Фрагмент из книги Григория Крошина «Командировка на путч»

Наш человек на Кавказе

«Стукачи» и др.

Сначала напомню для справки: журнал «Крокодил» – самый мощный, точнее, главный, ещё точнее – единственный, вплоть до 2000 года, общесоюзный, потом общероссийский журнал сатиры и юмора. Он, как известно, призван был всеми своими 6-ю миллионами экземпляров бороться с отдельными нетипичными недостатками средствами убийственной сатиры. Причем, по всему Советскому Союзу, по всей его громадной территории...

И естественно, что на все имеющиеся в стране отдельные, и тем более нетипичные, недостатки необъятного СССР его нескольких штатных сотрудников – разъездных фельетонистов явно не хватало. Не наездишься по командировкам.

Поэтому в своё время мудрый Крокодил предусмотрительно обзавёлся своими «агентами», а именно – собственными представителями на местах, то есть внештатными корреспондентами. В союзных республиках, в областях, городах и даже весях, часто крупных, иногда очень. Эти представители сатирического журнала внимательно отслеживали ситуацию в своём регионе. Фиксировали те или иные нетипичные недостатки, злоупотребления местных властей (правда, не первых лиц и не вторых, которые были, конечно, вне всякой критики снизу ввиду их заведомой кристальности), недоработки второстепенных чиновников, бесхозяйственность, просчёты специалистов, считающих себя таковыми, иногда даже факты, прямо тянущие на преступления и… прочее, и – сигнализировали обо всём замеченном в «центр», то есть в нашем случае – в редакцию «Крокодила».

По-научному говоря, «стучали». Притом весьма бдительно и целенаправленно: для последующего расследования, публикации фельетона и затем, конечно, – принятия мер. В журнале рубрика была даже такая специальная – «Крокодил помог», где сообщалось, что сделано по следам фельетона: спасибо, дескать, за своевременный сигнал, факты, мол, подтвердились, отдельные недостатки устранены, благополучно снят с должности упомянутый руководитель, напрочь лишён партбилета виновный, успешно привлечены герои фельетона к ответственности, часто – уголовной, Ура, да и только!..

Только… это, не подумайте, были, конечно, не настоящие «стукачи» в привычном нам с вами, читатель, общеупотребительном негативном значении. Нет, это были, как правило, вполне добросовестные местные журналисты, рабкоры, добровольные наши помощники, на сегодняшнем сленге – волонтёры, часто совмещавшие эту свою почти бескорыстную «крокодильскую» самодеятельность с основной работой – в городской ли газете, в заводской ли многотиражке, в местных ли органах власти, в милиции или в суде…  А с «Крокодилом» они сотрудничали, так сказать, за идею, как «санитары леса», а кто-то и из желания опубликоваться (чем чёрт не шутит?!) в престижном, знаменитом московском журнале либо по каким-то иным сугубо личным мотивам (например, выгодно показаться в глазах любимого человека). А то и – чтоб тебя сильнее зауважали, обратили внимание либо даже – тьфу-тьфу-тьфу! – еще больше побаивались местные власти…

Схема Давлата

Одним из таких многолетних местных агентов, по совместительству – кадров-авторов «Крокодила», довольно регулярно мелькавших своими разоблачениями на страницах влиятельного всесоюзного журнала, был к примеру, ветеран, назовём его для краткости Давлат Какучава, из солнечной Абхазии. Это был опытный кавказский журналист, в своё время руководящий работник сухумского горкома партии, ветеран войны, награждённый орденами и медалями, уважаемый в городе человек и проч., и проч.

Фельетоны и заметки за подписью «Давлат Какучава, специальный корреспондент Крокодила» примерно раз в месяц-два появлялись на страницах всемогущего печатного органа издательства ЦК КПСС «Правда», коим являлся в те времена наш журнал. И по следам этих его выступлений, как и всех остальных критических публикаций авторов «Крокодила», всегда – это была такая неукоснительная практика реагирования на прессу в тогдашнем СССР – к героям фельетонов в обязательном порядке в срок не позднее десяти дней с момента публикации принимались разной силы оргвыводы вплоть до привлечения к суду и т. п. (перечень ресурса наказаний см. выше).

И, надо признать, никогда крокодильские залпы Давлата не били мимо цели: «фактура» его каждого фельетона была им строго выверена, подтверждена документами с печатями и подписями и безупречно обоснована. Опровергать фельетон было для героев бесполезно.

Когда меня приняли наконец на штатную работу корреспондентом в экономический отдел «Крокодила», Давлат Какучава был уже прочно устоявшимся и уважаемым внештатным автором журнала, «нашим человеком на Кавказе». Его публикации то и дело отмечались редколлегией как лучшие материалы номера. Главное: в плановом хозяйстве Крокодила они полностью закрывали тематику Абхазии.

Правда… лично меня, молодого сотрудника журнала (может, по неопытности?..), несколько смущало, что стилистика довольно острых по сюжетам и постановке темы фельетонов Какучавы… как бы… не отличалась самостоятельностью. Каждый раз его очередное творение мне – по стилю, языку – кого-то напоминало: то его перо смахивало на хлёсткие наотмашь, с неожиданными и фантастически образными, абсолютно раскованными метафорами, присущими в редакции, пожалуй, одному лишь признанному виртуозу слова Саше Моралевичу, то вдруг строгие, логически выверенные и в то же время парадоксально построенные обличительные фразы, до боли знакомые нам по стилю моего шефа, завотделом экономики, аксакала советской фельетонистики Юрия Борисовича Борина, то ярчайшую едкость и юмористическую филигранность еще одного аса фельетонистики Володи Митина…

Эта некоторая несамостоятельность стиля Давлата как-то для меня не укладывалась в образ и бытовую разговорную манеру Какучавы, с которым к тому времени и мне уже довелось познакомиться в личном общении благодаря эпизодическим визитам – и следовавшим за ними застольям – нашего абхазского автора в Москву, в редакцию. Как сейчас вижу: Давлат, весёлый и всегда нагруженный обильными дарами Кавказа – домашним вином, мандаринами, фейхоа, связкой гранатов, выходит из лифта на нашем 12-м этаже журнального здания издательства «Правда», что напротив Савёловского вокзала, восторженно встреченный свободными от командировки журналистами и гостями редакции.

Эти застолья, само собой, очень нравились периодически голодным, вечно не успевающим нормально пообедать журналистам. И все мы в эти дни очень любили Давлата. Тем более, что его кавказская щедрость не знала границ.

В редакции ходили устойчивые слухи, что у Давлата на его родине (лично-то у него дома никто из нас не был) имелась роскошная мандариновая плантация, приносившая хозяину, конечно, немалый доход. Посему, дескать, Давлат в его случайных крокодильских гонорарах (каковые, хотя и слыли одними из самых солидных среди прочих советских СМИ, но, ясное дело, не шли ни в какое сравнение с мандариновыми доходами), явно не нуждался (не в пример нам, грешным) и вовсе не из-за них печатался и вообще работал в «Крокодиле».

Кстати, о гонорарах Давлата. Позже я узнал, что он не просто в них не нуждался по причине несравнимости с мандаринами, а фактически вообще их от «Крокодила»… не имел. И не потому, что его лишили за что-то. Или он от рождения был альтруистом, презиравшим деньги. Совсем нет, или, как говорят интеллигенты: отнюдь.

А просто действовала особая схема, предложенная самим Давлатом в своё время – еще при давнем главном редакторе Мануиле Семёнове и автоматически не вмешавшимся в этот порядок последующими главредами Евгением Дубровиным и Алексеем Пьяновым, не вникавшим в гонорарные дела Какучавы, поскольку не находили повода для вникания.

Тут самое место кое-что пояснить читателю. Дело в том, что регулярное деловое общение абхазского автора с его крокодильскими заказчиками-редакторами осуществлялось в основном по почте. И не по какой-нибудь там электронной, которой в те благословенные времена, к счастью, и в помине не было, а по самой обыкновенной, дедовской, нормальной советской почте. В своих пухлых почтовых конвертах в редакцию наш кавказский автор слал свои разработки-расследования всяческих безобразий и злоупотреблений жителями солнечной Абхазии в качестве оснований – как мы говорим, «фактуры» – для будущих фельетонов специального корреспондента Крокодила Давлата Какучавы. Тут были официальные справки с печатью, милицейские протоколы, заверенные нотариусом показания свидетелей, характеристики разных органов и прочее в том же духе.

И, конечно, прилагался и собственный пояснительный текст автора, претендовавший, по его мнению, на публикацию в журнале. И поскольку эти расследования Давлата касались чаще всего экономической тематики – бесхозяйственности, разгильдяйства, служебного хамства, коррупции, воровства, зафиксированных автором в его регионе и прочих отдельных нетипичных пакостей, то критические сигналы его проходили, как правило, через экономический отдел, то есть попросту через меня. В том числе и предлагаемый Давлатом готовый, как он полагал, текст к публикации в журнале.

Но в этом-то и была заковыка. Текст фельетона, как нам его предлагал Давлат, был им написан… как бы это помягче выразиться… на его специфическом, относительно русском языке. То есть точно так, как он говорил и в обычной жизни. И, мягко говоря, не вполне подходил для публикации в таком необычном издании, как сатирический журнал. Короче, текст требовал не просто редактирования, а… переписывания заново. Безусловно, на основе документов и расследований Давлата, к которым у редакции никаких претензий не было в части их надёжности и справедливости.

В общем, эту деликатную ситуацию в конце концов понял и смирился с ней и сам Давлат. Тогда-то он и предложил такую схему своих взаимоотношений с редакцией: он находит, разрабатывает и присылает Крокодилу расследованную им «фактуру» для фельетона, а сам текст фельетона – за его подписью на странице журнала! – пишут штатные сотрудники-фельетонисты, которым и идёт гонорар за публикацию. То есть они, эти, как мы их называем, «литнегры», пишут как бы под псевдонимом «Давлат Какучава». И все дела!

Этими «литнеграми» как раз и были упомянутые выше крокодильские асы Саша Моралевич, Юрий Борисович Борин и Володя Митин – лучшие наши перья! Все были довольны: фельетонисты (хотя и под псевдонимом) писали фельетоны, то есть делали свою работу и получали за это причитающийся гонорар, а Давлату доставались слава, почёт и безбрежные возможности на его родине.

А о том, что у Давлата на его родине в избытке были и первое, и второе, и третье, и, наверное, много чего еще в те советские времена, я частично воочию убедился самолично в декабре 1988 года.

Юбилей

Дело в том, что у нашего уважаемого многолетнего кавказского автора, многажды награждённого по заслугам специального корреспондента Крокодила Давлата Какучавы как раз в декабре 1988 года случился юбилей – 80-летие!

И Крокодил, конечно же, не мог остаться в стороне от этого важного события в жизни своего заслуженного автора. В один прекрасный, хотя вполне морозный, декабрьский день меня, тогдашнего профорга редакции и некоторого куратора абхазских экономических публикаций вызвал к себе в кабинет главный редактор Пьянов:

- Гриша, а не съездить ли вам из нашей зимы в кавказское лето? – начал Алексей Степанович издалека. – Поезжайте-ка вы, полномочный представитель Крокодила, в командировку в Абхазию и поздравьте от нас всех с юбилеем нашего Давлата Какучаву. И вручите ему торжественно и с добрыми пожеланиями на память вот эту статуэтку.

Пьянов подходит к шкафу с сувенирами и подает мне эту статуэтку – бронзовый Крокодил с традиционными вилами.

И я отправился с почётной миссией к Давлату Какучаве в Гали, красивый городок в 70-ти километрах от Сухуми, где постоянно проживал наш автор.

Ехал я к Давлату, имея, конечно, его точный адрес, полученный от Марии Александровны, завкадрами «Крокодила»: Гали, ул. Карла Маркса, 8.

Из самолёта, прилетевшего из Москвы, я вышел на аэродроме в Сухуми, а дальше пересел в рейсовый автобус, шедший прямо в Гали. К сожалению, самолёт чуть припоздал на два часа из-за каких-то там технических причин… Одно потянуло за собой другое: соответственно, и автобуса рейсового «Сухуми-Гали» тоже пришлось подождать. Мои планы войти в дом Давлата в оговоренное с ним время пошли прахом.

Само собой, никто меня на стоянке автобуса не встречал. Решили, видимо, что высокий московский гость отменил визит. Или, как это водится у «вышестоящих начальников», элементарно… забыл о событии.

Словом, я безнадёжно опаздывал на юбилей. Очень жаль, хотелось сделать всё красиво и поздравить человека вовремя…

На автовокзальную площадь в Гали мой автобус вырулил, когда уже совсем стемнело. Теперь мне предстояло самостоятельно искать адрес… Дело усложнялось тем, что я ведь впервые оказался в Гали, ничего тут не знаю, тем более в чёрной южной темноте, да и ни абхазским, ни грузинским, как назло, не владел. Остаётся искать русскоговорящих местных прохожих… Которых в этот час в темени Гали не наблюдалось.

Впрочем… Кажется, мне в этот вечер начало везти: из туманного мрака, замечаю, приближаются в мою сторону тени, явно человеческие. Больше того, мужские, судя по их голосам. Когда мы поравнялись,, оказалось, что мужских теней трое, двое молодых парней и один вроде явно старше. Подходя, они продолжали между собой беседовать на непонятном для меня абхазском. Или грузинском…

- Здравствуйте, - говорю на том, который знаю.

- Гамарджоба, дорогой, - говорит старший по-русски. – Чем надо помочь?

- Да я вот… Извините… Только что из Москвы.

- Вай, вай, он из самой Москвы! – Как я понял, пояснил он своим спутникам на понятном им языке. Они приветственно заулыбались, закивали мне.

- Что хочешь, дорогой из Москвы?

- Вот тут у меня адрес, - показываю им бумажку. – Карла Маркса, восемь.

- Карла что?

- Маркса, - говорю. – Восемь.

- Эй, Карла Маркса, - оборачивается к парням. Мол, интересно, что этот из Москвы имеет в виду? Все трое пожимают плечами.

- Да, - говорю, - дом восемь по Карла Маркса. Не подскажете, где это?

- Карла Маркса? – переспрашивает старший и снова вопросительно смотрит на парней. Они переглядываются непонимающе качают головами и опять пожимают плечами.  Мол, не ведают… Может, я им невнятно?.. Или по-русски не понимают…

- Кар –ла Мар-кса! – выговариваю громче и по буквам.

- Ара! Мы не знаем, нету тут Карла, дорогой, извини. И мои друзья не знают, я их спрашивал. Они вообще здесь не так давно, Карла совсем не знают…

- Да нет, говорю. Не самого мне Карла Маркса, а здесь улица где-то имени Карла Маркса. Дом номер восемь. Понимаете?

- Извини, дорогой, но… Никак не можем. Еще кого-то спроси. Может, знают Карла… Вон женщина хорошая стоит с ведром.

Подходим вместе к женщине. С ведром.

- Извините, - здороваюсь. – Вечер добрый!

- А-га, - улыбается по-доброму. Хорошая, вижу, женщина, хотя и с ведром.

- Я его знаю, - объясняет ей старший, кивая на меня. И по-абхазски (или по-грузински?): - Он приехал из Москвы.

- Ай, вай-вай!, Москва! – Еще шире улыбается женщина с ведром. Чувствуется, знает Москву.

- Друг из Москвы ищет Карла Маркса, - говорит ей старший.

- Восемь, - добавляю для точности.

- Карла? – она, кажется, что-то пытается вспомнить.

- Да-да, Маркса, восемь!

- Извини, дорогой, она тоже не знает Карла. Ты точно не путаешь про Карла?

- Да нет. У меня же записан его адрес, вот…

- Чей это адрес?

- Моего друга. Он живёт здесь, в Гали, – что-то, я уже и сам мало соображаю… – Мне нужен мой друг.

- Карла?

- Нет, он Давлат. Давлат Какучава. Он живёт…

- Хэй!? Давла-а-ат? Ка-ку-ча-ва??! – вдруг вскричали они враз все хором. И стали радостно хлопать меня по спине. – Дав-лат ему нужен! Хе-хе! Наш Давлат – его друг!! Так бы и сказал, а то – Карла, Карла…

- Вы знаете Давлата? – говорю.

- А кто ж его здесь не знает!? Да его вся Абхазия знает! Вон там его дом! Сто метров идёшь, и ты у него дома!  Ха! Давлат его друг! У него же сегодня праздник! Вай-вай – 80 лет! Там все наши.

- Где? В его доме? – Сам уже почти кричу радостно. - Так пошли туда скорей!

- Не-ет, дорогой! Что ты! Мы как раз тоже туда. И ты с нами, дорогой! К твоему другу, дорогой из Москвы. Идём, идём!

Минут через пять подходим всей компанией к белому зданию с колоннами.

- Наш дворец культуры, - говорит старший. – Здесь праздник. – И смеётся: - А ты – Карла, Карла… Ха-ха-ха!    Давлату нашему 80 лет! Ба-а-альшой человек Давлат! Его и в Москве знают, понимаешь ты?!

Входим в переполненный зал. Торжество в самом разгаре. Очень шумно. Орёт музыка. На сцене танцуют люди в национальных одеждах. В углу сцены за всем наблюдает почётный президиум, похоже, с высокими гостями. С трудом издали различаю среди них раскрасневшегося Давлата. Кто-то подходит к нему сзади, что-то шепчет на ухо, пока на сцене вовсю пляшут.

Внезапно музыка смолкает, пляшущие как по команде резво убегают за кулисы. Сцена вдруг пустеет. На середину выходит человек в чёрном и – в микрофон по-русски:

- Дорогие друзья! Тихо, пожалуйста! Тихо! К нам сюда на наш праздник только что прибыл дорогой долгожданный гость, большой человек и большой друг нашего Давлата из самой Москвы, из ЦК КПСС, он почтил нас своим присутствием, чтобы торжественно поздравить нашего дорогого юбиляра от имени «центра», от имени главного советского журнала «Крокодил» – поприветствуем дорогого товарища Григория!

Услышав свое имя, я вздрогнул: как они, в президиуме, так быстро узнали… я ведь ещё только-только вошёл в тёмный орущий зал. И тут вдруг – новый шок для меня: весь зал – человек восемьсот, как потом я узнал, это вместимость зала – в одно мгновение встаёт и, следуя, указующей руке ведущего в чёрном, оборачиваются в мою сторону, начинают аплодировать и скандируют на абхазском (или на грузинском?): «Гри-го-рий! Гри-го-рий!..», добавляя к этому хором наизусть еще какие-то лозунги. И длится эта вакханалия вокруг моей персоны минут пять, не переставая…  Как будто это мне 80 лет, а не Давлату… С ума сойти! Такого незаслуженного почитания я никогда в жизни не испытывал, ни до, ни после чужого юбилея в Гали.

Меня подхватили под руки и, подняв над полом, под несмолкающую овацию понесли на сцену. Еще несколько минут весь зал продолжает скандировать моё имя и аплодировать. Когда наконец всё затихает, я, стоя на сцене рядом с Давлатом, уже почти на автомате, почти ничего не соображая, машинально произношу банальный текст в адрес юбиляра, пожелав ему всего самого наилучшего от своего имени и, самое главное, от имени и по поручению всего дружного коллектива журнала «Крокодил», для которого вот уже много лет так творчески эффективно трудится и, мы верим, еще бесконечно долго будет трудиться наш дорогой юбиляр! Ура! И передаю ему наш драгоценный подарок – бронзового Крокодила с традиционными вилами.

Зал снова, стоя, взрывается овацией, длящейся еще минут десять. Потом слово берёт юбиляр:

- Я благодарю моего большого друга Григория и в его лице весь дружный коллектив самого главного советского журнала «Крокодил» за столь драгоценное поздравление и подарок и за то, что они почтили мой скромный праздник своим бесценным вниманием, прислав специально из самой Москвы своего высокого представителя Григория!..

И снова в зале взрыв: «Гри-го-рий! Гри-го-рий!»…

… Мероприятие во Дворце культуры длилось еще часа три, а потом плавно перешло в грандиозное кавказское застолье в саду с особняком Давлата на той самой Карла Маркса, 8, где были предварительно, в ожидании тех же почти восьмисот дорогих гостей уже накрыты и обильно заполнены – и периодически восполняемыми – всяческой снедью – красными и белыми домашними винами, коньяками и местным кальвадосом, мясом во всей его видах, грузинскими экзотическими блюдами, а также мандаринами, фейхоа, гранатами и прочими абхазскими (или грузинскими?) специфическими вкусностями и, само собой, сопровождаемые изощрённо виртуозными кавказскими тостами в честь юбиляра, а также и в честь каждого из его друзей, собравшихся за этой полусотней столов, не забыв, конечно, и… «нашего дорогого друга и большого человека из Москвы».

Застолье продолжалось без перерыва три дня и три ночи, после чего меня аккуратно внесли в самолёт, следовавший рейсом Сухуми-Москва.

«У него большие связи!»

Это, кстати, не про кого-то там, а, представьте… про меня.

Эпопея моя с Давлатом Какучавой юбилеем не закончилась. Мы и дальше, в обычном режиме, продолжали с ним сотрудничать в «Крокодиле»: Давлат, как и раньше, активно поставлял журналу свою разоблачительную «фактуру», а наши лучшие перья, как и прежде, писали по этой «фактуре» свои талантливые фельетоны под псевдонимом «Давлат Какучава», и все были довольны. Кроме, конечно, героев этой талантливой продукции…

Потом наше общение с Давлатом само собой прервалось на несколько лет: я перешёл из «Крокодила» в другое издание, работая парламентским корреспондентом журнала «Столица», то есть сменив сферу своего журналистского, хотя всё ещё и вполне сатирического внимания с экономики на политику (чем, кстати, уже начал заниматься, еще и будучи последнее время в «Крокодиле»). И, конечно, вынужденно прервал свои тесные взаимоотношения с бывшими коллегами и авторами с моего прежнего места работы. В том числе и с абхазским корреспондентом.

Но, оказывается, Давлат обо мне не забыл. В один из дней года через три после нашего с ним последнего телефонного общения Ольга, секретарь главного редактора «Столицы», заходит ко мне в комнату и сообщает, что меня спрашивают какие-то «два мрачных кавказца».

Выхожу в редакционный коридор и натыкаюсь на стоящих у моей двери двоих незнакомых мне рослых парней южной внешности.

- День добрый, говорю им. – Вы именно ко мне?

- Вы же Григорий?

- Да.

- Значит, мы к вам. Привет вам от Давлата Какучавы.

- О-о! Давлат! Мы действительно с ним знакомы. Спасибо, очень рад. Правда, несколько лет уже не общались… Так что Давлат?

- Он нам сказал: «Найдите в Москве моего большого друга Григория, и он вам поможет. У него бо-ольшие связи. Всё сделает, только скажите, что вы – от меня».

- Странно, - растерялся я. – Мало того, что мы с ним давно не общаемся, но у меня за эти годы всё изменилось: я и с прежнего места работы, где мы были с ним знакомы, перешёл в другое, и занимаюсь уже несколько лет совсем другими делами… Какие там связи, о чём вы говорите!?

- Это не мы, это ваш друг Давлат так сказал нам.

- Чем же я могу вам помочь? Познакомить вас с депутатами?

- Да не-ет… Понимаете… Мы создали хорошее торговое коммерческое предприятие в Абхазии.

- Поздравляю, - говорю. – Но я-то здесь при чём? Я ж, вы понимаете, всего лишь журналист…

- Вот именно! – воодушевился один из парней. – Он и сказал: «У него большие связи, он всё сделает».

- Что сделает? Какие связи?..  Конкретно-то что вам надо?

- Понимаете… Мы работаем на экспорт, и нам срочно надо, чтоб нам снизили пошлины.

- Чтобы что вам снизили?

- Пошлины. Они непомерные. Понимаете?

- Что еще за пошлины? – Чувствую, что в эти пошлины явно не врубаюсь… Пошлятина какая-то…
- Ну… Как вам объяснить… Налоги.

- А я-то что могу с этими пошлинами? С налогами? Нет, ребята, вы что-то напутали. Я – жур-на-лист! Ни к торговле, ни к каким-то пошлым… извините пошлинам… не имею никакого отношения. Это ж вам надо не к журналисту, а в какой-нибудь, извините за грубость, Госплан, или, может быть, в министерство торговли, или в Совмин, то есть в правительство… Да и не в российское…

- Вот-вот! И Давлат сказал, мой большой друг в Москве Григорий вам поможет, у него больш..

- Да-да, я помню про связи. Но, знаете… как говорится, Давлат мне друг, но истина дороже…

- Ох, извините, Григорий, – встрепенулся парень и, озираясь, зашептал: – Совсем забыл главное… Дороже! Конечно, дороже! Мы готовы!  Ясное дело, для вас это не будет бесплатно. Мы, конечно, готовы вас отблагод…

- Ребя-та!, - кажется, терпение моё на исходе. - Я уже не занимаюсь экономикой. И не понимаю ни в каких пошлинах. И уже давно не работаю в «Крокодиле». А даже если и работал бы в «Крокодиле», тоже бы ничего ни с какими пошлинами вам бы, и даже самому дорогому моему другу Давлату, не смог бы помочь! Я же не чиновник в правительстве, я – журналист! Извините, не хотел вас обидеть этим. А мой друг Давлат ошибся, прислав вас ко мне. Но Давлату тем не менее передайте от меня огромный привет и пожелания крепкого здоровья.

- Здоровья?.. А вы, что же, не знаете? Дорогого нашего Давлата нет уж больше года…

- Как нет?!.. Вот те на, – мне стало не по себе. – Что ж вы молчали-то? Всё про какие-то связи, про эту пошлятину с налогами… Ну и дела-а… Пусть земля ему будет пухом. Хороший человек был Давлат. Светлая ему память!