, Царь Поль­ский, Ве­ликий Князь Фин­лянд­ский и про­чая и про­чая и про­чая.

Ма­нифес­том в 10 день Ап­ре­ля 1832 го­да ус­та­нов­ле­но сос­ло­вие по­чет­ных граж­дан на пра­вах, в оном пред­на­чер­танных; а как вер­но­под­данный Наш Мос­ков­ский вто­рой гиль­дии ку­пец и ка­валер ор­де­на Св. Ста­нис­ла­ва 3 ст. Эрих-Гот­фрид-Ве­ни­амин Эду­ар­дов Ру­доль­фов Вил­лер пред­став­ленны­ми ак­та­ми до­казал пра­во на по­чет­ное по­томс­твен­ное граж­данс­тво, то, воз­во­дя оно­го Эри­ха-Гот­фри­да-Ве­ни­ами­на Эду­ар­до­ва Ру­доль­фо­ва Вил­ле­ра с же­ною Эм­мою-Мар­га­ритою Алек­сан­дро­вою Ми­хай­ло­вою, сы­новь­ями Алек­сан­дром-Бру­но, Ни­кола­ем-Алек­сан­дром, Ле­они­дом-Ав­густом-Аль­фре­дом, Ро­бер­том-Алек­сан­дром-Эду­ар­дом, Бер­нгар­дом-Ос­ка­ром-Эд­мундом и до­черь­ми Ли­ди­ею-Ка­роли­ною и Жен­ни-Ка­роли­ною-Эм­мою в сос­ло­вие по­чет­ных граж­дан все­милос­ти­вей­ше по­веле­ва­ем поль­зо­вать­ся как ему так и его по­томс­тву все­ми пра­вами и пре­иму­щес­тва­ми Ма­нифес­том се­му сос­ло­вию да­рован­ны­ми. В сви­детель­ство че­го по­веле­ли МЫ сию гра­моту Пра­витель­ству­юще­му Се­нату под­пи­сать и го­сударс­твен­ною НА­ШЕЮ пе­чатью ук­ре­пить.

Да­на в Санк­тпе­тер­бурге ..........дня 1902 го­да.»

По­чет­ный По­томс­твен­ный Граж­да­нин – это сос­ло­вие. «По­томс­твен­ный» оз­на­чало, что все его по­том­ки, на­чиная с де­тей, ав­то­мати­чес­ки об­ре­та­ют тот же ста­тус. Зва­ние это бы­ло вве­дено в 1866 го­ду и про­сущес­тво­вало до 1917 го­да, уп­раз­днен­ное вмес­те с дру­гими чи­нами и зва­ни­ями цар­ской Рос­сии. Прис­ва­ива­лось оно Мос­ков­ской го­род­ской ду­мой за осо­бые зас­лу­ги пе­ред мос­кви­чами и ут­вер­жда­лось им­пе­рато­ром.

Из ис­то­рии Юрь­ева – го­рода в Лиф­лянд­ской об­ласти, в ко­тором ро­дил­ся Э.Вил­лер: Это быв­ший Дерпт. До при­со­еди­нения к Рос­сий­ской им­пе­рии в на­чале XVIII ве­ка Лиф­ляндия (Как по-ска­зоч­но­му зву­чит!) бы­ла Швед­ской Ли­вони­ей. Дерпт (по-не­мец­ки Dorpat, Dorpt) – один из древ­ней­ших го­родов Ев­ро­пы, ве­дущий свою ис­то­рию с V ве­ка (толь­ко тог­да он на­зывал­ся Тар­ба­ту). В XI ве­ке Ярос­лав Муд­рый зах­ва­тил эти зем­ли, пе­ре­име­новав Дерпт в Юрь­ев. Пос­ле рас­па­да Древ­не­рус­ско­го го­сударс­тва го­род пе­рехо­дил из рук в ру­ки, ме­няя, как пер­чатки, свои наз­ва­ния и хо­зя­ев: Нов­го­род­ская рес­публи­ка – Ли­вон­ский ор­ден – Речь Пос­по­литая – Швед­ская им­пе­рия – Рос­сий­ская им­пе­рия – СССР – Эс­то­ния. Алек­сандр III, «раз­не­мечи­вая» в оче­ред­ной раз за­во­еван­ный им При­бал­тий­ский край, вер­нул го­роду имя Юрь­ев. Поз­днее Лиф­ляндия, вмес­те со Смо­лен­ской гу­бер­ни­ей, вош­ла в сос­тав Риж­ской гу­бер­нии. С 1919 го­да Дерпт-Юрь­ев стал эс­тон­ским го­родом Тар­ту (эс­тон­ский ва­ри­ант Тар­ба­ту), вто­рым по чис­леннос­ти на­селе­ния пос­ле Тал­ли­на.
 
И мать, и отец пра­деда ро­дом из Дер­пта, из се­мей прос­тых тру­жени­ков, лю­теран­ско­го ве­ро­ис­по­веда­ния. В уце­лев­шем сви­детель­стве дерптской цер­кви Св. И­оан­на (на не­мец­ком и рус­ском язы­ках), где пра­дед был кре­щен, за­писа­но, что отец его, Эду­ард Ру­дольф Вил­лер –пе­реп­летчик, мать, Ав­густа – урож­денная Грос­берг.

Во вре­мена пра­деда Юрь­ев-Дерпт вро­де как был сво­им – рос­сий­ским, хоть и сох­ра­нял не­мец­ко-эс­тон­ский сос­тав на­селе­ния. А сле­дова­тель­но Эрих Вил­лер в Мос­кву пе­реб­рался не из-за гра­ницы (с ро­дите­лями или без – не знаю). При­ехал он в 1867 го­ду 16-лет­ним юно­шей, имея при се­бе гро­ши на до­рогу да ре­комен­да­тель­ное пись­мо по-не­мец­ки к ста­рым друзь­ям, жив­шим в Не­мец­кой сло­боде. Пред­по­ложи­тель­но, у не­го уже бы­ло ба­зовое про­фес­си­ональ­ное об­ра­зова­ние, пос­коль­ку в Дер­пте в те вре­мена на­ходи­лись де­сят­ки за­веде­ний ме­тал­ли­чес­ких из­де­лий, при­над­ле­жав­ших не­мец­ким под­данным.

По све­дени­ям упо­мяну­той вы­ше «би­ог­ра­фии», Эрих со­вер­шенс­тво­вал свои на­выки на из­вес­тных пред­при­яти­ях Санкт-Пе­тер­бурга. В Мос­кве осел, са­мо со­бой, поб­ли­же к сво­им – к быв­шей Не­мец­кой сло­боде, на Бас­манной (Пок­ровке), в до­ме Бон­ды­рева, за­тем в до­ме Ле­оно­ва. (А мо­жет это од­но и то же.) Свои до­ма и фаб­ри­ку пос­тро­ил в цен­тре Мос­квы, в Го­рохов­ском пе­ре­ул­ке...

Не­мец­кая сло­бода, се­год­ня мос­кви­чами сов­сем за­бытая, сыг­ра­ла не­мало­важ­ную роль в ис­то­рии сто­лицы, а то и – в ста­нов­ле­нии пет­ров­ской им­пе­рии. Она яв­ля­ла со­бой как бы го­род внут­ри го­рода, вы­год­но от­ли­ча­ясь от гряз­ной тог­да Мос­квы чис­то­той, оп­рятностью, пла­ниров­кой и ар­хи­тек­ту­рой. Ее на­зыва­ли «Ма­лень­кой Ев­ро­пой в рос­сий­ской сто­лице», «не­мец­ко-лиф­лянд­ским пред­месть­ем Мос­квы». Та­кой она пред­ста­ла пе­ред юным Пет­ром I, убе­гав­шим сю­да из Пре­об­ра­жен­ско­го не толь­ко раз­вле­кать­ся, но и учить­ся у ино­зем­ных мас­те­ров «уму-ра­зуму», их об­ра­зу жиз­ни, их куль­ту­ре бы­та и вза­имо­от­но­шений, их зна­ни­ям и на­выкам. Мож­но ска­зать, что «ок­но в Ев­ро­пу» он «про­рубил» че­рез Не­мец­кую сло­боду.

Пос­ле по­жара 1812 го­да сло­бода на­чала те­рять свою ис­клю­читель­ность, но нем­цы про­дол­жа­ли там жить, яв­ля­ясь вто­рой по чис­леннос­ти – пос­ле рус­ских – эт­ни­чес­кой груп­пой Мос­квы. (На ру­беже ХХ ве­ка из 17 ты­сяч всей «инос­тран­ной» об­щи­ны 14 ты­сяч сос­тавля­ли нем­цы, ос­таль­ные 3 – ла­тыши, эс­тонцы, фин­ны и шве­ды.) И все они по тра­диции пред­по­чита­ли се­лить­ся имен­но здесь, поб­ли­же к сох­ра­нив­шей­ся лю­теран­ской цер­кви.

Ста­рая Но­вая цер­ковь

В 25 лет Эрих же­нил­ся на кра­сивой стат­ной нем­ке, 24-лет­ней Эм­ме Мар­га­рите Фо­гелер (1852-1922), до­чери мос­ков­ско­го куп­ца Алек­сан­дра Фо­геле­ра и Эм­мы Ка­роли­ны Вей­нгольд. Вен­ча­ние сос­то­ялось в цер­кви Свя­тых Пет­ра и Пав­ла, ста­рей­шем и круп­ней­шем лю­теран­ском при­ходе на тер­ри­тории Рос­сии.

По­нача­лу, в XVI ве­ке, это был не­казис­тый, де­ревян­ный мо­лит­венный дом. Пос­ле оче­ред­но­го по­жара пос­тро­или ка­мен­ную цер­ковь с ко­локоль­ней. Петр Пер­вый, собс­твен­но­руч­но за­ложив­ший ос­новной ка­мень в ее фун­да­мент, по­жер­тво­вал из каз­ны боль­шую сум­му де­нег на ее стро­итель­ство.

«Но­вая цер­ковь», как ее иног­да на­зыва­ли, с тех пор триж­ды го­рела, каж­дый раз воз­рожда­ясь вновь. Но пос­ле по­жара 1812 го­да вос­ста­новить ее уже не уда­лось. Нес­коль­ко лет спус­тя в Не­мец­кой сло­боде мос­ков­ская лю­теран­ская цер­ковь по­яви­лась сно­ва, толь­ко на дру­гом мес­те. Стро­или ее на средс­тва ко­роля Прус­сии Фрид­ри­ха Виль­гель­ма III и рос­сий­ско­го им­пе­рато­ра Алек­сан­дра I, по­жер­тво­вав­ших ог­ромные ссу­ды. Со вре­менем ее нес­коль­ко раз рас­ши­ряли, уве­личи­вая при­ход.

Пос­ледний раз – по про­ек­ту ар­хи­тек­то­ра В. А. Кос­со­ва, од­но­го из ав­то­ров Хра­ма Хрис­та Спа­сите­ля, пос­ле че­го ее на­чали на­зывать Ка­фед­раль­ным со­бором Мос­ков­ско­го Кон­систо­ри­аль­но­го ок­ру­га. Пре­тер­пев еще це­лый ряд «ка­так­лизмов», в пос­тсо­вет­ское вре­мя он стал глав­ным со­бором ре­ги­ональ­ной Еван­ге­личес­ко-лю­теран­ской цер­кви всей Ев­ро­пей­ской час­ти Рос­сии. 

На се­год­няшний день в Мос­кве все­го две лю­теран­ские цер­кви. Вто­рая, сов­сем кро­хот­ная – Св.Тро­ицы, на Не­мец­ком (Вве­ден­ском) клад­би­ще. В пер­вой Эрих и Эм­ма вен­ча­лись, под сенью вто­рой по­ко­ят­ся. Они приш­ли в этот мир с раз­ни­цей в один год, и с та­кой же раз­ни­цей по­кину­ли его. Он – в 1921-м, она – в 1922-м. А в про­межут­ке меж­ду рож­де­ни­ем и смертью бы­ла дол­гая, счас­тли­вая жизнь в соз­данной и взра­щен­ной ими об­ширной семье. В цер­кви Свв. Пет­ра и Пав­ла суп­ру­ги крес­ти­ли и вен­ча­ли всех сво­их се­мерых де­тей, а по­том и вну­ков.

Не­ожи­дан­но для се­бя вы­чита­ла в «На­уч­ном вес­тни­ке Ца­рицы­на», что пра­дед, плюс ко всем сво­им дос­то­инс­твам, еще и неп­ло­хо, с удо­воль­стви­ем пел и был чле­ном Об­щес­тва лю­бите­лей сме­шан­но­го хо­рово­го пе­ния при цер­ковной об­щи­не еван­ге­личес­ко-лю­теран­ской цер­кви Свя­того Ми­ха­ила. Там су­щес­тво­вало муж­ское хо­ровое об­щес­тво «Liedertafel», ко­торым ру­ково­дил ком­по­зитор М.М. Ипо­литов-Ива­нов, чье имя сей­час но­сит один из ве­дущих му­зыкаль­ных ВУ­Зов Рос­сии и ми­ра – ГМПИ (Го­сударс­твен­ный му­зыкаль­но-пе­даго­гичес­кий ин­сти­тут).

Пре­док – фаб­ри­кант. Впе­чат­ля­ет!

Эрих Вил­лер был не­уто­мимым тру­жени­ком, пос­то­ян­но рас­ши­ряв­шим свое про­из­водс­тво, за­во­евы­вав­шим (а точ­нее – вы­иг­ры­вав­шим на кон­курсах) рын­ки сбы­та. Нет, маг­на­том или прос­то «шиб­ко бо­гатым» он не стал, но за­раба­тывал, ви­димо, при­лич­но, ес­ли го­довой обо­рот его за­вода сос­тавлял 200 000 руб­лей (по тем вре­менам день­ги не­малые), а сам слыл щед­рым ме­цена­том.

Кста­ти, на­чало ХХ ве­ка (до Пер­вой ми­ровой вой­ны) в пла­не по­куп­ной спо­соб­ности счи­та­ет­ся луч­шим вре­менем за всю ис­то­рию до­рево­люци­он­ной Рос­сии. Ба­буш­ка рас­ска­зыва­ла, что за 3 ко­пей­ки мож­но бы­ло ку­пить вед­ро слив, лу­кош­ко я­иц. За рубль – 25 бу­ханок ржа­ного хле­ба, 20 ки­лог­раммов кар­тошки... А за 3 руб­ля – ко­рову.

Не по­лени­лась по­копать­ся в ин­терне­те, и наш­ла-та­ки приб­ли­зитель­ный курс «ни­кола­ев­ско­го» руб­ля по от­но­шению к руб­лю ны­неш­не­му: 1 = 1335. Та­ким об­ра­зом 200 000 руб­лей эк­ви­вален­тны 267 000 000.

Эрих Вил­лер дер­жал нес­коль­ко кон­тор и ма­гази­нов в раз­ных рай­онах Мос­квы для сбы­та про­из­во­димой им про­дук­ции и для зак­лю­чения до­гово­ров. Имел кон­то­ры-пред­ста­витель­ства и в дру­гих го­родах – в Ниж­нем Нов­го­роде, Вла­дикав­ка­зе, Том­ске, в час­тнос­ти.

На до­рево­люци­он­ной от­крыт­ке Ма­росей­ки хо­рошо вид­на (спра­ва) брос­кая вы­вес­ка его ма­гази­на-кон­то­ры в до­ме Ле­оно­вых – «Э.ВИЛ­ЛЕРЪ и Ко».

Он пос­тро­ил нес­коль­ко ка­мен­ных до­мов ря­дом со сво­ей фаб­ри­кой – в Го­рохов­ском пе­ре­ул­ке (под но­мера­ми 15-21) – для се­бя и для обес­пе­чения жиль­ем сво­их сот­рудни­ков. Его де­ти с семь­ями име­ли в них свои апар­та­мен­ты, в том чис­ле и семья мо­его де­да. В его собс­твен­ности на­ходи­лись так­же склад­ские по­меще­ния на «Ма­лой Пок­ровке, учас­ток Ма­росей­ки, дом Ле­оно­вых». Есть све­дения, что для ра­бот­ни­ков сво­его пред­при­ятия пра­дед пос­тро­ил нес­коль­ко дачь в Ца­рицы­не и Соф­ри­но, где имел собс­твен­ные усадь­бы.

Пос­ле ре­волю­ции на ба­зе и на тер­ри­тории фаб­ри­ки пра­деда воз­ник круп­ный за­вод «Тех­но­лог», су­щес­тву­ющий по сей день. Вот так на­чина­ет­ся пе­чат­ный прос­пект его ис­то­рии:

«В 1875 г. Вил­лер Эрих Эду­ар­до­вич ос­но­вал свое де­ло в Мос­кве, в Го­рохов­ском пе­ре­ул­ке, на очень скром­ных на­чалах, из­го­тов­ляя собс­твен­но­руч­но ху­дожес­тве­ные и хо­зяй­ствен­ные при­над­лежнос­ти из ме­тал­ла. В 1885 г., все боль­ше рас­ши­ряя свое де­ло, за­нял­ся со­ору­жени­ем па­мят­ни­ков, цер­ковны­ми и стро­итель­ны­ми ра­бота­ми. В 1900 г он прев­ра­тил мас­тер­ские в за­вод ху­дожес­твен­ных и ме­тал­ли­чес­ких из­де­лий с ко­личес­твом ра­бочих, до­ходя­щим до 150 че­ловек... Пос­ле Ок­тябрь­ской Со­ци­алис­ти­чес­кой Ре­волю­ции за­вод был на­ци­она­лизи­рован и в свя­зи с раз­ру­хой за­кон­серви­рован. В 1929 г. был ре­ор­га­низо­ван в мед­но-ли­тей­ный и ме­хани­чес­кий за­вод «Тех­но­лог». И т. д.

Яв­ный пе­репев этих све­дений, при­чем не­дос­та­точ­но ком­пе­тен­тный дан в очер­ке «Ис­то­рия про­мыш­леннос­ти Рос­сии в фо­тог­ра­фи­ях: Мос­ков­ский эк­спе­римен­таль­ный за­вод Тех­но­лог». Он на­чина­ет­ся сло­вами: «В го­роде Мос­ква в до­ме 21 в Го­рохов­ском пе­ре­ул­ке, по­томс­твен­ный По­чет­ный Граж­да­нин Вил­лер Эрих Эду­ар­до­вич в 1875 г. ос­но­вал свое де­ло в Мос­кве...» И даль­ше фо­тог­ра­фия – круп­ное изоб­ра­жение жи­лого до­ма Э.Вил­ле­ра, пос­тро­ен­но­го им для се­бя и чле­нов сво­ей семьи.

Дом Вил­ле­ров в Го­рохов­ском пе­ре­ул­ке

За­вод же его выг­ля­дел сов­сем ина­че – с от­дель­но сто­ящи­ми це­хами, офис­ным кор­пу­сом, прос­торным ра­бочим дво­ром, где от­ли­вались брон­зо­вые мо­нумен­ты, и боль­ши­ми во­рота­ми, над ко­торы­ми чу­гун­ной вязью, ду­го­об­разно кра­сова­лось имя вла­дель­ца.

Се­год­ня Го­рохов­ский пе­ре­улок – од­но из ис­то­ричес­ких мест Мос­квы. Все зда­ния на­ходят­ся под за­щитой го­сударс­тва, как куль­тур­ное нас­ле­дие: Двор­цо­вая усадь­ба бо­гато­го за­вод­чи­ка И.И.Де­мидо­ва (дом № 4), ны­не Мос­ков­ский го­сударс­твен­ный уни­вер­си­тет ге­оде­зии и кар­тогра­фии. Час­тная жен­ская гим­на­зия В. Н. фон Дер­виз (№10), ны­не «Центр об­ра­зова­ния». Особ­няк стат­ско­го со­вет­ни­ка К.В.Па­жен­копфа (№12), ны­не по­соль­ство Эк­ва­дора в Рос­сии. Особ­няк Мо­розо­ва (№14), сей­час в нем ре­дак­ция жур­на­ла «Меж­ду­народ­ная жизнь». А «При­ют для си­рот Еван­ге­личес­ко­го по­печи­тель­ства о бед­ных жен­щи­нах и де­тях» (дом №17) по­хож на сред­не­веко­вый го­тичес­кий за­мок из ка­кой-ни­будь сказ­ки... Он был пос­тро­ен ар­хи­тек­то­ром Мак­си­мом Геп­пе­нером в 1888 го­ду на по­жер­тво­вания сос­то­ятель­ных мос­ков­ских нем­цев, в чис­ле ко­торых был и Э.Вил­лер.

В «Ис­то­ричес­кой справ­ке ту­рис­ти­чес­ко­го прос­пекта го­рода Мос­квы» го­ворит­ся: «Ком­плекс раз­но­этаж­ных зда­ний, вы­пол­ненных в сти­ле не­ок­ласси­циз­ма, при­над­ле­жал семье по­томс­твен­но­го по­чет­но­го граж­да­нина Эри­ха Гот­фри­да Эду­ар­да Вил­ле­ра, вла­дев­ше­го круп­ным про­из­водс­твом по из­го­тов­ле­нию скуль­пту­ры, па­мят­ни­ков, брон­зо­вых из­де­лий, цер­ковной ут­ва­ри». Толь­ко где те­перь этот «ком­плекс раз­но­этаж­ных зда­ний» - ник­то из его по­том­ков най­ти не мо­жет.

В де­ловых кру­гах Мос­квы пра­дед имел ре­пута­цию чес­тно­го, энер­гично­го и про­фес­си­ональ­но сос­то­яв­ше­гося че­лове­ка, об­ла­дав­ше­го ху­дожес­твен­ным чуть­ем. О чис­то че­лове­чес­ких его ка­чес­твах го­ворит хо­тя бы та­кой эпи­зод: В смут­ном 1905-м семья вла­дель­ца ху­дожес­твен­но-куз­нечной мас­тер­ской, та­лан­тли­вого ли­тей­щи­ка Ев­гра­фа Сер­ге­еви­ча Куп­ри­яно­ва (ав­то­ра во­рот и ог­ра­ды пе­ред Бан­ком Рос­сии, на Нег­линной), прак­ти­чес­ки ока­залась выб­ро­шен­ной на ули­цу. Пра­дед не по­бо­ял­ся про­тянуть ему ру­ку по­мощи, пред­ло­жив не толь­ко мес­то стар­ше­го мас­те­ра на сво­ем пред­при­ятии, но и жилье в од­ном из сво­их до­мов.

От мо­нумен­тов до над­гро­бий

Эрих Вил­лер ре­гуляр­но при­нимал учас­тие в круп­ных кон­курсах, оп­ре­деляв­ших, ка­кому пред­при­ятию по­ручить осу­щест­вле­ние про­ек­та по со­ору­жению па­мят­ни­ка в том или ином го­роде, и час­то вы­иг­ры­вал, по­лучая прес­тижней­шие за­казы, с ко­торы­ми блес­тя­ще справ­лялся.

В 1880 г. на его за­воде бы­ли от­ли­ты де­кора­тив­ные де­тали к па­мят­ни­ку Пуш­ки­на (А.М. Опе­куши­на) – гир­лянды-це­пи и лав­ро­вые вен­ки вок­руг 18 гра­нит­ных тумб, че­тыре чу­гун­ных фо­наря пот­ря­са­ющей кра­соты и брон­зо­вые де­тали пь­едес­та­ла. Па­мят­ник был ус­та­нов­лен в на­чале Твер­ско­го буль­ва­ра на Страс­тной пло­щади (ны­не Пуш­кин­ская). Зна­читель­но поз­же, в 1950-м весь ком­плекс пе­ремес­ти­ли на про­тиво­полож­ную сто­рону пло­щади, где он и на­ходит­ся по сей день. 

К вы­пол­не­нию это­го за­каза мой дед (Бер­нард) – пер­воклас­сный ли­тей­щик и скуль­птор, от­но­шения не имел по той прос­той при­чине, что в 1880 го­ду ему бы­ло все­го 7 лет от ро­ду. А вот в дру­гом вы­иг­ранном его от­цом кон­курсе – на из­го­тов­ле­ние мо­нумен­таль­но­го ком­плек­са Го­голю в Мос­кве – при­нимал са­мое ак­тивное учас­тие.

Ав­тор па­мят­ни­ка вы­да­ющий­ся скуль­птор-мо­нумен­та­лист Н.А.Ан­дре­ев, а ав­тор все­го про­ек­та один из круп­ней­ших рос­сий­ских зод­чих ру­бежа сто­летий Фё­дор Оси­пович Шех­тель (в ори­гина­ле – не­мец Франц-Аль­берт Шех­тель). По име­ющим­ся у ме­ня дан­ным, на за­воде Вил­ле­ра бы­ли от­ли­ты в брон­зе сам мо­нумент, че­тыре те­мати­чес­ких ба­рель­ефа пь­едес­та­ла, це­пи и че­тыре де­кора­тив­ных фо­наря.

В се­мей­ном аль­бо­ме де­душ­ки сох­ра­нилась фо­тог­ра­фия, за­печат­левшая как он из­вле­ка­ет из гип­со­вой фор­мы ба­зу хо­рошо из­вес­тно­го всем мос­кви­чам фо­наря го­голев­ско­го ком­плек­са, сос­тавлен­ную из трех смот­ря­щих в раз­ные сто­роны ль­вов.

Тор­жес­твен­ное от­кры­тие па­мят­ни­ка на Пре­чис­тен­ском (ны­не Го­голев­ском) буль­ва­ре бы­ло при­уро­чено к сто­летию со дня рож­де­ния пи­сате­ля в 1909 го­ду. Дли­лось оно це­лых три дня при ог­ромном скоп­ле­нии лю­дей – юби­лей Го­голя вы­лил­ся в Мос­кве в ши­роко­мас­штаб­ный праз­дник.

Нес­мотря на не­ос­по­римые ху­дожес­твен­ные дос­то­инс­тва, ан­дре­ев­ский ва­ри­ант Го­голя, си­дяще­го в сог­бенной по­зе и в упад­ни­чес­ком нас­тро­ении, вы­зывал мно­го тол­ков и не­доволь­ства. Он прос­то­ял 42 го­да, пос­ле че­го нес­коль­ко раз ме­нял «мес­то жи­тель­ства», по­ка окон­ча­тель­но не пе­реко­чевал во двор быв­шей усадь­бы гра­фа А. П. Тол­сто­го, на Ни­кит­ском буль­ва­ре, где Го­голь про­вел пос­ледние че­тыре го­да сво­ей жиз­ни. На сме­ну Го­голя хму­рого при­шел Го­голь жиз­не­радос­тный, «сто­ячий», ра­боты Н. Том­ско­го. Но фо­нари со ль­ва­ми ос­та­лись на преж­нем мес­те, всё так­же ук­ра­шая со­бой Го­голев­ский буль­вар...

За­тем бы­ло со­ору­жение ме­мори­аль­ной ча­сов­ни в Пе­тер­бурге – в па­мять о пав­ших во­инах (упо­мяну­той в «би­ог­ра­фии» Э.Вил­ле­ра). Для Ниж­не­го Нов­го­рода был вы­пол­нен па­мят­ник Алек­сан­дру III.

Под за­навес рос­сий­ско­го ца­риз­ма про­изо­шел не­быва­лый всплеск ук­ра­шатель­ства ед­ва ли не всех го­родов и да­же сел па­мят­ни­ками Ца­рю-Ос­во­боди­телю Алек­сан­дру II – в свя­зи с праз­дно­вани­ем 50-лет­не­го юби­лея от­ме­ны кре­пос­тно­го пра­ва. При­чем мо­нумен­ты или бюс­ты за­казы­вались мес­тны­ми уп­ра­вами, средс­тва со­бира­лись доб­ро­воль­но, «всем ми­ром». За­казы сы­пались как из ро­га изо­билия. За пе­ри­од с 1911 по 1914 год их по­яви­лось по всей Ру­си по­ряд­ка 2,5–3 ты­сяч. Бе­зос­та­новоч­но тру­дились, от­ли­вая бюс­ты и мо­нумен­ты, ли­тей­ные за­воды Э.Но­виц­ко­го, Мо­рана, Сан-Гал­ли, Коз­ло­ва, Го­родец­ко­го и ко­неч­но Вил­ле­ра. В его рек­ламном лис­тке зна­чит­ся: «За­вод учас­тво­вал в со­ору­жении сле­ду­ющих вы­да­ющих­ся па­мят­ни­ков Ца­рю-Ос­во­боди­телю в Са­рато­ве (вся брон­за), в Чер­ни­гов­ской, Кос­тромской, Во­ронеж­ской, Там­бов­ской, Ря­зан­ской, Са­ратов­ской, Вла­димир­ской, Ки­ев­ской и дру­гих гу­бер­ни­ях».

В «Бо­город­ском го­род­ском фо­руме», от 29.08.2012, под­робно опи­сыва­лось как мес­тное сель­ское об­щес­тво при под­дер­жке куп­цов-про­мыш­ленни­ков круп­но­го и бо­гато­го се­ла Бо­город­ское, Ни­жего­род­ской гу­бер­нии, за­каза­ло фир­ме Э. Вил­ле­ра мо­нумент Ца­рю-Ос­во­боди­телю. «Вил­лер вос­поль­зо­вал­ся ус­лу­гами Опе­куши­на, ку­пив пра­ва на ти­ражи­рова­ние ста­туи, вы­пол­ненной скуль­пто­ром для се­ла Хо­ружев­ка Пол­тав­ской гу­бер­нии и ус­та­нов­ленной на пь­едес­та­ле 3 и­юля 1886 го­да в честь 25-ле­тия от­ме­ны кре­пос­тно­го пра­ва. Ее се­рий­ная ко­пия и бы­ла ос­вя­щена в се­ле Бо­город­ском Ни­жего­род­ской гу­бер­нии 26 мая 1913-го го­да при гро­мад­ном сте­чении пуб­ли­ки...».

А «Ни­жего­род­ская зем­ская га­зета» (№ 21) со­об­ща­ла: «С ран­не­го ут­ра по се­лу, и осо­бен­но по Алек­сан­дровской ули­це за­мет­но бы­ло ожив­ленное дви­жение; до­ма бы­ли уб­ра­ны зе­ленью и фла­гами, а на не­кото­рых бы­ли выс­тавле­ны пор­тре­ты Го­суда­рей. К мо­леб­ну у па­мят­ни­ка соб­ра­лись все уча­щие и уча­щи­еся, шпа­лера­ми рас­по­ложив­ши­еся вок­руг па­мят­ни­ка; а так­же де­пута­ции с вен­ка­ми, бо­город­ская воль­ная по­жар­ная дру­жина и гор­ба­тов­ская по­теш­ная ро­та, на­кану­не при­быв­шая на тор­жес­тво. Мо­лебен был от­слу­жен со­бор­не, пе­ли два хо­ра пев­чих. Пос­ле мо­леб­на свя­щен­ни­ком о. Ми­ха­илом Сиг­ри­ан­ским бы­ло ска­зано про­чувс­твен­ное сло­во на те­му со­бытия и бы­ла от­слу­жена крат­кая ли­тия. При пе­нии «Веч­ная па­мять» пе­лена с па­мят­ни­ка упа­ла и пред гла­зами мо­лящих­ся пред­ста­ла на вы­соком пь­едес­та­ле ве­личес­твен­ная фи­гура Им­пе­рато­ра Алек­сан­дра II во весь рост, в ман­тии, с гра­мотой в пра­вой ру­ке и ски­пет­ром в ле­вой. Г. на­чаль­ни­ком гу­бер­нии бы­ла про­воз­гла­шена здра­вица за Го­суда­ря Им­пе­рато­ра Ни­колая Алек­сан­дро­вича, пок­ры­тая дол­го нес­молка­емым гро­мог­ласным «ура», сме­нен­ным на­род­ным гим­ном, ко­торый был ис­полнен ду­ховым ор­кес­тром и хо­ром пев­чих. Пред­ста­вите­лем Фе­одо­сий­ско­го об­щес­тва трез­вости бы­ла про­из­не­сена речь, пос­ле че­го де­пута­ции воз­ло­жили вен­ки на па­мят­ник...».

Жизнь бо­город­ско­го мо­нумен­та ока­залась не­дол­гой. Пос­ле ок­тябрь­ско­го пе­рево­рота 1917 го­да ста­тую Алек­сан­дра II низ­вер­гли. А ее пом­пезный пь­едес­тал бо­лее 60 лет ис­поль­зо­вали в ка­чес­тве па­мят­ни­ка жер­твам конт­рре­волю­ци­он­но­го мя­тежа, и лишь в 1980-х окон­ча­тель­но де­мон­ти­рова­ли. Ана­логич­ная участь пос­тигла и все про­чие па­мят­ни­ки цар­ским пер­со­нам. Уви­деть их мож­но те­перь раз­ве что на чь­их-то ста­рых, по­жел­тевших от вре­мени кол­лекци­он­ных от­крыт­ках.

В 1912-м к сто­летию Оте­чес­твен­ной вой­ны 1812 го­да и в па­мять о Бо­родин­ском сра­жении был пе­рес­тро­ен Бо­родин­ский мост. Ме­тал­ли­чес­кие де­тали ди­зай­на к не­му от­ли­вались на за­воде Вил­ле­ра. Пе­реки­нув­шись че­рез Мос­кву-ре­ку в двух ки­ломет­рах от Крем­ля, он со­еди­нял Смо­лен­скую ули­цу с Боль­шой До­рого­милов­ской и Ки­ев­ским вок­за­лом. (Поз­днее, при со­ору­жении но­вого мос­та, от не­го ис­поль­зо­вали толь­ко опо­ры).

Что­бы осу­щест­влять столь круп­ные и тру­до­ем­кие за­казы, нуж­ны бы­ли опыт­ные уме­лые ру­ки не од­но­го и не двух спе­ци­алис­тов. В пе­чат­ной ли­тера­туре, пос­вя­щен­ной Эри­ху Вил­ле­ру, мне не раз по­пада­лись оцен­ки, по­доб­ные этой: «Та­кому вы­ходу на один уро­вень с из­вес­тней­ши­ми пред­при­нима­теля­ми он обя­зан ис­клю­читель­но сво­им де­ловым не­ор­ди­нар­ным спо­соб­ностям, ху­дожес­твен­но­му вку­су и уме­нию под­би­рать та­лан­тли­вых леп­щи­ков, фор­мовщи­ков, куз­не­цов, ли­тей­щи­ков». Мо­гу до­бавить: по­мимо все­го про­чего, не­мало­важ­ную, ес­ли не гла­венс­тву­ющую роль иг­ра­ло вы­сочай­шее ка­чес­тво литья, пред­ла­га­емое Вил­ле­ром.

Про­дук­ция его за­вода выс­тавля­лась на ху­дожес­твен­но-про­мыш­ленных выс­тавках Рос­сии, в час­тнос­ти – в Ниж­нем Нов­го­роде, и заг­ра­ницей. Ас­сорти­мент из­де­лий был бо­лее чем ши­рок и раз­но­об­ра­зен – от ста­туй и бюс­тов до ху­дожес­твен­ных пред­ме­тов ин­терь­ера.

Пред­при­ятие Вил­ле­ра в раз­ное вре­мя на­зыва­лось по раз­но­му, хоть смысл был за­ложен один: «Ху­дожес­твен­но-стро­итель­ная, брон­зо-цин­ко­вая и ли­тей­ная фаб­ри­ка». «Фаб­ри­ка Ху­дожес­твен­ных ра­бот из раз­ных ме­тал­лов» «Брон­зо-мед­но-ли­тей­ный, чу­гуно-ли­тей­ный и ар­ма­тур­ный за­вод и фаб­ри­ка».

От­дель­ной от­раслью за­вода бы­ло вы­пол­не­ние час­тных за­казов на офор­мле­ние мо­гил – ме­мори­аль­ных па­мят­ни­ков, чу­гун­ных ог­рад и це­пей, усы­паль­ниц, ча­совен и т.д. Ма­ма рас­ска­зыва­ла, что ее дед для тех же нужд вы­писы­вал из Гер­ма­нии фар­фо­ровые гир­лянды и бу­кеты цве­тов пот­ря­са­ющей кра­соты. 

За­казы на над­гро­бия вы­пол­ня­лись и для дру­гих го­родов, о чем сей­час, так мно­го лет спус­тя, мож­но уз­нать раз­ве что слу­чай­но – нат­кнув­шись, нап­ри­мер, вот на та­кую фра­зу о перм­ских двух клад­би­щах в кни­ге «Пер­ми ста­рин­ное зер­ца­ло», В.Гла­дыше­ва: «На ру­беже ве­ков ху­дожес­твен­ные на­могиль­ные крес­ты вы­пол­ня­ла мос­ков­ская фаб­ри­ка "Э. Вил­лер на Пок­ровке". Ве­лико­леп­ные об­разцы "рас­цвет­ших" крес­тов (прав­да, пор­жа­вев­ших) - в се­мей­ных ог­радках свя­щен­ни­ков Буд­ри­ных, Пет­ров­ских и Пу­шиных (с фи­гурой ар­ханге­ла), куп­цов Дос­ма­новых (VIII). С кон­ца 90-х ко­ваные же­лез­ные крес­ты по­яв­ля­ют­ся и на Его­шихин­ском».

Ос­новная часть та­кого ро­да за­казов, ес­тес­твен­но, ис­хо­дила от еди­новер­цев, жи­телей Не­мец­кой сло­боды. По­это­му осо­бен­но мно­го ав­тор­ских над­гро­бий, вы­пол­ненных са­мим Бер­нардом Вил­ле­ром и им же от­ли­тых в ме­тал­ле, бы­ло на Не­мец­ком (Вве­ден­ском) клад­би­ще.

С дет­ских лет я ез­ди­ла ту­да с ма­мой и ба­буш­кой. Они по­казы­вали мне мо­гилы на­ших пред­ков, сгруп­пи­рован­ные в од­ном мес­те и за­нима­ющие до­воль­но об­ширную тер­ри­торию не­дале­ко от глав­но­го вхо­да, рас­ска­зыва­ли о каж­дом. Боль­ше все­го – о са­мых близ­ких... Здесь, в фа­миль­ной усы­паль­ни­це, по­хоро­нены прак­ти­чес­ки все чле­ны семьи Вил­ле­ров. Ба­буш­ка, а за­тем и ма­ма при­со­еди­нились к ним, об­ре­тя здесь веч­ный по­кой.

Са­мое ино­вер­ческое клад­би­ще Мос­квы

Не мо­гу удер­жать­ся, что­бы не рас­ска­зать о Не­мец­ком клад­би­ще все, что са­ма знаю. Не­мец­кое клад­би­ще – од­но из са­мых ста­рых и са­мых за­гадоч­ных клад­бищ Мос­квы, оку­тан­ное ле­ген­да­ми и не­веро­ят­ны­ми ис­то­ри­ями. Сог­ласно од­ной из них, клад­би­ще сто­ит на древ­нем под­земном го­роде с мно­гочис­ленны­ми хо­дами-тон­не­лями, и по­пасть в не­го мож­но толь­ко че­рез один из ста­рин­ных скле­пов. Че­рез ка­кой имен­но – ник­то не зна­ет. Ско­рее все­го, это прос­то вы­мысел. А мо­жет и нет. Ведь Зем­ля хра­нит столь­ко тайн, сок­ры­тых под на­шими но­гами.

Ед­ва сту­пив за пом­пезные го­тичес­кие во­рота вы­сокой кир­пичной ог­ра­ды в этот обо­соб­ленный, слов­но зас­тывший во вре­мени мир без­молвия, я вся­кий раз бла­гого­вей­но за­мира­ла, как от пог­ру­жения в жут­ко­ватую, та­инс­твен­ную сказ­ку, бу­дора­жащую и уми­рот­во­ря­ющую од­новре­мен­но. Пре­об­ла­дание чер­но­го кам­ня в над­гро­би­ях неп­ри­выч­ной фор­мы, им­ми­тиру­ющей ев­ро­пей­ский, за­час­тую го­тичес­кий ар­хи­тек­турный стиль. Мав­зо­лей­чи­ки, нек­ро­поли, ча­сов­ни, скле­пы в ви­де пор­та­лов-врат в заг­робный мир. И оби­лие скуль­птур грус­тной, но див­ной кра­соты – хе­руви­мы, ко­леноп­рекло­нен­ные ан­ге­лы с по­ник­ши­ми крыль­ями, скор­бя­щие жен­ские фи­гуры под мра­мор­ны­ми склад­ка­ми на­кидок.

А ря­дом не­ожи­дан­ные ком­по­зиции, ти­па убе­га­ющей из до­ма к лю­бов­ни­ку мо­лодой же­ны с крас­ной жи­вой гвоз­ди­кой, за­жатой в брон­зо­вой ру­ке. (Об­ма­нутый муж сна­чала за­казал это над­гро­бие, а ког­да оно бы­ло го­тово, убил же­ну и се­бя).
 
Чу­гун­ные и ка­мен­ные ог­ра­ды, за­путав­ши­еся в са­мос­тий­но раз­росших­ся кус­тах. На всем ле­жит на­лет за­пус­те­ния и зам­ше­лой ста­рины, по­доб­ный зе­леной па­тине на омы­той дож­дя­ми и вет­ра­ми брон­зе. Рас­се­ян­ный по­лум­рак под сом­кнув­ши­мися кро­нами та­ких же ста­рых де­ревь­ев прев­ра­ща­ет клад­би­ще в по­лулес-по­лух­рам. Ощу­щение та­кое, что по­пада­ешь в иной век, в иное из­ме­рение, изо­лиро­ван­ное от су­еты жи­вых.

Ког­да-то в Не­мец­кой сло­боде бы­ло два сво­их клад­би­ща. Но В 1771 го­ду, в свя­зи с эпи­деми­ей чу­мы, по ука­зу Ека­тери­ны II, под ино­вер­ческое клад­би­ще бы­ло от­ве­дено мес­то за пре­дела­ми го­рода – на Вве­ден­ских го­рах (од­ном из се­ми хол­мов, на ко­торых сто­ит Мос­ква). В 1798-м, по прось­бе пас­то­ров и ста­рост лю­теран­ской цер­кви, оно бы­ло су­щес­твен­но уве­личе­но. На его тер­ри­тории от­кры­ли про­тес­тант­ский и ка­толи­чес­кий учас­тки, ку­да бы­ли пе­рене­сены за­хоро­нения с Не­мец­кой сло­боды и Марь­иной ро­щи.

Ны­не это не прос­то клад­би­ще, а объ­ект куль­тур­но­го нас­ле­дия рос­сий­ской сто­лицы и од­новре­мен­но – о­азис куль­ту­ры ев­ро­пей­ской. Здесь по­ко­ят­ся ба­роны, гра­фы, дво­ряне, куп­цы, круп­ные про­мыш­ленни­ки и ме­цена­ты, де­яте­ли куль­ту­ры и уче­ные. Над их над­гро­би­ями тру­дились не­мец­кие, рус­ские, италь­ян­ские и мно­гие дру­гие мас­те­ра. А мо­ему де­ду и пра­деду здесь при­над­ле­жит ав­торс­тво как ми­нимум нес­коль­ких де­сят­ков па­мят­ни­ков.

 В кни­ге «Ис­то­рия мос­ков­ских клад­бищ», Юрия Ря­бини­на, мне по­пал­ся на гла­за лю­бопыт­ный эпи­зод с нем­цем, «лив­шим сле­зы над каж­дой мо­гилой» Вве­ден­ско­го клад­би­ща. Раз­го­ворив его, ав­тор кни­ги уз­нал о том, как в Поль­ше в пер­вые же дни пос­ле Вто­рой Ми­ровой Вой­ны он стал сви­дете­лем пол­но­го ис­треб­ле­ния не­мец­ко­го ду­ха с поль­ской зем­ли, ког­да зап­росто уби­вали мир­ных нем­цев, за­бира­ли их квар­ти­ры, ров­ня­ли с зем­лей их клад­би­ща. «И вот этот че­ловек, – пи­шет Ря­бинин, – ока­зав­шись в Мос­кве на Вве­ден­ке, был со­вер­шенно пот­ря­сен тем, что у рус­ских, у ко­торых, ка­залось бы, пре­тен­зий к нем­цам боль­ше, чем у ка­кого-ли­бо дру­гого на­рода, в их сто­лице на­ходит­ся боль­шое не­мец­кое клад­би­ще, бла­гопо­луч­но пе­режив­шее и «Гер­ман­скую», и Ве­ликую Оте­чес­твен­ную, и до сих пор не ут­ра­тив­шее свой «не­мец­кий ко­лорит».

На ко­лорит тут дей­стви­тель­но ник­то не по­сяг­нул, не пот­ре­вожил. Раз­ве что по­тес­нил нем­но­го. С пос­ле­во­ен­но­го вре­мени клад­би­ще прос­то на­чали на­зывать Вве­ден­ским – по мес­тнос­ти, на ко­торой оно рас­по­ложе­но, и раз­ре­шили мос­кви­чам, не­зави­симо от ве­ро­ис­по­веда­ния и на­ци­ональ­нос­ти, хо­ронить здесь сво­их близ­ких. Но оба наз­ва­ния сох­ра­ня­ют­ся по сей день.

Из но­вых «со­седей» быв­ших жи­телей Не­мец­кой сло­боды упо­мяну лишь нес­коль­ких: круп­ней­ший рос­сий­ский из­да­тель И.Сы­тин; из­вес­тные ар­хи­тек­то­ры и ху­дож­ни­ки отец и сын Мель­ни­ковы; оба бра­та ху­дож­ни­ка Вик­тор и Апол­ли­нарий Вас­не­цовы; пи­сатель М.Приш­вин; ли­тера­туро­вед М.Бах­тин; все­мир­но из­вес­тная рос­сий­ская ба­лери­на О.Ле­пешин­ская; прек­расные со­вет­ские ак­те­ры А.Та­расо­ва, Т.Пель­тцер, Ри­на Зе­леная, М. Ко­заков, Г.Бор­тни­ков; спор­тивный ком­мента­тор Н.Озе­ров; опер­ная пе­вица М.Мак­са­кова и т.д. и т. д.

Здесь слу­чай­но мож­но на­тол­кнуть­ся на ра­боты скуль­пто­ров С.Ко­нен­ко­ва (Пти­ца Си­рин на мо­гиле Приш­ви­на), На­талии Кран­ди­ев­ской (бе­лом­ра­мор­ная фи­гура Хрис­та у фа­миль­ной усы­паль­ни­цы Треть­яко­вых-Рекк), на мо­за­ику ху­дож­ни­ка Пет­ро­ва-Вод­ки­на и усы­паль­ни­цу ар­хи­тек­то­ра Ф. Шех­те­ля. (К пос­ледним двум я еще вер­нусь).

Как лю­бят пов­то­рять мно­гие, клад­би­щен­ская зем­ля Вве­ден­ки при­мири­ла не толь­ко пред­ста­вите­лей раз­ных кон­фессий, но и быв­ших смер­тель­ных вра­гов. Здесь на­ходит­ся брат­ская мо­гила не­мец­ких во­ен­ноплен­ных, по­гиб­ших в мос­ков­ских гос­пи­талях от ран в 1914-м. По­лег­ли в рус­скую зем­лю фран­цу­зы на­поле­онов­ской ар­мии, сло­жив­шие го­ловы в Мос­кве в 1812-м - ог­ра­дой брат­ской мо­гиле слу­жат во­семь ору­дий­ных ство­лов, вко­пан­ных в зем­лю и объ­еди­нен­ных цепью. А не­пода­леку от них – брат­ская мо­гила рус­ских во­инов, сра­жав­шихся с фран­цу­зами за Мос­кву. Сол­да­ты и офи­церы Со­вет­ской ар­мии. Здесь с по­чес­тя­ми бы­ли за­хоро­нены сби­тые фа­шис­та­ми во Вто­рую Ми­ровую лет­чи­ки фран­цуз­ской ави­аци­он­ной эс­кадрильи «Нор­мандия-Не­ман». В 50-х го­дах их ос­танки пе­ревез­ли во Фран­цию, но у па­мят­ни­ка по-преж­не­му раз в год со­бира­ет­ся нес­коль­ко де­сят­ков ве­тера­нов.

Кста­ти о фран­цу­зах. Был та­кой за­меча­тель­ный шеф-по­вар Люсь­ен Оливье, при­быв­ший в Рос­сию из Фран­ции в 1860-х и от­крыв­ший в Мос­кве очень вкус­ный рес­то­ран фран­цуз­ской кух­ни «Эр­ми­таж». А прос­ла­вил­ся он тем, что при­думал ре­цепт са­лата, ко­торый так креп­ко дер­жал в сек­ре­те, что унес его с со­бой в мо­гилу. Впро­чем, это ни­чуть не по­меша­ло рус­ским хо­зяй­кам ввес­ти в тра­дицию го­товить на праз­дни­ки, и осо­бен­но на Но­вый Год «са­лат оливье», за­пол­няя про­белы ре­цеп­та собс­твен­ной фан­та­зи­ей.

О том, что рес­то­ратор-фран­цуз по­чил имен­но здесь, на Не­мец­ком клад­би­ще, ста­ло слу­чай­но из­вес­тно толь­ко в 2008 го­ду, бла­года­ря про­веден­ной ин­вента­риза­ции бес­хозных за­хоро­нений. Род­ных у не­го в Мос­кве по­види­мому не бы­ло, пос­коль­ку над­пись на па­мят­ни­ке гла­сит: «Люсь­енъ Оливье, скон­чался 14 но­яб­ря 1883 г. Жилъ 45 летъ. Отъ дру­зей и зна­комыхъ». С тех пор, как ста­ло из­вес­тно мес­то его за­хоро­нения, к мо­гиле ав­то­ра «са­лата оливье» ре­гуляр­но на­чали на­веды­вать­ся сту­ден­ты ку­линар­ных учеб­ных за­веде­ний, в ос­новном пе­ред эк­за­мена­ми – на счастье так ска­зать, прев­ра­тив ее в сво­еоб­разный та­лис­ман.

У мо­гилы че­лове­ка-ле­ген­ды Фрид­ри­ха Га­аза, сы­на пас­то­ра из не­мец­ко­го го­рода Мюн­сте­рай­фе­ля, став­ше­го в Рос­сии Фе­дором Га­азом, дру­гой кон­тингент пок­лонни­ков – быв­шие зе­ки, осо­бен­но те из них, кто был осуж­ден по ошиб­ке.

Бу­дучи чле­ном Мос­ков­ско­го тю­рем­но­го ко­мите­та и глав­вра­чом мос­ков­ских тю­рем (с 1829 го­да), Га­аз пос­вя­тил свою жизнь об­легче­нию учас­ти зак­лю­чен­ных и ссыль­ных. Он до­бил­ся от­кры­тия ла­заре­тов для них и школ для их де­тей; от­де­ления осуж­денных от по­доз­ре­ва­емых; от­ме­ны бритья по­лови­ны го­ловы у жен­щин. Изоб­рел «ща­дящие кан­да­лы» – бо­лее лег­кие, на ко­жаной под­клад­ке; до­бил­ся, что­бы от кан­да­лов ос­во­бож­да­ли ста­риков и боль­ных. И мно­гое дру­гое. Без­возмез­дно ле­чил бед­ных, снаб­жая их ле­карс­тва­ми и одеж­дой. На бла­гот­во­ритель­ность уш­ли все его сбе­реже­ния. Его де­визом, вы­сечен­ным на над­гроб­ном кам­не, бы­ло: «Спе­шите де­лать доб­ро!».

А ког­да тю­рем­ный док­тор умер, хо­ронить его бы­ло не на что – он ни­чего се­бе не ос­та­вил. Гроб нес­ли на пле­чах че­рез всю Мос­кву. (А ведь Вве­ден­ское клад­би­ще очень да­леко от цен­тра – мет­ро Се­менов­ская.) За ним шла 20-ты­сяч­ная про­цес­сия.

Бо­лее чем пол­то­ра ве­ка прош­ло с тех пор. Но бла­годар­ные по­том­ки не за­были «свя­того док­то­ра», как его ок­рести­ли при жиз­ни. (Кста­ти, цер­ковь рас­смат­ри­ва­ет воп­рос о его ка­нони­зации.) Его име­нем наз­ва­ны боль­ни­цы, при­юты, шко­лы, ули­цы, фон­ды – в Мос­кве, Санкт-Пе­тер­бурге, в Пер­ми, Го­меле, Одес­се. А в Ес­сенту­ках и Же­лез­но­вод­ске (где он от­крыл ис­точни­ки ми­нераль­ных вод) ус­та­нов­ле­ны па­мят­ни­ки и ме­мори­аль­ные дос­ки.

К дру­гой мо­гиле – стар­ца За­хария, про­топ­та­ли тро­пу ве­ру­ющие. Зо­сима (За­харий), схи­ар­хи­ман­дрит Тро­ице-Сер­ги­евой Лав­ры, слыл при жиз­ни чу­дот­ворцем и яс­но­вид­цем. К не­му за по­мощью и нас­тавле­ни­ем при­ходи­ло мно­жес­тво лю­дей. В те вре­мена, в мо­лодом со­вет­ском го­сударс­тве на пред­ста­вите­лей ду­ховенс­тва бы­ли го­нения, вплоть до расс­тре­ла.

Над За­хари­ем, по­пав­шим под кол­пак НКВД, пос­то­ян­но ви­села уг­ро­за арес­та. На не­го нак­ла­дыва­ли до­маш­ний арест, зап­ре­щали при­нимать лю­дей. Но к не­му все рав­но шли и шли. За нес­коль­ко дней до сво­ей кон­чи­ны ста­рец ска­зал: «Я пос­ле смер­ти бу­ду го­раз­до бо­лее жив, чем сей­час». И дей­стви­тель­но. Он яв­ля­ет­ся во сне сво­им уче­никам и близ­ким, ко­го-то пре­дос­те­регая от опас­ности или не­вер­ных пос­тупков, ко­го-то бла­гос­ловляя на доб­рые де­ла.  

Стар­ца За­хария по­хоро­нили на клад­би­щен­ском учас­тке, при­над­ле­жав­шем его ду­хов­ной до­чери Ека­тери­не Вис­конти и её сес­тре. Так они все трое там и по­ко­ят­ся. Мо­гила ста­ла мес­том па­лом­ни­чес­тва страж­ду­щих. Этот свя­той ста­рик и пос­ле смер­ти, как обе­щал, по­мога­ет лю­дям.

Таб­личка у мо­гилы Зо­сима-За­харии со­об­ща­ет: «Про­жил 86 лет (1850-1936), со­вер­шил мно­го под­ви­гов, сот­во­рил мно­жес­тво чу­дес, зас­ви­детель­ство­ван­ных оче­вид­ца­ми. Не­кото­рые чу­деса сот­во­рил Бог ра­ди За­харии еще в детс­тве его. Он триж­ды ви­дел Тро­ицу и триж­ды на­яву Бо­гома­терь; дваж­ды хо­дил по во­де, как по су­ше, по его мо­лит­ве вос­крес умер­ший, он ис­це­лял боль­ных и очи­щал от гре­хов. Это под­вижник, дос­той­ный име­ни свя­того».

На Не­мец­ком-Вве­ден­ском клад­би­ще, дав­но уже ста­ло тра­дици­ей сре­ди ве­ру­ющих нес­ти к мо­гилам усоп­ших свои нев­зго­ды, про­сить у них по­мощи – в де­лах, в люб­ви, в се­мей­ных не­уря­дицах, в из­бавле­нии от вра­гов, от раз­но­го ро­да не­дугов. Еще один при­мер то­му – усы­паль­ни­ца Эр­ланге­ров, сте­ны ко­торой сплошь ис­пещре­ны над­пи­сями, ад­ре­сован­ны­ми Все­выш­не­му. Лю­ди ве­рят, что моль­ба их дос­тигнет це­ли... Но, в дан­ном слу­чае, с хо­зя­ином за­хоро­нения, Ан­то­ном Эр­ланге­ром, эта ве­ра нап­ря­мую не свя­зана. Его в пос­редни­ки меж­ду людь­ми и Бо­гом ник­то не за­писы­вал.

Его отец, Мак­сим Эр­лангер, при­ехав­ший в Рос­сию из Гер­ма­нии, был ком­по­зито­ром и ди­риже­ром, и ра­ботал в Ма­ри­ин­ском те­ат­ре. Ан­тон по­шел по дру­гому пу­ти, став круп­ным му­комоль­ным про­мыш­ленни­ком. В 1881 го­ду он от­крыл в Мос­кве (в Со­коль­ни­ках) му­комоль­ный ком­би­нат, и пос­тро­ил пер­вую в Рос­сии ги­гант­скую па­ровую валь­це­вую мель­ни­цу фан­тасти­чес­кой про­из­во­дитель­нос­ти, пе­рера­баты­вав­шую до 170 тонн зер­на в сут­ки. А по­том на­чал стро­ить ана­логич­ные мель­ни­цы по всей стра­не (око­ло 800 штук). Он де­лал щед­рые по­жер­тво­вания на бла­гот­во­ритель­ные нуж­ды, уч­реждал сти­пен­дии, по­могал бед­ным, от­крыл шко­лу му­комо­лов в Мос­кве. А в Ял­те ку­пил зем­лю и раз­бил на ней ог­ромный об­щес­твен­ный парк, ко­торый ял­тинцы до сих пор зна­ют, как «Парк Эр­ланге­ра».

Ан­то­на Эр­ланге­ра на­зыва­ли «муч­ным ко­ролем», ос­но­вате­лем му­комоль­ной про­мыш­леннос­ти Рос­сии. Прев­ра­тив­шись в Мель­ком­би­нат №1, его мель­ни­ца в Со­коль­ни­ках ра­бота­ет по сей день. Ей и имя прис­во­или – увы, не ее соз­да­теля, как сле­дова­ло бы ожи­дать, а пред­се­дате­ля Гос­пла­на СССР Цю­рупы. А имя Эр­ланге­ра ос­та­лось толь­ко на его усы­паль­ни­це.

Пос­тро­ил ее друг Ан­то­на, Франц-Аль­берт Шех­тель, то­же об­ру­сев­ший не­мец, один из круп­ней­ших зод­чих ру­бежа XIX-XX сто­летий, ка­валер ор­де­нов Св. Ан­ны и Св. Ста­нис­ла­ва. Ком­пак­тный, у­ют­ный и в то же вре­мя мо­нумен­таль­ный мо­лель­ный до­мик в ви­де ча­сов­ни-скле­па с ле­тящи­ми ан­ге­лами на фрон­то­не был спро­ек­ти­рован Шех­те­лем по ти­пу ан­тичных хра­мов, с по­лук­руглым ку­полом.

Там, на ал­тарной сте­не, нап­ро­тив вхо­да, в нег­лу­бокой ни­ше, на­ходит­ся боль­шое мо­за­ич­ное пан­но (2 на 1,5 м). На нем ал­ле­гори­чес­кая ком­по­зиция в древ­не­рус­ском сти­ле: Хрис­тос, се­ющий на зем­ле зер­на доб­ра. Пан­но ос­ве­щено ес­тес­твен­ным све­том, ль­ющим­ся свер­ху из трех по­лук­руглых окон. Ав­тор жи­вопис­но­го эта­лона к мо­за­ике из­вес­тный рус­ский ху­дож­ник Пет­ров-Вод­кин. В ка­чес­тве сю­жета он не слу­чай­но из­брал рас­ска­зан­ную Хрис­том «Прит­чу о се­яте­ле», учи­тывая род де­ятель­нос­ти семьи Эр­лангер, хлеб­ных тор­говцев и му­комо­лов.

Вот к это­му «Хрис­ту-се­яте­лю» и об­ра­щались ве­ру­ющие, за­писы­вая свои моль­бы и прось­бы на сте­нах ча­сов­ни ка­ран­да­шами, руч­ка­ми, фло­мас­те­рами. Они-то про пан­но зна­ли, тог­да как ми­ру ис­кусс­тва оно дол­гое вре­мя ос­та­валось не­из­вес­тным – до тех пор, по­ка од­на прос­тая жен­щи­на, мос­ков­ская ар­мянка Та­мара Пав­ловна Крон­ко­янс, не имея за ду­шой ни гро­ша, не умуд­ри­лась от­рестав­ри­ровать за свой счет усы­паль­ни­цу Эр­ланге­ров и по­пут­но за­щитить от раз­ру­шения мо­гилу стар­ца За­хария.

До сво­его ду­хов­но­го под­ви­га, как клас­си­фици­рова­ла ее пос­ту­пок цер­ковь, Крон­ко­янс лет 10 бы­ла при­кова­на к пос­те­ли – от­ка­зыва­ли но­ги. Жен­щи­на го­рячо мо­лилась, про­ся у Бо­га ис­це­ления, что­бы ус­петь со­вер­шить ка­кое-ни­будь бла­гое де­ло. Ее мо­лит­ва бы­ла ус­лы­шана. Чу­до свер­ши­лось. Она вста­ла на но­ги. 

Та­мара Пав­ловна не за­была свой обет. В 1990-х она по­сели­лась на Не­мец­ком клад­би­ще, в же­лез­ном стро­итель­ном ва­гон­чи­ке, тер­пя жа­ру и хо­лод, уха­жива­ла за мо­гила­ми – не те­ми, за ко­торые пла­тят, а за заб­ро­шен­ны­ми. Ви­дя, в ка­ком за­пус­те­нии на­ходит­ся мо­гила стар­ца За­хария и усы­паль­ни­ца Эр­ланге­ров, она за­далась целью при­вес­ти их в над­ле­жащий вид. Пос­коль­ку сво­их средств у жен­щи­ны не бы­ло, она про­сила ми­лос­ты­ню у по­сети­телей клад­би­ща. Ее мно­гие зна­ли и прак­ти­чес­ки ни­ког­да не от­ка­зыва­ли. За 12 лет ей уда­лось соб­рать не­об­хо­димую сум­му – 100 ты­сяч руб­лей.

Бла­года­ря ста­рани­ям этой уди­витель­ной жен­щи­ны, и с бла­гос­ло­вения Пат­ри­ар­ха Алек­сия Вто­рого, мо­гила стар­ца За­хария ук­ры­лась от не­пого­ды ча­сов­ней – мед­ной сна­ружи, об­ши­той де­ревом из­нутри, а усы­паль­ни­ца Эр­ланге­ров об­ре­ла свой пер­воздан­ный вид.

В 2001 го­ду ки­нос­ту­дия «Пат­смос» сня­ла до­кумен­таль­ный фильм «Про­щеное вос­кре­сенье», рас­ска­зав­ший о под­вижни­чес­тве Та­мары Пав­ловны Крон­ко­янс. Тог­да-то об­щес­твен­ность и уз­на­ла о еще од­ной ра­боте Пет­ро­ва-Вод­ки­на, сок­ры­той в час­тной усы­паль­ни­це и не зна­чив­шей­ся ни в од­ном ка­тало­ге. Крон­ко­янс уже глу­бокая ста­руш­ка. Но она жи­ва и здо­рова.

Та­мара Пав­ловна Крон­ко­янс

До скле­па, из­вес­тно­го в на­роде, как «Дом на пес­ке», «Вам­пир­ский склеп» или прос­то «Вам­пирка», у под­вижни­цы из на­рода ру­ки еще, ви­димо, не дош­ли. (Вам­пир­ским его ок­рести­ли по­тому, что кто-то яко­бы нат­кнул­ся в нем на тор­ча­щую из зем­ли ру­ку.) Это вет­хое, по­лураз­ру­шен­ное со­ору­жение, нес­мотря на свою бе­зус­ловную ар­хи­тек­турную цен­ность, поль­зу­ет­ся дур­ной сла­вой – в пер­вую оче­редь, из-за го­тов, по­вадив­шихся в пос­ледние де­сяти­летия со­вер­шать там свои ри­ту­аль­ные об­ря­ды, срод­ни чер­ным мес­сам са­танис­тов.

Кто та­кие го­ты? Goths (вар­ва­ры) – край­не эк­зо­тичес­кая мо­лодеж­ная, ско­рее да­же под­рос­тко­вая суб­куль­ту­ра, за­родив­ша­яся в кон­це 70-х прош­ло­го ве­ка (а в Рос­сии еще поз­же), за­цик­ленная на смер­ти, мис­ти­ке, заг­робной жиз­ни, на стра­дани­ях и бо­ли (че­рез са­до- и ма­зохизм).

Выг­ля­дят го­ты вы­зыва­юще стран­но. Оде­ва­ют­ся толь­ко во все чер­ное, вы­чур­ное, бь­ющее в гла­за. Ног­ти чер­ные, во­лосы чер­ные, иног­да выб­ри­тые на вис­ках до ма­куш­ки. Гус­той ма­ки­яж – мер­твен­но бе­лые ли­ца с чер­ны­ми или крас­ны­ми гу­бами и неп­ре­мен­ной чер­ной об­водкой вок­руг глаз. В одеж­де и ук­ра­шени­ях ис­поль­зу­ют ат­ри­бути­ку Смер­ти и са­танин­скую сим­во­лику. От­кро­вен­но под­ра­жа­ют нек­ро­манам (ис­пы­тывая осо­бую страсть к клад­би­щам), вам­пи­рам (при встре­чах це­лу­ют друг дру­га в шею), зом­би (де­монс­три­ру­ют пол­ную от­ре­шен­ность от внеш­не­го, ма­тери­аль­но­го ми­ра) и са­танис­там, эпо­тируя ок­ру­жа­ющих. Лю­бят ус­тра­ивать ночью на клад­би­щах кол­лектив­ные сход­ки под му­зыку с ор­ги­ями. Эта­кая по­лудет­ская из­вра­щен­ная ро­ман­ти­ка, ко­торая с воз­растом, как пра­вило, про­ходит.

Вот эти мос­ков­ские го­ты и об­лю­бова­ли «Вам­пирку» на Вве­ден­ском клад­би­ще. Они так «дос­та­ли» его ад­ми­нис­тра­цию, что той приш­лось при­нимать за­щит­ные ме­ры – уси­ливать ноч­ную ох­ра­ну, ос­на­щать их из­люблен­ные мес­та ви­де­ока­мера­ми. «Нек­ро­манов» пос­ле этих мер яв­но по­уба­вилось. Но прош­ло нес­коль­ко лет, и они сно­ва на­чали объ­еди­нять­ся – по­ка в ин­терне­те, для во­зоб­новле­ния ри­ту­аль­ных встреч у «Вам­пирки». Воз­зва­ние к го­там-еди­номыш­ленни­кам на их сай­те на­чина­ет­ся так: «Все, кто лю­бит бы­вать на этом за­меча­тель­ном Клад­би­ще, кто по­нима­ет его кра­соту, слы­шит веч­ный ди­алог Жиз­ни и Смер­ти... Те, ко­торые ка­са­ясь ве­ковых стен скле­пов, ощу­ща­ют ду­нове­ние вре­мени... Все, по­нима­ющие ве­личай­шую цен­ность Вве­ден­ско­го Клад­би­ща... ПРИ­ВЕТС­ТВУ­ЕМ ВАС!».

 «Вам­пирка» или «Дом на пес­ке» – усы­паль­ни­ца со скле­пом, вход в ко­торый, по древ­ним лю­теран­ским тра­дици­ям, вы­пол­нен в ви­де по­лураз­ру­шен­но­го ан­тично­го пор­ти­ка хра­ма, сим­во­лизи­ру­юще­го Вра­та в заг­робный мир (что, ви­димо, и прив­лекло го­тов). Ко­му она при­над­ле­жала, до­под­линно не­из­вес­тно, так как на ней нет имен. Но есть вер­сии. По од­ной из них – семье круп­но­го пред­при­нима­теля и ин­весто­ра фо­на Во­гау. По дру­гой – семье не­мец­ко­го куп­ца Люд­ви­га Кно­опа, став­ше­го в Рос­сии ма­нуфак­турщи­ком-мил­ли­оне­ром Ль­вом Ге­раси­мови­чем Кно­пом, «от­цом рус­ско­го сит­ца», о ко­тором в Мос­кве хо­дила по­говор­ка: «Где цер­ковь, там и поп, где фаб­ри­ка – там Кноп».

Я не слу­чай­но за­ос­три­ла вни­мание на пос­леднем за­хоро­нении. Имен­но с ним, еще до по­яв­ле­ния на свет мос­ков­ских го­тов, свя­зана са­мая ин­те­рес­ная, са­мая за­гадоч­ная и пе­чаль­ная ис­то­рия Вве­ден­ско­го клад­би­ща. Точ­нее бу­дет ска­зать – со ста­ту­ей, не­ког­да его ук­ра­шав­шей.

На­чина­ет­ся эта ис­то­рия с дру­гого за­хоро­нения, на­ходив­ше­гося нап­ро­тив «До­ма на пес­ке». Мо­нумен­таль­ный фа­миль­ный нек­ро­поль при­над­ле­жал пред­ста­вите­лям ста­рин­но­го не­мец­ко­го дво­рян­ско­го ро­да, ба­ронам фон Мекк. Гла­ва ди­нас­тии стро­ите­лей и вла­дель­цев же­лез­ных до­рог, Карл Фё­доро­вич фон Мекк, до ре­волю­ции был од­ним из ос­но­вопо­лож­ни­ков рос­сий­ско­го же­лез­но­дорож­но­го тран­спор­та. Его сын и пре­ем­ник, ба­рон Ни­колай Кар­ло­вич фон Мекк, чет­верть ве­ка (с 1892 по 1927) воз­глав­лявший Об­щес­тво Мос­ков­ско-Ка­зан­ской же­лез­ной до­роги, внес ог­ромный вклад в раз­ви­тие тран­спортной сис­те­мы всей стра­ны, как до ре­волю­ции, так и пос­ле.

Ни­колай Кар­ло­вич был свя­зан де­лами с Фло­рен­ци­ей, где имел два собс­твен­ных до­ма. Там он и за­казал из­вес­тно­му фло­рен­тий­ско­му мас­те­ру, про­фес­со­ру Ра­фа­эл­ло Ро­манел­ли, скуль­пту­ру Хрис­та (на пь­едес­та­ле раз­ма­шис­тым по­чер­ком ав­то­ра пос­тавле­на под­пись, да­та и ад­рес его мас­тер­ской во Фло­рен­ции), и сам же при­вез от­ли­тую в брон­зе двух­метро­вую ста­тую в Мос­кву – сна­чала по во­де до Кры­ма, а от­ту­да – же­лез­ной до­рогой.

Это пот­ря­са­ющей кра­соты про­из­ве­дение ис­кусс­тва, как вско­ре вы­яс­ни­лось, об­ла­дало не толь­ко ог­ромной си­лой эмо­ци­ональ­но­го воз­дей­ствия на че­лове­ка, бук­валь­но при­ковы­вая к се­бе его взгляд и ду­шу, но и чу­додей­ствен­ны­ми свой­ства­ми.

Хрис­тос изоб­ра­жен в неп­ри­нуж­денной, пол­ной внут­ренне­го дос­то­инс­тва по­зе со слег­ка от­ки­нутой го­ловой, обе­ими ру­ками ука­зыва­ющий ку­да-то впра­во и вниз. Есть вер­сия, что пер­во­началь­но, по за­дум­ке ав­то­ра, это бы­ла ком­по­зиция из двух фи­гур, на­зывав­ша­яся «Бла­жен­ный у ног Хрис­та». Бла­жен­ный, при­тулив­ший­ся тут же, на сту­пень­ках нек­ро­поля, со стра­даль­чес­ким вы­раже­ни­ем ли­ца смот­рел на Хрис­та. Мос­кви­чи – и лю­тера­не, и пра­вос­лавные, бо­гот­во­рили ста­тую Хрис­та, ок­рестив ее «Ико­ной Спа­сите­ля», но нев­злю­били юро­диво­го. Да­же фо­тог­ра­фиру­ясь ря­дом с «Хрис­том», ста­рались зас­ло­нить со­бой вто­рую скуль­пту­ру, что­бы на фо­то ее не бы­ло вид­но. А по­том «Урод», как его на­зыва­ли, и вов­се с клад­би­ща про­пал.

В 1929 го­ду со­вет­ская власть «по-со­вет­ски от­бла­года­рила» Ни­колая фон Мек­ка за все, что этот яр­кий и бла­город­ный че­ловек для Рос­сии сде­лал – его расс­тре­ляли. А фа­миль­ный нек­ро­поль унич­то­жили, сров­няв с зем­лей. На­кану­не это­го вар­варс­тва не­ведо­мые по­чита­тели «Ико­ны Спа­сите­ля» ус­пе­ли тай­но пе­рета­щить ста­тую к со­сед­не­му бе­зымян­но­му за­хоро­нению – к «До­му на пес­ке».

Там она и прос­то­яла до 1947 го­да. Сла­ва о том, что ста­туя чу­дот­ворна, быс­тро рас­простра­нилась по всей Мос­кве. Ве­ру­ющие ус­тра­ива­ли к ней нас­то­ящее па­лом­ни­чес­тво. Со­бира­ли сте­кав­шую с кис­тей брон­зо­вых рук дож­де­вую во­ду, омы­вались ею, пи­ли ее. А ког­да дож­дя не бы­ло, при­носи­ли во­ду с со­бой и по­лива­ли ста­тую. Да­же в зим­нюю сту­жу. Го­вори­ли, что «Ико­на Спа­сите­ля» спо­соб­на снять не­из­ле­чимый не­дуг или ис­полнить прось­бу в те­чение по­луча­са. Ве­ру­ющие ос­тавля­ли за­пис­ки с моль­ба­ми о по­мощи у под­ножья ста­туи или пи­сали пря­мо на сте­нах скле­па.
 
 В «Жи­тии» ши­роко из­вес­тной свя­той бла­жен­ной Мат­ро­ны («Ска­зание о жи­тии ста­рицы Мат­ро­ны») за­писа­но, что ког­да она тя­жело за­боле­ла и у нее от­ка­зали но­ги, она пос­ла­ла свою ке­линь­ицу в 30-гра­дус­ный мо­роз на Не­мец­кое клад­би­ще к ста­туе Спа­сите­ля. Об­лив во­дой ру­ку «Хрис­та», мо­наш­ка соб­ра­ла ее в со­суд и при­нес­ла ма­туш­ке. Мат­ро­на ис­це­лилась.

О чу­додей­ствен­ных свой­ствах ста­туи я впер­вые ус­лы­шала от ма­мы и ба­буш­ки. Вся­кий раз, на­вещая мо­гилы близ­ких, они ви­дели тол­пивших­ся пе­ред ней лю­дей. Од­ни шли за ис­це­лени­ем для се­бя, дру­гие при­води­ли древ­них стар­цев и нуж­давших­ся в божь­ей по­мощи де­тей. А ког­да по­луча­ли то, о чем про­сили, в бла­годар­ность нес­ли цве­ты к под­ножью ста­туи.

Те­перь уже ма­ло кто из них знал, что пред­назна­чалась она сов­сем для дру­гой мо­гилы. Да и ка­кое это име­ло зна­чение. Для тех, кто в нее ве­рил, ста­туя су­щес­тво­вала са­ма по се­бе, как пря­мая связь с Гос­по­дом. А «Дом на пес­ке» стал для иду­щих к ней ори­ен­ти­ром, про­вод­ни­ком, пос­редни­ком. Эта­ким объ­ек­том но­мер один на всем Вве­ден­ском клад­би­ще. В те го­ды, ког­да ста­туя Хрис­та сто­яла пе­ред ним, все его сте­ны бы­ли ис­пещре­ны над­пи­сями-прось­ба­ми. Ад­ми­нис­тра­ция клад­би­ща их раз в год тер­пе­ливо зак­ра­шива­ла.

Та­кой фа­натизм не мог не нас­то­рожить влас­ти го­рода. Пос­ле со­веща­ния в вер­хах бы­ло при­нято ре­шение проб­лемный объ­ект с клад­би­ща уб­рать. При этом дей­ство­вали до­воль­но ве­ролом­но. Скуль­пту­ру об­ши­ли дос­ка­ми, за­сыпа­ли опил­ка­ми и ночью тай­но с клад­би­ща вы­вез­ли. А на ее мес­те ос­та­вили та­кой же де­ревян­ный ящик, толь­ко пус­той. Лю­дям дол­гое вре­мя мо­рочи­ли го­лову, дес­кать, ста­туя вот она, здесь, ждет рес­тавра­ции. А ког­да тер­пе­ние лю­дей ис­сякло и соб­равша­яся тол­па пот­ре­бова­ла: «Вер­ни­те нам на­шего Хрис­та», ящик у них на гла­зах вскры­ли, и все уви­дели, что он пуст. Ожи­дав­шим ци­нич­но за­яви­ли: «Ваш Хрис­тос воз­несся».

Про­изош­ло это в 1947 го­ду. С тех пор ник­то не знал, ку­да увез­ли ста­тую и что с ней сде­лали. А меж­ду тем вок­руг нее шли неп­рекра­щав­ши­еся пись­мен­ные и ус­тные 89де­баты (или, как их цер­ковь ок­рести­ла – тор­ги), про­дол­жавши­еся до 1976 го­да, ког­да бы­ло при­нято окон­ча­тель­ное ре­шение пе­редать ста­тую Хрис­та, му­зею Мос­ков­ской пра­вос­лавной ду­хов­ной Ака­демии Тро­ице-Сер­ги­евой лав­ры (Сер­ги­ев-По­сад). О том, что судь­ба ста­туи ре­шалась дол­гих 30 лет, ста­ло из­вес­тно бла­года­ря ди­рек­то­ру му­зея, Да­виду Сар­ки­сяну. Он, как вы­яс­ни­лось, по собс­твен­ной ини­ци­ати­ве, со­бирал все до­кумен­ты, свя­зан­ные с со­от­ветс­тву­ющей пе­репис­кой дол­жностных лиц, а пе­ред смертью пе­редал цер­кви всю пап­ку с ар­хи­вом.

Так ста­туя Хрис­та, на­конец, наш­лась. Она ук­ра­ша­ет цер­ковно-ар­хе­оло­гичес­кий ка­бинет му­зея Ака­демии и сно­ва дос­тупна для обоз­ре­ния.

Пра­дедо­вы по­том­ки

Вер­нусь од­на­ко к свом пред­кам. Ки­пучая де­ловая ак­тивность ни­чуть не ме­шала пра­деду быть прек­расным семь­яни­ном. Вмес­те с суп­ру­гой, Эм­мой Алек­сан­дров­ной, они вы­рас­ти­ли, как я го­вори­ла, се­мерых де­тей и их вну­ков. Де­ти у Эм­мы и Эри­ха, как по за­казу, по­яв­ля­лись на свет каж­дые два го­да. Пер­вы­ми бы­ли близ­не­цы Алек­сандр-Бру­но (1878) и Ли­дия-Ка­роли­на (1878). За ни­ми – сын Ни­колай-Алек­сандр  (1880). По­том – дочь Жен­ни-Ка­роли­на-Эм­ма (1882), сы­новья Ле­онид-Ав­густ-Аль­фред (1884), Ро­берт-Алек­сандр-Эду­ард (1886) и мой не­тер­пе­ливый дед, Бер­нгард Ос­кар Эд­мунд (1887), ро­див­ший­ся, в на­руше­ние се­мей­ной тра­диции, че­рез год пос­ле пре­дыду­щего ре­бен­ка. 

Нес­мотря на то, что род­ным язы­ком Эри­ха и Эм­мы был не­мец­кий, в семье го­вори­ли по-рус­ски. Их де­ти вос­пи­тыва­лись на рус­ской куль­ту­ре. Дан­ная тен­денция сох­ра­нялась и в семь­ях их пов­зрос­левших де­тей, вклю­чая двух до­черей, вы­шед­ших за­муж за бри­тан­ских под­данных, ку­зенов Ни­колая и Аль­фре­да Бар­то.

Муж­чи­ны Не­мец­кой сло­боды про­ходи­ли во­ен­ную служ­бу в цар­ской ар­мии, в пол­ках «ино­зем­но­го строя». Их бра­ли в ос­новном как спе­ци­алис­тов в пе­хот­ные, ка­вале­рий­ские пол­ки, ар­тилле­рис­та­ми, ин­же­нера­ми, ме­дика­ми, му­зыкан­та­ми. От­слу­жили свое и сы­новья Эри­ха Вил­ле­ра, не знаю, прав­да, в ка­ком ка­чес­тве. Су­дя по фор­ме, дед был прос­тым сол­да­том, и вер­нулся до­мой пос­ледним, как са­мый млад­ший.

Же­нил­ся он то­же пос­ледним. Для не­го эта служ­ба, ко­торую он про­ходил в Смо­лен­ске, прак­ти­чес­ки на Ро­дине сво­его от­ца, ока­залась, в из­вес­тном смыс­ле, судь­бо­нос­ной. Там он поз­на­комил­ся с од­ной из трех до­черей ге­нера­ла цар­ской ар­мии, Ива­на Вер­зи­лова (под на­чалом ко­торо­го слу­жил), влю­бил­ся в нее, и до­мой пос­ле служ­бы вер­нулся, на­рушив еще од­ну се­мей­ную тра­дицию, с рус­ской не­вес­той. (Как это про­ис­хо­дило по час­ти ри­ту­ала – кто за кем ез­дил и кто не­вес­ту при­вез, он или ро­дите­ли, чес­тно го­воря не знаю. Не со­об­ра­зила спро­сить ба­буш­ку, ког­да бы­ло вре­мя).

Не знаю я и то­го, как по­нача­лу сре­аги­рова­ли ро­дите­ли де­да, его братья и сес­тры, и их суп­ру­жес­кие па­ры на по­яв­ле­ние в их сре­де чу­жач­ки. Но при­няли ее, как род­ную. Ба­буш­ка моя, Еле­на Ива­нов­на, на­до от­дать ей дол­жное, бы­ла кра­сива, хо­рошо вос­пи­тана и к то­му же об­ла­дала крот­ким, пок­ла­дис­тым нра­вом. Для свек­ра она ста­ла са­мой лю­бимой не­вес­ткой. При­чем ей не приш­лось да­же ме­нять свое хрис­ти­ан­ское ве­ро­ис­по­веда­ние на лю­теран­ское, от нее это­го не пот­ре­бова­ли.

Мои ба­буш­ка и де­душ­ка

Все сы­новья Эри­ха Вил­ле­ра по­лучи­ли хо­рошее об­ра­зова­ние и бы­ли при де­ле. (К со­жале­нию, рас­по­лагаю лишь фраг­ментар­ны­ми све­дени­ями о них.) Стар­ший сын, близ­нец Алек­сандр-Бру­но окон­чил 4-ую муж­скую гим­на­зию в Мос­кве, жил от­дель­но от семьи, в Вве­ден­ском пе­ре­ул­ке (ес­ли не оши­ба­юсь – за­ведо­вал там же кон­то­рой от­ца, при­нимав­шей за­казы на офор­мле­ние мо­гил), был же­нат на Эл­ли Эмиль­ев­не Бер­нгард. В со­вет­ское вре­мя ра­ботал пе­ревод­чи­ком с не­мец­ко­го язы­ка в биб­ли­оте­ке Нар­коммест­про­ма РСФСР.

Ни­колай-Алек­сандр – са­мый ус­пешный из всех и са­мый удач­ли­вый, пос­коль­ку был единс­твен­ным из брать­ев, кто смог до­жить до глу­бокой ста­рос­ти. По об­ра­зова­нию ар­хи­тек­тор. Дол­гое вре­мя ра­ботал с Фран­цем Аль­бер­том Шех­те­лем, од­ним из круп­ней­ших зод­чих ру­бежа XIX-XX сто­летий.

Ле­онид-Ав­густ-Аль­фред. Об­ра­зова­ние не­закон­ченное выс­шее. Ин­же­нер.

Мо­гу су­дить по фо­тог­ра­фи­ям, что смо­лоду он был ще­голем и сер­дце­едом, эта­ким кар­тинным кра­сав­чи­ком-офи­цером, знав­шим се­бе це­ну. Же­нил­ся. Имел че­тырех де­тей – сы­новей Гер­ма­на, Иго­ря, Оле­га, и дочь Ни­ну. В со­вет­ское вре­мя ра­ботал ин­же­нером на Ачи­сай­ском по­лиме­тал­ли­чес­ком ком­би­нате в Ка­зах­ста­не.

По­луча­ет­ся, что о Ро­бер­те Вил­ле­ре я во­об­ще ни­чего не знаю, кро­ме при­чины его преж­девре­мен­ной смер­ти, к ко­торой еще вер­нусь.

Бер­нард Ос­кар Эд­мунд, мой де­душ­ка, учил­ся в «Ре­аль­ном учи­лище с пан­си­оном» (на Мяс­ницкой), из­вес­тном как час­тная Фид­ле­ров­ская гим­на­зия или как Ре­фор­ма­тор­ская лю­теран­ская гим­на­зия Ива­на Фид­ле­ра и счи­тав­ша­яся од­ним из луч­ших учеб­ных за­веде­ний Мос­квы. 

Ме­ня за­ин­те­ресо­вал на­ходив­ший­ся в сте­нах этой гим­на­зии ак­ва­ри­ум, ка­кой-то не­веро­ят­ный, тре­хэтаж­ный. Все три ак­ва­ри­ума бы­ли ус­та­нов­ле­ны по вер­ти­кали, друг над дру­гом. Вер­хний имел в дли­ну 11/2 ар­ши­на, сред­ний – 1? ар­ши­на и ниж­ний – 21/2 ар­шин. (1 ар­шин ра­вен 0,71 мет­ра.) Над ни­ми был со­ору­жен ис­кусс­твен­ный скаль­ный грот, из ко­торо­го во­да во­допа­дом сте­кала в вер­хний ак­ва­ри­ум, из вер­хне­го – в сред­ний, из сред­не­го – в ниж­ний. От­ту­да ухо­дила в за­деко­риро­ван­ный под ним ре­зер­ву­ар и под­ни­малась на­верх, под «ска­лу», что обес­пе­чива­ло цир­ку­ляцию во­ды.

Но Фид­ле­ров­ская гим­на­зия вош­ла в ис­то­рию не сво­им ак­ва­ри­умом, а кро­вавой тра­геди­ей в ее сте­нах, пос­лу­жив­шей на­чалом Де­кабрь­ско­го вос­ста­ния в Мос­кве. Вот ис­то­ричес­кая справ­ка:

«Учи­лище Фид­ле­ра с на­чала 1905 го­да – один из цен­тров ре­волю­ци­он­ной де­ятель­нос­ти: здесь раз­местил­ся штаб бо­евых дру­жин Мос­квы. Ве­чером 9 де­каб­ря в учи­лище соб­ра­лось око­ло 150-200 дру­жин­ни­ков, гим­на­зис­тов, сту­ден­тов, уча­щей­ся мо­лодё­жи. Шла под­го­тов­ка к во­ору­жен­но­му вос­ста­нию. 5 де­каб­ря в учи­лище Фид­ле­ра сос­то­ялась от­кры­тая об­ще­город­ская кон­фе­рен­ция боль­ше­виков Мос­квы.

Дом Фид­ле­ра был ок­ру­жён вой­ска­ми (две ро­ты сол­дат Са­могит­ско­го пол­ка с ар­тилле­ри­ей, эс­кадрон дра­гун Сум­ско­го пол­ка, жан­дармы и по­лиция), ко­торые предъ­яви­ли уль­ти­матум о сда­че. Пос­ле ар­тилле­рий­ско­го обс­тре­ла (дом был про­бит сна­ряда­ми в нес­коль­ких мес­тах) «вос­став­шие дру­жин­ни­ки», по­теряв нес­коль­ко че­ловек уби­тыми и бо­лее де­сят­ка ра­нены­ми, сда­лись. Часть сдав­шихся (око­ло 20 че­ловек) бы­ла за­руб­ле­на дра­гуна­ми. Раз­гром учи­лища Фид­ле­ра пра­витель­ствен­ны­ми вой­ска­ми оз­на­мено­вал пе­реход к во­ору­жён­но­му вос­ста­нию по всей сто­лице».

Бер­нарду Вил­ле­ру в 1905 го­ду бы­ло 17 лет, то есть он уже за­кан­чи­вал гим­на­зию, и впол­не мог ока­зать­ся втя­нутым в ра­зыг­равши­еся со­бытия. Но я, чес­тно го­воря, ни­чего об этом не знаю.

Как я уже го­вори­ла, де­душ­ка по про­фес­сии был скуль­пто­ром и пер­воклас­сным ли­тей­щи­ком, пе­реняв­шим твор­ческие и про­фес­си­ональ­ные на­выки и зна­ния сво­его от­ца, ра­ботал под его на­чалом. У не­го бы­ло двое де­тей – моя ма­ма, На­талия – Нел­ли (1915), и сын Ми­рос­лав – Ми­ра (1919).

О чле­нах семьи стар­шей до­чери Ли­дии, про­жив­шей дол­гую жизнь (87 лет), бла­года­ря ее прав­ну­кам и мно­гочис­ленным, хо­рошо сох­ра­нив­шимся фо­тог­ра­фи­ям (вклю­чая и аль­бо­мы мо­его де­да), ин­форма­ция на­ибо­лее пол­ная. Ли­дия выш­ла за­муж за Ни­колая Ри­чар­до­вича Бар­то (1865-1931), бри­тан­ско­го под­данно­го, как я упо­мина­ла, вы­пус­кни­ка Ко­миса­ров­ско­го тех­ни­чес­ко­го учи­лища, слу­жив­ше­го уп­равля­ющим на за­воде Вил­ле­ра. У Ли­дии и Ни­колая бы­ло трое де­тей: дочь Ев­ге­ния и два сы­на – Рос­тислав и Па­вел.

Рос­тислав Бар­то (1902-1974) был ху­дож­ни­ком. Па­вел Бар­то (1904-1986) – про­за­иком и по­этом. В на­чале 20-х слу­жил по­мощ­ни­ком при шта­бе ко­ман­ду­юще­го все­ми мор­ски­ми си­лами Рес­публи­ки, во вре­мя II Ми­ровой вой­ны – на Се­вер­ном фло­те.

Из­вес­тная дет­ская по­этес­са и пи­сатель­ни­ца Аг­ния Бар­то (урож­денная Во­лова) бы­ла пер­вой же­ной Пав­ла Бар­то. Брак их прод­лился 6 лет, но она сох­ра­нила его фа­милию. Пос­ле Аг­нии у не­го бы­ло еще три же­ны, и от всех он имел де­тей. Пос­ледняя, Ре­ната Ни­кола­ев­на Вил­лер  – его ку­зина, дочь Ни­колая Вил­ле­ра. Они про­жили вмес­те 25 лет.

Вто­рую дочь пра­деда, Ев­ге­нию (Жен­ни), всю жизнь прес­ле­довал злой рок. Она выш­ла за­муж за ку­зена Ни­колая Бар­то – Аль­фре­да Бог­да­нови­ча (1876-1919), ро­дила двух оча­рова­тель­ных де­тей – Еле­ну (1910) и Жор­жи­ка (1912). Ее муж скон­чался в 43 го­да, сын – в 5 лет, а дочь – в 21 год. На мо­гиле сво­их близ­ких Ев­ге­ния на­писа­ла: «Лю­бовь ни­ког­да не ум­рет. Спи­те спо­кой­но, мои до­рогие, ско­ро и я при­ду к вам». Ос­та­ток сво­ей жиз­ни она про­вела с сес­трой Ли­ди­ей и на их мо­гилах, и умер­ла в 61 год.

Но все это, и мно­гое что еще, не ме­нее ужас­ное, слу­чит­ся с семь­ей Вил­ле­ров поз­же. А по­ка что все они жи­ли друж­но, ве­село, спло­чен­но, тес­но об­ща­ясь друг с дру­гом, осо­бен­но пос­ле то­го, как пра­дед пос­тро­ил прос­торную се­мей­ную усадь­бу в под­москов­ном Ца­рицы­но.