Гузель Яхина: "Я пишу о том, что люблю"

Гузель Яхина родилась в Казани в 1977 году. Окончила Казанский государственный педагогический институт. С 1999 года живет в Москве. Окончила сценарный факультет Московской школы кино (2015). Дебютный роман "Зулейха открывает глаза" (2015) стал открытием литературного года, получил премии "Ясная Поляна" и "Большая книга" и вошел в финальный список "Русского Букера". Роман переведен на два десятка языков.
 
- После своего первого романа "Зулейха открывает глаза", где вы рассказывали о судьбе татарской женщины и судьбе ее соплеменников в Сибири, сейчас вы обратились к истории поволжских немцев. Почему? Выверенная ли это ваша позиция писателя обращаться к обездоленным, униженным народам? Или просто потому что вам немцы ближе по своему культурному контексту в силу вашего образования, опыта работы в немецкой среде и проч.?

- В словосочетании "поволжские немцы" для меня сошлись две очень важные вещи в моей жизни. Волга - это моя родная река, я на ней выросла, я о ней все прекрасно знаю, при всех оттенках ее проявлений - зимой и летом, в любое время года я знаю, как она пахнет, знаю ее и на вкус… в общем, это мое родное. Что касается немецкого, и немецкого языка, эта тема тоже достаточно рано вошла в мою жизнь. Первые немецкие слова и стихи я услышала от своего деда. Это было в детстве, до того, как я пошла учиться в школу..  В школе я учила немецкий, а дальше я поступила в Казанский педагогический институт на факультет преподавателя немецкого и английского языков и стала учителем немецкого языка в школе. Потом училась здесь, в Германии, в боннском университете им. Фридриха Вильгельма. И все время работала с немецким языком.  Для меня было естественно и понятно, что мне хочется написать о поволжских немцах.   Тем более, что в моем родном городе Казани очень много немецких следов. До начала Первой мировой войны немецкое население Казани составляло до 1% всего населения города. Казань - университетский города. Университет там открылся в 1804 году, и первая профессура в нем была немецкая, первые лекции читались по-немецки, и вообще очень многие казанские научные школы основаны на немецких именах. Немцы были в Казани врачами, аптекарями, архитекторами, художниками, скульпторами… Немецких следов много в моем городе. Все эти следы стали для меня заметны и понятны только в позднее советское время, в 80-е и даже в начале 90-х. Только тогда снова заговорили о том, что Поволжье когда-то было немецким. До этого я и не знала, что в моем родном городе жили немцы и много. И это было одним из серьезных и удивительных открытий моей юности, что, оказывается, то немецкое, что я слышала с детства, что считала чем-то очень далеким в советские времена. А, оказывается, было когда-то прямо здесь. Поэтому я писала о том, что люблю: о Волге и о немцах.
 
- Ваш роман начинается с фразы: "Волга разделила мир надвое"… Что вы имели в виду?

- Во-первых, мне очень хотелось начать роман со слова "Волга". Для меня было очень важно, чтобы Волга в романе стала главным героем. Я старалась выстраивать произведение так, чтобы так и получилось. Волга возникает то на заднем плане, то она возникает в окне, то ее название звучит в песне, о ней поют, о ней слагают стихи… и так дальше. Волга пунктиром проходит через весь роман. Ну а последняя глава романа полностью происходит в Волге, в волжской воде, на волжском дне. В конце становится понятно, что это не просто река, а что это - символ романа, символ времени и всей Истории, которая течет мимо наших героев. И то, что это и есть один из главных вопрос романа: можно ли убежать от Времени, от исторического процесса?

- Так ведь вел себя и главный герой романа?

- Именно. А герой романа по фамилии Бах - он весь роман, все его время действия старается убежать от Времени, от всех исторических событий, которые происходят вокруг. Двадцать два года ему это удается, но в конце концов он вынужден стать частью этой истории, вынужден опуститься на самое ее дно, вынужден стать частью истории своей страны. В каком-то смысле, наверное, это относиться и к поволжским немцам. Поволжские немцы жили своим анклавом, очень закрытым сообществом, сохраняя и оберегая свой язык, свою культуру и практически не смешиваясь с теми, кто населял Волгу вокруг них. Им очень долго удавалось вести такую вот одинокую, замкнутую, совершенно защищенную от внешнего мира жизнь - до тех пор, пока не пришел трагический 41-й год. В каком-то смысле, им тоже пришлось стать частью трагической истории Советского Союза и они были депортированы…

- Ваша история начинается с 1916 года. Уединение главного героя Якоба Баха, его ущербность - осознанное вами его поведение? Его молчание… С чем это связано?

- Да, конечно, совершенно осознанное. Ведь роман как раз о том, как человек преодолевает свои страхи. Все двадцать два года романного действия героя разрывают различные страхи. Он боится общества, боится людей, он боится любимую женщину, потом он боится ее потерять, он боится за сульбу своего ребенка, боится потерять своего ребенка… и так дальше. Так что те любови, которые испытывает герой, они, с одной стороны, помогают ему справиться со страхами, а с другой - возбуждают, рождают новые страхи. Почему, спрашивается, любовь, с одной стороны, побеждает страхи, а с другой - рождает новые страхи? События были прожиты, были пережиты, но очень часто эти люди не хотели рассказывать о них.  И очень во многих семьях действительно бабушки и дедушки не рассказывали о том, что происходило в ранние советские годы. С одной стороны, конечно, боялись рассказывать об этом, чтобы не навредить внукам т детям, а с другой - защищали, наверное, оберегали детей и внуков. И дети и внуки узнавали об этих событиях из других источников. И вот вопрос: могут ли, имеют ли право старшие молчать о своем трагическом опыте?

- Роман ваш написан в необычной стилистике, почти сказочной. Это ведь неслучайно?

- Конечно. Германская сказка - главная метафора книги. По сюжету, главный герой Якоб Бах пишет сказки. Он вспоминает народные немецкие сказки, которые слышал в детстве. И описывает их по-своему. В какой-то момент ему начинает казаться, что сказки сбываются. Причем они сбываются необыкновенно здорово и щедро, очень ярко и богато. В начальные двадцатые годы для него эти сказки сбываются. Колхозные поля колосятся пшеницей, очень щедро. Колхозные рыбаки ловят огромное количество рыбы, потому что волшебные осетры заходят на Волгу. Колхозные активисты походят на храброго портняжку… и так дальше. Но вся эта сказочная идиллия длится до 1927 года. А в 1927-м происходит перелом: сказки начинают сбываться очень страшным, жестоким образом. И герой ничего не может с этим поделать. Они продолжают сбываться вне зависимости от его желаний. Пионерские вожатые уводят детей куда-то, играя на горне, почти как Гамельнский  Крысолов уводит детей из деревни…

- Но это уже не начальные двадцатые?

- Да. Вы попадаете на главу о 27-м годе. Почему так? А просто потому, что 1927-й был действительно переломным в истории Советского Союза. Это было время, когда Сталин пришел к единоличному правлению страной, и после этого многие люди поняли, что действительно советская сказка сбывается совсем не так, как им этого хотелось. Немецкая сказка обозначает в романе сказку советскую. Но в общем я считаю свой роман реалистическим. Внимательный читатель поймет, что все волшебные сказочные события происходят на самом-то деле в… голове героя.

- И, конечно, никакой сказки не было.

- Само собой. Все события в романе - события реалистические. Больше того, они, эти события, имеют очень четкую и очень прочную историческую основу. Роман четко выверен, эта довольно крепкая реалистическая база, прикрытая сверху флеровой сказочностью.  

   - Кажется, что это роман - против тоталитаризма как такового. Это так?

- Совершенно точно.

- 1941 год был, конечно, трагическим не только не поволжских немцев, но и для всего советского народа. И трагедия эта исходила от тогдашней Германии. Это ведь явно подразумевается в романе, не так ли?

- Конечно. Положение и роль российских немцев было ведь особенным в то время. Здесь можно выделить четыре главных этапа такого заложничества между двумя большими государствами - СССР и Германией. Сразу после революции в России в 17-м году была такая мысль, что очень скоро эта революция перерастет в мировую. И перекинется на другие страны. И. конечно, первым кандидатом, скорейшим, ближайшим для мировой революции была Германия. Больше того, некоторые историки утверждали, что даже подписание мирного договора в Брест-Литовске специально затягивалось в ожидании мировой революции. Конечно, советское руководство возлагало большие надежды на своих немцев, русских немцев Поволжья, которые стали бы инструментом этой мировой революции. И помогли бы сделать мировую революцию в Германии. В первые годы после Октябрьской революции некоторые шпионы из немецкого Поволжья были отправлены в Германию для этой цели. Однако выяснилось, что не получается с мировой революцией. И тогда стали воспринимать российских немцев уже не как инструмент мировой революции, а как витрину достижений социализма на экспорт. Эта витрина должны была сверкать и сиять. И Поволжье стало в СССР первым регионом сплошной коллективизации. Там же был изобретен, построен и выпущен серийно первый советский трактор. Там, в Поволжье немцев, была основана своя киностудия "Немкино". То есть Республика немцев Поволжья была обречена быть первой всегда и во всем. И с ролью витрины социализма она справлялась весьма успешно. Дальше - третий этап: 1933 год. В Германии приходит к власти Адольф Гитлер. В своих речах Гитлер очень однозначно давал понять, что он рассчитывает на немцев в других странах, он объявил, что кровь важнее паспорта. Это, конечно, не могла не напугать Сталина. 1 300 000 российских немцев жило тогда в СССР. Это означает, что для Сталина это были 1 300 000 "троянских коней". И поэтому, конечно, теперь ни о какой культурной революции немецкого Поволжья не могло идти и речи. И тут случился разворот национальной политики, и немецкий язык стал вытесняться, стала всячески насаждаться русская культура, потихоньку и все больше и больше. Это подготовило почву для национальных репрессивных кампаний, попросту - чисток. И уже в конце тридцатых годов национальные чистки идут вовсю, и в немецком Поволжье очень интенсивно. А в 1941-м, в августе, Республика немцев Поволжья перестает существовать, так как немцев оттуда выселяют в отдаленные места страны…

Таким образом, в эти годы, которые описаны в романе, российские (советские тогда) немцы были, конечно, заложниками отношений двух больших стран. И эти этапы, которые я назвала, описаны у меня в романе не в такой, конечно, наукообразной форме, но в форме метафорической. Парадоксальным было, конечно, то, что сами поволжские немцы давно уже считали себя полноправными жителями советской страны, жителями России. Они любили Волгу, любили свои родные места, очень хотели их защищать. Есть свидетельства того, как советские немцы меняли имена для того, чтобы все-таки попасть в ряды Красной Армии и сражаться, как все советские люди, против общего врага, защищая советскую Родину. Но доверия к ним не было, и этот их патриотизм  не был оценен.

- Только что вышел перевод вашего романа "Дети мои" на немецкий. Поздравляем вас. Как вы оцениваете качество перевода? Адекватен ли он русской версии?

- С большой радостью я передаю привет переводчику - Гельмуту Эттингеру, тому же переводчику, что перевел и мой первый роман "Зулейха открывает глаза". Я, к счастью, владею немецким, поэтому активно участвовала в работе по переводу, когда это требовалось. И я скажу: перевод, по-моему, получился прекрасный!

- Все у вас было так гладко с переводчиком?

- Почти. Хотя были 2 момента, когда мы с переводчиком не смогли справиться с текстом… Там есть эпизод, когда Сталин и воображаемый Гитлер играют на бильярде. В русском варианте Сталин ни разу не назван Сталиным, а фигурирует под именем Вождь. Но в немецком языке для слова "вождь" есть только одно значение - "фюрер". Кого обозначают немцы этим словом - ясно, а тогда как обозначить Сталина?... Выход мы нашли такой: Гитлер будет "Фюрер", а Сталин - "Он"… И второй эпизод, вызвавший проблему при переводе: в романе эпилог написан не метафорическим языком, как весь роман до этого, а - обычным, сухим, лапидарным языком. Это мной сделано специально, чтобы вытащить читателя из атмосферы сказки. Однако немецкий издатель посчитал, что этот прием будет дезинформировать читателя, попросил переписать эпилог тем же метафорическим языком, что и весь роман. А в остальном - я очень довольна переводом. Спасибо!
________________________________
На фото автора: Гузель Яхина отвечает на вопросы.