Трудно быть князем

По­нача­лу я встал в ту­пик пе­ред, ка­залось бы, неп­ре­одо­лимой за­дачей: в ску­пой объ­ем ин­тервью втис­нуть бе­седу с че­лове­ком, чья жизнь зас­лу­жива­ет опи­сания в со­лид­ном то­ме и, воз­можно, не в од­ном. Без по­терь вый­ти из ту­пика мне по­мог­ла вов­ре­мя при­шед­шая на па­мять пос­ло­вица о "нож­ках", про­тяну­тых "по одеж­ке". Вздох­ну с об­легче­ни­ем и пред­став­лю мо­его со­бесед­ни­ка.    

СПРАВ­КА. Князь Ни­кита Ло­банов-Рос­тов­ский - сын Дмит­рия Ива­нови­ча Ло­бано­ва-Рос­тов­ско­го и Ири­ны Ва­силь­ев­ны Вы­рубо­вой. До вы­хода на пен­сию - ге­олог-изыс­ка­тель, аме­рикан­ский бан­кир. Кол­лекци­онер рус­ской те­ат­раль­ной жи­вопи­си и гра­фики пе­ри­ода 1880 - 1930 гг. Ис­кусс­тво­вед, ме­ценат. Кон­суль­тант а­ук­ци­он­ных до­мов Christie's и Sotheby's. По­чет­ный док­тор Санкт-Пе­тер­бург­ской ака­демии ху­дожеств, по­жиз­ненный член Со­юза бла­гот­во­рите­лей му­зея Мет­ро­поли­тен (Нью-Й­орк), соп­редсе­датель со­вета рус­ско­языч­ной об­щи­ны Ве­ликоб­ри­тании. Про­жива­ет в Лон­до­не.

- Ни­кита Дмит­ри­евич, сле­ду­ет ли мне к вам об­ра­щать­ся "ва­ше си­ятель­ство"? Я, в прин­ци­пе, го­тов...

- Не ви­жу при­чин на­зывать ме­ня "си­ятель­ством", впол­не ус­тро­ит об­ра­щение по име­ни-от­чес­тву. Вы от не­го еще не от­выкли?

- К счастью, не от­вык, хо­тя оту­чить ме­ня пы­тались мно­гие и дав­но.

 - Да­вай­те на нем и ос­та­новим­ся. 

 - В об­щих чер­тах я зна­ком с ва­шей би­ог­ра­фи­ей, но не всем чи­тате­лям она из­вес­тна.

- Ро­дил­ся 6 ян­ва­ря 1935 го­да в Со­фии...

- Прос­ти­те, что пе­реби­ваю, но ес­ли по­томок ста­рин­ной рус­ской кня­жес­кой фа­милии рож­ден в Бол­га­рии, это тре­бу­ет по­яс­не­ний.

- Мой дед по ма­терин­ской ли­нии Ва­силий Ва­силь­евич Вы­рубов был то­вари­щем ми­нис­тра в ка­бине­те кня­зя Ге­ор­гия Ев­гень­еви­ча Ль­во­ва, ко­торый пос­ле Фев­раль­ско­го пе­рево­рота 1917 го­да воз­гла­вил Вре­мен­ное пра­витель­ство Рос­сии. В де­каб­ре дед вмес­те с семь­ей по­кинул Санкт-Пе­тер­бург и по­селил­ся в Па­риже. Был пред­се­дате­лем ко­мите­та по­мощи рос­сий­ским граж­да­нам за гра­ницей, ини­ци­ато­ром соз­да­ния "Зо­лотой кни­ги" рус­ско­го за­рубежья. По­хоро­нен на клад­би­ще Сент-Же­невь­ев де Буа.

Родс­твен­ни­ков по от­цов­ской ли­нии ок­тябрь 1917 го­да зас­тал в Пе­тер­бурге. Но им уда­лось у­ехать в Одес­су, а от­ту­да с прик­лю­чени­ями, в том чис­ле смер­тель­но опас­ны­ми, они доб­ра­лись до Со­фии. Стран­ный вы­бор мо­его де­да, кня­зя Ива­на Ни­кола­еви­ча Ло­бано­ва-Рос­тов­ско­го объ­яс­нялся тем, что в Со­фий­ском со­боре Алек­сан­дра Нев­ско­го по вос­кре­сень­ям пел ве­лико­леп­ный хор сто­лич­ной опе­ры, а дед боль­ше все­го в жиз­ни це­нил две ве­щи - му­зыку и пра­вос­ла­вие. Ба­буш­ка, Ве­ра Дмит­ри­ев­на Ка­линов­ская, ста­ла там жер­твой бол­гар-мо­шен­ни­ков: они про­дали ей за боль­шие день­ги яко­бы бо­гатое уголь­ное мес­то­рож­де­ние, а на са­мом де­ле прос­то за­копа­ли в по­ле нес­коль­ко те­лег уг­ля. По­том она от­кры­ла пе­кар­ню, тор­го­вала буб­ли­ками, но и тут про­горе­ла.

СПРАВ­КА. Ло­бано­вы-Рос­тов­ские - по­том­ки вет­ви ди­нас­тии Рю­рико­вичей. Их ро­дона­чаль­ник Иван Алек­сан­дро­вич (Ло­бан) кня­жил в Рос­то­ве Ве­ликом в кон­це XV - на­чале XVI ве­ков. Сре­ди пред­ста­вите­лей ро­да - го­сударс­твен­ные и во­ен­ные де­яте­ли, ис­то­рики и дип­ло­маты. Один из них, князь Алек­сей Бо­рисо­вич Ло­банов-Рос­тов­ский (1824 - 1896)  был пос­лом в ря­де стран, ми­нис­тром инос­тран­ных дел Рос­сий­ской им­пе­рии. Из­вестен как со­бира­тель и из­да­тель рус­ских ар­хивных ис­то­ричес­ких ма­тери­алов XVIII - XIX ве­ков, ис­сле­дова­тель ге­не­ало­гии дво­рян­ских ро­дов Рос­сии.

Все же у де­да с ба­буш­кой еще ос­та­вались средс­тва, что­бы от­пра­вить сво­его сы­на Дмит­рия, впос­ледс­твии мо­его от­ца, на уче­бу в Лон­дон, в час­тную шко­лу Harrow. Со сво­ей бу­дущей же­ной Ири­ной Вы­рубо­вой он поз­на­комил­ся в Па­риже, ку­да по­пал на  пу­ти из Ан­глии в Бол­га­рию. Они по­жени­лись, при­еха­ли в Со­фию. А там и я по­явил­ся на свет.   

Шли го­ды, я под­растал, по­шел в шко­лу, учил од­новре­мен­но че­тыре язы­ка: бол­гар­ский - на уро­ках, рус­ский - в семье, ут­ром го­ворил с од­ной гу­вер­нан­ткой по-не­мец­ки, пос­ле обе­да с дру­гой - по-фран­цуз­ски. Я и сей­час сво­бод­но го­ворю на этих язы­ках.  

Школ в мо­ей жиз­ни бы­ло нес­коль­ко: ког­да нем­цы ок­ку­пиро­вали Бол­га­рию, хо­дил в не­мец­кую, в 1944 го­ду нем­цы от­сту­пили - от­кры­лась фран­цуз­ская шко­ла, ро­дите­ли от­ве­ли ме­ня ту­да; с на­чалом со­вет­ской ок­ку­пации вско­ре зак­ры­лась, и нас­та­ла "дик­та­тура про­лета­ри­ата". Мое сред­нее об­ра­зова­ние за­вер­ши­лось в 1953 го­ду на бол­гар­ской шко­ле.  

 - Но рань­ше, зи­мой 1946 го­да, вас по­сади­ли в тюрь­му. Ка­кое прес­тупле­ние вы ус­пе­ли со­вер­шить в свои 11 лет?   

- Тя­желое прес­тупле­ние: с от­цом и ма­терью пе­решел не­легаль­но бол­га­ро-гре­чес­кую гра­ницу! Нас пой­ма­ли, вер­ну­ли, по­сади­ли в во­ен­ную тюрь­му. Днев­ной ра­ци­он был - 120 грам­мов хле­ба. От не­до­еда­ния я за­болел, ме­ня пе­реве­ли в "нор­маль­ную" тюрь­му для уго­лов­ни­ков. Она по­каза­лась мне ра­ем: кор­ми­ли дваж­ды в день, ут­ром да­вали чай из ли­пы, еще и ле­чили в тю­рем­ной боль­ни­це.

Из тюрь­мы я вы­шел че­рез год. Ро­дите­ли ос­та­вались си­деть. Жить мне бы­ло нег­де: на­шу квар­ти­ру кон­фиско­вали. Ме­ня при­юти­ла моя быв­шая ня­ня, Еле­на Ива­нов­на Ива­нюк. Она ра­бота­ла по­судо­мой­кой, а ее муж Ни­колай Ми­роно­вич, в прош­лом бе­лый офи­цер, - ноч­ным сто­рожем. Я со­бирал на ули­це окур­ки, раз­ди­рал их и на вес про­давал та­бак цы­ганам, ещё под­ра­баты­вал на ули­це - чис­тил бо­тин­ки "то­вари­щам"...

Че­рез пол­го­да ос­во­боди­ли ма­му. У на­ших зна­комых Его­ровых ока­залась лиш­няя ком­на­та, по за­кону они под­ле­жали "уп­лотне­нию". Им бы­ло удоб­но "уп­лотнить­ся" за счёт нас. Ког­да вы­пус­ти­ли от­ца, мы за­жили у Его­ровых втро­ем.

Отец ус­тро­ил­ся бух­галте­ром на тек­стиль­ную фаб­ри­ку "Фор­ту­на". Од­нажды в 1948 го­ду он вы­шел в ма­газин ку­пить мо­лока - и не вер­нулся. Нес­коль­ко лет мы ни­чего не зна­ли о его судь­бе, что он был арес­то­ван пря­мо на ули­це, от­прав­лен в кон­цла­герь близ го­рода Па­зар­джик, где и умер (по дру­гим све­дени­ям, его расс­тре­ляли бол­гар­ские спец­служ­бы).    

- Бы­ла в те го­ды по­пуляр­на в Со­вет­ском Со­юзе пес­ня со сло­вами: "Хо­роша стра­на Бол­га­рия - а Рос­сия луч­ше всех". Обе эти стра­ны ос­та­вили тра­гичес­кий след в жиз­ни ва­шей семьи. А вот бол­гар­ские га­зеты кон­ца 1940-х го­дов пи­сали о Ни­ките Ло­бано­ве - чем­пи­оне сре­ди юно­шей по пла­ванью сти­лем брасс на дис­танци­ях 100 и 200 мет­ров. Как это вы спо­доби­лись?  

 - Очень прос­то. Из тюрь­мы я вы­шел в пло­хом фи­зичес­ком сос­то­янии, и зна­комый док­тор ска­зал, что мне нуж­но за­нять­ся спор­том, ес­ли не хо­чу ос­тать­ся на всю жизнь ра­хити­ком. По его со­вету я выб­рал пла­вание. Тре­ниро­вал­ся по пять-семь ча­сов в день не ра­ди чем­пи­он­ско­го зва­ния, а что­бы бе­жать из Бол­га­рии. Для это­го пред­сто­яло проп­лыть в Чер­ном мо­ре не ме­нее две­над­ца­ти мор­ских миль и вый­ти на ту­рец­ком бе­регу. 

- Еще в од­ной со­вет­ской пес­не той по­ры бы­ли сло­ва: "Не ну­жен мне бе­рег ту­рец­кий, и Аф­ри­ка мне не нуж­на". Воп­рос об Аф­ри­ке пе­ред ва­ми не вста­вал, но бе­рег ту­рец­кий ока­зал­ся ну­жен...

- Вот имен­но. Мно­го лет спус­тя сверс­тник, с ко­торым мы тре­ниро­вались и ко­торо­му уда­лось бе­жать, рас­ска­зал мне, что бол­га­ры стро­или на сво­ем по­бережье фаль­ши­вые "ту­рец­кие" де­рев­ни, на­подо­бие зна­мени­тых "по­тем­кин­ских", что­бы тот, кто вплавь или на лод­ке по­пыта­ет­ся доб­рать­ся до Тур­ции, по­пал на бол­гар­ский бе­рег.   

- Ког­да, по­чему и при ка­ких об­сто­ятель­ствах вы у­еха­ли на За­пад? Где учи­лись и  тру­дились? Ви­дите, как мно­го воп­ро­сов сра­зу. Не труд­но бу­дет на них от­ве­тить?

- Не труд­нее, чем нам с ма­мой бы­ло выр­вать­ся из Бол­га­рии. Мой дя­дя Ни­колай Ва­силь­евич Вы­рубов, ко­торый жил в Па­риже и в го­ды вой­ны слу­жил офи­цером при шта­бе ге­нера­ла де Гол­ля, нап­ра­вил в ми­нис­терс­тво инос­тран­ных дел Фран­ции прось­бу вы­дать его сес­тре Ири­не, мо­ей ма­ме, фран­цуз­ский пас­порт, впи­сав ту­да ме­ня. Учи­тывая его во­ен­ные зас­лу­ги, МИД по­ручил пос­лу в Бол­га­рии вы­дать та­кой пас­порт. Что и бы­ло сде­лано. А бол­га­ры нас не вы­пус­ка­ли! В та­ком же по­ложе­нии ока­зались еще чет­ве­ро фран­цуз­ских граж­дан, жив­шие в Со­фии.

Пос­лом был Жак Па­рис, его за­мес­ти­телем - Ро­мен Га­ри, так­же во­ен­ный со­рат­ник ге­нера­ла де Гол­ля, ев­рей по про­ис­хожде­нию, все­мир­но из­вес­тный пи­сатель. В то вре­мя Бол­га­рия ку­пила у за­вода "Шне­дер" во Фран­ции два элек­тро­воза, их дол­жны бы­ли дос­та­вить в Со­фию че­рез раз­де­лен­ную на зо­ны со­юз­ни­ков Ве­ну. Же­лез­ная до­рога про­ходи­ла по фран­цуз­ской зо­не. Га­ри поз­во­нил кол­ле­ге в Ве­ну, поп­ро­сил за­дер­жать ло­комо­тивы - яко­бы об­на­руже­на ошиб­ка в бу­магах. И ког­да пред­ста­витель бол­гар­ско­го МИД'а за­дал воп­рос: как нас­чет на­ших ло­комо­тивов? - Га­ри от­ве­тил: "А как нас­чет на­ших граж­дан, ко­торый вы дер­жи­те у се­бя?" Бол­га­ры всё по­няли...

Спус­тя 48 ча­сов, 30 сен­тября 1953 го­да, мы с ма­мой при­были в Па­риж. А че­рез три го­да ма­ма умер­ла от ра­ка гру­ди. Ее смерть - са­мое боль­шое нес­частье в мо­ей жиз­ни. Она бы­ла на ред­кость кра­сивым, ум­ным и доб­рым че­лове­ком, я очень ее лю­бил.

- Учить­ся вы пос­ту­пили в...

 - ...сна­чала, по нас­то­янию де­да, на юри­дичес­кий фа­куль­тет в Сор­бонне, но про­был там не­дол­го: бу­дущая про­фес­сия ме­ня со­вер­шенно не ин­те­ресо­вала. Я еще под­рос­тком меч­тал стать ге­оло­гом, пе­речи­тал мас­су ли­тера­туры по ми­нера­логии и па­ле­он­то­логии. Дед счи­тал, что мне это не под­хо­дит...

- Ему неп­ре­мен­но хо­телось ви­деть вас юрис­том или вра­чом?

- Да, эти про­фес­сии он счи­тал бо­лее пер­спек­тивны­ми. Все же я нас­то­ял на сво­ем, по­ехал в Лон­дон, по­дал до­кумен­ты в University of Oxford, на ге­оло­гичес­кий фа­куль­тет. Но уз­нал, что, по­мимо эк­за­менов на спе­ци­аль­ность, сле­ду­ет сдать ла­тынь. Вер­нулся в Па­риж, стал ис­кать ре­пети­тора по это­му пред­ме­ту. В нес­коль­ких ки­ломет­рах от да­чи де­да жил аб­бат, по-ан­глий­ски он го­ворил нем­но­го, за­то ла­тынь знал в со­вер­шенс­тве. Ут­ром я при­ез­жал к не­му на ве­лоси­педе, брал за­дание, воз­вра­щал­ся до­мой и по во­семь ча­сов в день зуб­рил ла­тин­ские гла­голы нес­пря­гамой фор­мы. И так - пол­го­да. Осенью сно­ва по­ехал в Ок­сфорд, сдал эк­за­мены, был за­чис­лен...    

- ...чем под­твер­ди­ли спра­вед­ли­вость пос­ло­вицы "Тер­пе­ние и труд всё пе­рет­рут". 

- Не толь­ко. Нуж­ны во­ля и це­ле­ус­трем­ленность. Раз­вить их мне по­мог спорт. Ре­шив че­го-то до­бить­ся, я упор­но сле­довал сво­ей це­ли. Рас­чёт был прост: пре­ус­петь - или про­пасть. В 1958 го­ду я окон­чил Ок­сфорд, по­лучил сте­пень ба­калав­ра и ма­гис­тра ге­оло­гии. Про­дол­жил об­ра­зова­ние в Нью-Й­ор­ке - вы­шел от­ту­да со сте­пенью ма­гис­тра эко­номи­чес­кой ге­оло­гии и ма­гис­тра бан­ков­ско­го уче­та. Раз­ве­дывал мес­то­рож­де­ния неф­ти в Па­таго­нии, рту­ти в Ту­нисе и на Аляс­ке, ис­кал ал­ма­зы в пус­ты­не Ка­лаха­ри, ни­кель в Ве­несу­эле, же­лезо в Ли­берии, был со­вет­ни­ком ал­ма­зодо­быва­ющей фир­мы "Де Бирс", ви­це-пре­зиден­том аме­рикан­ско­го бан­ка...

- Та­кие дол­жнос­ти не дос­та­ют­ся за кра­сивые гла­за. Вам они за что дос­та­лись?

- Во-пер­вых, я от­ве­чал тре­бова­ни­ям этих дол­жнос­тей, во-вто­рых, об­ла­дал же­лани­ем и, глав­ное, спо­соб­ностью сме­ло и рез­ко ме­нять про­фес­сию. Сме­на - сти­мул к но­вым под­хо­дам, она из­бавля­ет от ску­ки и ус­та­лос­ти, ко­торые ощу­ща­ют боль­шинс­тво лю­дей пос­ле де­сяти-двад­ца­ти лет на од­ном и том же мес­те ра­боты.

- Сто­ит лишь за­хотеть - и ге­олог зап­росто мо­жет стать бан­ки­ром?

- Это не­веро­ят­но труд­но! Приш­лось за­ново учить­ся, в кор­не из­ме­нить про­цесс мыш­ле­ния, что­бы по­лучить дип­лом по бух­галте­рии и бан­ков­ско­му уче­ту - двум на­ис­кучней­шим за­няти­ям, ка­кие толь­ко мож­но се­бе пред­ста­вить. В них нет и не мо­жет быть мес­та твор­чес­тву, там все нуж­но при­нимать как дан­ность.    

- Что зас­та­вило ид­ти на та­кие жер­твы?

- Жизнь зас­та­вила: я по­любил дочь Гий­ома Жор­жа-Пи­ко, фран­цуз­ско­го пос­ланни­ка в О­ОН (впос­ледс­твии - за­мес­ти­теля Ге­нераль­но­го сек­ре­таря этой ор­га­низа­ции). Де­лая пред­ло­жение Ни­не, я по­нимал, что на зар­пла­ту ин­же­нера-ге­оло­га нам бу­дет труд­но про­жить в Нью-Й­ор­ке. Спро­сил у быв­ше­го кол­ле­ги по Ок­сфор­ду: как лег­че все­го в ка­пита­лис­ти­чес­ком ми­ре за­рабо­тать боль­шие день­ги? Кол­ле­га от­ве­тил: са­мый прос­той спо­соб - же­нить­ся на день­гах, а ес­ли нет к это­му спо­соб­ности, нуж­но об­за­вес­тись про­фес­си­ей, ко­торая ма­нипу­лиру­ет день­га­ми, эта про­фес­сия - бан­ков­ское де­ло. Он и сам же­нил­ся на бо­гатой не­вес­те, и сос­то­яние ско­лотил на ин­вести­ци­ях. Пер­вой частью со­вета я не вос­поль­зо­вал­ся, но нап­ра­вил свои ре­зюме в пять круп­ней­ших бан­ков Нью-Й­ор­ка - и в двух мне пред­ло­жили мес­то. Слу­жил по­мощ­ни­ком за­веду­юще­го меж­ду­народ­ным от­де­лом Chemical Bank (те­перь JP Morgan Bank), по­мощ­ни­ком ви­це-пре­зиден­та ком­па­нии Prudential. С 1970 по 1979 го­ды ра­ботал в Сан-Фран­циско ви­це-пре­зиден­том Wells Fargo Bank, за­ведо­вал от­де­лени­ем по Ев­ро­пе, Ближ­не­му Вос­то­ку и Аф­ри­ке. Пе­реме­ны приш­лись кста­ти: я ув­лекся кол­лекци­они­рова­ни­ем про­из­ве­дений рус­ско­го ис­кусс­тва, а это за­нятие тре­бу­ет не­малых рас­хо­дов.             

- С че­го оно на­чалось?

- Во вре­мя уче­бы в Лон­до­не я по­сетил выс­тавку па­мяти Сер­гея Дя­гиле­ва и уз­нал, что из со­рока двух ху­дож­ни­ков, ра­ботав­ших над де­кора­ци­ями к его "Рус­ским ба­летам", двад­цать два бы­ли рус­ско­го про­ис­хожде­ния! А зна­ете, по­чему к Дя­гиле­ву при­шел Пи­кас­со? Не толь­ко по­тому, что его же­на, ба­лери­на Оль­га Хох­ло­ва, тан­це­вала в дя­гилев­ской труп­пе. Пи­кас­со по­нял: каж­дый ве­чер в те­ат­ре ты­сяча двес­ти че­ловек, хо­тят они то­го или не хо­тят, смот­рят на его ис­кусс­тво - в ка­кой, ска­жите, га­лерее та­кое воз­можно? Вот так уда­лось Дя­гиле­ву за­полу­чить зна­мени­тых жи­вопис­цев, ра­ботав­ших в Па­риже!..  

- ...а вам - за­полу­чить их ра­боты. И как толь­ко хва­тало вре­мени!

- Моя жизнь про­ходи­ла в бук­валь­ном смыс­ле "на ко­лесах и са­молет­ных крыль­ях" -  а­эро­порт, взлет, по­сад­ка, по­ез­дка в ав­то­моби­ле в гос­ти­ницу, пе­рего­воры об ус­ло­ви­ях и га­ран­ти­ях зай­мов, ко­торые я как пред­ста­витель бан­ка да­вал в рост пра­витель­ствам раз­ных стран. В по­ез­дках по све­ту я на­ходил вре­мя для встреч с рус­ски­ми ху­дож­ни­ками-эмиг­ранта­ми или их родс­твен­ни­ками, или с людь­ми, что-ли­бо о них знав­ши­ми. Ре­зуль­та­ты по­ис­ков вош­ли в спра­воч­ник "Кто есть кто и где?" - сво­его ро­да ма­лую эн­цикло­педию оте­чес­твен­ных жи­вопис­цев, ра­ботав­ших для те­ат­ра.  

СПРАВ­КА. Ни­кита и Ни­на Ло­бано­вы-Рос­тов­ские соб­ра­ли око­ло ты­сячи про­из­ве­дений 170 мас­те­ров раз­личных нап­равле­ний, от "ми­рис­кусни­ков" до аван­гарда. Кол­лекция ре­гуляр­но выс­тавля­лась в США и Ка­наде, а с 1982 го­да - по все­му ми­ру.

- Га­зеты на­зыва­ют вас од­ним из круп­ней­ших в ми­ре и на­ибо­лее удач­ли­вых час­тных кол­лекци­оне­ров, имея в ви­ду не толь­ко про­из­ве­дения те­ат­раль­ной жи­вопи­си и гра­фики. Нет ли в этом не­точ­ности, пре­уве­личе­ния? 

- В пос­ледние го­ды фи­нан­со­во ода­рен­ные рус­ские на­копи­ли не­кото­рое ко­личес­тво ра­бот, но не ду­маю, что где-то най­дет­ся та­кая ис­черпы­ва­ющая кол­лекция, в ко­торой пред­став­ле­ны 170 жи­вопис­цев пос­ледней тре­ти XIX - на­чала ХХ ве­ка. По мне­нию эк­спер­тов, она не име­ет се­бе рав­ных и как соб­ра­ние ра­бот ве­лико­леп­ных мас­те­ров, и как на­уч­но до­кумен­ти­рован­ное це­лое. 

В де­каб­ре 2008 го­да я про­дал зна­читель­ную часть кол­лекции в Санкт-Пе­тер­бург, Меж­ду­народ­но­му бла­гот­во­ритель­но­му фон­ду "Кон­стан­ти­нов­ский". За­кон­ные мес­та в ис­то­рии рус­ской куль­ту­ры за­няли ра­боты та­ких не­зас­лу­жен­но за­бытых ху­дож­ни­ков рус­ской эмиг­ра­ции, как Ми­ха­ил Ан­дре­ен­ко-Не­читай­ло, Па­вел Че­лищев, Со­ня Де­лоне (Тёрк), Алек­сандр Се­реб­ря­ков, Ни­колай Ре­мизов (Ре-ми), Ге­ор­гий По­жеда­ев, Сер­гей Че­хонин, князь Алек­сандр Шер­ва­шид­зе, Кон­стан­тин Ко­ровин, мас­те­ра те­ат­ра - Ша­гал, Бакст, Гон­ча­рова, Ла­ри­онов...     

СПРАВ­КА. Ра­боты рус­ских и за­рубеж­ных ху­дож­ни­ков, по­дарен­ные Рос­сии че­той Ло­бано­вых-Рос­тов­ских.

До­му-му­зею Ма­рины Цве­та­евой, Мос­ква: пор­трет С.Н. Ан­дро­нико­вой (под­ру­ги Ма­рины Цве­та­евой), ра­боты ху­дож­ни­ка А. Яков­ле­ва.

Фон­ду "Рус­ское за­рубежье", Мос­ква: пор­трет И.А. Бу­нина (ав­тор не­из­вестен).

По­соль­ству РФ в Па­риже: пор­трет им­пе­рато­ра Алек­сан­дра II, ху­дож­ник - Ю.А.Ко­вако, 1868; пор­трет им­пе­рато­ра Алек­сан­дра III кис­ти Ни­колая Бо­гац­ко­го, 1887.

Го­сударс­твен­но­му му­зею изоб­ра­зитель­ных ис­кусств им. Пуш­ки­на: 80 про­из­ве­дений Ни­колая Бе­нуа, по­лот­но италь­ян­ца Джор­джо де Ки­рико "Ме­лан­хо­лия по­эта" (1919 г.), ак­ва­рель гол­лан­дца Тео ван Дуй­сбер­га "Чер­ный зиг­заг", а так­же кол­лекцию рус­ско­го ре­волю­ци­он­но­го фар­фо­ра.

Мэ­рии Мос­квы: из­данную в Ита­лии в 1790 го­ду ста­рин­ную кар­ту Мос­квы.

- Не спра­шиваю, в ка­кие сум­мы обош­лась вам их по­куп­ка, уве­рен, что речь идет о сот­нях ты­сяч дол­ла­ров. Но как дав­но к вам приш­ла мысль, что про­из­ве­дения рус­ско­го ис­кусс­тва мо­гут и дол­жны вер­нуть­ся в Рос­сию?    

- Ког­да на­чал со­бирать кол­лекцию - та­кая мысль прий­ти не мог­ла. Но я знал, что ког­да-ни­будь пе­редам их Рос­сии, ко­торая ста­нет иной, чем во вре­мя мо­их со­бира­тель­ств. Что и слу­чилось в кон­це кон­цов.   

- Рос­сия, по-ва­шему, ста­ла иной? 

- Ра­дикаль­но иной! Мне есть с чем срав­ни­вать. Впер­вые мы с Ни­ной при­еха­ли в Мос­кву в 1970 го­ду по приг­ла­шению Цен­траль­но­го го­сударс­твен­но­го ар­хи­ва ли­тера­туры и ис­кусс­тва, при­вез­ли ар­хив Сер­гея Су­дей­ки­на, а так­же по­сети­ли быв­шее име­ние Тют­че­вых, с ко­торы­ми мои пред­ки сос­то­яли в родс­тве. И вот к ка­кому вы­воду я при­шел. Ес­ли с фран­цуз­ским кресть­яни­ном мож­но го­ворить о по­лити­ке, ви­не, пи­ще и жен­щи­нах, с ан­глий­ским - о по­лити­ке, по­годе и пи­ве, с ки­тай­ским - о пи­ще и по­годе, то с оби­тате­лем рус­ской глу­бин­ки - толь­ко о вод­ке.

В пе­ри­од, ког­да я пред­став­лял в Мос­кве ин­те­ресы Wells Fargo Bank, со­вет­ская сис­те­ма уже ла­тала за­пад­ны­ми зай­ма­ми ды­ры в сво­ей эко­номи­ке, и от мне­ния ва­шего по­кор­но­го слу­ги за­висе­ла часть оче­ред­но­го зай­ма в сот­ни мил­ли­онов дол­ла­ров. Мои свя­зи с куль­тур­ной Мос­квой бы­ли под кон­тро­лем, за мной хо­дили топ­ту­ны, я знал их в ли­цо. Ин­те­рес влас­тей к мо­ей пер­со­не был выз­ван тре­мя при­чина­ми. Пер­вая: рус­ский по рож­де­нию, го­ворю по-рус­ски, сын реп­ресси­рован­но­го бе­ло­эмиг­ранта, не­доре­зан­ный арис­тократ, не люб­лю со­вет­скую власть и это­го не скры­ваю. Вто­рая: аме­рикан­ский граж­да­нин и бан­кир. Третья: кол­лекци­онер рус­ско­го ис­кусс­тва, про­вод­ник чуж­дой иде­оло­гии, чуть ли не ди­вер­сант.             

Это бы­ло вы­ше мо­его по­нима­ния. Ну ка­кой я, к чёр­ту, клас­со­вый враг, им­пе­ри­алист, под­жи­гатель вой­ны? Имею та­кое же пра­во на Мос­кву, как лю­бой мос­квич. Прах мо­их пред­ков ле­жит в са­мом сер­дце рос­сий­ской сто­лицы, в усы­паль­ни­це Рож­дес­твенско­го мо­нас­ты­ря. О мос­ков­ской опе­ре, о мос­ков­ском ба­лете знаю боль­ше и луч­ше, чем мно­гие мос­кви­чи. Где же спра­вед­ли­вость? А её поп­росту нет.

 Сей­час бы­ваю там ра­за че­тыре в год как соп­редсе­датель Меж­ду­народ­но­го со­вета рос­сий­ских со­оте­чес­твен­ни­ков. Мо­гу, в от­ли­чие от преж­них вре­мен, выс­ка­зывать­ся на раз­ные те­мы, выс­ту­пать в прес­се и по те­леви­дению, сво­бод­но раз­го­вари­вать с кем хо­чу, о чем хо­чу. Топ­ту­нов за мной оче­вид­ных не­ту. Лю­дей по­голов­но не са­жа­ют. Прос­то уби­ва­ют не­удоб­ных ре­жиму. Но не мас­со­во, по од­но­му че­лове­ку в не­делю. А не ты­сяча­ми, как при Ста­лине. Ис­кусс­тво, ко­торое я со­бираю, там выс­тавля­ет­ся, его не пря­чут в за­пас­ни­ках, не пор­тят и не унич­то­жа­ют, как еще двад­цать лет на­зад.

- Ка­кие чувс­тва по­сеща­ют вас, по­томс­твен­но­го арис­токра­та, в стра­не, чьи вож­ди де­лали все воз­можное и не­воз­можное, что­бы ис­ко­ренить са­мую па­мять о ва­ших пред­ках - да­леких и близ­ких?

 - Смот­ря по то­му, в ка­кой сре­де я на­хожусь. Боль­шинс­тво зна­комых, что ос­та­лись со вре­мен мо­ей пер­вой по­ез­дки в 1970 го­ду, свя­заны с ис­кусс­твом, с ни­ми я се­бя чувс­твую сво­бод­но, как сре­ди кол­лег. И сов­сем по-дру­гому - с рос­сий­ской но­мен­кла­турой мо­его воз­раста. По­тому что знаю: я для этих лю­дей по-преж­не­му клас­со­вый враг. Да, об­сто­ятель­ства пе­реме­нились, но мое не­зави­симое по­веде­ние для них чрез­вы­чай­но неп­ри­ят­но. Ме­ня не­чем за­деть. У ме­ня не бы­ло лич­ных ин­те­ресов в Со­вет­ском Со­юзе и нет их и в Рос­сии. Нет род­ных, зна­чит - нет за­лож­ни­ков. Я ни­чем не за­вишу от Рос­сии, мо­гу ту­да не ез­дить во­об­ще, ни­ког­да. Но я чувс­твую обя­зан­ность пе­ред мо­ими пред­ка­ми, ко­торые спо­собс­тво­вали соз­да­нию Рос­сий­ской им­пе­рии. И я не конъ­юк­ту­рен по от­но­шению к сво­ей ис­то­ричес­кой ро­дине, что под­твержда­ет­ся мо­ими да­рени­ями.

- Ко­роче го­воря, по­селить­ся и жить в Рос­сии вы бы не смог­ли...

- Не мог бы рань­ше, не смо­гу ни се­год­ня, ни зав­тра. Там нет сво­боды лич­ности, юри­дичес­кая власть в ру­ках влас­ти ис­полни­тель­ной, она ста­ла ору­ди­ем пра­витель­ства про­тив на­селе­ния стра­ны. Рос­си­яне - не граж­да­не, толь­ко жи­тели, у них от­сутс­тву­ет са­мо­ува­жение. Так бы­ло в цар­ской Рос­сии, и в со­вет­ской, ос­та­лось и в пос­тсо­вет­ской.

- Вы, аме­рикан­ский граж­да­нин, пос­ледние трид­цать лет жи­вете в Лон­до­не. Там луч­ше?

- Мы с Ни­ной ре­шили пе­ре­ехать сю­да из Сан-Фран­циско, что­бы быть поб­ли­же к ее ро­дите­лям, ко­торые жи­ли в Па­риже. Это уда­лось осу­щес­твить в 1979 го­ду, ког­да мне пред­ло­жили ра­боту в лон­дон­ском от­де­лении ка­над­ско­го бан­ка International Resources and Finance Bank. Ни­на ста­ла ча­ще бы­вать в Па­риже, это все­го 45 ми­нут по­лета, бы­ла с от­цом в его пос­ледние ча­сы жиз­ни. Темп жиз­ни в Лон­до­не го­раз­до спо­кой­нее, чем в Нью-Й­ор­ке или Сан-Фран­циско, хоть я очень люб­лю оба эти го­рода.

Ан­глия для ме­ня - прек­расные ок­сфорд­ские го­ды, близ­кие друзья, осо­бый, очень мне сим­па­тич­ный бри­тан­ский тем­пе­рамент, де­мок­ра­тия и ве­ковые тра­диции. В свет­скую жизнь Лон­до­на я во­шел лег­ко, буд­то от­сю­да не у­ез­жал. А в Па­риже, да и в дру­гих го­родах Ев­ро­пы это, на­вер­ное, бы­ло бы не­воз­можно. Бри­тан­цы по при­роде сво­ей не­навяз­чи­вы, хо­рошие ма­неры чис­лят од­ной из доб­ро­дете­лей, та­ких эк­сцентри­ков, как я, не счи­та­ют чу­дака­ми...

Темп жиз­ни в Лон­до­не го­раз­до спо­кой­нее, чем, ска­жем, в Нью-Й­ор­ке, но мне все же не хва­та­ет сво­бод­но­го вре­мени. Я де­ловой че­ловек, хо­дить в му­зей, гу­лять или чи­тать прос­то для удо­воль­ствия - не­поз­во­литель­ная рос­кошь для ме­ня. Каж­дый день я дол­жен уде­лить нес­коль­ко ча­сов чте­нию спе­ци­аль­ных эко­номи­чес­ких жур­на­лов, или ре­цен­зий и ста­тей, свя­зан­ных с рус­ской жи­вописью...

...Ес­ли ко­го-то по­тянет по­зави­довать кра­сивой жиз­ни арис­токра­тов - кня­зей, гра­фов и про­чих ба­ронов, - пусть от­резвит их при­мер мо­его со­бесед­ни­ка: слиш­ком мно­го уси­лий тре­бу­ет­ся при­ложить, что­бы со­от­ветс­тво­вать это­му зва­нию, дос­той­но нес­ти его по жиз­ни, вы­зывая у ок­ру­жа­ющих чувс­тво за­вис­ти - на сей раз впол­не за­кон­ное.      Приз­наю, по­ложа ру­ку на сер­дце: труд­ное это де­ло, и уж по­дав­но не по мне.

-------------------------------------------------------------------------------------------
Ин­тервью впер­вые опуб­ли­кова­но в еже­недель­ни­ке "В Но­вом Све­те", Нью-Й­орк, США. Ре­пуб­ли­кация в "Кру­гозо­ре" - с лю­без­но­го раз­ре­шения ав­то­ра и его со­бесед­ни­ка, кня­зя Н.Д. Ло­бано­ва-Рос­тов­ско­го.