Сирень и розы Александровского сада: Сталинская катастрофа

Продолжение, Начало

В тот же самый день Гитлер выступил перед молодыми офицерами в Спортивном дворце в Берлине, где изложил свой план атаковать Советскую Россию. Текст его речи не был опубликован и этого не предполагалось. Но в несколько искаженном виде он появился в газете New York Times на следующий день. Молодцы New York Times! Сталин немедленно приказал через агента НКВД, работавшего в советском посольстве в Берлине, раздобыть эту речь. Это был двойной агент, также работавший и на немцев. Он доложил, что Сталин очень заинтересован достать текст речи Гитлера. А через две недели на Вильхелмштрассэ было опубликовано сообщение, что советник советского посольства Кобулов, руководивший агентом НКВД, фанатично настаивает, чтобы речь фюрера была бы им получена. То есть в конце концов "План Барбаросса" стал известен Сталину изначально через 11 дней после того, как директива Гитлера была провозглашена.

И что же? Ничего. Сталин был способен только на убийства и интриги.

Посмотрите, что он делал 13 января 1941 года. Он совещался - что лучше: лошадиная тяга в Красной Армии или механическая? Каков, а? За столько лет не осилил Коба такого простого знания. Нужно совещаться. Это, повторяю, происходило 13 января 1941 года. Его фаворит маршал Кулик сделал доклад, где доказывал, что лошадиная тяга лучше, чем механическая! "Будущее принадлежит лошадиной тяге артиллерии!".

    Идиотизм когда-нибудь обязательно выходит наружу. Это был как раз тот самый момент. За пять с половиной месяцев до начала войны! А что, не было раньше времени у гения всех времен и народов разобраться в этом? Он, слава Богу, понял тогда, что трактор лучше плуга. Господь Бог просветил недоумка.

    Понятно, откуда шел Кулик. Сторонник танков и механической тяги Тухачевский только что был казнен Сталиным. Если очень нажимать на танки, еще прибьет товарищ Сталин Кулика, обнаружив секретную связь с Тухачевским. Уж лучше походить пока в дураках. Лучше не лезть в большую политику. Правда, еще раньше Жуков не испугался связи с Тухачевским.

    Дело в том, что 23 декабря 1940 года Сталин срочно собрал митинг высшего командования, что само по себе могло бы быть хорошей идеей, если бы оно не было бы парализованы страхом.

 18 декабря митинг собрал Гитлер, 23 декабря митинг собрал Сталин.

    Присутствовали маршал Тимошенко, генерал Жуков, командовавший тогда Киевским Военным Округом. Жуков предложил вернуться к запрещённой стратегии глубоких операций Тухачевского. Не побоялся Георгий Константинович Сталина. Жуков именно тогда критиковал очевидные промахи советской стратегии. Сторонниками таких глубоких операций еще до Тухачевского были Триандафиллов, Калиновский и еще раньше - Свечин.

    Стратегия глубоких операций заключалась в том, что противник прорывался на всю глубину фронта, и в прорыв бросались танки и механизированные формирования. На этом когда-то строились и прорывы конницы, когда не было машин и танков.

    Свечин предсказал, как будет складываться будущая война с Германией. Он считал, что основная цель войны - добиться политического превосходства. В будущей войне противник (Германия) постарается захватить Москву. Это будет направление главного удара. Противник пойдет через Белоруссию, а не через Украину. Так и развивалась сначала Вторая мировая война. Здесь противнику и надо противопоставить главные советские силы, на главном направлении удара. Собственно, так все и произошло.

    Жуков противопоставил наступающей Германии главные резервы на московском направлении - 400 тысяч сибиряков, которые все и были уложены-уничтожены на подступах к Москве, но в Москву немцы не прошли. Похоже, что Жуков хорошо знал теории Свечина. Он также предложил Сталину, чтобы спасти советские войска, отвести их на другой берег Днепра. Так думал Свечин.

    Сталин мыслил категориями только лобового наступления и обороны, на большее он не был способен, он запретил Жукову спасать армию. У него были свои идеи лобового сопротивления противнику всегда и при любых условиях, что привело к мешку-окружению советских войск.

    Федор фон Бок стремился захватить Москву. Однако Гитлер, к счастью, остановил его. Он как раз и совершил ошибку, от которой Свечин предостерегал. Гитлер отвлек силы Федора фон Бока на Киев, чтобы окружить и разбить группировку советских войск в 650 тысяч.

    На первый взгляд эта стратегия Гитлера была правильная. Повторюсь: Гитлер считал, что Наполеон проиграл войну 1812 года оттого, что не разгромил русские войска. А потом, когда он отступал и бежал обратно во Францию, русские добивали обмороженных наполеоновских солдат, которые шейными шарфами обвязывали свои головы и уши.

    Но дальнейший ход войны показал, что Свечин предвидел все точно. И, предвидя все точно, знал, как надо было остановить врага. Гитлер, хотя и пошел сначала кратчайшим расстоянием через Белоруссию на Москву, Минск по дороге на Москву был взят Федором фон Боком мгновенно, на седьмой день войны, 28 июня, потом свернул на Украину (Киев), с ним вместе свернул танковый Гудериан, потерял темп, скорость, хотя Федор фон Бок и обошел сначала Брестскую крепость, оставив добивать ее австрийским соединениям.

    Русское лето пока что истекало, подходила осень, план молниеносной войны постепенно испарялся, и теперь наступал на Россию его величество, русский мороз.

    Немецкие танки глохли, не заводились, нужно было под танком разводить костер, разогревать масло. А как под той машиной разведешь костер? Сначала надо бы разжечь, а потом на него наехать танком и остановиться, чтобы разогреть мотор. А наехать нельзя, потому что мотор не заводится. Теплой одежды не было. Не было полушубков.

    Наступало время, когда вовсю проявлялась русская удаль, а немцы все более стали походить на отступающих обмороженных французов в 1812 году.

    Свечина гений всех времен и народов Сталин расстрелял. Александр Андреевич Свечин был натуральным гением. Он родился в 1878 году в Одессе, а расстрелян был в 1938 году в Москве. Он автор уникальных военных трудов "Стратегия" (1926), "Эволюция военного искусства" (1927), "Стратегия ХХ века на первом этапе" (1937). Его расстреляли в расцвете творческих сил. Ему было 60 лет.

    Судя по воспоминаниям Тюленева, вот что происходило 21 июня. Это Сталин проводил "очищение". Тюленев встретился с Тимошенко, министром обороны. Заметим, на встрече не было никого со стороны Политбюро. 

    Кузнецов очень сильно удивлялся, что никого из правительства при встрече не оказалось. Тюленев помалкивает об этом, он пишет, что тревожные симптомы нападения Германии подтвердились. Это при встрече с Тимошенко. Очень вялые сведения.

    Тимошенко и Жуков не знают, что делать. Похоже, Сталин не появлялся, чтобы сказать или сделать что-либо определенное. Тюленеву никто ничего не говорит, так как это было сказано Кузнецову.

     Кузнецов требовал - и получил ответ: атакующего противника встретить огнем. Тюленев ничего такого не требовал от маршала Тимошенко, и никаких подобных разъяснений не получил. Тюленев не пишет, когда это было. Но мы знаем из воспоминаний Кузнецова, что он встречался с Тимошенко и Жуковым в 11 вечера, и после этого принял самые решительные меры, не дожидаясь, когда телеграмма-приказ попадут на места. Здесь речь шла уже о готовности номер один.

    По Тюленеву, командиров предупредили о возможной атаке Германии. Это было подтверждено также разведкой, но когда министр обороны рапортовал Сталину, тот ответил, что "мы без причины создаем панику".

    "Командирам военных округов на западной границе не были даны короткие, ясные оперативные планы". Кто должен был это сделать? Тимошенко и Жуков. Но они такого ясного приказа 21 июня не дали.

    22 июня в три часа ночи Тюленев был разбужен телефонным звонком. Ему было предложено немеленно приехать в Кремль. Тюленев понял: началась война! Перед приездом в Кремль, Тюленев заехал в Генеральный штаб. Жуков говорил по высокочастотному телефону со штабами пограничных военных округов. Когда он закончил, кратко проинформировал Тюленева:

  - Немецкая авиация бомбит Ковно, Ровно, Севастополь и Одессу. Мы сообщили Сталину, но он продолжает рассматривать это как провокацию немецких генералов. С другой стороны Кузнецову уже разрешили отвечать на огонь ответным огнем.

    Если Тюленев был разбужен в дома в три часа ночи, и приехать к Жукову заняло 15-30 минут, то звонок Жукова к Сталину в 4:30, с которого начато это повествование, выглядит весьма правдоподобным. Но при этом Жуков сказал Тюленеву, что Сталину уже звонили.

    Куда звонили? Уверен, что звонили в Сочи. Потому что Сталина нигде нет. Удивительный долбомеб товарищ Сталин. Непонятно также, каким образом Тюленев узнал о начале войны в 3:00 (в Германии это было 2:00, а война началась в 3:15 по немецкому времени). Но, возможно, у него были свои источники информации, что вполне допустимо? Далее слова Тюленева становятся удивительно важны.

    Тюленев срочно спешит в Кремль, куда его срочно вызвали? Нет, он едет к Ворошилову. А где товарищ Сталин? Никто ничего не говорит, куда он, товарищ Сталин, запропастился.

    Идет полноразмерная война, а Сталина нигде нет. И о чем же спрашивает Ворошилов? Из вопроса ясно, что Ворошилов находится в полной прострации, как говорят в России - ни в узду, ни в Красную Армию. Он спрашивает: "Где установлен командный пост Верховного Главнокомандующего?" Спросил бы что-нибудь поумнее.  А где сам Верховный Главнокомандующий, товарищ Ворошилов?

    А Тюленев отвечает: "Простите, а кто мне говорил когда-либо приготовить командный пост для Верховного Командования? Штаб Московского военного округа и Московской противовоздушной обороны имеют командные посты. Если вы хотите, эти посты можно передать верховному командованию".

Потом Тюленеву сказали, что он назначается командиром армии Южной группы, куда он немедленно отбыл. Скорее всего, ответ Тюленева не понравился Ворошилову.

    Из этих воспоминаний следует, что 22 июня ночью, когда началась война, Сталина в Москве не было.

НА ЗАПАДНОМ ФРОНТЕ БЕЗ ПЕРЕМЕН

    В субботу 21 июня генерал армии Болдин вернулся домой очень поздно. Несмотря на тяжелый трудный день, он не мог заснуть. В стране происходили странные и страшные вещи. Руководство страны и, в частности, Сталин делали все, чтобы фактически уничтожить Россию. Те, кто возражал ему, немедленно уничтожались, поэтому уже много лет никто ему не возражал. В 1937 и 1938 годах он расстрелял тысячи и тысячи офицеров и генералов Красной Армии, что резко сказывалось теперь, за несколько часов до войны.

Болдин понимал, что Сталиным был создан карательный и идеологический аппарат рабов, который выполнял малейшее его желание. Этот аппарат сам мгновенно мог бы быть уничтожен и заменен другими советскими рабами. Поэтому любое желание вождя убить выполнялось ими с большим рвением. Этот аппарат научился угадывать, что он хотел, по тому, как шевелились его усы, или по тому, как он держал свою курительную трубку, или по тому, как он смотрел либо в бок, либо слегка снизу и сбоку на собеседника. Про Сталина говорили разные опасные вещи, и сейчас лучше всего было бы молчать по этому поводу.

    Когда он касался устьем трубки своих усов - это было хорошо, он был в хорошем настроении, а когда стучал, например, трубкой по столу - это означало, что после совещания кто-то будет изгнан, а потом расстрелян или изгнан и расстрелян немедленно.

Сам он тоже дошел до этого не сразу: его взросление происходило долго и закончилось, пожалуй, только сейчас, перед самой войной, возможно даже сегодня, 21 июня 1941 года. И он ведь подозревал, что война вот-вот начнется. Думал он об этом совсем тайно, ни с кем не делился, осматривался кругом, чтобы кто-либо не услышал его мысли. С другой стороны его мысли сами по себе молчали и никак не могли донести на него в НКВД Берии.

    Только день назад немецкие самолеты пересекли границу и проникли на советскую территорию. По тревоге были подняты с аэродрома наши истребители, но сделать они ничего не могли, потому что был категорический сталинский приказ: огонь по противнику не открывать. Поэтому истребители проводили их только до границы, пока те не убрались восвояси.

    Вечером Генерал-лейтенант В.И. Кузнецов, командир 3-й армии, рапортовал, что к вечеру 21 июня барьеры из колючей проволоки около дороги Avgustov-Seini сняты немцами. Ясно, что это было сделано, чтобы беспрепятственно ворваться на территорию Советского Союза. С той же стороны был слышен из леса множественный гул моторов. Этот звук ничем нельзя было заглушить. Скорее всего, немцы считали русских полными дураками, они беспрепятственно делали все, чтобы начать как можно скорее наступление, открыто снимали заграждения, фотографировали склады с бензином и горючими материалами, заводили свои моторы, чтобы все было готово к моменту приказа о наступлении. Немецкая артиллерия располагалась на исходные позиции, откуда было бы удобно обстреливать русскую территорию во время наступления, а русские только вежливо встречали их и провожали, и улыбались на прощанье через стекла кабин своих истребителей.

    Немецкие поезда и понтоны с секционными мостами постоянно прибывали к линии будущего фронта в район Бела - Подлиски.

    Болдин позвонил в штаб офицеру связи узнать, есть ли какие-либо новости.

    Офицер ответил: на западном фронте без перемен.

    Как раз недавно Болдин посетил самую передовую линию фронта, где размещались солдаты Западного фронта. Он хотел сам разобраться, что же там происходит. После этого он составил подробный отчет: что нужно сделать, чтобы противостоять немцам в случае войны.

Командующим Западным военным округом являлся генерал армии Д.Г.Павлов. Павлов - танкист. В Испании у него был танк Т-34. Его все любили в Испании.

    Там военный романтизм соединялся с благими намерениями, с коммунизмом, с терроризмом, шпионажем и с испанскими красавицами. Под всем этим текла кровь. Павлов получил этот танк одним из первых, после того, как генерал НКВД Орлов (Лейб Фельдбин) организовал прибытие танков ночью на корабле в Испанию. Александр Орлов руководил всей советской войной в Испании, был советником республиканского правительства. Когда выгрузили танки Т-34, на этот же корабль Орлов погрузил ворованное испанское золото. Всего 634 тонны. Сталин дал ему за это орден Ленина. Павлов прославился в Испании. Он сделал после испанской войны молниеносную карьеру.

За советское поражение в первые дни войны его расстреляли. А расстрелять следовало Сталина - это была полностью его вина.

***

Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит. Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги своя. Все реки текут в море, но море не переполняется; к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь.

/"Экклезиаст"/

                                                ***

    Орлов упоминается в знаменитом романе Хэмингуэя "По ком звонит колокол". Роман вышел с некоторым опозданием. Сталинская власть предложила Хэмингуэю задержать выход романа, потому что республиканцы, которыми руководили советские, и сражались против Франко, иногда были показаны в романе не совсем хорошо с точки зрения коммунистов. Об этом написал известный американский писатель-историк Paul Johnson в своей книге "Intellectuals". Хэмингуэй подыграл советским - выпустил роман позже.

                                             ***

    Павлов сказал Болдину: "Иван Васильевич, поверь мне, в Москве они знают военную и политическую ситуацию лучше, чем ты и я ее знаем". Некоторое время до этого начальник Генерального штаба Западного фронта генерал-майор В.Е. Климовских докладывал Павлову план возможных мероприятий по увеличению боеготовности соединений в случае нападения Германии. Павлов вскочил, выхватил карту из рук Климовских и резко сказал: "война возможна, но не в ближайшее будущее. Сейчас мы должны приготовиться к осенним учениям, и не отвечать на немецкие провокации огнем". Это была формула Сталина.  Павлов говорил с Москвой по прямому проводу каждый день, и был хорошо накачан формулами Сталина через Жукова и Тимошенко.

    Его военная дисциплина была ориентирована на Москву. Оттуда шли повышения, понижения и расстрелы.

22 июня, на рассвете, Болдин услышал резкий звонок телефона. Офицер связи предложил ему немедленно явиться в штаб округа. Болдин был там через 15 минут. Пока он мчался в штаб, почему-то бездумно отметил, что давно не было такого хорошего летнего рассвета.

    У командира Западного фронта Павлова он застал комиссара корпуса Фоминых и генерал-майора Климовских. Болдин спросил Павлова:

- Что случилось?

Ответил ему Павлов:

- Я сам не могу понять, что происходит. Несколько минут назад мне сообщили, что немцы пересекли границу от Сопоцкина до Августова и бомбят Гродно. Проводная связь с военными частями не работает. Две радиостанции разбиты. Немцы бомбят…

    Не зря немцы все время все высматривали и фотографировали. То, что было сфотографировано, теперь разбомблено.

Через мгновенье Павлову позвонил министр обороны С.К. Тимошенко узнать, что происходит. Павлов сообщил о нападении немцев. Вскоре позвонил генерал-лейтенант В.И. Кузнецов, командир 3-й армии:

- Немцы продолжают бомбить. Пехота, танки и две моторизованные дивизии атаковали позиции Западного Фронта. Все большее число коммуникаций не работало больше. Связь с войсками прервалась. 

Прервалась связь и с генералом армии Голубевым. Павлов улетел, стараясь восстановить с ним связь.

    Из книги Федора Вихрева "Генерал-майор Голубев, командующий 10-й армией. Майор ГРУ Перевалов. Окрестности Белостока".

     "Главной проблемой была пропавшая буквально за час до начала боевых действий связь со штабом Западного фронта в Минске.

    Генерал вспомнил первые часы. В половине третьего ночи его разбудил посыльный сообщением, что из Минска пришла шифрограмма с директивой привести войска в боевую готовность, а в три часа связь со штабом прервалась, причем любая - и проводная, и по радио. Затем резко испортилась погода, и в районы сосредоточения войска выходили уже под проливным дождем, перемежающимся порывами ураганного ветра.

Уже в четыре он стал получать телефонные донесения о том, что немцы начали артиллерийский обстрел и крупными силами переходят границу. Авиацию удалось поднять только к середине дня, но, увы - немцы успели чуть раньше. Собственно говоря, первым ударом уничтожить все самолеты на земле они не смогли, но люфтваффе были по-немецки последовательны. Налеты бомбардировщиков, двухмоторных и одномоторных истребителей чередовались буквально через каждые полчаса.

Наши летчики поднимались в воздух, вели бои, теряли машины, сами кого-то сбивали, но в итоге немцам все же обязательно удавалось подловить момент, когда все самолеты того или иного полка оказывались на земле с пустыми баками и расстрелянным боекомплектом, и этот удар оказывался смертельным. 126-й истребительный авиаполк в Долубове вообще не успел поднять ни одной машины: немецкие самоходки оказались на его окраине еще до того, как ветра стихли, облачность рассеялась, и метеорологи дали добро на начало полетов. Несколько летчиков этого полка все же вышли к нашим частям, но судьба большинства, как и командира, участника боев в Испании и Монголии майора Найденко, оставалась неизвестной. Что-то подсказывало Голубеву, что живыми их уже никто никогда не увидит…

    В результате уже на следующий день немцы летали над частями 10-й армии как хотели, где хотели и бомбили, что хотели. Понедельник оказался еще более кровавым, чем предыдущий день с его яростными боями за Брянск, который трижды переходил из рук в руки, и все-таки остался у немцев. Под бомбами гибли танки, машины с горючим и боеприпасами, артиллерийские парки…

Но десятая армия всё еще не была сломлена, она огрызалась огнем и не собиралась сдаваться. Голубев сумел удержаться и не раздергать на отдельные полки и дивизии полнокровный 6-й мехкорпус Хацкилевича..."

    Немецкие самолеты бомбили аэродромы и города Белосток, Гродно, Лида, Цехановец, Волковыск, Кобрин, Брест, Слоним и другие. Через какое-то время вновь позвонил Тимошенко. Павлова не было. Болдин рапортовал Тимошенко: немецкие самолеты продолжают с бреющего полета расстреливать наши войска и гражданское население. Немцы продолжают наступать во многих местах и пересекать нашу границу.

За что боролись - на то и напоролись: Павлов будет казнен Сталиным за разгром немцами Западного фронта. Действительная же вина лежит на Сталине. Тимошенко и Жуков спасали свою жизнь и не говорили той правды, которую видели: никто не готовился встретить противника огнем. На них тоже лежит часть вины.

     Далее состоялся знаменитый разговор Болдина с маршалом Тимошенко.

     Тимошенко ответил ему:

- Имейте ввиду, товарищ Болдин, никакие действия против немцев не предпринимать без нашего приказа.

    Болдин закричал в телефон:

- Что? Наши войска отступают, города горят, люди умирают!..

- Иосиф Виссарионович считает, что это могут быть провокации со стороны некоторых немецких генералов.

    Думаю, что даже в пространстве этого текста сталинские и его послушных рабов истерики становятся более, чем обременительными.  Болдин был очень взволнован этим идиотизмом Сталина и Тимошенко. Маршал Тимошенко продолжает:

- Я издаю сейчас приказ, что воздушные разведывательные полеты должны проводиться на глубину не более 60 километров.

Это для того, чтобы не раздражать немцев. Кроме того, через пару дней эти 60 километров станут уже бывшей русской территорией при такой скорости немецкого наступления. Каково, господа читатели!? 

Болдин уже в отчаянии продолжал:

- Товарищ маршал, мы должны действовать. Каждая минута дорога. Германия начала войну!

     Все внутри Болдина кричало: это война, это война! Это война! Это не провокации! Это факт! Это факт! Это факт! Что за чушь! Болдин продолжал убеждать Тимошенко, что немедленно надо использовать механизированные и пехотные соединения, особенно противовоздушную артиллерию. Потом будет уже поздно, немцы добьются большого преимущества! Иначе все кончится очень плохо. Но после того, что он все выслушал, министр обороны повторил свой предыдущий приказ.

Единственное, чего он добился, это разрешения лететь в Белосток, в штаб 10-й армии, с которой все еще не было никаких коммуникаций, чтобы на месте выяснить ситуацию и оказать возможную помощь. Между тем, совершенно ясно, что никакой помощи ни Болдин, ни Павлов не могли уже оказать Голубеву.

Продолжение следует.