Сирень и розы Александровского сада: Сталинская катастрофа

Продолжение (начало)

Что же получается? 21 июня и Тимошенко (по американской версии воспоминаний), и Жуков (по русской версии воспоминаний "Накануне") дают добро Кузнецову на использование ответного удара. Вспомним разговор Кузнецова в 11 вечера в Ставке. А на следующий день, уже 22 июня, когда по всем фронтам началась война, Тимошенко запрещает Болдину отвечать на атаку Германии. Наоборот, уже нет никаких сомнений, что война идет, и снова отказ Ставки принимать реальную обстановку войны.

     Между тем 22 июня был потрясающий летний день. Рассвет, как всегда, не опаздывал. Был летний день без дождя, и было ясное небо. Первые лучи солнца осветили древний Кремль. Свет этот удивительным образом сочетался с цветом красного кирпичного камня Кремля, создавая особое чувство счастья жизни, а ввысь - медленно и счастливо -распространялся, с утра еще нежный, запах роз и сирени Александровского сада.

 Именно таким представлялось раннее утро 22 июня 1941 года, когда посол Германии Шуленбург был вызван в кабинет Молотова, около 6 часов утра, сопровождаемый своим советником Хилгером.  Кабинет Молотова окном выходил на колокольню Ивана Великого, из окна виден был Александровский сад, и сирень и розы, цветя, отпускали цветение своей жизни в небо.

Ко дню это цветение жизни станет более резким и одурманивающим.

Жуков узнал о начавшейся войне точно, когда она началась - по московскому времени в 4:15 утра. Теперь он уже не боялся побеспокоить товарища Сталина, немецкие бомбардировщики бомбили Россию, а войска вермахта лавиной перешли советские границы.

 То есть  все равно было страшно, мгновенно мог бы быть расстрелян. Начальник Генштаба Жуков срочно звонил вождю всех народов товарищу Сталину. Заспанный голос сталинского охранника все повторял одно и тоже - что товарищ Сталин спит.

- Разбудите его немедленно. Немцы бомбят наши города.

Немцы атаковали по всем фронтам, бомбили даже Севастополь. Когда звонил адмирал Кузнецов, ему ответили: "Сталина здесь нет, и мы не знаем, где он" и повесили трубку. Безопасность вождя всегда была важнее всего остального в мире. Россия может лететь куда угодно, в любые тартары, за это не расстреляют, а если не вовремя разбудить вождя, убьют немедленно.

  Акула Мехлис принимал письменный рапорт о нападении немцев от Тимошенко. Тот боялся, что его расстреляют, Сталин уже обещал ему это, за предательство, теперь, Тимошенко приказал противовоздушной зенитной артиллерии не отвечать на провокации  немецких генералов.   

 Жуков все еще ждал у телефона разговор со Сталиным. Наконец, водь подошел. Жуков спрашивал разрешения контратаковать. Сталин молчал. Жуков сказал:

- Товарищ Сталин, вы меня поняли?

Сталин долго молчал, Жуков слышал только тяжелое дыхание.

- Вы меня поняли?

 Это было уже слишком. Когда -нибудь вождь мирового пролетариата расплатится с Жуковым за такую вольность. Так пишет в своих мемуарах Жуков.  Реальность медленно вползала в тело Сталина. Было пять часов утра, 22 июня 1941 года.

  Ввысь, медленно и счастливо, распространялся, с утра еще нежный, запах сирени и роз Александровского сада. И сирень, и розы, цветя, отпускали цветение своей жизни в небо.

  По Жукову получается, что Сталин был в Москве. Но это еще не все. То есть, именно в этот момент, 22 июня, после разговора с Жуковым, Сталин что-то, наконец, понял. По первой версии - по которой получалось, что Сталин был в Москве, Сталин сказал: "Привези Тимошенко в Кремль. Скажи Поскребышеву, чтобы собрал все Политбюро". Мол, пора начинать действовать.

  Конечно, Сталин мог говорить и из Сочи: Жуков долго ждал Сталина у телефона, пока прокрутилась вся телефонная связь, пока разбудили диктатора.

  Якобы Сталин позвонил Поскребышеву, который спал в его кабинете и сказал ему: "Бомбежка началась".

  Все прекрасно, но как быть с заявлением Хрущева на 20 съезде, что Сталин отсутствовал с 18 до 30 июня?

  Как быть с воспоминаниями Кузнецова, который был удивлен, что ему сообщили о возможном нападении как-то странно и не правительство это сделало (то есть товарищ Сталин). Тимошенко заметил его и Алфузова и просто сказал ему, проходя мимо, что в ночь на 22 июня возможно нападение Германии?

   Как быть с бездарным разговором Сталина 21 июня 1941 года с начальником Московского Военного Округа генералом Тюленевым (ни о чем) по приглушенному телефону. Тюленеву трудно было разобрать, что говорил Сталин (из Сочи)

   Как быть с тем фактом, что Тимошенко уже 22 июня звонил второй раз на Западный фронт и, говоря с Болдиным, категорически запретил отвечать наступающему врагу? А ведь война уже была объявлена Шуленбургом, он получил телеграмму от Гитлера из Германии в Москве в 3 часа утра по немецкому времени. Война началась в 3:15 по немецкому времени. Разница во времени, час между Германией и Москвой. Это объявление войны должно было бы доставлено советским немедленно, то есть в 4 часа утра по московскому времени.

   Как быть с тем фактом, что не Сталин выступал перед советским народом, объявляя о нападении Германии, а Молотов? И это при невероятном честолюбии товарища Сталина, который даже звонил в "Правду" и делал втык редактору, что Коневу дают слишком много места в газете "Правда"? В это время редактор спросил его, можно ли печатать Авдеенко в газете? Прежде Сталин запретил это делать. Сталин сказал: "Вы можете печатать, товарищ Авдеенко уже покаялся".

   Как быть с тем фактом, что 23 июня в Сочи Сталина встретил военный человек, рассматривающим большую карту Советского Союза, пересказавший разговор Сталина с ним об антисемитизме и старых кулаках - темы, которые может использовать Гитлер в борьбе против советских?

   Как быть с тем фактом, что Сталин выступил вторично перед советским народом и произошло это только 3 июля? Вторичное выступление о начале войны с Германией означает, что вот, я. приехал и объявляю вам о войне, а то, не тот человек объявил вам раньше о начале войны.    Вторичное выступление психологически доказывает, что Сталина не было в Москве, когда выступал Молотов. Выступление Молотова было актом отчаяния: Сталина в Москве не было и нужно было советским на что-то решаться. Возможно, обсуждали это через Сочи со Сталиным.

   Как быть с тем фактом, что Шуленбург сообщил Молотову о начале войны, около 5:30 часов утра по московскому времени, и это происходило в Кремле, а Сталин, узнав об этом, все равно приказал границу не пересекать. Английский писатель Simon Sebag Montefiore пишет, что Шуленбург, сопровождаемый Хилгером, пришел в этот кабинет (Молотова), окна которого смотрели на колокольню Ивана Великого (Ивана Грозного) во второй раз в эту ночь. ("Schulenburg, accompanied by Hilger, arrived at the office overlooking Ivan the Terrible's church for the second time that night.") В этот второй раз было 5:30 - 6 часов утра.

   Оказывается, что Шуленбург уже был здесь в эту же ночь. Зачем же он приходил? Он приходил, чтобы формально объявить о начале войны. Он получил телеграмму в 3 часа утра по немецкому времени. И он это уже сделал раньше. Почему же Сталин не знал об этом? Но предположим, что Сталин узнал об этом позже, то есть в 6 часов утра. Но почему же Сталин после заседания Политбюро со всеми вельможами, с Жуковым и Тимошенко, по первой версии, 22 июня, после того, как Молотов встречался с Шуленбургом и тот объявил ему о начале войны, опять твердит: "Пошлите директиву: границу не пересекать!"

  Что-то все мемуары вождей не стыкуются. Так Жуков пишет, что Политбюро собралось в 4:30 утра. У Начальника генерального штаба острая память. Молотов пишет, что это было раньше.  А книга записи присутствующих (Чаадаев) на митинге, показывает, что заседание началось в 5:45 утра. Либо дебил-двойник, он заучил несколько фраз и все время твердит их. Либо Сталина нет в Москве. Либо все писавшие после войны мемуары не договорились между собой после смерти диктатора, пиша их в разное время. Молотов писал, что Жуков выпячивал свою роль. В мемуарах, на которых основана первая версия присутствия Сталина в Москве, много и других разночтений. Теперь, что происходило с 10 Армией 22 июня 1941 года?

                                                                        ***

    Генерал Армии Голубев был в это время в окружении и ломал голову, как выйти из мешка. Он думал о шестом механизированном корпусе Хацкелевича, и как его можно было использовать, который имел в своем составе даже 234 новых Т-34! Еще у него было 114 КВ, 250 бронемашин и 126 Т-26. Голубев мечтал всадить корпус Хацкелевича в полном боевом составе мощным непрекращающимся ударом в городок Сувалки, куда беспрерывным потоком шли немецкие эшелоны с боеприпасами, горючими материалами, с новой техникой и пополнениями для немецких армий. Дай Бог только выстоять!

***

    Автор знал Главного Конструктора Кировского завода в Ленинграде, а потом и конструктора тяжелого танка "Иосиф Сталин", Жозефа Яковлевича Котина. Котин чрезвычайно высоко ценил танк Т-34 и ставил его гораздо выше своего танка "Иосиф Сталин". Он прямо это говорил автору. Автор бывал несколько раз в гостях у Котина. Конечно, у его тяжелого танка были другие задачи и были иные преимущества. Тяжелый танк "Иосиф Сталин" был задуман, как противопоставление немецкому "Тигру". Он рассказывал мне, что они использовали его танк, как артиллерию во время сражения на Курской Дуге, закапывая его в землю. Он был Главным Конструктором Челябинского танкового завода и Заместитель Министра Танковой промышленности. С 1968 года, заместитель Министра Оборонной Промышленности. Он 4 кратный лауреат Сталинской премии за разработку тяжелых танков и Герой Социалистического Труда. После войны Жозеф Яковлевич жил на Арбате. Это было в конце 80 годов. Жозеф Яковлевич был тогда в чине Генерал Полковника. Они разменяли квартиру в Филях с известным шахматистом Спасским и переехали на Арбат. Его дочь, красавица Надя Котина, она была похожа на отца, после переезда на Арбат решила уволиться из патентного института на Бережковской набережной в Москве, далеко за Киевским вокзалом и перейти на работу в Министерство Иностранных Дел, которое располагалось на Смоленской, в десяти минутах ходьбы от их новой квартиры. В отделе кадров Министерства Иностранных Дел ее спросили: "Какова национальность вашего отца?" Она ответила: "его национальность Генерал Полковник". Она не была принята на работу в МИД. Жозеф Яковлевич Котин, так же, как и выдающиеся Зальцман и Ванников, был евреем

     Когда Надя хотела устроить его на 2х недельный отпуск в дом отдыха на Клязьме под Москвой, когда он был уже давно на пенсии, ей приходилось долго добиваться 7 рублевой путевки в Министерстве Обороны, а потом еще, доставать машину, чтобы отвести отца на Клязьму. Это все еще была советская власть.

     Около 3 часов дня 22 июня два самолета были готовы к полету. Болдин сел вместе со своим помощником Криницыным в один из них. В другой самолет сел капитан Горячев и еще один офицер операционного отдела штаба. Самолеты летели в Белосток. Пролетая над Барановичами, они увидели, что вся станция горела. Слева и на горизонте также полыхало огнем. Горели поезда и различные склады. Вражеские бомбардировщики постоянно появлялись в небе. Летчик ушел от направления железной дороги и летел теперь на минимально возможной высоте. Он старался избегать многлюдные скопления под ними, приближаясь к Белостоку. Чем дальше они летели, тем хуже становилась вся ситуация. В небе все больше и больше появлялись немецкие самолеты. Дальше не было никакой возможности продолжать полет. По направлению полета показалось небольшое поле, которое использовалось, как аэродром. На нем позади металлического ангара горели самолеты. В этот момент появился Мессершмит и, выпустив пулеметную очередь, исчез. К счастью, ничего плохого не случилось. После посадки, едва покинув самолет и отбежав от него метров на двести, они увидели и услышали над собой 9 Юнкерсов. Немецкие самолеты бомбили аэропорт, где они только что сели. Теперь уже горел их самолет. Была дорога каждая минута. Надо было срочно соотнестись с Генералом Голубевым.

    Автор описывает все это, используя текст воспоминаний Болдина, чтобы мысленно вернуть читателя к сталинским истерикам: на провокации не отвечать!

    "Около 12 километров к юго-западу от Белостока Болдин заметил небольшой лесок. На краю его и располагался командный пост 10 Армии: две походные палатки с одним столом внутри каждой и несколькими стульями в каждой палатке. На столе стоял телефон и неподолеку от палаток стоял грузовик, на котором размешалась радиостанция. Это и был весь командный пункт. Было около 7 часов вечера и вот-вот должен был начаться заход солнца".

    10 армия оказалась к этому времени почти полностью разгромленной. У Голубева почти не было танков, а те что были никуда не годились. У него были замечательные люди, готовые отдать все, чтобы победить, но не было достаточно амуниции, были тяжелые потери авиации и противовоздушной артиллерии.

   Это все было достигнуто противником в первые часы войны. Это было понятно, директивы генерального штаба и Министра Обороны разрешали немцам открыто заниматься разведкой и сейчас все горело и многое было разворочено и разбито. А потом эти директивы не разрешали отвечать на огонь противника. От такого понимания легче не становилось. Это и означало внезапное нападение.

   Но, было ли оно внезапным?

   Нет, внезапным оно не было.

   Сталин знал о "Плане Барбароссы" еще в сороковом году. А сейчас было 22 июня 1941 года. И что он сделал?

   Ничего не было сделано.

   Он не сделал ничего, только расхолаживал войска своим упорным отрицанием реальности, истерикой, своей паникой, а потом и Заявлением ТАСС.

   Счет этот никогда не был предъявлен ни Сталину, ни советской власти.

   Сталин проиграл по всем статьям. Он рассматривал себя большим стратегом, но собственная его империалистическая жадность, захватить как можно больше стран, убивала его собственную немецкую стратегию.  По мемуарам немецкого экономического советника в посольстве Германии в Москве Хилгера Сталин "думал, что Гитлер был готов начать игру в вымогательство, в которой угрозы военных захватов со стороны Германии будут чередоваться с требованиями экономических или даже территориальных уступок со стороны России". Выше я писал о разговоре Сталина с Берией, который услышал Жуков, ждавший приема у Сталина в его кремлевской квартире, после того как он прибыл только что с ленинградского фронта. Сталин был уверен, что он сможет добиться прекращения войны, путем отдачи больших кусков территории Германии. Ошибся гений всех времен и народов.

    Ничто, по мнению Хилгера, так ни разгневало Гитлера, как игры Сталина на Балканах между 1939 и 1941 годом. В частности, договор Сталина с Югославией о дружбе и взаимопомощи. Сталин раскрыл свою коммунистическую пасть на Балканы. Восточную часть Польши, Бессарабии, Латвии, Литвы, Эстонии, которые он уже имел, было ему недостаточно.

    Посол Югославии в Москве провел со Сталиным в дружеских беседах почти всю ночь, потом они вместе сфотографировались. Это происходило 4 апреля 1941 года. После этого он спросил Сталина:

    "А если Германия, будучи недовольной, пойдет против России?"

     Сталин ответил: "Пусть попробует!" Сталин подписал договор с Югославией в тот же день, когда немцы стали бомбить Белград. Не все могут играть в покер: Сталин пытался стать большим игроком, но не смог.

     Это вызвало атаку немецких бомбардировщиков столицы Югославии из Румынии, где они тогда уже располагались возле нефтяных полей Румынии. Белград был разгромлен за 10 дней. В Румынии находилось тогда 680 тысяч немецких солдат. Болгария присоединилась к гитлеровской коалиции. Войска Германии подошли к границам Греции. По Хилгеру "ничто не привело так прямо к окончательному разрыву, как эти действия; и Сталин это почувствовал, с момента падения Югославии и Греции он делал все, чтобы задобрить Германию".

***

    В Москве произошла феноменальная история 14 апреля 1941 года. Советские только что подписали пакт о Нейтралитете между Японией и Советским Союзом. После подписания пакта 13 апреля был дан обед в честь Министра Иностранных Дел Японии Yosuke Matsuoka. Обед продолжался до утра следующего дня. К 6 часам утра Мацуоку почти нужно было нести к поезду. Сталин и Молотов на радостях, что удалось нейтрализовать Японию, тоже были в таком же состоянии, как Мацуока. Японская делегация отправилась на вокзал, чтобы уехать обратно в Японию. Неожиданно на платформе появился Сталин вместе с Молотовым. Сталин хотел угодить Гитлеру, потому что Япония входила в Тройственный Союз с Германией. Тем более, что прошло только 10 дней после конфуза с Югославией. Он был еще более пьян, чем Ельцин, когда тот дирижировал симфоническим оркестром в Германии в конце 20 века. Молотов все время вскрикивал, вскидывая свою руку к голове: "Я пионер! Я готов". Сталин обнимал Мацуоку, но, так как ни тот, ни другой не говорили на противоположном языке, они только вскрикивали междометия взаимного счастья жизни. Сталин от счастья и радости ударил маленького лысого посла Японии по плечу и тот, чтобы удержаться, попятился назад. Это вызвало радостный смех у Мацуоки. Дипломатический корпус, расположившийся на платформе Ярославского вокзала Москвы был в отпаде: такого никогда еще не случалось. Сталин сказал Мацуоке с радостью: "Мы с вами оба азиаты". Потом он стал разыскивать Шуленберга, посла Германии в Москве. Он нашел его, обнял и сказал:" мы должны теперь оставаться друзьями, и вы должны все для этого делать!" До начала войны оставалось 2 месяца. Он также нашел немецкого военного атташе, генерала, Hans-а Krebs-а, которого он никогда прежде не знал и не видел. Он сказал ему: "Мы останемся друзьями с вами независимо от того, чтобы не произошло". (Разумеется, останемся, Ф.И.Б.). Кребс ответил: "Я в этом уверен". Сталин снова обнял Мацуоку: "Мы займемся с вами Европой и Азией!" Всего, что он уже сделал, было ему мало. Взяв его под руку, он повел его к поезду. Сталин ждал, пока поезд тронулся. Один японский дипломат довел Сталина до его бронированного автомобиля Packard, в то время, как лысый японский посол, стоя на лавке, чтобы его все видели, махал своим носовым платком и все время кричал: "Спасибо! Спасибо!"

     Он, видимо, одновременно, вспоминал озеро Хасан.

Продолжение следует.

©Copyright by Philip Isaac Berman. All rights reserved.