Дом балерины

Стучусь в уголок коллекционера, хочу рассказать давнюю историю.

Что такое коллекционирование: профессия, хобби, болезнь, посыл для побасенок и баек?.. Археолог для поиска информации выезжает в экспедиции на раскопки, охотник отправляется с оружием на охоту, коллекционера может ждать интерес на каждом шагу. "Всегда готов!" — бытует в коллекционере ещё советская пионерская традиция. В какой-то степени, действительно, коллекционер является пионером, открывателем нового — о старом...

Недавно при написании этого сюжета я подъехал к запомнившемуся издавна дому балерины Тамары Тумановой. Не просто удалось понять, что это то же место. Только арка въезда во двор осталась почти такой же. На месте памятного дома — современный двухэтажный особняк, конечно, лучше соответствующий шикарному району и нынешним вкусам. Но где история? Кто узурпировал право срыть определённый культурный пласт? Да, здесь жила оставившая след в истории балета Тамара Туманова. Время многое превращает в пепел. Коллекционерам, музейщикам, историкам иногда удаётся хоть в какой-то степени сохранить отметки ушедшего.

Последнее пристанище Тамары Тумановой на лос-анджелесском кладбище "Hollywood Forever". Sic transit gloria mundi…Так проходит слава мира.

Уже век прошёл с рождения балерины Тамары Тумановой. Это имя вряд ли вызывает сейчас четкие ассоциации со славой русского балета Дягилева и последующих лет всемирной известности российских балетных труп и артистов. В этом вина не балерины, в этом наша вина, точнее, беда. Эта многоплановая беда беспамятства засела в моём мозгу и в поиске освобождения побудила меня рассказать эту историю. 

О старых иконах и мифическом их происхождении говорят как о чудесном обретении. В дали лет кроется и момент обретения портрета балерины из бессистемного множества документов, зарисовок, эскизов, архива её дома. Сегодня, обсуждая с людьми, знающими и заинтересованными, приходим к мнению, что это одно из наиболее выразительных изображений Тамары Тумановой; строгое, почти минималистское. Без всяких внешних сценических атрибутов. Портрет, явившийся нам, как птица Феникс, из «пепла» случайной распродажи. 

Этот портрет остался особо ярким напоминанием о доме Т. Тумановой — запоминающиеся черты выразительного лица, сила и убедительность образа.

*   *   *

Немного о предыстории и обыденных обстоятельствах, сведших меня с домом Тамары Тумановой. В пятницу 14 августа 1998 г. в выпуске ежедневной газеты “The Outlook” появилось объявление о проведении распродажи вещей в ближайшие субботу и в воскресенье по адресу 305 North Elm Drive, Beverly Hills. Газета издавалась в Санта-Монике, одном из районов (по-американски, городов — city), входящих в состав Лос-Анджелеса. Именно в этом приокеанском благостном районе находится госпиталь, в котором 29 мая 1996 г. на 78 году скончалась балерина. 

Для тех, кто не знаком с некоторыми привычными явлениями американской жизни, предпримем небольшое «лирическое» отступление. Уличная распродажа — это некоторая специфика американцев. К удивлению впервые видящих такую торговлю, продавцы не собираются вместе на специальной территории, а выкладывают товар в гараже или прямо на траве около дома. Это индивидуальный, рассредоточенный рынок.

В американском быте существуют несколько разновидностей таких барахолок, объединяемых понятием Garage sales (GS). Это также “Moving sale” — распродажа при переезде на новую квартиру, и “Estate sale” — продажа более дорогих вещей. Такое объявление часто соответствует распродаже всего содержимого дома при его продаже. Последние два вида обычно не исчерпываются уличным развалом, а включают выкладку вещей внутри дома или квартиры. Потенциальный покупатель узнает адреса по объявлениям в газете или в интернете, обходит, чаще объезжает, эти места в поисках своих сокровищ.

Чичиков в былые времена объезжал в своей бричке помещиков, надеясь выцыганить у ничего не понимающих соседей ни к чему непригодные для них мертвые души, чтобы потом вдохнуть в них иллюзорную жизнь в подложных ревизских сказках. Покупатель на GS забирает у владельцев умирающие или мёртвые душой предметы, чтобы, в соответствии со своими знаниями и вкусом, вдохнуть в них новую жизнь. И они с обычных позиций случайного покупателя восстают из забытья и ненужности для новой жизни. Для особой категории искателей, которых мы сегодня имеем в виду, эти вещи порой становятся предметами коллекционирования.

Объявление, относящееся к дому в Беверли Хилз, — это приглашение на распродажу. Без молотка аукционера и конкуренции покупателей. Объявление о двухдневной распродаже, свободный доступ — заходи, смотри, выбирай. То, что подпадает под названные выше Garage sale или Estate sale (это более точно применительно к этому случаю). 

Мир меняется в большом и малом... Уже не стало издававшейся более 100 лет упомянутой газеты, затмились многие события собственной жизни. Давно уже ежедневный путь на работу сменился сидением у монитора компьютера, а, кажется, совсем обычное событие нескольких часов жизни — распродажа в частном доме — не кануло в Лету, осталось в памяти и будоражит сложными, почти философскими, откликами. 

Это короткий рассказ о встрече с домом балерины, домом, уже за несколько лет до этого покинутым артисткой. «В капле воды отражается весь мир»… Щемящее чувство бессилия перед рассеиванием памяти о человеке, мгновенно возникшее тогда, сохранилось на многие годы. 

Дом расположен в дорогом районе Лос-Анджелеса, как бы Остоженка или Пречистенка для Москвы. На продаваемых предметах грошовые ценники. На выходе, у въездной арки, два контрольных стола организаторов распродажи, которые суммирует стоимость выбранных вещей и получают деньги. 

Дом балерины Тумановой не производил впечатления роскоши — тесные комнаты, старая обстановка. След другого времени. Смотри, выбирай, покупай. Дополнительно развал во дворе — этакий блошиный рынок — от старомодных платьев до антикварных книг. В доме был стенд с дорогими старинными вещами, в частности, русским серебром. Этот стенд опекал относительно молодой красивый мужчина, говоривший на русском языке с сильным акцентом, вероятно, наследник дома и всего хозяйства. Он любезно, но с несимпатичной деловитостью, отвечал на вопросы пришедших — о доме, вещах и их хозяйке. Собственно, из фрагментов этих минилекций-ответов мне довелось услышать историю Тамары Тумановой и воспринять в тот момент всё происходящее в особом свете… 

*   *   *

Известная американская балерина Тамара Туманова родилась в трагических условиях послереволюционной России. Эта трагичность относится не только к обстановке тех лет в стране, но и к самому факту появления на свет девочки в поезде, едущем на Дальний Восток. После семья Тамары оказалась в Париже. Там девочка дебютировала в девять лет в балете «Веер Жанны» («L'Eventail de Jeanne»). Её заметил Джордж Баланчин, который в 1933 году взял её в труппу "бэби-балерин" вместе с Татьяной Рябушинской и Ириной Бароновой. Вскоре её прозвали "Чёрной жемчужиной русского балета".

Начиная с 30-х годов, Тамара Туманова прочно завоёвывает многие ведущие балетные сцены Европы и Америки — Парижскую Оперу, Ковент-Гарден, Ла Скала. Балерина сотрудничала с самыми знаменитыми труппами мира. Под неё ставили свои сочинения Серж Лифарь, Леонид Мясин, Джордж Баланчин, Бронислава Нижинская. С ней репетировал свои балеты Михаил Фокин. Близкие творческие и дружеские отношения связывали Туманову с Александром Глазуновым, Сергеем Прокофьевым, Пабло Пикассо, Марком Шагалом и другими крупнейшими деятелями культуры того времени. 

Но время неумолимо. В 1970 г. она перестает выступать. В 1996 году она ушла из жизни. На кладбище Hollywood Forever в Лос-Анджелесе я увидел амура, дежурящего у надгробья актрисы. Увы, память упокаивается навечно именно в этой тишине… 

*   *   *

На распродаже в доме на Беверли Хилз множество бытовых мелочей, фарфор, хрусталь, серебро, книги, эскизы костюмов и постановок, сами костюмы. Вещи были выставлены в небольших комнатах дома, на стенах в рамках эскизы костюмов и декораций. На некоторых надпись: “Not for sale”, на других — ценники. Во дворе выставлены столы с мелкими предметами, в глубине двора — полки с книгами (более дорогие, по мнению организаторов, книги были выставлены в доме). Тут же металлические передвижные рамы для одежды, на которых во множестве висели вечерние и бытовые костюмы и платья — предметы разновременного гардероба актрисы. 
Когда ты примеряешь на свой вкус на базаре выложенные на продажу изделия, ты оцениваешь вещи только с позиции собственной заинтересованности. Когда же ты попадаешь в обстановку ликвидации хозяйства ушедшего человека, восприятие кардинально изменяется. Вплоть до полного отторжения: это не для меня… Обстановка, костюмы, предметы быта, книги, программки балетов... Этакое изъятие каждого предмета из среды его обитания. Среды — привычной, исторической, нормальной. Среды жизни человека, обустраивавшего свой быт. Ты невольный участник этого преобразования истории в пепел. Этакое разграбление личного музея… Кромсание среды… Испепеление… Тлеющие (истлевающие) вещи, подбрасываемые временем в кострище. При твоём участии...

Особое впечатление произвели документы на уличном столе непосредственно у входа в дом. На нем лежала большая папка со многими десятками эскизов и зарисовок, на непрофессиональный взгляд, несущественно отличавшихся от вывешенных в рамках в интерьерах дома. В одиночестве (других посетителей, это, по-видимому, не интересовало) я долго перекладывал рисунки… Каждое прикосновение — как ритм барабанных ударов «Болеро» Равеля, исторически слившегося с балетом. Как тема судьбы, линии жизни, пепелища… Вероятно, за несколько десятков долларов можно было приобрести всю эту россыпь целиком. Я подумал об этом, о возможности предложить это для хранения фондам театрального музея имени А.А. Бахрушина, уютно разместившегося в Москве на Павелецкой в эффектном особняке создателя коллекции. А если это вовсе и не интересно для нынешних кураторов коллекции музея?.. Омертвление страниц истории (может, маленьких страничек) в моём домашнем архиве… Может, это будет полезней более сведущему посетителю… Сейчас пришла вновь мрачная мысль: а нашелся ли в те два дня этот более сведущий посетитель?..

Смущение вызывала распродажа одежды актрисы. Даже в этой обстановке дальнего угла двора бросалась в глаза ее неординарность. Вместо случайных покупателей нарядов выдающейся балерины, касавшихся её души и тела, хорошо бы представить замечательного историка моды, коллекционера и искусствоведа Александра Васильева с несколькими сотнями долларов в кармане и большим траком. Шкафы, шифоньеры, гардеробы уже ушедших времен Art Nouveau и Art Deco, заполненные гардеробом актрисы, формировавшимся десятилетиями. Они могли бы создать отдельный бокс или зал в парижских или московских выставочных коллекциях специалиста. 
Проза, поэзия, отдельные книги славного издательства “Academia” — все на продажу. Бесплатно лежали стопочки программок гастрольных спектаклей балерины и концертов в разных частях мира. В развале во дворе дома было много книг на английском, французском, русском языках…

В память о былом — несколько предметов оказались у меня. Книги, программа гастрольных концертов, чайная ложка… Подробней расскажу о двух книгах, найденных там. 

Первая из них: А. Черный, Солдатскiя сказки, Изд. ПАРАБОЛА, Парижъ, 1933, стр. 271. Обложка в стиле Art Deco работы замечательного русского художника И.Я. Билибина. На строгой бумажной обложке от руки написано: «№13. Изъ книг Тамары Тумановой». Сама подпись автора — А. Черный — непривычна. Обычно его псевдоним выглядел как "Саша Черный".

В действительности, Саше Черному, Александру Михайловичу Гликбергу, стало тесно в его псевдониме ещё в России (есть письма, подписанные "А. Черный — бывший Саша Черный"). Но во Франции после обсуждения с Куприным он стал окончательно пользоваться именем А. Черный. (Замечу, что на титульном листе этого издания автор вообще указан как «А.М. Черный»!) Я мало знаком с прозой Саши Черного, но эта книга доставила колоссальное удовольствие простотой сюжетов при удивительном изяществе авторского русского языка.

Для справки я обратился к одному из наиболее полных изданий Саши Черного в Большой серии Библиотеки поэта (1960 г.) со вступительной статьей Корнея Чуковского и очерком Л. Евстигнеевой о творчестве поэта. Там указано, что последней книгой А. Черного была «Несерьезные рассказы», включавшая несколько солдатских сказок и изданная в Париже в 1932 г. В перечне изданных книг А. Черного, содержащем 48 наименований, найденного мной издания также нет. Приобретённая мной книга — первое посмертное издание, впервые включившее все солдатские сказки А. Черного. Книга, по-видимому, из-за мизерного тиража оказалась малоизвестной даже исследователям творчества Саши Черного.

Издание книги Сергея Лифаря по истории русского балета, приобретённая мной там же (Сергей Лифарь, История русского балета, Париж, 1945, стр. 304), оказалась тесно переплетённой с событиями середины ХХ века. Книга напечатана по старой российской орфографии. Обложка и рисунки выполнены художником В.П. Нешумовым. Работа была написана Лифарем до Второй мировой войны. Книга, как написано в комментарии, «была начата набором в 1940 г., но, по обстоятельствам времени, была приостановлена и закончена печатанием в 1945 г.». 
Книга дает анализ особенностей русского балета от XVII века до «Русского балета» Дягилева. Она проникнута глубоким уважением к традициям русского балета и их влиянию на мировой балет.

На форзаце рукописная дарственная надпись (в силу отсутствия в клавиатуре «ять» привожу в современной орфографии): «Дорогому другу моему, очаровательной Тамарочке, носительнице лучших традиций Русского Балета, которые она должна всегда «крепко держать в себе». Ея верный друг Мария Дельбари — тетуня. 1946 г. Париж». Эта дарственная надпись также наглядно показывает, как сильно изменился русский язык за ничтожный исторический период, даже укладывающийся в короткий век балерины. 

Тамару Туманову в жизни отличал позитивный настрой. Об этом писали многие друзья и гости дома. Прислушайтесь к её короткому высказыванию: «У меня есть всё, что я хочу на земле. У меня красивый муж. Красивый дом, три собаки, два ручных голубя, прекрасные автомобили». Радостное мироощущение порой с простыми критериями, по-видимому, находило выражение во всём, что окружало этого человека. Посмотрите на небольшой набор книг: профессиональные работы по истории балета, хорошая проза и поэзия, редкие издания… А вот чисто женское проявление — кулинарная книга «Русский повар», изданная в 1944 году в Нью-Йорке. Трудно даже поверить такой детали применительно к почти мифическому облику балерины. 

Возможно, это проявление еще одной ипостаси актрисы, — именно в это время Тамара вышла замуж за американского сценариста и продюсера Кейси Робинсона, и ей хотелось проявить свои таланты молодой хозяйки красивого дома. Отмечу при этом, что её сознательная жизнь началась совсем не в России. В её рационе вряд ли преобладали блюда русской кухни. Ничто не чуждо этому талантливому человеку… 

В книжном развале обратило на себя внимание тома юбилейного издания сочинений Пушкина, изданного к 100-летию со дня смерти поэта — Париж, 1937 г. Это пятитомное издание в наши дни является недешёвой библиографической редкостью. На первый взгляд, тома воспринимались как бы варварски вырванными из переплётов, с торчащим, как уши, корешковым материалом. Состояние книг меня удивило. Такой дом и такое состояние?.. Но я припомнил особенность книгоиздания давних лет (в Париже, по-видимому, это проявилось в этом издании). Переплёты могли изготавливаться по дополнительному заказу покупателя. В отличие от издательского владельческий (штучный или индивидуальный) переплёт изготовлмвался индивидуально, по заказу покупателя или владельца книги. Книгоиздатель выпускал текст в виде прошитого книжного блока, а покупатель по своему вкусу мог заказать переплёт — в коже, в коленкоре, с золотым тиснением или с серебряными накладками. Распространённость владельческих переплётов объясняет стройность полок старых книжных изданий в домашних коллекциях.

Я хотел купить эти редкие книги, но у меня были заняты руки. Пока я относил уже сделанные покупки в машину, Пушкина уже не стало...

Домашние порой звали балерину нежно Уточкой (происхождения прозвища мне неизвестно). Я приобрел там старинную российскую серебряную ложечку с такой гравировкой на ручке, подаренную балерине близкими людьми.

Череда описанных обыденных деталей — это сумрачный аккорд, своеобразный аккомпанемент к основной теме границы миров — здесь и там, до и после. Конкретная судьба, конкретные примеры... Sic transit gloria mundi.
Мысленно подвожу итоги. Мой коллекционный закуток обогатился новым именем — славы балетной сцены. Я приобрёл несколько редких книг и сувениров. Пара часов жизни обогатили память незабываемыми событиями, вырвали из забытья некоторые факты истории искусства. Сейчас, с весомого расстояния в два десятилетия смело констатирую — не мало!

Благодаря случайному стечению обстоятельств мне довелось оказаться одним из последних посетителей дома Тумановой. Говоря откровенно, — в мрачный момент изгнания духа её времени и быта из этого дома. Но, кажется, что остаются внешние признаки, стены… В советское время мы уже давно привыкли ценить хотя бы такие признаки памяти, мемориальные адреса. 

Есть адрес дома балерины 305 North Elm Drive, Beverly Hills… Можно и сегодня подъехать к этому месту. Увидеть просторный и светлый двухэтажный особняк. Но всё уже изменилось, это не дом Тумановой. Только арочный въезд во внутренний двор сохранился с давних пор. Недолгий поиск в интернете по адресу дома Тумановой позволяет увидеть расстраивающие детали, переворачивающие мемориальные ассоциации. 

Дом балерины — Sold: Apr 1999 for $955,000

The new property was built in 2000.
Sold for $1,899,000 on Aug 7, 2000. 

Вот такие капитальные изменения: дом балерины был продан в апреле 1999 г. (через несколько месяцев после распродажи) почти за миллион долларов. В 2000 г. на его месте был построен новый дом и продан в августе того же года почти за 2 миллиона. Без сантиментов… Конец еще одной вехи проходящего времени. Увы… Явление достаточно частое. В нескольких кварталах от этого дома жил до своего последнего часа великий С.В. Рахманинов. 

Есть множество предметов, окружающих человека, которые в личном общении дополняют самого человека. Это не произведения, достойные музейных стен или стендов. Но в них — взаимообмен теплом между владельцем и принадлежащей ему вещью, порой верно исполняющей роль музы. Терпсихора как муза танца и балета — в своих многочисленных реинкарнациях могла принимать самые различные одушевленные и неодушевленные образы. Эти символы вдохновения, столь необходимые для творчества, создают ауру человека. Невольно задумываешься о безмолвных для других спутниках жизни — «живых» предметах, среди которых бытуют и перемещаются их владельцы, Об их послежизнии…

Как являлась Терпсихора Тамаре? Наверняка, дом был наполнен символами. Именно такие предметы столь привлекают в экспозициях мемориальных музеев известных людей. Предметы самые обыкновенные, совсем не уникальные, но творившие жизнь и образ интересующего нас человека. Далеко не всем достойным людям выпадает существование собственного музея. А тем более эмоциональное прикосновение посетителей к жизни ушедшего человека. Может быть, именно поэтому особый смысл проявляется в древней традиции захоронения подобных предметов вместе с ушедшим владельцем.

Пока жив человек, все окружающее живёт его жизнью, установленным порядком на полочках и стеллажах быта, в укромных уголках мозга, источниках ассоциаций и воспоминаний. Уход человека приводит к изгнанию из мозга всех ассоциативных связей. Вещи становятся обездоленными, горемыками, ждущими решения своей судьбы от не очень надежных новых (порой случайных по отношению к этим вещам) владельцев. Новая табель о рангах: вместо мемориальной ценности возникает ценность базара, ранг качества. Такое преобразование, вероятно, вполне закономерно и реально. Нужно только при жизни воспринимать эту перспективу отстранённо от личного соучастия в жизни маленьких неодушевлённых её спутников. Всё совершенно естественно: заканчивается земная жизнь человека — заканчивается устоявшаяся жизнь вещей его окружения. И не стоит пытаться заглянуть за незримо проведенную черту — будь она красной, розовой или иссиня-чёрной… 

"Не спрашивай, по ком звонит колокол, он всегда звонит по тебе". 

Он звонит по мне, по тебе, читатель. Он звонит по смене поколений. В нём шум ветра времени, засыпающего предыдущие поколения песком вневременья… Маленькие следы памяти остаются в воспоминаниях и в коллекциях.