«Луганск - город, где цвели абрикосы». Интервью с писательницей Еленой Улановской

«Кру­гозор» от­кры­ва­ет руб­ри­ку «Ук­ра­ина». На­тол­кну­ли на этот шаг вы, чи­тате­ли - раз­бро­сан­ные по всем кон­ти­нен­там вы­ход­цы из Ук­ра­ины, и ны­не там жи­вущие, и рос­си­яне, ко­торые не ос­лепли от пу­тин­ской про­паган­ды...

«...И да­вай­те бу­дем спра­вед­ли­вы и к Ук­ра­ине то­же. Не бу­дем зло­радс­тво­вать. Это на­ши близ­кие родс­твен­ни­ки. Мы все си­дим в ле­су. Они пер­вые пош­ли уз­нать до­рогу из ле­са» /Ми­ха­ил Жва­нец­кий/

- “Го­род, где цве­ли аб­ри­косы”. Кра­сивое и грус­тное наз­ва­ние. Что для те­бя Ук­ра­ина и ук­ра­ин­ская те­ма? 

- Мы жи­ли в Лу­ган­ске, это вос­ток Ук­ра­ины. Прак­ти­чес­ки всё на рус­ском. От изу­чения ук­ра­ин­ско­го язы­ка в шко­ле ме­ня ос­во­боди­ли. Па­па из Ки­ева, лю­бил ук­ра­ин­ский язык, зас­та­вил ме­ня про­читать нес­коль­ко ук­ра­ин­ских книг. По­том, ког­да я при­еха­ла в Из­ра­иль и там поз­на­коми­лась с людь­ми из раз­ных мест Со­юза, я по­няла, что в Лу­ган­ске, как и во всех со­юз­ных рес­публи­ках, мес­тный язык при­нижал­ся. Так бы­ло и в Ук­ра­ине. На­ци­ональ­ный язык не счи­тал­ся, ска­жем, са­мым кру­тым. Не мо­гу ска­зать, что бы­ла очень силь­ной ук­ра­ин­ской пат­ри­от­кой до тех со­бытий, ко­торые там на­чались. И вот всё ме­ня­ет­ся. Как к это­му от­но­сить­ся спо­кой­но? Всё, что там про­ис­хо­дит – это моё. Я там вы­рос­ла, там мои друзья, лю­ди, ко­торых я знаю, ко­торые мне не без­различ­ны и ко­торые каж­дый день жи­вут в том, что там тво­рит­ся. Ког­да мне го­ворят: “Это не твоя вой­на” – это чушь. Я у­еха­ла в соз­на­тель­ном воз­расте и про­жила там дос­та­точ­но боль­шую часть мо­ей жиз­ни. Ко­неч­но, всё отод­ви­нулось, жи­вёшь в но­вой стра­не, бы­ла очень тя­жёлая ре­пат­ри­ация. Но ког­да всё это слу­чилось, за две не­дели мир лю­дей, ко­торые там жи­ли и жи­вут, рух­нул. Те, кто жил ря­дом с то­бой, ста­ли дру­гими.

- Ска­жи, уже су­щес­тву­ет ли­тера­тура на те­му со­бытий на вос­то­ке Ук­ра­ины?

- Да, уже есть дос­та­точ­ное ко­личес­тво книг и это хо­рошо, по­тому что лю­ди не дол­жны за­бывать об этом. Вна­чале у ме­ня бы­ла мысль на­писать про До­нец­кий а­эро­порт. Но Сер­гей Лой­ко уже на­писал свой “А­эро­порт”. Хо­рошая кни­га, а глав­ное, что он там был. Я не бы­ла жи­вым сви­дете­лем тех со­бытий. Я за­дума­лась, о чём мо­гу на­писать я. Зво­нила сво­им друзь­ям в Лу­ганск и го­вори­ла с ни­ми ча­сами.  Уго­вари­вала свою под­ру­гу у­ехать. Она мне – не мо­гу, у ме­ня де­ти не едут. По­том они взя­ли би­леты. По­том раз­бомби­ли же­лез­ную до­рогу в Ки­ев. У дру­гих дру­зей бы­ла своя фаб­ри­ка в Лу­ган­ске. И я то­же зво­нила им и уго­вари­вала их у­ез­жать и вы­возить обо­рудо­вание. И мой друг го­ворил мне: “Я не мо­гу ос­та­вить сво­их лю­дей, по­тому что они не по­едут. А я их не бро­шу”. Лю­ди ве­ли се­бя, как ге­рои, хо­тя и не осоз­на­вали это­го.

Это всё во мне ва­рилось, и я дол­жна бы­ла это на­писать. Я про­дол­жа­ла со­бирать ма­тери­алы. Наш­лось нес­коль­ко че­ловек в Нью-Й­ор­ке, ко­торые отоз­ва­лись. Они под­ска­зали мне лю­дей, ко­торые там бы­ли. Са­дилась к те­лефо­ну в че­тыре-пять ут­ра, и они рас­ска­зыва­ли мне свои ис­то­рии. Те, кто был в сос­то­янии рас­ска­зывать. Мои друзья и друзья дру­зей. Друзья лю­дей, ко­торые мне по­мога­ли. Мне уда­лось по­гово­рить с ог­ромным ко­личес­твом лю­дей.   В кни­ге мне хо­телось по­казать раз­ных лю­дей. И как про­изо­шёл пе­реход из мир­ной  на­лажен­ной жиз­ни в вой­ну. Ко­неч­но, очень мно­гое не вош­ло в кни­гу. Я не мо­гу пи­сать чер­ну­ху. Я ра­зос­ла­ла кни­гу мно­гим сво­им друзь­ям. Не­кото­рые из них, очень близ­кие мне лю­ди, во­об­ще её не вос­при­няли. Ска­зали, что всё это бы­ло не так, и то, что на­писа­но – это ро­зовая сказ­ка.
“Пред­став­ля­ешь, Лер­ка, лю­дей за­бира­ют за пост в фей­сбу­ке! Или за то, что про­вели в шко­ле ли­тера­тур­ный кон­курс на ук­ра­ин­ском язы­ке!

- С мас­сой страш­ных под­робнос­тей это был бы уже сов­сем дру­гой жанр. По мо­ему мне­нию, у те­бя очень удач­но по­лучи­лось все вы­дер­жать в рам­ках ху­дожес­твен­но­го тек­ста.

- Да, это не до­кумен­таль­ный сбор­ник и не пуб­ли­цис­ти­ка...Ме­ня очень вол­но­вал воп­рос пре­датель­ства. Один че­ловек от­ту­да, ко­торо­го мно­го раз пре­дава­ли, ска­зал мне: “Я сей­час всё вре­мя ду­маю о пси­холо­гии пре­датель­ства”.

Еще не да­вала по­коя мысль – а кто они, эти вра­ги? Стре­ляли пар­ни, с ко­торы­ми они жи­ли в од­ном го­роде, бо­лели за од­ну ко­ман­ду, воз­можно, учи­лись вмес­те, а мо­жет, да­же пи­ли вмес­те пи­во...

Один из ге­ро­ев мо­ей кни­ги - жур­на­лист Юрий, про­тотип ре­аль­но­го че­лове­ка нас­то­ящей ис­то­рии. Он ви­дит свою за­дачу в том, что­бы рас­ска­зать прав­ду об обс­тре­лах, о взры­вах бомб, об ис­че­за­ющих лю­дях. Его друзья-при­яте­ли ука­зали, где он жи­вёт. За ним приш­ли лю­ди и по­вез­ли в под­вал. По пу­ти ту­да он выс­ко­чил из ма­шины, ему триж­ды прос­тре­лили лёг­кое, вы­жил он чу­дом... Вся эта вой­на – это пре­датель­ство, неп­ре­рыв­ный ужас, и под­лая, хо­рошо про­думан­ная и под­го­тов­ленная про­вока­ция, в ко­торую бы­ли вов­ле­чены ты­сячи лю­дей. Пов­то­рюсь – я не пи­шу об очень мно­гом, я опи­сываю со­бытия, ко­торые мог­ли про­изой­ти с то­бой, со мной, с лю­бым. Жизнь идёт сво­им нор­маль­ным пу­тём и вдруг, в од­ну ми­нуту, твои друзья ста­новят­ся тво­ими вра­гами, на те­бя на­чина­ют па­дать бом­бы и ми­ны, и де­ти вок­руг ста­новят­ся си­рота­ми.

- Ле­на, в ка­кой мо­мент ты по­чувс­тво­вала, что дол­жна пи­сать? Бы­ло ли ка­кое-то со­бытие, тол­чок, ко­торый выз­вал это к жиз­ни?

- Это на­чалось пос­ле ре­пат­ри­ации в Из­ра­иль. Про­изо­шел це­лый ряд со­бытий, на­копи­лось мно­го ин­форма­ции, при­шёл опыт, спо­соб­ность ана­лизи­ровать. Всё это очень яр­ко за­печат­ле­лось в па­мяти, но толь­ко сей­час я го­това опи­сывать то, что бы­ло мно­го лет на­зад. От­части это и из-за то­го, что нас не учи­ли, что мож­но быть пи­сате­лем. Пи­сате­лей у нас бы­ло нес­коль­ко: Тол­стой, Дос­то­ев­ский, Че­хов. А ты – кто та­кой, ку­да ле­зешь? Та­кого под­хо­да, ко­торый су­щес­тву­ет здесь, что пи­сатель – это та­кая же про­фес­сия, как и все ос­таль­ные, не бы­ло. Я ду­маю, что та сис­те­ма об­ра­зова­ния, че­рез ко­торую я прош­ла, бы­ла соз­на­тель­но нап­равле­на на то, что­бы не раз­ви­вать пи­сатель­ские спо­соб­ности. Бы­ло не­жела­тель­но, что­бы лю­ди от­кры­то вы­ража­ли и выс­ка­зыва­ли то, что они ду­ма­ют.

...Да, прав­да, та­кого под­хо­да, что это пи­сатель­ство - это ре­мес­ло, ко­торым мож­но в той или иной ме­ре ов­ла­деть, не бы­ло.

- Боль­шинс­тво то­го, что ты пи­шешь – это в ос­новном сю­жет­ные про­из­ве­дения. На­писать сю­жет­ную вещь го­раз­до слож­нее, чем бо­лее или ме­нее удач­ную ком­пи­ляцию. Как рож­да­ет­ся сю­жет?

- Для ме­ня это са­мая прос­тая часть. И фи­лософ­ские мыс­ли или оцен­ки при­ходят мне в го­лову толь­ко в свя­зи с кон­крет­ной си­ту­аци­ей. Моё кре­до: пи­сатель – это storyteller, рас­сказ­чик. Он рас­ска­зыва­ет свою ис­то­рию, опи­сыва­ет по­веде­ние сво­их ге­ро­ев. Своё от­но­шение к на­писан­но­му чи­татель фор­ми­ру­ет сам. Ког­да я на­чинаю пи­сать кни­гу, глав­ное для ме­ня – на­писать о том, что ме­ня вол­ну­ет. Сю­жет при­ходит сам. Нап­ри­мер, ме­ня очень пот­рясло, как ог­ромное ко­личес­тво лю­дей сор­ва­лось и при­еха­ло из раз­ных мест Со­вет­ско­го Со­юза в Из­ра­иль, в со­вер­шенно нез­на­комую и во мно­гом чу­жую для них стра­ну. Мне хо­телось опи­сать как мож­но боль­ше ге­ро­ев, каж­до­го со сво­ей судь­бой и как их судь­бы пе­ресек­лись в Из­ра­иле. И как ста­ли раз­ви­вать­ся со­бытия, ког­да все они ока­зались под бом­бёжкой в пер­вый день вой­ны в Пер­сид­ском За­ливе. Так по­яви­лась кни­га “Паль­мы на ас­фаль­те”. Я на­зываю эту кни­гу “Эн­цикло­педия Боль­шой Алии”. Мне бы очень хо­телось, что­бы ког­да-ни­будь из­ра­иль­ские школь­ни­ки имен­но по ней уз­на­вали, что та­кое бы­ла на­ша Алия.

- Ле­на, за по­весть “Апо­калип­сис” ты удос­то­илась дип­ло­ма ук­ра­ин­ской меж­ду­народ­ной ли­тера­тур­ной пре­мии име­ни Го­голя “Три­умф”. Рас­ска­жи, по­жалуй­ста,  об этом и о тво­их твор­ческих пла­нах?

- Я пред­по­лагаю, что но­мини­ровал ме­ня мой из­да­тель в Ки­еве, Во­лоди­мир Шов­ко­витий. Че­ловек уни­каль­ной об­ра­зован­ности. Но го­ворит и из­да­ёт кни­ги толь­ко на ук­ра­ин­ском язы­ке. Хо­тя рус­ский, ко­неч­но, зна­ет. Ес­ли пи­шу ему на рус­ском, то он от­ве­ча­ет по-ук­ра­ин­ски. Я мо­гу на­писать ему на ан­глий­ском. Тог­да он от­ве­тит на ан­глий­ском. Пе­ревёл “Апо­калип­сис” на ук­ра­ин­ский язык Ва­лерий Тер­зий.

Твор­ческие пла­ны – рас­ши­рить кни­гу “Го­род, где цве­ли аб­ри­косы”. Из­дать её на рус­ском и на ук­ра­ин­ском, воз­можно, на ан­глий­ском. Сей­час я пи­шу мю­зикл, на рус­ском, на биб­лей­скую те­му, на те­му ис­то­рии На­оми и Ру­фи, ко­торая бы­ла пра­бабуш­кой ца­ря Да­вида. Я за­кан­чи­ваю текст, мой про­дюсер в Нью-Й­ор­ке уже ищет ком­по­зито­ра и мы хо­тим ста­вить этот мю­зикл на рус­ском в Мас­тер-те­ат­ре в Брук­ли­не. Пла­нирую гас­тро­ли с те­ат­ром из Ари­эля со спек­такля­ми по мо­им пь­есам. На­де­юсь, что по­лучит­ся по­казать их в Бос­то­не, Нью-Й­ор­ке, Си­эт­ле и Ван­ку­вере.