Под знаком смерти: ударники и штурмовики Первой мировой

Война, изменившая мир

После Франко-прусской войны 1870-71 г.г. в Европе на четыре с лишним десятилетия установился долгий мир, который лишь изредка тревожила далекая канонада военных действий на Балканах. Вдумаемся: два поколения европейцев выросли в обстановке, когда о войнах они узнавали только из газет! И это были не просто годы мирного сна, отнюдь! В эту эпоху стремительно развивалось и менялось буквально всё, причем в лучшую сторону. Наука и техника, экономика, культура, спорт, гуманизм и социальные вопросы. Это в корне меняло само мышление людей. Впервые общество стало смотреть в будущее с оптимизмом, и не ждать скорого конца света, а фантазировать об утопическом мире через пятьдесят, сто лет.

А еще жители Европы все больше начинали чувствовать себя если не единой семьей, то, как минимум, добрые и близкие соседи. Учеба за границей, поездки в другую страну на отдых или лечение, на выставки, по вопросам бизнеса или за покупками (шопинг) становились обыденными. Так, в 1913-м за границей побывали свыше 10 миллионов жителей Российской империи (включая паломников), многие представители аристократии и среднего класса страны жили в Европе по несколько месяцев в году, считая её своим вторым домом. Считалось «неприличным» не побывать в Париже хотя бы раз в жизни, хотя бы по групповой путевке - толпы таких туристов отличались шумность и стремлением оббежать весь Париж за несколько дней. Никому и в голову не приходило о «не патриотичности» отдыха на австрийских курортах или тесное общение с туристами и отдыхающими из Германии.

Конечно, одновременно происходили и другие процессы, вносившие в общество раскол и раздор. И если «белый расизм» противопоставлял жителей Франции, Британии и Германии «дикарям» Африки и азиатских стран, то национализм европейских народов и шовинизм великих держав уже настраивал их друг против друга.

Возможно, еще пару десятилетий мира и стабильного развития помогли бы гуманизму и либерализму взять верх, окончательно изменив менталитет западного общества. Однако грянувшая война тут же простимулировала взрыв «патриотизма», основанного на шовинизме, национализме, панславянстве и прочих агрессивно-консервативных идеях. И вот уже в августе 1914-го, люди, которые еще несколько месяцев назад в Париже или Вене беседовали за чашкой кофе об искусстве или науке, теперь вели друг на друга в атаку роты и эскадроны. Перемены в их сознании произошли буквально за несколько дней (так же, как потом у многих украинцев и россиян), вчерашние добродушные и рассудительные обыватели горели желанием разгромить и наказать коварного врага (чей образ усердно демонизировали). Это был удар, морально отбросивший Европу на столетие назад!

Был ли он спонтанным? Нет, потому что во всех вступавших в войну державах власти запускали оголтелую «патриотическую» пропаганда. Последствия которой, порою, выходили из-под их контроля (о немецких погромах и германофобии читайте в статье «И это пройдет» в августовском номере «Кругозора». Эта пропаганда была столь умелой и не терпящей возражений, что, в купе с запретом «вражеской агитации», на время закрыла рты всем противникам войны, заставила поддержать её почти все политические силы (кроме крайних левых).

Но ведь чем бессмысленнее война – тем убедительнее пропаганда! Даже её официально заявленные цели мало соответствовали интересам вовлеченным в неё людей. Что было жителю Прованса до «освобождения» Эльзаса и Лотарингии? Что рассчитывали получить от разгрома России простые немцы и австрийцы? В том-то и дело, что ничего - впоследствии Гитлер учтет эту промашку кайзера и пообещает немецким солдатам землю на востоке. И уж подавно от «воссоединения» с Галицией ничего не получал русский мужик – даже морального удовлетворения. Так что воевать шли ради долга и чести, за царя, за величие империи, за свою нацию или славянский мир, за надежду создания своей национальной автономии или даже государственности, просто из ксенофобских побуждений. Ну конечно, чтобы не идти против общества и власти, быть как все, не прослыть трусом и предателем, почувствовать себя «настоящим мужчиной» и стать героем - всё это срабатывает и сегодня!

Этот псевдопатриотический энтузиазм вначале подкреплялся уверенностью в скорой победе над врагом. И действительно, военные планы Австро-Венгрии, Германии, России и Франции предусматривали блицкриги, эдакие «специальные военные операции» для быстрого разгрома армии противника с последующим заключения мира с позиции силы. Однако, не смотря на успехи австрийцев (в Сербии), немцев (во Франции), русских (в Пруссии и Галиции) в первые дни и недели войны, все они, в конечном итоге, переоценили свои силы и споткнулись – как Путин в Украине.

Свою роль в этом сыграли слишком долгий мир и консерватизм генеральных штабов, не желавших модернизировать тактику боя. Летом и осенью 1914-го война велась по шаблонам Франко-прусской и Русско-турецкой, с лихими атаками развернутым строем и маневрам и корпусов. Между тем еще в Русско-японскую войну штурмовавшая Порт-Артур армия Ноги Марэсукэ наткнулась на ряды колючей и электрической проволоки, перед которыми несла чудовищные потери от огня русских пулеметов и скорострельных орудий. Но из этого кровавого урока выводов не сделали ни в Европе, ни даже в России – хотя у генералов было в запасе целых десять лет. И к концу 1914-го это повторилось уже в масштабах всего Западного и Восточного фронтов.

Окопный спецназ

Многие современные военные историки сильно недооценивают роль проволочных заграждений в Первой мировой войне, одновременно преувеличивая роль пулеметов. Именно несколько рядов проволочного забора задерживали вражескую пехоту или кавалерию в хорошо простреливаемой зоне перед позициями. Пулеметы лишь увеличивали плотность стрелкового огня и позволяли растянуть позиции роты в обороне. За несколько минут противник, пытающийся пробраться через проволочные заграждения, просто «выкашивался», что делало почти невозможными стремительные атаки. Потери стали чудовищно расти, а фронт замер в т.н. позиционном тупике. К слову, существует мнение, что более быстрое и успешное продвижение немецкой армии на Восточном фронте было во многом обязано дефициту колючей проволоки у русской армии, часто обходящейся лишь деревянными рогатками (варианты «ежей»).

Поэтому проделать, перед атакой, проход в проволочных заграждениях противника было задачей даже более важной, чем разрушение его укреплений и подавление огневых точек. Эту задачу в ходе войны решали по-разному. Проволочные ряды пытались разорвать взрывами и осколками, для чего били по определенному участку из всех орудий, бросали на проволоку специальные гранаты с крючками-зацепами или закладывали под столбы взравчатку. Придумывали всевозможные машины, рвущие и сминающие заграждения своим корпусом или особыми ножами, закрепленными на лобовой части корпуса – эти идеи, воплощенные в броне и вооруженные пушками и пулеметами, появились осенью 1916-го на Сомме. Но самым простым и доступным способом, применявшимся с первых месяцев войны и до самого её окончания, была резка проволоки ножницами-кусачками.

 Самым простым, но и наиболее опасным, требующим определенной сноровки и большой смелости. Сначала это поручали саперам, но затем в армиях всех воющих держав (в каждой роте, в батальоне) стали создавать специальные группы подготовленных солдат, главным оружием которых были не винтовки, а ножницы. У итальянских ардити (в переводе - отважные, смельчаки) длина ручек ножниц достигала 2 метров: лежа на спине, они могли дотянуться ими до самого верха заграждения. Поскольку днем противник сразу замечал образующиеся прорехи в заграждениях и готовился встретить атаку, то проволоку старались резать ночью, а атаковать с рассветом. Но потом на проволоку догадались вешать различные «погремушки», и резать её стало опасно даже в темноте.

Проволока срезана, пехота быстро приближается к вражеским окопам – но все равно её ряды тают из-за плотного винтовочного и пулеметного огня. А теперь представьте, каково вести ближний бой в траншеях, держа в руках почти двухметровую винтовку со штыком? Мягко говоря, не очень удобно!

Решение этой проблемы тоже было найдено практически одновременно всеми воюющими сторонами, так что лавры новаторов не достались никому. Долго не мудрили, а просто вспомнили изначальное предназначение гренадеров: забрасывать ручными гранатами укрепления противника. И вот в 1915-м году в немецкой, русской, французской, итальянской и других армиях стали создавать отряды солдат, подготовленных бросать гранаты далеко и метко.

 Правда, к началу Первой мировой ручные гранаты, в силу прежней малой востребованности, все еще оставались старинными чугунными бомбами с фитилем. Но всего за год-полтора промышленность воюющих стран создала современные конструкции гарант, которые затем использовались и во Второй мировой, а некоторые всё еще применяются в нынешних войнах. Это были знаменитые «лимонки» (французская F-1), немецкие Stielhandgranate с длинными ручками (прозванные «толокушками»), уже подзабытые русские РГ-14 (их любили затыкать за пояс революционные матросы).

 В русской армии таких «солдат-бомбометателей» (выражение генерала Павла Плеве) вначале называли гренадерскими командами, а затем ударными взводами. Аналогичное название Sto?truppen (ударные группы) они получили в немецкой армии, но с 1916-го его начало вытеснять Sturmtruppen (штурмовые группы), бойцов которых называли штурмовиками.

В ходе дальнейшего развития, эти группы укрупнялись до ударных и штурмовых рот, а с 1917-го до батальонов. В их состав, помимо гренадеров, входили огнеметчики и пулеметчики (с ручными пулеметами), солдаты имели инструмент для расчистки проволочных заграждений, а итальянские ардити также занимались разведкой боем. И если штурмовая группа 1915-16 г.г. лишь помогала в атаке своей пехотной роте или батальону, то штурмовые роты и батальоны 1917-18 г.г. уже самостоятельно брали вражеские позиции, после чего передавали их своей идущей второй волной пехоте, а сами отходили в тыл во избежание лишних потерь. Ударников и штурмовиков, по возможности берегли: в немецкой, итальянской и французской армиях ими даже выдавали стальные кирасы (прообраз бронежилетов), а в русской - стальные щиты, тяжелые, но выдерживавших винтовочную пулю.

Немецкие штурмовики

Итальянские ардити

Стальной шлем (в русской армии – каска Адриана), подсумки с гранатами, ручной пулемет или карабин (для немецких штурмовиков в конце войны создали автомат МР-18, а русские ударники могли бы получить автомат Федорова), пистолет или револьвер – это вооружение неизменно дополнялось холодным оружием для рукопашного боя в траншеях и воронках. Выбор был огромен: топоры, саперные лопаты, самодельные палицы (например, насажденная на палку массивная шестерня) и, конечно же, всякое колюще-режущее. Немцы чаще всего использовали штык-нож или тесак, русские офицеры – морские кортики или кавказские кинжалы, солдаты пользовались «бандитскими» ножами либо мастерили стилеты, приделывая рукоять к четырехгранному штыку. 

По сути, это был самый настоящий спецназ, только предназначенный для штурма укрепленных позиций. Отбор в эти подразделения был строгий: только добровольцы, только с желанием воевать и победить врага, только физически крепкие и выносливые, и желательно уже обстрелянные в боях. И если обычного мобилизованного пехотинцы учили лишь ходить строем, бегать в атаку, немножко стрелять и немножко колоть штыком, то ударники и штурмовики интенсивно тренировались минимум 2-3 месяца, пока не превращались в подобие Рембо.

Кризис 1917-го

И всё же потери штурмовых отрядов были достаточно высокие, и в них требовался постоянный приток новых добровольцев. Для их привлечения, на фронте ударникам и штурмовикам не жалели наград и различных поощрений, а в тылу им создали имидж храбрых и безупречных героев - так что они пользовались восхищением и уважением в обществе, а подростки мечтали вырасти и тоже стать штурмовиками.

К 1917-му большая часть прежних кадровых армий была уже выбита, а мобилизованные резервисты все больше относились к затянувшейся войне скептически, не видя в ней никакого смысла. В тылу же уставшая бояться и молчать «партия мира» стала все чаще громко возмущаться лишениями и задавать неудобные вопросы. Довольно неожиданно подобные настроения сильнее всего проявились в России: страна, считавшаяся в Европе «тиранией с рабским режимом», вдруг взорвалась революцией и ненадолго превратилась в одну их самых свободных демократий мира.

Но революционной свободой пропитался не только тыл: уже в марте замитинговала русская армия, отказываясь выполнять приказ атаковать вражеские позиции. Причем, разложение шло и снизу, и сверху. Пока в частях солдат агитировали большевики, анархисты и эсеры, Временное правительство посылало в них своих комиссаров, требовавших нового, «революционного» управления армией. Некоторые увлекшиеся идеями нового свободного мира генералы и вовсе предлагали сократить её до 20 корпусов (менее миллиона штыков).

В этой ситуации самыми надежными и боеспособными подразделениями русской армии были ударники – ведь они умели и хотели воевать. Однако их было еще очень мало. И тогда весной 1917-го на Юго-Западном фронте группа офицеров (среди них был капитан Михаил Муравьев, будущий красный командарм) выступила с инициативой создания ударных частей нового типа. Эту инициативу тут же поддержали командующий 8-й армией Корнилов и командующий фронтом Брусилов, а уже они представили её главнокомандующему Алексееву, распространив на всю русскую армию.

Главной задачей прежних ударников было проведение штурма вражеских позиций с наименьшими потерями – то есть забросать врага не трупами, а гранатами. Новые, революционные ударники, напротив, должны были всего лишь тупо бежать в атаку впереди всех, чтобы «увлечь колеблющихся своим порывом и примером». Так что суть названия «ударники» поменяло своё значения со штурмового спецназа до гвардии фанатиков, готовых умереть ради идеи войны до победного конца. Причем, подчеркивая это, эти части получили второе название: батальоны смерти.

Еще один интересный факт: в 1916-м в русской армии уже существовали т.н. «батальоны смерти», однако они тоже выполняли совершенно противоположные функции тогдашних заградотрядов. «Не следует задумываться перед поголовным расстрелом целых частей за попытку повернуть назад или, что еще хуже, сдаться противнику. Все, кто видит, что целая часть (рота или больше) сдается, должны открывать огонь по сдающимся и совершенно уничтожать их», - это слова вовсе не Мехлиса или Жукова, а знаменитого генерала Брусилова. Но вот прошло всего несколько месяцев, и Брусилов уже ратовал не останавливать бегущих солдат пулеметами, а воодушевлять их примером храбрецов.

Так что никакой специальной подготовки новые ударники не проходили – им это было просто не нужно. Но если первые такие роты и батальоны формировались из пожелавших записаться в них солдат и офицеров действующей  армии, то следующие ударные батальоны наполняли уже необстрелянным резервистами, а с июня и вовсе никогда не державшими в руках винтовки волонтерами тыла – вчерашних студентов, служащих, интеллигенции. Кстати, что интересно: именно тогдашний городской средний класс России в наибольшей степени поддержал Февральскую революцию и её идеи, и дал максимум добровольцев в новые ударные батальоны. А вот меньше всего желающих воевать до победного конца было среди крестьянства и националистов.

 И все же к середине лета 1917-го в ударники записалось около 600 тысяч солдат и граждан «свободной России». Впрочем, большая часть из них действительно лишь записались - когда ударные батальоны и полки стали модным трендом, членство в них давало почет и льготы, а снабжение таких частей проводилось по усиленным нормам. Многие военные части (бригады, дивизии, корпуса) и даже корабли брали себе звание ударных лишь ради выражения политической поддержки Временному правительству (но эта поддержка была тоже временной), противопоставляя себя разложившимся частям, не желавшим более воевать. Несколько неудачным оказался опыт формирования женских ударных батальонов, и уж совсем абсурдно выглядели ударные роты «увечных воинов», то есть инвалидов и калек (не путать с «батальонами инвалидов», то есть ветеранов).

А затем начались события, которые до сих пор требуют глубокого анализа и переосмысления. Семьдесят лет их трактовали в примитивном стиле советской политической истории, затем еще тридцать в совершено пошлом стиле «антисоветской» историографии – но никто так и не смог дать ответа на вопрос, почему Временное правительство рухнуло, как карточный домик? Действительно, а куда делись пусть не 600, но уж наверняка 200 тысяч ударников, вдохновленных его призывами? Почему в итоге Зимний дворец защищали второй Петроградский женский батальон, два взвода «увечных воинов» и полсотни юнкеров?

Конечно, первые ударные батальоны понесли огромные потери в ходе Июньского наступления. На этом наступлении, предполагавшем переломить ход войны на Восточном (русско-германском) фронте, категорически настаивал Керенский – в этом его сильно напоминает украинский президент Зеленский. Наступление состоялось, даже имело первоначальный успех, но армия не поддержала порыв ударных батальонов, и оно закончилось ничем. Однако это не сломило боевой дух энтузиастов, и ряды ударников продолжали пополняться. В частности, знаменитый Корниловский ударный отряд (создан в мае 1917-го по инициативе Корнилова из солдат и офицеров 8-й армии) к августу вырос до одноименного четырехбатальонного полка. 

Ударники Корниловского полка

Однако затем ударные части до глубокой осени удерживали от развала Юго-Восточный фронт (который побежал последним), много ударников находилось в Киеве. На Северо-Западном фронте ударные батальоны и полки участвовали в боях за Ригу (сентябрь) и в Моонзундском сражении (октябрь 1917). Именно они были теми самыми «верными Временному правительству частями», за которыми якобы выехал Керенский. Почему же он и так и не пошли на Петроград? Обиделись на Керенского за арест Корнилова после неудавшегося мятежа? И это тоже, но была еще одна, более веская причина.

Еще весной 1917-го Временное правительство и командование армией поняли, что одним только революционным энтузиазмом фронт не удержать, что ударные части нужно использовать для подавления солдатских мятежей. Летом ударникам нашлась работа и в тылу, для усмирения запасных и учебных частей, гарнизонов, крестьянских выступлений. Историки отмечали, что едва ли не половина ударных батальонов занимались именно карательными акциями, причем эта половина была сформирована из наиболее худших в моральном плане добровольцев, которые с воодушевлением истребляли «немецких шпионов и предателей революции».

Но это лишь ухудшало ситуацию. В армии против ударников восставали целые полки и дивизии, порою дело доходило до перестрелок. В тылу большевики начали формирование «красной гвардии» именно для организованного сопротивления ударным батальонам. Общество было расколото и крайне поляризовано уже к августу, когда произошло выступление Корнилова. Причем, расколото на множество частей: сторонники революционной диктатуры, сторонники революционной свободы, сторонники Временного правительства, левых, правых, а тут еще начала набирать популярность идея возвращения монархии.

Отметим, что Керенский, испугавшись ударников как сторонников Корнилова, в сентябре попытался заменить их национальными формированиями поляков, украинцев, латышей, пленных чехов. Когда ему указали на риск усиления националистических тенденций, грозивших разорвать Россию, он отмахнулся: мол, главное это победа на фронте, а ситуацию в тылу как-нибудь уладим. «Все это пустяки, главное, война! Все, что в такую критическую минуту может усилить нашу мощь, мы должны брать», - ответил Керенский (и тут его тоже напоминает Зеленский).

Из всех противоборствующих сторон наибольшие шансы имел Корнилов – если бы смог использовать все ударные батальоны. Однако часть их была вынуждена сдерживать фронт (когда они покинули его в ноябре, фронт побежал), а другая часть, рассеянная по России, усмиряла мятежи и выступления. Позже Корнилов постарается переиграть эту ситуацию, и после Октябрьской революции призовет русских ударников собраться на Дону – откуда потом начала свой путь Добровольческая армия. Но время было уже упущено, и силы белых всегда заметно уступали красным. А вот мы теперь знаем, что неприязнь к «белякам» и особенно к корниловцам и другим именитым полкам появилась задолго до выстрела «Авроры».

Череп и кости

 Будь все иначе, история России пошла бы по совершенно иному пути – но далеко не факт, что он был бы лучше. На эту мысль нас наводят схожие события в Италии и Германии, где собственные герои Первой мировой стали той почвой, из которой выросли фашизм и нацизм. Например, ветераны-ардити, поддержавшие Муссолини, стали костяком его «добровольной милиции», более известной как «чернорубашечники». Причем, черные рубашки, вместе с символикой (череп с кинжалом в зубах) изначально были униформой ардити.

Немало немецких штурмовиков восприняло революцию в Германии и её последующую капитуляцию как национальное предательство, возложив всю вину на левых - как главных противников войны. Некоторые из них потом вступила во фрайкоры (Freikorps), занимавшиеся подавлением восстаний коммунистов и борьбой с «сепаратистами» (в Баварии и Силезии). Ну а из фрайкоров, как известно, «вылупились» немецкие нацисты. Конечно, участвовавших в этом штурмовиков было немного, чтобы стать влиятельной силой в нацистском движении (как ариди в Италии), однако они подарили будущим гитлеровцам свое название и символику.

В 1921-м году НСДАП создала собственную боевую организацию, в которую вошли бывшие члены фрайкора. Назвать её решили «штурмовые отряды» (Sturmabteilung или SA), а её членов - штурмовиками, но лишь в подражание настоящим штурмовикам Первой мировой.

По мере того, как ряды «коричневых рубашек» пополнялись ветреной молодежью, штурмовать они могли разве что витрины еврейских магазинов. Поэтому для личной охраны Гитлера было создано специальное отдельное подразделение, в 1925 году получившее название «Schutzstaffel» (сокращенно SS), то есть «эскадрилья сопровождения». Авторство столь странного названия принадлежит Герингу, бывшему асу Первой мировой. А вот в качестве символа СС был выбран «Totenkopf» (мертвая голова), который использовался немецкими солдатами еще со времен наполеоновских войн – в частности его носили т.н. «черные гусары». В качестве «знака смерти» его неофициально носили и штурмовики Первой мировой, но более популярным у них был его вариант со скрещенными гранатами.

В России этот знак известен как «Адамова голова», символизирующая неизбежность смерти и последующее воскрешение (она есть на каждом православном крестике). С 19 века она был эмблемой 5-го гусарского и 17-го казачьего полков, а в 1917-м была избрана официальной эмблемой ударных батальонов (вместо прежней гранаты с горящим фитилем), которую помещали на их флаги и шевроны, и использовали как кокарду. В самый разгар формирования ударных частей, Генеральный штаб сделал заказ на 25 тысяч литых офицерских и 300 тысяч солдатских жестяных кокард в виде «Адамовой головы»! Корниловцы носили их всю Гражданскую войну, как и свою «фирменную» униформу (черные кители и черно-красные фуражки).

Наверняка сейчас многие читатели вспомнили о черепе, являющемся эмблемой российской ЧВК «Вагнер». Со стилистической точки зрения, он, конечно, не тянет ни на «Totenkopf», ни на «Адамову голову», да и скрещенных костей (или чего-то еще) у него нет. Но вот если задуматься над сущностью «Вагнера», набирающего добровольцев и затем бросающего их в смертельные штурмовые атаки – то это самый настоящий ударный батальон современной России! Интересно, смог бы его основатель Пригожин стать новым российским Корниловым? Может быть, именно потому его так откровенно опасаются в Кремле?

Ну а возвращаясь к корниловцам, конечно же, нельзя не упомянуть,  что их знамя их ударного отряда а затем полка было красно-черным. Точно такое же, только с трезубцем вместо «Адамовой головы», четверть века спустя сделали своим боевым знаменем бандеровцы УПА - и такой же флаг сегодня поднимают украинские националисты. Это весьма курьезно, ведь корниловцы теперь не могли «мазепинцев»! И если бы переворот Корнилова в 1917-м удался, то ни о какой украинской государственности, разумеется, не было бы и речи. А красно-черный флаг ассоциировался бы у нас не с украинским радикальным национализмом, а с российским шовинизмом – который бы официально назывался русским патриотизмом. Так что, возможно, в Украине сильно поспешили отречься от советского прошлого!