ЛАНДЫШИ НА ПЕПЕЛИЩЕ

Продолжение. Начало 1 и 2.

ГЛАВА 15

Смерть отца, по логике вещей, должна была бы сблизить Люсю с матерью. Но этого не случилось. Люся переживала свое горе одна, без мамы. А та страдала отдельно, ходила в трауре, ни с кем не разговаривала и даже не подходила к дочери. Стресс так сильно повлиял на психику вдовы, что она почти перестала замечать окружающих. На работу она ходила, но дома лежала на диване и даже не включала телевизор.

Люся училась, готовила нехитрую еду себе и маме, но горе не становилось вчерашним.

Отчаянно не хватало отца. В квартире висела мрачная тишина: мать едва ли произносила пару слов за день, а подруги от Люсиной беды как разбежались сразу после случившегося, так их след и простыл.

Прошло три года, и Люсина мама понемногу стала приходить в себя и даже начала встречалась с мужиком, который не упускал возможности прижать Люсю к стенке и потискать, как только его дама зазевается. Жаловаться матери было бесполезно: та бы не поверила, да еще Люся оказалась бы виноватой.

Ее мама не замечала пороков своего знакомого. Она радовалась, когда он приходил, и они ужинали за столом в гостиной под светом старого абажура, который когда-то купил Люсин папа.

Жизнь понемногу возвращалась к матери. Она заново научилась улыбаться и даже начала покупать себе модную одежду, и Люсе очень не хотелось убивать все ее иллюзии о возможности счастья.

"Когда-нибудь он бросит ее, как старую сломанную куклу. Наверное, он метит на квартиру, и как только получит ее, роман закончится", - думала рано повзрослевшая  дочка. Но она не смела высказывать вслух свои подозрения.

| "А, пусть сама разбирается! Взрослая уже девушка!" - проносилось у нее в голове. Люся испытывала к маме то раздражение, то жалость. Но все чаще и чаще обида за свое внутреннее одиночество заполняла ее душу. Никогда ее мама не обнимала ее, не хвалила, не гордилась ею! Люся не знала, что такое материнская любовь. И иногда она ловила себя на жутких мыслях о том, что было бы лучше, если бы это несчастье случилось с ее мамой, а не с отцом.

И вдруг в ее жизни поселился праздник. Ей повезло.

 Было тогда Люсе без малого шестнадцать. Стал за ней ухаживать паренек на несколько лет ее постарше. Познакомились они в местном ДК. Она туда пришла в драмкружок, чтоб на артистку потом поступать в Москве или в Ленинграде. Маме ничего не говорила, чтоб не засмеяла. А больше и говорить некому было. Занятия эти были для нее единственной отдушиной в жизни.

"Вот вырасту, стану великой актрисой, и тогда мама поймет, что я талантлива, и сразу меня зауважает. А то смотрит на меня, как на ничтожество. И подруги станут завидовать и жалеть, что дружбу со мной не водили", - мечтала она, - "И вообще, я в Москве останусь жить или в Питере! Назад не вернусь!"

  Люсе казалось, что все беды жизни можно упаковать в чемодан и оставить дома под кроватью. А там, куда она приедет, все ее проблемы, наконец-то, закончатся. Она никогда нигде не бывала, кроме Ростова на Дону, но по книгам и фильмам знала, что на планете должно быть счастье... Оно ждет ее где-то там, далеко, в чужих городах...  Профессия актрисы сулила компенсацию всех жизненных невзгод и задавленных амбиций. Люся не пропускала ни одного занятия драмкружка.

  Ее новый знакомый работал электриком в том же ДК. Заметив красивую девочку, он почти сразу стал за ней ухаживать. Ну, а дальше все, как у всех: танцы, кино, цветы, поцелуи, признания...

Люся-то дикой тогда была: всего боялась и относилась с недоверием к каждому новому знакомому.

 С другими у электрика проблем не случалось. А этой - любовь подавай, да все всерьез! Иначе - никак.

Ну, и пришлось пообещать ей, как водится, что женится он на ней и что намерения у него имеются, - и все такое. А ему женится-то на кой! Он сам еще ребенок: только что техникум закончил, жизни не видел! Какой из него жених? Да и не нагулялся он еще. Что же это получается: если парень жениться не готов, ему не целоваться и не спать с девушками? Или как? А если он лет в тридцать-сорок женится, тогда до свадьбы ему что делать? В монахи записаться?

А он  гулять хочет, ну, и чувства испытывать тоже, конечно, не против, но почему обязательно сразу жениться?! Кто это придумал, ну, все эти правила идиотские?

Видит Бог, он плохого не хотел, переживал, что малолетка попалась, опасался проблем, но отказаться не смог! Он берег ее, чтоб не "залетела" от него, многое делал себе в ущерб, даже презервативы покупал. Но она все равно "залетела". И потребовала, чтоб все, как положено, со свадьбой и всеми делами...

Парень подумал пару недель, а потом сказал, что жениться не будет. Хоть убей.

- Делай, - говорит, - аборт. Не готов я папой стать! Думал, - готов, а теперь понял, что нет.

Люсе некому было даже рассказать о случившемся, душу облегчить. Матерью-одиночкой стать не захотела, позору не оберешься! Да, и мамаша ее, наверное, убила бы просто.

Закрылась Люся в ванной, когда дома никого не было, да снотворного наглоталась, что мать пила от бессонницы. Потом легла в ванну с теплой водой и стала ждать смерти. В кино девушки смерть всегда в ванне встречали. Правда, они вены резали, но ей проще было таблетки  проглотить. 

А когда она очнулась, то увидела врачей и маму. Мать плакала от счастья, когда дочка открыла глаза. И Люся почувствовала, что она все-таки любима. Врачи, конечно, про беременность узнали. Ну, а от них все стало известно и матери. Хотела она с зятем несостоявшимся разобраться. Ох, хотела! Но Люся сказала, что он ей больше не нужен, что просит она не унижать ее и с этим подонком не разговаривать. Мама боялась расстроить чудом спасшуюся Люсю и пообещала, что лезть в ее жизнь не станет. Но спросила, как же с ребеночком-то. Может, оставить? Люся даже не ожидала от матери такого. Она уже хотела было решиться на роды. Но доктор категорически заявил свой протест:

- Что вы! Рожать в такой ситуации нельзя! Раз Вы таблетками травились, то что там у Вас родится, одному Богу известно! Может, конечно, и "пронесет", а, может, и урод с двумя головами на свет появится. Своей дочери я бы не позволил так рисковать.

В итоге, Люсе сделали аборт. Из больницы она вышла другим человеком.

 Яркая вспышка ненависти опалила ее изнутри, разрушив робкие ростки нежности к миру и надежды на счастье и благополучие. Она ненавидела всех! Отца неродившегося ребенка, в первую очередь. Хотя наряду с ненавистью в ней продолжала жить  и привязанность к нему еще долгое время. Возненавидеть его мгновенно и окончательно она не сумела: он был ее первой любовью.

Зато весь остальной мир вызывал в ней отчетливое раздражение и протест. Вместо замужества, ей предстояло опять терпеть унижения  от маминого хахаля - полного ублюдка, не дававшего ей проходу. Смотреть на мужчин было до тошноты омерзительно. А как пережить сообщение врача о том, что аборт был сложным, на большом сроке, и, скорее всего, детей у нее больше не будет?!

Мама ее, успокоившись, что Люся выжила, какое-то время была с ней ласкова, а потом опять стала прежней, суровой холодной мамой, такой, от которой хотелось сбежать.

И Люся сбежала! Она уехала в Питер поступать в театральный институт. Экзамены сдавать не пришлось, так как ее не допустили даже ко второму прослушиванию. Она плакала, но решила попробовать поступить на следующий год. Но до следующего года нужно было как-то дожить, и Люся устроилась на курсы маляров, что обеспечило ей койку в общаге. И пошло-поехало.

В театральный она так и не поступила. Зато поняла, что выжить сможет. Сначала она стала маляром, а потом поступила в строительный техникум. Учиться было трудно, но Люся решила, что надеяться ей не на кого, кроме себя самой, и мысленно объявила соревнование успешным маминым и папиным девочкам и мальчикам, которые жили на всем готовом, при полном обожании и поддержке родителей.

"Посмотрим, кто окажется в финале первым, я или вы!" - мысленно говорила она с воображаемыми собеседниками, которые задевали ее честолюбие.

А таких было немало: и в самом техникуме, и просто на улице, в метро, где Люся замечала ухоженных, беспечных, шикарно одетых юношей и девиц, которые не ютились в общежитии, как она сама, а жили у себя дома, в отдельных квартирах, и капризно жаловались родителям на любой незначительный жизненный дискомфорт. Ей же приходилось совмещать учебу с работой, и иногда она просто падала от усталости. И все же училась на дневном, а по вечерам подрабатывала. Уроки делала по ночам, явно не досыпая.

Когда осталось учиться один год, она перевелась на вечерний: остро нужны были деньги. Мать серьезно заболела, и Люся, при всех своих обидах, не могла бросить маму на произвол судьбы. А надежды на хахаля матери не было никакой: он то появлялся, то пропадал, но мать его всегда прощала. Видимо, от безысходности. Ее былая гордость поросла мхом. Мать не умела достойно нести одиночество.

  Люся знала, что должна обеспечить маму лекарствами, врачами и просто продуктами питания. И она стала искать выход из положения. Вскоре нашлась работа.

ГЛАВА 16

Новая работа существенно изменила ее жизнь. Появился приличный коллектив и перспективы.

А по выходным Люся иногда еще и подрабатывала: то потолок кому-то из знакомых покрасить, то обои поклеить с  подружками из общаги. В общем, от лишнего рубля она не отказывалась. 

    В конце концов, она приняла решение покинуть свое общежитие, где стало невыносимо от шума и музыки.

 Люся сняла комнату в коммунальной квартире у одной забавной бабули. Та в одной комнате жила сама, а вторую, дочкину, решила сдать. Хотя в квартире было множество комнат и, соответственно, немало жильцов. 

Хозяйка оказалась вдовой со стажем, и, судя по всему, успела хлебнуть немало  горя в  жизни. Баба Вера, как называла ее Люся, тоже когда-то приехала из провинции, так что  Люсины чувства и цели были ей более чем понятны. Много денег за комнату она не брала, район Люсю вполне устраивал, как и близость к метро, и она решила выкроить сумму на улучшение условий своего проживания.

Собственная дочь бабы Веры не очень-то позволяла матери собой руководить, как  Люся уловила "между строк" в обрывках телефонных бесед ее хозяйки с дочерью, да и из рассказов самой хозяйки. И, в любом случае, дочь давно выскочила замуж и уехала с мужем на Север, где тот работал. Так что, неизрасходованные материнские чувства хозяйка квартиры с радостью обрушила на Люсю.

  В обмен, от Люси ничего особенного не требовалось, кроме игры в поддавки, как сама она мысленно называла свои отношения с хозяйкой:

 "Она меня жизни учит, а я делаю вид, что без ее поучений тут же пропаду".

Но, несмотря на Люсину иронию, она и заметить не успела, как привыкла к заботливым бабкиным предостережениям на все жизненные темы, как необходимы ей стали их вечерние посиделки на кухне, и даже незлобивое бабкино ворчание по разным поводам стало восприниматься Люсей как необходимый атрибут домашнего очага и уюта.

Баба-Вера была натурой непростой. В ней как-то удивительно уживались нежность и заботливость к "своим " с непримиримой жестокостью к "чужим".

"Своих" от "чужих" отделяли порой случайные обстоятельства, которые бабушка воспринимала как незыблемую данность судьбы, и безжалостно, почти как на войне, относилась с чужакам. Люсе повезло: в ней сразу признали "свою".

  Мир врагов и друзей в душе бабули был черно-белого цвета. Даже Люсе иногда становилось не по себе, когда ее добрая заботливая хозяйка вдруг резко менялась, если перед ней появлялся кто-то непонятный, или, по мнению хозяйки, опасный. Сюда же, к чужим, относились и очень преуспевающие.

Баба Вера испытывала нежность и любовь к тем, кому хуже, чем ей самой. Что-то в душе не давало ей возможности простить более удачливых и обласканных жизнью. И вот, когда такой человек оказывался поблизости, баба Вера умела срочно найти объяснения его успехам его же жуткими пороками. Любое достоинство не понравившейся ей личности (а таких было большинство!) тут же подозрительно рассматривалось при помощи особого микроскопа. Он представлял собой опытный прищуренный глаз умудренной жизнью хозяйки комнаты. И укрыться от такого взгляда не смог бы никто: баба Вера точно знала, что быть просто хорошим человеком невозможно.  Казаться хорошим, когда очень нужно, - это уже куда реальней. "Своих" она не разоблачала.

Однако так случилось, что эта низенькая полная дама, крашеная шатенка непонятного возраста, с почти горбатой спиной, в байковом зеленом застиранном халате, в вечных бигудях и стоптанных тапках, стала для Люси единственной родственницей и советчицей в опасной игре за жизненный успех.

Как-то за вечерним чаем Люся рассказала бабе Вере всю свою жизнь, а заодно выложила и грустные перспективы возвращения домой, если в Питере ей ничего не отколется.

Баба Вера тут же решила помочь Люсеньке пробиться к удаче.

 - Удача всегда рядом с нами, девонька, только не каждый может ее разглядеть! - изрекла хозяйка и открыла своей квартирантке тайны биографий своих многих деревенских подружек, которые когда-то повыскакивали замуж за питерских женихов и с тех пор живут припеваючи.

- В чем, собственно, трагедия? - не понимала баба Вера, - С твоей-то внешностью удачно выйти замуж - раз плюнуть! А роман с ленинградцем, имеющим свое жилье - это почти полное решение проблем.

Люся с нежностью и грустью смотрела на домашнего идеолога и думала о том, что любви в ее, Люсиной, жизни, наверное, уже не будет. А баба Вера настаивала на деловом подходе к браку и твердила, что "все эти вздохи и ахи" никуда от Люси не убегут.

  - Окрути какого-нибудь романтика в очках, что тебе стоит! Получится самой влюбиться, слава Богу! А не получится - так, может, еще и лучше: хоть квартира останется. Разменяешь! А потом найдешь себе и любовь, и морковь!

Сначала эта идея казалась Люсе чересчур циничной и мало реальной, но когда она увидела влюбленные глаза Сергея и представила себе близкую перспективу вернуться после окончания техникума домой, туда, где она была так несчастна, она сразу вспомнила все наставления своей хозяюшки и поняла, что это, похоже, и в самом деле,  - ее единственный шанс.

Маме своей она и так поможет посылками, лекарствами и деньгами. Сиделок наймет, в конце концов, если уж до этого дойдет. Но самой возвращаться домой не просто не хотелось. Одна эта мысль вызывала ужас в Люсиной душе. Общежитие ей больше не полагалось, а к бабе Вере должны были вернуться дочь и зять, у них там какой-то контракт заканчивался. Люся понимала, что второй такой бабы Веры найти не получится, а снять отдельную квартиру ей будет не по карману. Ну, а что такое жизнь в коммуналке, Люся уже познала на себе: да если б не баба Вера, ее бы давно заклевали соседи, алкаши и старая дева противная! Нужно было срочно что-то придумать. Но ничего не приходило в голову.

 Когда Сергей впервые появился в ее жизни и ошеломил своей заботой и любовью, Люся честно попробовала отыскать в своей душе намеки на взаимное чувство. Попытки провалились. Сергей нравился ей как-то теоретически: симпатичный, положительный, выгодный жених, неглупый, нежадный, ненаглый и такой влюбленный! Но душа ее почему-то молчала. А чуть позже появилось и раздражение: он искал в ней те чувства, которых она не могла ему дать, он искал в ней качества, которых в ней никогда не было, он принимал ее за человека, которым она никогда не являлась.

Фактически он любил не ее, а кого-то другого, но в ее внешнем облике.

Практический ум и интуиция нарисовали Люсе тот внутренний женский облик, который придумал Сергей. Ей оставалось только его отыграть. Или гордо уйти в сторону. Был еще третий вариант - проявить себя, естественную Люсю. Но она подсознательно чувствовала, что та, придуманная Сергеем Люся, и она, настоящая, - слишком разные женщины. Вряд ли открытие реальной Люси сохранило бы их отношения. Тем более, что Люся влюблена не была. И чем больше требовала она от себя чувств в адрес Сергея, тем меньше их находила. Наконец пришлось признаться себе в том, что Сергея она не любит.

Баба Вера "выходила из берегов", внушая своей подопечной, к которой она тоже  прикипела, что такими шансами бросаются только редкие дуры. И второй удачи судьба может ей никогда не послать.

 - Ну, выйдешь замуж за него, что, убудет от тебя? Он-то тебя любит и боготворит! Может, еще и стерпится? И если нет, так разойдетесь. Но уйдешь ты не пустая, а с жильем. Об этом позаботиться с умом надо и заранее все оформить, чтобы потом - ни сучка, ни задоринки ...

ГЛАВА 17

Когда Сергей выскочил из квартиры на ночь глядя, Люся испытала облегчение, и ей захотелось больше никогда его не видеть. Ей уже почти удалось убедить себя в том, что не Сергей, и именно она - жертва жизненных обстоятельств, а он заслужил все то, что получил. Он полюбил не ее, а придуманную им (правда, не без ее помощи) женщину! Он не потрудился узнать ее, Люсю. А узнав, еще неизвестно, как отнесся бы к ее естеству. А, может, она, настоящая Люся, намного лучше, чем та, которую он придумал? Но ему "не потянуть" настоящую Люсю, с ее болью, тяжелым прошлым, амбициями, раненой душой! Ему же все стерильное и хрустальное подавай... Со стихами и наивностью.... А наивной она была очень давно. Поломала жизнь ее наивность! Так что, извините все, кого это не устраивает.

Люся скинула придуманный образ, как пропотевшую одежду, и ей стало легче: можно было не кривляться в чужом костюме, который стал ее сковывать. Но оставшись "голой", она растерялась: новую роль она себе еще не придумала, а прежняя Люська, одинокая, никем не любимая озлобленная хищница, уже не соответствовала собственным представлениям о себе самой - ленинградской замужней даме, обожаемой и желанной.

Люся испытывала злость на Сергея за то, что он был живым укором и свидетелем ее подлости: как она ни уговаривала себя, что во всем права, но в глубине души понимала, что совершила подлость. И сейчас, наедине с собой, она работала над уничтожением чувства вины и гадливости к своему поступку. А для этого нужно было срочно придумать Сергею какую-то другую вину. Это было для нее в данный момент важнее всего - возненавидеть свою жертву. Сережино присутствие мешало это сделать.

"Проблема теперь будет еще и в том, что с ним придется каждый день встречаться на работе. А пусть сам уходит! Ему легче будет новую работу найти, чем мне. У него - высшее образование, да и вообще, он все-таки - мужик. И тылы имеются: родители. А когда-нибудь ему еще и комната от бабки достанется! Не вечно же ей жить... Поди нажилась уже и счастье познала. А я-то - молодая, а уже вон сколько всего пережила! А удачи что-то пока не видно на горизонте. Помочь мне некому. Одна я на свете. Вот и вынуждена сама пробиваться. Кто мне судья?" - выстраивала она внутреннюю защиту.

Когда же после случившегося она увидела Сергея дома, где все напоминало о недавней еще идиллии, ей стало не по себе. Она выгоняла его из его собственной квартиры! Сделать его негодяем никак не получалось. Он просто раздражал ее, и приходилось с ним расстаться. И, конечно, срочно нужна его квартира, жить-то где-то надо. Она шла к этой цели и почти пришла. Но ее близкая победа была сильно омрачена этими дурацкими угрызениями совести.

"Это все потому, что я - хороший человек", - думала она, - "Была бы я сволочью, совесть бы меня не мучила. Да кто меня оценит! Все собой заняты. Каждый себя героем считает или жертвой. А что толку в достоинствах Сергея, если мне с ним скучно? Так скучно, что выть хочется от его правильности!"

Сергей выглядел безумным, собирая ее вещи, он был не в себе, глаза его блестели, руки дрожали. На секунду ей стало жаль его. Но пока новая волна жалости не подступила к горлу спазмом, нужно как можно быстрее пройти по запланированному пути: развод, квартира, свобода, и новый роман, где ей будет не так скучно, по крайней мере!

С другой стороны, пока случится новый роман, пройдет время. И тут Люся вдруг поняла, что одной ей невыносимо плохо: хоть Сергея она никогда не любила, но успела полюбить дары его любви. Как быстро человек привыкает к ощущению своей нужности!

Теперь она приобретала жилье и независимость, но в душе ее поселялась некая пустота, и это чувство было неприятным открытием. То, что до встречи с Сергеем, она жила никем не замечаемой и не любимой, давно забылось и растопилось теплом его заботливых любящих глаз и поступков.

И вдруг прежняя неприкаянность и "никому-ненужность", как навязчивая птица из  прошлого, резко ворвалась к ней в душу и громко закаркала. Это вовсе не прибавляло любви к Сергею, но нарушало ее собственное внутреннее равновесие.

Пусть не Сергей, но кто-то другой поклоняется ей и боготворит ее, вместо Сергея! Она вдруг ощутила нетерпение! Уже сегодня, прямо сейчас ей хотелось мужского внимания и тепла, заботливых глаз и объятий. Она так привыкла ко всему этому, что даже не подумала, что будет так сложно прожить один день в своей прежней роли безликого и никем не любимого существа.

Пашка, конечно, был бы прекрасным кандидатом на роль возлюбленного. Но он исчез. Да, он рванул в тот день вслед за Сергеем на улицу, пытаясь остановить его и что-то ему объяснить. На Люсю он даже не взглянул. Просто выскочил, как ошпаренный.

Она не стала ждать. Не знала, на что нарвется, и не желала рисковать. Просто надела плащ, вышла из квартиры, захлопнув дверь, села в лифт, и, еще не успев нажать на кнопку, услышала, как Паша вернулся и стал звонить в дверь: он, видимо, забыл ключ.

Люся ожидала, что Паша тут же ей позвонит: как-никак, такая женщина сама проявила к нему откровенный интерес! Но Паша не позвонил. По крайней мере, пока. А ей очень хотелось бы услышать его голос.

Интересно, как Паша отнесется к ее поступку? Она ведь разрушила жизнь его  друга! Он может подумать, что она просто - стерва. Жаль, если она потеряет его!

К тому же, никакая она не стерва.

Судьба Люси играла без правил. Почему же маленькая беззащитная Люся должна соблюдать правила? Она тоже имеет право на свое женское счастье. Она - одна на целом свете. Наедине с вселенной, с несправедливостью жизни, и наконец, с багажом нелегких испытаний. Не каждый в ее возрасте столько пережил. Так неужели она не имеет право постоять за себя, пусть даже, немного потолкаться, борясь за свою удачу? Ведь все знают, что удача капризна, и она идет в направлении света. Вот Люся и старается осветить фонариком дорогу, по которой, скорее всего, удача направится к ней. Только и всего.

И потом, есть мужчины, которые дарят своим любимым то, что им больше всего необходимо, причем, дарят просто так, без всяких обязательств вечной любви и вечных отношений. А ей, Люсе, больше всего нужна квартира! Сергей получит комнату, а потом еще и бабушкину площадь, и он снова поменяет все это на отдельную квартиру. А Люсина квартирка в поселке даже после смерти ее матери никого не спасет: эта глухомань уж слишком не сопоставима для обмена даже на собачью конуру в Питере.

В конце концов, никто не знает, что она никогда не любила Сергея. Может, она ошиблась? Думала, что любит, но позже поняла, что нет. Что ж ей теперь, всю жизнь лицемерить?

  Через неделю Люся подала на развод, но, не зная тонкостей закона, на всякий случай, решила сделать Сергея виновной стороной и указала следующую причину: он был ей не верен (она якобы застала его в объятиях незнакомки у них в квартире).

Суд развел их без особых проблем, так как детьми они не обзавелись, и оба активно хотели расторгнуть брак.

А вот квартиру Сергей отдавать не торопился. Он ходил к адвокатам, тратил сумасшедшие деньги, но результат был всегда один и тот же:

 адвокаты дружно объясняли ему, что, несмотря на коварство его жены, закон на ее стороне, и квартиру придется разменять. Ему даже советовали самому искать варианты размена, чтобы не попасть в жуткую коммуналку с огромным количеством жильцов, которую подберет ему супруга.

Сергей снял комнату и был вынужден поменять работу, чтобы не встречаться с бывшей женой. Его отец, узнав о случившемся, все-таки получил инфаркт, чего больше всего на свете опасался Сережа. От мамы Сергей все это держал в тайне и просил отца ничего ей не рассказывать.

А Люся времени не теряла: она активно искала размен. Сергей понимал, что ему она найдет жуткую комнату, а себе однокомнатную квартиру. Отказаться он мог два или  три раза, а потом - его принудительное согласие на размен было ей обеспечено. Заниматься поиском вариантов размена он просто не мог физически: с ним что-то случилось. Он едва работал, потом приходит в свою съёмную комнату и ложился, как древний обессиленный старик. Он понимал, что фактически уже потерял квартиру и ему вскоре придется жить в какой-то "дыре" со множеством соседей и одним туалетом на всех, как живут миллионы советских мучеников. Но эта потеря была ничем по сравнению с той внутренней болью, которую он ничем не мог снять: он продолжать любить свою бывшую жену несмотря ни на что. Он уже готов был оставить ей квартиру без всякого боя, если это сделает ее счастливой, но в ее глазах отчетливо читалось насмешливое презрение к нему. Те самые озорные огоньки, которые вспыхивали в ней, как ему казалось, от влюбленности, и в которые он когда-то так влюбился, теперь загорались совсем иначе - это были огни злого азарта: отнять, захватить и посмеяться.

  Как его отец радовался когда-то получению этой "двушки"! Как много воспоминаний связано с ней! И вот теперь его сын привел в дом аферистку, которая выбросит вон из этой самой квартиры сына и всю прошлую жизнь, которая когда-то там протекала.

 

ГЛАВА 18

И тут на помощь примчался Пашка. Он давно уже "крутился под ногами" и клялся, что не виновен ни в чем. В конце концов, Сергей ему поверил. Он знал Пашку много лет и был к нему сильно привязан. К тому же, Паша в деталях рассказал про тот злополучный вечер и явно готов был на все, чтобы заклеймить Люсю и спасти дружбу с Сергеем.

Похоже, Люся, действительно, повела себя в тот вечер  у Паши дома самым бесстыжим образом: как настоящая аферистка и дешевка, которой захотелось одноразовой новизны. Сергей понял, что на месте Пашки мог оказаться любой другой из его знакомых.

  Он стыдился своей слепоты. Влюбленность - это и есть утрата реального мироощущения, замена явного на воображаемое. Своебразная форма помешательства, возведенная поэтами на пьедестал душевной недосягаемости. Так что, нечего комплексовать. Влюбился - ослеп, разлюбил - прозрел. Но жить стало не интересно.

Пашка старался помочь Сергею сохранить квартиру и душевное равновесие. Ни то, и другое сделать не удавалось.

 Почти ежедневно у Паши в комнате велись беседы, строились планы. Но Сергей все глубже уходил в депрессию, а его квартира - в чужие коварные руки. В каких только юридических кабинетах они не побывали! Все напрасно: размен предотвратить не получалось.

 Наконец Паша написал в какую-то газету статью про квартирный сюжет Сергея и Люси. Статья выражала озабоченность на тему нашего закона, который благоприятствует  аферисткам - люсям и оставляют честных граждан в беспомощном положении. Редакция газеты направила журналиста разобраться, а тот связался с судом и с разными адвокатами. Журналист попался молодой, амбициозный, азартный. Он стучался во все двери. В итоге, нашелся один опытный преподаватель права, практикующий частным образом, который увидел в обсуждаемом законе всего одну "царапинку". Она почему-то не привлекла ничье внимание до этого:

 "...Прописка в результате брака с целью создания семьи".

Сергей сидел перед волшебным адвокатом с благоговением, а тот объяснял:

- Слушайте меня внимательно! У вас есть только один шанс сохранить квартиру. Один-единственный. И, перейдя на "ты", продолжил:

- Если ты, парень, смог бы доказать, что у твоей супруги изначально не было цели создать семью, то тогда квартира - твоя! Остальное я и мои коллеги сделаем без проблем!

- Но как же я могу это доказать?

- Ищи доказательства, где хочешь, но найди их!

Сергей понял, что задача эта нереальная: Люся разыграет такую страсть, что суд зарыдает. Но опять же Пашка предложил выход.

Выход был с душком, но другого не предвиделось. Пашка решил разыграть роман с Люсей и вызвать ее доверие. Отсюда открывалась перспектива получить ее добрачный план от нее самой.

  А пока роман будет развиваться, нужно было найти еще одну ветку доказательств Люсиного добрачного умысла отобрать чужую квартиру.

Пашка напомнил Сергею, что Люся долгое время снимала комнату в коммунальной квартире, пока не вышла за него замуж.

 - Ну и что из этого? - не понял Сергей.

- А то, что там могут быть люди, с которыми она откровенничала. И кто знает, вдруг она уже тогда выражала там кому-то свои планы отнять у тебя квартиру!

Пашка заметил, как судорога свела шею Сергея и он обнял свою шею рукой, чтобы уменьшить боль.

 - Серега! Я понимаю, что тебе тяжело все это пережить, но раз такое случилось, надо спасать хотя бы квартиру! Ты что, в коммуналку захотел?! Да, и вообще, даже если ты владел бы десятком таких квартир, все равно надо было бы бороться! Разве можно допустить, чтобы на твоих чувствах цинично катались на заднице, как на ледяной горке?

Сергей механически кивнул и тускло произнес:

- Я готов бороться за квартиру. Что надо делать?

- Я помню, ты говорил, что там девочка какая-то была , что тебе глазки строила на кухне? Помнишь?

- Ну, была! И что?

- А то, что надо с ней поговорить. Вызвать на улицу, пригласить в кафе, угостить и выудить, что ей известно про добрачные Люськины намерения. Чувствую я, многое нам откроется оттуда!

- Нет, Пашка, я не смогу...

- Черт бы тебя побрал, Серега! Как с тобой тяжело! Ну, давай хотя бы номер телефона и имя той девицы, чтоб я мог с ней связаться.

Сергей помялся и хотел уже что-то возразить, но Паша посмотрел на него так, что стало ясно: возразить, значит потерять Пашкино союзничество. И Сергей дал телефон и имя девушки, которая всегда завистливо смотрела на Люсю, когда Сергей бывал у них в гостях. А однажды Люся даже сказала ему со смехом:

 - Помнишь мою соседку, страшненькую такую, полную, рыжую? Так она, похоже, втюрилась в тебя! Баба Вера сказала, что плакала она потом, когда мы ушли, почему ты в меня влюбился, а не в нее. Говорила, что ради тебя она свою жизнь бы отдала. Нужна тебе ее жизнь, Сереженька? - Люся веселилась от души и праздновала свой женский триумф.

Через час Пашка звонил из автомата по указанному телефону Наташе, тайно влюбленной в Сергея.

 - Добрый день! Я - Паша, приятель Сергея - мужа вашей бывшей соседки Люси. Помните такую?

- А, что, собственно, случилось? В чем дело-то? - голос звучал боязливо, но заинтересованно.

- Наташенька, я не хотел бы по телефону это обсуждать, но при личной встрече я расскажу вам много интересного. Вы любите котлеты по-киевски? Тогда я приглашаю вас в ресторан "Нева", где мы все обсудим. Ну, так как?

Наташа согласилась приехать через два часа. Паша встретил ее у метро "Площадь Восстания" с букетом гвоздик, предложил прогуляться до ресторана, взял под руку и почувствовал, насколько бедная девушка польщена и заинтригована. В этом ресторане у Пашки был знакомый швейцар и официант. Поэтому все свои встречи он назначал именно здесь.

Официант поставил цветы в вазочку, предложил меню. Наташа нервничала и стеснялась заказывать. Тогда Пашка проявил галантность:

- Вы не против, если я закажу вам все то же самое, что и себе? Доверитесь моему вкусу?

  Девушка утвердительно кивнула. Вскоре официант уже нес на подносе холодные закуски : салаты, грибочки, колбаску и красное вино.

Паша считал, что для успеха дела, нужно потратиться и морально, и материально. Сергей совал ему деньги, но Пашка не взял. Он невольно чувствовал себя виноватым, так как именно в его комнате и на его коленях Сергей увидел Люсю, после чего все и закрутилось.

Подождав, когда Наташа немного закусит и расслабится после бокала вина, Пашка выбрал момент между холодными закусками и ожиданием котлет по-киевски и рассказал ей все, как есть. Завершил он рассказ просьбой вспомнить, нет ли у нее каких-либо фактов или чего-то такого, что могло бы помочь Сергею в этом деле.

Сначала Наташа спросила, почему сам Сергей к ней не обратился. Но когда Паша ответил, что Сережа тяжело заболел от переживаний и стрессов, что он едва ли ходит на работу, собирается взять больничный, Наташа расплакалась, стала сморкаться и попросила сигарету. Было видно, что Сергея она не забыла.

Выкурив сигарету, она заговорчески прошептала:

- Я не раз слышала, как баба Вера уговаривала Люську выйти замуж за Сергея, а Люся говорила, что она его совсем не любит. Баба Вера кричала на нее! Тут Наташа обнаружила редкий актерский талант, да и отличную память, выдав монолог бабы Веры с уникально достоверными интонациями и приведя, как уверяла исполнительница, практически дословный текст:

" Ну, ищи свою любовь, давай-давай! Только скоро дочка моя с зятем с Севера возвращаются, я тебя из комнаты-то выгоню, будешь искать себе другое жилье. У меня-то тебе хорошо! Как с родной вожусь! Где ты такое еще найдешь? И супчиком угощу, и совет дам, и утешу... Попадешь к сволочам, каких большинство, вспомнишь тогда про бабу Веру! Ишь ты! Любовь ей подавай!

  Слушай, дочка, я жизнь знаю: с любовью и без нее, все одно наплачешься. Замужество - не праздник. Ну, если без него никак нельзя, так хоть чтоб толк от этого был какой-то: квартира, прописка, база материальная. Это - основа! А любови ваши приходят и уходят. А что остается? Хрен собачий! Горечь на душе, безотцовщина и куча забот на одиноких женских плечах. Так вот, нужно всегда быть готовой к тому, что муж твой может или на сторону переметнуться, или помереть, но это еще - не самое плохое! Хотя как посмотреть... От живого хоть алименты можно урвать. А с мертвого уже вряд ли. Зато не так душе обидно, ежели мужик просто помер. Вот хуже для гонора женского, когда он к подруге ушел. Душа-то кипит, аж перекипает! Так и заболеть не долго...А мужчина всегда, в любой момент, может в другую влюбиться, причем, хорошо, если не в самую близкую подругу, что, ох, как часто бывает!

  Так, коли жизнь такова, нужно ушами-то не хлопать, а мужа выбирать с умом. Чтоб когда он отвалит, у тебя на руках, помимо детей и проблем, еще что-то оставалось. Главное, запомни, девонька: прописка, жилье и деньги!  А любовь и потом искать можно, когда будешь в шелковом халате на диване в собственной квартире валяться и телевизор смотреть! Поняла, глупая? Упустишь этот шанс, другого такого может и не быть. Отмучайся с полгодика, а потом поссоришься, и ... на развод, а квартиру-то и поделят! Только с пропиской не тяни! Все чтоб по уму, поняла?"

Пашка не мог выдержать этой исповеди и перебил Наташу возмущенным возгласом:

 - Что же ты такую подлость-то покрыла? Как могла промолчать и не сказать Сереже?! Ты же к нему хорошо, вроде, относилась! - Пашка задохнулся от негодования.

Тут уж Наташа не промолчала:

- А кто бы мне поверил? Да, меня бы на смех подняли! Тот же Сергей. Я ведь - не красавица, как Люська ваша! А вдруг я просто все это сочинила бы? Да, тут и сомневаться не приходится: никто бы не поверил! И еще меня бы обвинили в клевете на честных людей из подлой зависти. Так что, не надо меня позорить! Ваш Сергей даже не смотрел в мою сторону, сквозь зубы здоровался, ему Люська дорога была. Разве я могла ему, по уши влюбленному, такое про нее сказать?

Пашка немного остыл, и попросил Наташу все это написать на бумаге к завтрашнему дню, а их разговор сохранить в великой тайне, иначе Сергей погибнет. Спросил также, придет ли она в суд, если понадобиться подтвердить все рассказанное там при свидетелях. Наташа согласилась. Пашка сказал, что завтра встретит ее после работы на Невском проспекте там же, где сегодня. Попробуют зайти к адвокату и заверить ее письмо, если можно это сделать. Пашка ведь - не адвокат вовсе. Но он чувствовал, что чем больше бумаг и подписей, чем лучше для дела.

Они молча допили кофе, и вдруг Наташа вскрикнула:

 - Вспомнила! Как же я могла забыть такое! У бабы Веры в комнате хранится набор ложек, вилок и ножей из чистого серебра. Дорогая вещь! Старинная! Этот набор - свадебный подарок родителям Сергея на их свадьбу. Они его берегли, не пользовались, чтобы он дожил до свадьбы Сергея. Так вот, Люське с Сергеем этот набор на свадьбу его отец подарил. Сказал, что мы с матерью не стали его трогать, уж больно шикарный! Решили поберечь до твоей свадьбы, сынок. Пусть он послужит вам и вашим будущим деткам! - Люська все это бабе Вере на кухне рассказывала, а я услышала. Так вот, Люська решила, что после развода ей набор этот может и не достаться, мало ли, как там сложится! Поэтому перед свадебным путешествием она принесла его бабе Вере и сказала:

- Храни, баба Вера, я потом заберу, когда разведусь с ним, а то неизвестно, кому достанется, ему или мне. А набор такой я сама себе никогда не куплю: ни одной зарплаты не хватит.

И баба Вера ее похвалила , сказала, что наконец-то она поумнела. Потом, правда,  Сергей заметил пропажу и долго пытался найти эту коробку, но Люся выразила такое расстройство по поводу случившегося, что Сережа ее долго утешал.

А она вскоре "вспомнила" , что к ним приходили рабочие ванную комнату ремонтировать, а она все по их просьбам бегала. То тряпку им принеси, то попить дай, тот еще чего, и, видимо, кто-то из них серебро и увел. Люся даже попросила Сережу проверить, не пропало ли еще что.

Пашка спросил девушку, сможет ли она забрать набор из комнаты бабы Веры для суда. Та обещала попробовать, хотя это очень сложно и опасно: баба Вера дверь свою закрывает, даже когда в душ идет мыться. Тогда Пашка велел ей набор не трогать, пока он не даст особую команду, иначе можно вспугнуть всех подонков.

Когда прощались, Паша сказал ей, что при необходимости она может позвонить Сергею домой, если что-то срочное нужно сообщить, и вручил Сережин телефон.

- Он будет предупрежден, что у тебя есть его телефон.

 Наташа не смогла скрыть удовольствия и покраснела. Паша еще раз предупредил ее о необходимости все это держать в строжайшей тайне. Наташа обиженно буркнула:

- Я не болтлива! А с вами согласилась встретиться только ради Сергея, а не ради ваших котлет по-киевски. Хотя спасибо за угощения, все было очень вкусно.

Пашка засмеялся, поймал попутку и проводил Наташу до дома.

Глава 19.

Катя была старше Сергея на целых три года. Когда Лена впервые появилась в ее жизни, Кате было уже восемнадцать лет. Она училась в медицинском училище, слыла красоткой, и, судя по многим откровенным фактам, не нуждалась в посещении лектория о физической близости мужчины и женщины. Парень, с которым она встречалась в тот момент, был у нее не первым и не вторым. Это Лене рассказал Виктор.

Катя иногда приходила ночевать домой, но в основном, она жила у Леши, как звали ее нового ухажера.  Отец Алексея был военным, семье приходилось часто переезжать с места на место. Но повзрослевший Леша отвоевал, наконец, себе право доучиться в техникуме, и родители позволили ему на время остаться в родном городе без надзора взрослых. 

Виктор болезненно относился к подробностям личной жизни дочери. Он старался внушать себе самые невероятные вещи, хотя дураком никогда не был. Он, например, хотел верить в то, что Катя еще девственница, несмотря на двух прошлых кавалеров и одного настоящего, у которого она проживала. Он считал, что они спят в разных комнатах, хотя ему этого никто не говорил. И все, что могло бы уничтожить эту нелепую, в данной ситуации, веру, Виктор отметал. Он не задавал дочери вопросов, боясь получить честные ответы, которые  ему было бы не по силам принять. А дочь, поняв чувства отца, подыгрывала ему, оберегая его от правды. Ей, конечно, хотелось порой поделиться с кем-то своими личными переживаниями. Но мать ее давно спилась, и Катя с ней сто лет не виделась. Отец для откровений был не годен: он самоустранился, спрятавшись в какую-то скорлупу иллюзий. Поэтому Катя иногда советовалась с подругами по училищу и бывшей одноклассницей, как постигать мужчин и все, что с ними связано.

Тетка, сестра отца, была доброй и Катю почти не раздражала. Но рассказывать ей о своих тайнах было бы глупо: тут же донесет отцу, а потом скажет, что это был ее долг. Однако Катя с радостью приняла приглашение тетки поехать на пару месяцев с ней и ее детьми в Сочи, тем более, что с Лехой Катя накануне разругалась, и к тому же, к отцу должна была приехать  его новая жена. Катя не торопилась знакомиться с мачехой.

  Нет, она, конечно, была рада, что отец не будет больше таким несчастным. Особенно, как это бывало раньше, когда она убегала в гости к друзьям, а он один оставался по вечерам дома. Но, с другой стороны, момент для появления в их квартире какой-то чужой тетки, имеющей права на чувства ее родного отца, был выбран явно неудачно. Вот если бы она, Катя, все еще жила с Лешей у него дома, тогда ее бы мало волновало, кого привел себе отец. А так, конечно, все значительно осложняется...

Тем временем сама мачеха жутко волновалась и с трепетом готовилась к встрече с Катей.

 - Зря ты так  нервничаешь, женушка! Не съест тебя моя Катюха, вот увидишь, - успокаивал Виктор Лену, - Катя давно хотела найти мне добрую жену, чтобы я не был таким одиноким. Ей больно отца оставлять одного на все выходные в пустой квартире с телевизором и сигаретами. Она у меня - совестливая и чуткая.  Я чувствую: вы понравитесь друг другу.

- Витя, а какие блюда - Катины любимые?

- Хочешь войти к ней в душу со стороны желудка? Так это же к нам, к мужчинам, относится! Помнишь? Путь к сердцу мужчины лежит...

- Скажу по секрету одному тебе: это ко всем относится в равной степени. Так что  все-таки Катя любит из еды?

- Грибной суп и домашние пельмени: моя мама приучила. Она часто ее к себе забирала, когда Катька маленькой была, да и сейчас подкармливает. Бабушка есть бабушка!

- А я умею такие вкусные пельмени делать! Да и суп грибной тоже...

- Значит, Катька тебе не страшна! - Виктор чмокнул жену в щеку и ушел во двор покурить, а Лена представила себе общее застолье, дымящиеся пельмени, салаты на столе, и подумала о том, что же ест ее Сережа, чем он-то питается? Ведь  Борис все время на работе... Вот бы и Сережку накормить грибным супчиком, да его любимым фаршированным перцем!..

А с Катей она найдет общий язык, просто не может не найти. Ведь это же - Витина кровиночка.

 

(Продолжение следует)

Об авторе: Галина Пичура родилась и выросла в Ленинграде. С 1991 года живет в США (Нью-Джерси и Флорида). По образованию - библиограф и программист. Публикации её стихов и прозы можно найти в периодике США и Европы. В 2006 году вышел в свет ее поэтический сборник "Пространство боли" (издательство "Сударыня", Санкт-Петербург). Победитель международного литературного конкурса, состоявшегося в Самаре (2012), в котором приняли участие  авторы из 17 стран мира. Член Объединения Русских Литераторов Америки (ОРЛИТА). Сайт автора: www.pichura.com