Много жизней в одной

На фо­то — Се­мён Рез­ник

С Се­мёном Ефи­мови­чем Рез­ни­ком на­чина­ем раз­го­вор. Око­ло 40 лет то­му на­зад вы­нуж­денным эмиг­ри­ровать мос­ков­ским ин­же­нером-стро­ите­лем по об­ра­зова­нию и рус­ским пи­сате­лем и пуб­ли­цис­том по ро­ду де­ятель­нос­ти, ав­то­ром мно­гих ис­то­рико-до­кумен­таль­ных по­вес­тей и жиз­не­опи­саний в книж­ной се­рии ЖЗЛ, чле­ном Меж­ду­народ­но­го ПЕН-клу­ба и Со­юза пи­сате­лей Мос­квы (1997), по­пуля­риза­тором на­уки и ра­ди­ове­дущим, ны­не жи­вущим в сто­лице США.

Алек­сандр Бо­ляс­ный  (А.Б.).: …А я ведь, ува­жа­емый Се­мён Ефи­мович, впер­вые уз­нал о Вас ещё в юно­шес­тве. Жи­ли мы тог­да в ста­рин­ном ук­ра­ин­ском Жи­томи­ре, па­па был учё­ным и пос­то­ян­ным по­купа­телем в книж­ном ма­гази­не на Ми­хай­лов­ской. В кон­це шес­ти­деся­тых как-то заг­ля­нули ту­да — про­дав­щи­ца за­говор­щицки улы­ба­ет­ся: «Хо­рошо, что заш­ли — я та­кую пре­лесть вам ос­та­вила...». И вы­нима­ет из-под при­лав­ка уве­сис­тый том из се­рии ЖЗЛ. То бы­ла Ва­ша кни­га о Ни­колае Ва­вило­ве. Вы на­писа­ли кни­ги и о дру­гих ве­ликих лю­дях, но Ва­вилов, по-мо­ему, за­нима­ет у Вас осо­бое мес­то. Или я не прав?

Се­мён Рез­ник (С.Р.): Преж­де все­го, Алек­сандр, спа­сибо за та­кой не­ожи­дан­ный при­вет из 50-лет­не­го да­лека. Он был бы для ме­ня еще бо­лее не­ожи­дан­ным, ес­ли бы Вы мне рас­ска­зали об этом три го­да на­зад – до вы­хода мо­ей но­вой кни­ги о Н.И. Ва­вило­ве.

Она выш­ла в мос­ков­ском из­да­тель­стве «За­харов» под наз­ва­ни­ем «Эта ко­рот­кая жизнь: Ни­колай Ва­вилов и его вре­мя» как раз пе­ред его юби­ле­ем, 130 лет со дня рож­де­ния. В Мос­кве, Пи­тере, Са­рато­ве про­води­лись тор­жес­твен­ные кон­фе­рен­ции, ме­ня на них приг­ла­сили, и я ока­зал­ся, как го­ворит­ся, на­рас­хват. Выс­ту­пал в раз­ных мес­тах: в Ин­сти­туте Об­щей ге­нети­ки в Мос­кве, в Са­харов­ском цен­тре, в До­ме Уче­ных под­москов­но­го го­род­ка би­оло­гов Пу­щино, В Ин­сти­туте ис­то­рии ес­тес­твоз­на­ния (Пи­тер­ское от­де­ление), в двух Са­ратов­ских уни­вер­си­тетах – од­но из них бы­ло в том са­мом за­ле, где Ва­вилов выс­ту­пал со сво­им зна­мени­тым док­ла­дом о За­коне го­моло­гичес­ких ря­дов. Бы­ли выс­тупле­ние в Ти­миря­зев­ской ака­демии и в дру­гих мес­тах.

Я, ес­тес­твен­но, пре­зен­то­вал но­вую кни­гу, ее по­купа­ли, про­сили над­пи­сать, все это бы­ло очень при­ят­но. Но осо­бое вол­не­ние я ис­пы­тывал, ког­да ко мне под­хо­дили с той пер­вой кни­гой. Го­вори­ли о том, ка­кое впе­чат­ле­ние она на них про­из­ве­ла в мо­лодос­ти и да­же ко­му-то по­мог­ла выб­рать жиз­ненный путь.

Сей­час, пос­ле вы­хода вто­рой мо­ей кни­ги о Ва­вило­ве, я уже не хо­чу, что­бы чи­тали пер­вую.

Тог­да ведь сви­репс­тво­вала цен­зу­ра. Следс­твен­ное и су­деб­ное де­ло Ва­вило­ва бы­ло за семью за­пора­ми, да об этом все рав­но нель­зя бы­ло бы опуб­ли­ковать ни сло­ва.

Зна­читель­ную часть то­го, что я рас­ко­пал в ар­хи­вах и уз­нал от уче­ников и дру­зей Ни­колая Ива­нови­ча, ко­торые тог­да еще бы­ли жи­вы, приш­лось ос­та­вить за кад­ром. Из то­го, что на­писал, око­ло ста стра­ниц бы­ло уда­лено при ре­дак­ти­рова­нии, что, од­на­ко, не спас­ло кни­гу от го­нений. В ЦК пар­тии ее приз­на­ли «иде­оло­гичес­ки вред­ной», от­пе­чатан­ный ти­раж по­сади­ли под «арест», око­ло го­да ре­шалась его судь­ба. Кни­гу спас­ло зас­тупни­чес­тво вид­ных уче­ных.

Ког­да она, на­конец, бы­ла вы­пуще­на, я хо­дил по книж­ным ма­гази­нам: хо­телось пос­мотреть, как ее по­купа­ют. Ни ра­зу это­го не ви­дел. Вез­де го­вори­ли, что рас­про­дана. Ду­маю, что не всег­да это так и бы­ло: прип­ря­тыва­ли де­фицит для «сво­их». Зна­чит, и в Жи­томи­ре про­дав­щи­ца при­берег­ла ее для Ва­шего от­ца. Спа­сибо ей!

Со­фия Пер­ли­на (С.П.): Вы на­писа­ли боль­шое ко­личес­тво пот­ря­са­ющих по сво­ему со­дер­жа­нию книг из се­рии ЖЗЛ – о Ни­колае Ва­вило­ве с бо­лее 1000 стра­ница­ми, а в имен­ном ука­зате­ле свы­ше 1200 фа­милий. Толь­ко по од­но­му это­му мож­но су­дить о мас­шта­бе про­делан­ной ра­боты. Кни­га бы­ла жес­то­ко цен­зу­риро­вана – прав­да о Ва­вило­ве не дол­жна быть от­кры­та: о до­носах, о про­токо­лах доп­ро­сов, о на­уч­ных от­кры­ти­ях. Вы за­тем на­писа­ли о Меч­ни­кове, о Вл. Ко­валев­ском, кни­гу о со­вет­ском на­циз­ме, о кро­вавом на­вете в Рос­сии, о судь­бе ев­ре­ев, о «за­пят­нанном Да­ле» и мно­гие дру­гие. Как в тог­дашних ус­ло­ви­ях Вы со­бира­ли ма­тери­ал, как су­мели по­лучить до­пуск к со­вет­ским ар­хи­вам? В ар­хи­вах США, по­нят­но, та­кого не мог­ло быть.

С.Р.: Преж­де все­го я дол­жен уточ­нить. Моя кни­га о Ва­вило­ве, в ко­торой бо­лее ты­сячи стра­ниц, выш­ла в 2017 го­ду в из­да­тель­стве «За­харов». ЖЗЛов­ская кни­га о Ва­вило­ве, из­данная поч­ти на пол­ве­ка рань­ше (в 1968-м) бы­ла сред­не­го раз­ме­ра: 330 стра­ниц. Око­ло ста стра­ниц, как ска­зано вы­ше, бы­ло уда­лено при под­го­тов­ке к пе­чати. Все изъ­ятия от­но­сились к борь­бе Ва­вило­ва и Лы­сен­ко – че­му пос­вя­щена зак­лю­читель­ная часть кни­ги. Но и то, что в ней бы­ло ос­тавле­но, ока­залось слиш­ком ос­трым блю­дом для неж­но­го же­луд­ка пар­тий­ных над­смотрщи­ков.

15 лет спус­тя, как толь­ко эмиг­ри­ровал из СССР, я из­дал эту часть в пер­воздан­ном ви­де не­боль­шой книж­кой – под наз­ва­ни­ем «До­рога на эша­фот» (изд-во «Третья вол­на», Нью-Й­орк). Эта часть бы­ла так мною наз­ва­на пер­во­началь­но, по­тому что Ва­вилов был не слу­чай­ной жер­твой ста­лин­ских реп­рессий, ка­ких тог­да бы­ло не­мало. Он про­тивос­то­ял на­тис­ку «кол­хозно­го уче­ного» Тро­фима Лы­сен­ко, ко­торо­го под­держи­вал Ста­лин. Не­кото­рые ге­нети­ки на сло­вах приз­на­вали пра­воту Лы­сен­ко, что­бы из­бе­жать реп­рессий.

Пусть тот, кто без­гре­шен, бро­сит в них ка­мень. Но Ва­вилов не приз­на­вал. Чем силь­нее был на­тиск, тем твер­же он ста­новил­ся. То есть соз­на­тель­но шел на кос­тер ста­лин­ской ин­кви­зиции, от­ста­ивая под­линную на­уку от лы­сен­ков­ской «рас­пу­тин­щи­ны», что я и пы­тал­ся по­казать в кни­ге. В со­вет­ском из­да­нии наз­ва­ние «До­рога на эша­фот» приш­лось за­менить на бо­лее ней­траль­ное: «Бит­ва в пу­ти». В нью-й­орк­ском из­да­нии я его вос­ста­новил.

Что ка­са­ет­ся сбо­ра ма­тери­ала, то тут ос­новная труд­ность сос­то­яла в том, что я шел по це­лине. В СССР бы­ли и до сих пор ос­та­ют­ся в Рос­сии за­сек­ре­чен­ные ар­хи­вы или от­дель­ные фон­ды – в них я не со­вал­ся. А не за­сек­ре­чен­ные ар­хи­вы бы­ли дос­тупны. Че­лове­ка с ули­цы в них не пус­ка­ли, но дос­та­точ­но бы­ло при­нес­ти пись­мо от из­да­тель­ства или от твор­ческо­го со­юза, и ма­тери­алы мож­но бы­ло смот­реть.

Но как в этом без­бреж­ном мо­ре не уто­нуть? Что­бы из ог­ромно­го во­до­ема вы­удить нуж­ную рыб­ку, на­до хо­рошо знать, что имен­но ты ищешь. То есть на­до быть под­го­тов­ленным.

У ме­ня бы­ло твер­дое пра­вило: в ар­хив я шел не сра­зу, как брал­ся за но­вую те­му, а пос­ле то­го, как вся или хо­тя бы ос­новная ли­тера­тура по не­му бы­ла ос­во­ена.

Мно­го ме­сяцев я про­водил ве­чера в Ле­нин­ской биб­ли­оте­ке: чи­тал тру­ды Ва­вило­ва, чи­тал о стра­нах, по ко­торым он пу­тешес­тво­вал, ма­тери­алы по ис­то­рии ге­нети­ки, на­чиная с ос­но­вопо­лага­ющей ра­боты Мен­де­ля. Мен­де­лизм-мор­га­низм под­вергал­ся ана­феме: бур­жу­аз­ная лже­на­ука. Но ра­боты ос­но­вопо­лож­ни­ков, из­данные в свое вре­мя в рус­ском пе­рево­де при де­ятель­ном учас­тии Ва­вило­ва, не бы­ли изъ­яты, их мож­но бы­ло за­казы­вать и чи­тать. Прош­ту­диро­вал и би­оло­гичес­кие дис­куссии 30-х го­дов.

Ког­да я при­ехал в Ле­нин­град для ра­боты с ар­хивным фон­дом Ва­вилов­ско­го Все­со­юз­но­го ин­сти­тута рас­те­ни­еводс­тва (ВИР), я уже знал, что мне нуж­но там смот­реть. Труд­ности бы­ли в ос­новном тех­ни­чес­кие. Опи­си ар­хивных до­кумен­тов пар­ши­вые, за­казать мож­но не боль­ше 10 па­пок в день, а что в этих пап­ках, по опи­си не всег­да мож­но по­нять. За­казы­ва­ешь, по­лагая, что эта сте­ног­раммы ка­ких-то дис­куссий, об­сужде­ний, а те­бе при­носят бух­галтер­скую кни­гу. Вре­мя по­теря­но. А его в об­рез: я ведь ра­ботал в ре­дак­ции ЖЗЛ в Мос­кве, в Ле­нин­гра­де про­водил толь­ко от­пус­кное вре­мя. Еще бы­ли жи­вы мно­гие уче­ники Ва­вило­ва, бе­седы с ни­ми бы­ли не ме­нее ин­те­рес­ны, чем ар­хивные фон­ды. Ког­да зна­ешь, что те­бе нуж­но, за ме­сяц мно­гое мож­но ус­петь.

В ра­боте над кни­гой о Меч­ни­кове мне очень по­мог­ла раз­верну­тая в пос­ледние ста­лин­ские го­ды кам­па­ния «борь­бы за рус­ский при­ори­тет». Тог­да бы­ли на­воро­чены ав­ги­евы ко­нюш­ни лжи. На­до бы­ло уте­реть нос За­паду и до­казать, что все круп­ней­шие от­кры­тия и изоб­ре­тения бы­ли сде­ланы в Рос­сии, рус­ски­ми са­мород­ка­ми, а За­пад все это не­закон­но се­бе прис­ва­ивал. Ос­но­вате­лем всех на­ук стал Ми­хай­ло Ло­моно­сов. Ра­дио изоб­рел По­пов, а не Мар­ко­ни, пер­вый са­молет пос­тро­ил Мо­жай­ский, а не братья Райт, элек­тро­лам­почку – Ло­дыгин, а не Эди­сон, и так да­лее и то­му по­доб­ное. Сот­ни «спе­цов» об­ша­рива­ли ар­хи­вы. Че­го не на­ходи­ли – вы­думы­вали. За­щища­ли дис­серта­ции, пуб­ли­кова­ли кни­ги.

Но под этим зон­ти­ком бы­ло сде­лано не­мало по­лез­но­го. Так, бы­ло из­да­но пол­ное Соб­ра­ние со­чине­ний И.И. Меч­ни­кова – 16 то­мов, все ра­боты от­коммен­ти­рова­ны. Прав­да, и с та­кими то­мами ра­ботать в биб­ли­оте­ке бы­ло не прос­то. Ко­пиро­валь­ной тех­ни­ки не бы­ло или она бы­ла не­дос­тупна. На­до бы­ло си­деть, не раз­ги­ба­ясь, и ча­сами под­ряд де­лать вы­пис­ки, из ко­торых в де­ло по­том пой­дет, мо­жет быть, пять-де­сять про­цен­том. Я го­тов был зап­ла­тить лю­бые день­ги за эти то­ма, рыс­кал по бу­кинис­ти­чес­ким ма­гази­нам, но их ниг­де не бы­ло. По хо­ду по­пада­лось не­мало ред­ких книг, це­ны ку­сались, но ис­ку­шение бы­ло ве­лико: по­купал. Од­нажды по­пал­ся поч­ти пол­ный на­бор то­мов Эн­цикло­педии Брок­га­уза и Эф­ро­на. До­рево­люци­он­ное из­да­ние. Сто­ила она, ко­неч­но, очень до­рого, та­ких де­нег с со­бой у ме­ня не бы­ло. Я поз­во­нил ро­дите­лям и бук­валь­но сте­рег ее це­лый час, по­ка па­па при­вез день­ги.

Дру­гой раз под­верну­лось во­об­ще ска­зоч­ное из­да­ние: 15 то­мов ми­ровой ис­то­рии ев­ре­ев, то­же до­рево­люци­он­ное, пе­ревод с не­мец­ко­го – как бы­ло не ку­пить! А кни­га круп­но­го юрис­та 1920-30х го­дов А.С. Та­гера о «Де­ле Бей­ли­са»! Из­да­ние 1933 го­да – к 20-ле­тию про­цес­са. На пи­ке ста­лин­ско­го тер­ро­ра Та­гер был арес­то­ван, при­гово­рен к выс­шей ме­ре и расс­тре­лян. Его кни­га бы­ла изъ­ята из биб­ли­отек. И вдруг по­пада­ет­ся та­кая ред­кость! А то­мов Меч­ни­кова, из­данных го­раз­до поз­же и ни­ког­да не изы­мав­шихся, – нет, как нет...

Но по­том все же нат­кнул­ся на один том – в очень хо­рошем сос­то­янии, твер­дый ко­жаный пе­реп­лет, су­пероб­ложка, поч­ти как но­вый. Спра­шиваю, сколь­ко сто­ит, и не ве­рю собс­твен­ным ушам: 50 ко­пе­ек! За го­да пол­то­ра-два ре­гуляр­ных об­хо­дов бу­кинис­ти­чес­ких ма­гази­нов на Куз­нецком мос­ту наб­рал 14 то­мов, каж­дый сто­ил ко­пей­ки. Двух так и не смог раз­до­быть. В них бы­ли са­мые важ­ные фи­лософ­ские тру­ды Меч­ни­кова: «Этю­ды о при­роде че­лове­ка» и «Этю­ды оп­ти­миз­ма». Но они-то мне не очень бы­ли нуж­ны: они из­да­вались мно­го раз, и бы­ли у ме­ня в дру­гих из­да­ни­ях.

По­чему мне так дол­го не по­пада­лись эти рос­кошные то­ма и по­чему они столь­ко сто­или, я по­нял мно­го лет спус­тя, ког­да пе­ред эмиг­ра­ци­ей дол­жен был сроч­но очис­тить квар­ти­ру, рас­про­дать и раз­дать свою биб­ли­оте­ку. Взять с со­бой поч­ти ни­чего нель­зя бы­ло, ибо, тог­да как раз ужес­то­чились пра­вила, поч­ти все кни­ги ста­ли не вы­воз­ны­ми. Из трех ты­сяч то­мов мо­ей биб­ли­оте­ки я мог взять трид­цать. У ме­ня бы­ло око­ло ста книг се­рии ЖЗЛ, боль­шинс­тво с дарс­твен­ны­ми над­пи­сями ав­то­ров – приш­лось их по­дарить сво­ему дру­гу. Не вы­воз­ны­ми бы­ли и все ака­деми­чес­кие из­да­ния. С пя­титом­ным соб­ра­ни­ем тру­дов Н.И. Ва­вило­ва проб­лем не бы­ло: их я от­дал сы­ну Ни­колая Ива­нови­ча. У не­го, ко­неч­но, был этот пя­титом­ник, но он охот­но взял вто­рой ком­плект: бы­ло ко­му по­дарить. А боль­шие кра­сивые то­ма Меч­ни­кова? Книж­ных «жуч­ков» они не ин­те­ресо­вали, у тех двух-трех спе­ци­алис­тов, с ко­торы­ми у ме­ня за­вяза­лись кон­такты, они име­лись, а боль­ше ни­кому нуж­ны не бы­ли. Ре­шил про­дать, хоть за ко­пей­ки, в бу­кинис­ти­чес­кий ма­газин. За­шел в один, вто­рой – не бе­рут: нет спро­са! Тут я по­нял, по­чему так дол­го охо­тил­ся за ни­ми: у тех, кто хо­тел бы про­дать, их прос­то не бра­ли! Бо­лее аб­сур­дные па­радок­сы да­же в Сов­де­пии слу­чались не­час­то. Кни­ги счи­та­ют­ся свер­хцен­ны­ми, по­это­му их зап­ре­щено вы­возить из стра­ны; а в стра­не они ни­кому не нуж­ны! Что бы­ло де­лать? Не выб­ро­сить же на по­мой­ку. Я сно­ва по­ехал в один из бу­кинис­ти­чес­ких ма­гази­нов, по­дошел к при­лав­ку, то­роп­ли­во вы­ложил на не­го все то­ма и, по­ка сот­рудни­ца не про­чуха­лась, быс­тро выс­ко­чил за по­рог.

Но это ли­ричес­кое от­ступ­ле­ние, воз­вра­ща­юсь к Ва­шему воп­ро­су. Как го­ворил вы­ше, ос­во­ив ли­тера­туру, уже до­воль­но яс­но пред­став­ля­ешь се­бе, что нуж­но ис­кать в ар­хи­ве. Илья Иль­ич Меч­ни­ков, как из­вес­тно, вто­рую по­лови­ну жиз­ни про­жил в Па­риже, ра­ботал в ин­сти­туте Пас­те­ра, там и умер.

Мо­гилы нет, так как он за­вещал се­бя кре­миро­вать. В ста­ром зда­нии Ин­сти­тута, где бы­ла ла­бора­тория Меч­ни­кова, те­перь му­зей. Вок­руг вы­сят­ся ра­бочие кор­пу­са сов­ре­мен­ной пос­трой­ки, один из них но­сит имя Меч­ни­кова, кра­сивая ме­мори­аль­ная дос­ка у вхо­да. Ур­на с пра­хом на­ходит­ся в биб­ли­оте­ке, на од­ном из книж­ных шка­фов. Мно­го лет спус­тя, бу­дучи в Па­риже, я на­ведал­ся в Пас­те­ров­ский ин­сти­тут. Ур­ну с пра­хом, по мо­ей прось­бе, не без тру­да, отыс­ка­ли, я мог ее ли­цез­реть. Ну а лич­ный ар­хив Меч­ни­кова его суп­ру­га, уже в со­вет­ское вре­мя, пе­реда­ла Ака­демии На­ук СССР, в ар­хи­ве Ака­демии он и хра­нил­ся. Но там я нат­кнул­ся на не­ожи­дан­ное пре­пятс­твие. Го­товил­ся к пе­чати том из­бран­ных пи­сем Меч­ни­кова, по­тому его фонд вре­мен­но зак­рыт. Что зна­чит – вре­мен­но? Ме­сяц, год, пять лет? Штат­ным сот­рудни­кам ар­хи­ва то­ропить­ся не­куда. Не вы­да­ют, так как не хо­тят кон­ку­рен­ции: вдруг я рань­ше их опуб­ли­кую его пись­ма!

Приш­лось объ­яс­нять­ся с ди­рек­то­ром ар­хи­ва Б.В. Лёв­ши­ным. Мы дав­но уже бы­ли зна­комы, но от­но­шения бы­ли чис­то фор­маль­ные. Тем не ме­нее, он по­шел мне навс­тре­чу. Взяв с ме­ня сло­во, что пуб­ли­ковать пись­ма я не бу­ду, он раз­ре­шил мне их вы­дать для прос­мотра.

Бы­вали и дру­гие слож­ности, а бы­вали и при­ят­ные сюр­при­зы. На та­кой сюр­приз я нат­кнул­ся, ког­да ра­ботал над кни­гой о Вла­дими­ре Онуф­ри­еви­че Ко­валев­ском. Он боль­ше из­вестен как муж Софьи Ко­валев­ской – зна­мени­той жен­щи­ны - ма­тема­тика. Он же­нил­ся на ней фик­тивно, что­бы вы­тащить из-под ро­дитель­ской опе­ки, дать воз­можность у­ехать заг­ра­ницу и за­нять­ся лю­бимой ма­тема­тикой. Лишь че­рез мно­го лет их брак из фик­тивно­го стал дей­стви­тель­ным, ро­дилась дочь. Но Вла­димир Онуф­ри­евич и сам был очень круп­ным уче­ным, ос­но­вате­лем эво­люци­он­ной па­ле­он­то­логии. Трех­томник его на­уч­ных тру­дов то­же был из­дан в 50-е го­ды бла­года­ря «борь­бе за рус­ский при­ори­тет». А пер­вую кни­гу о нем на­писал ака­демик А.А. Бо­рисяк – круп­ный па­ле­он­то­лог, вы­соко це­нив­ший вклад В.О. Ко­валев­ско­го в на­уку. Кни­га бы­ла из­да­на в 1928 го­ду, ког­да ни­какой «борь­бы за при­ори­тет» не бы­ло, она впол­не объ­ек­тивна, без по­лити­ки. Она по­мог­ла мне луч­ше ори­ен­ти­ровать­ся в тру­дах Ко­валев­ско­го. Но его лич­ная жизнь бы­ла ос­ве­щена ску­по. Бес­ценный ма­тери­ал да­вала пе­репис­ка Вла­дими­ра Ко­валев­ско­го с бра­том Алек­сан­дром, од­ним из ос­но­вате­лей эво­люци­он­ной срав­ни­тель­ной эм­бри­оло­гии. Братья бы­ли очень близ­ки ду­шев­но, но встре­чались ред­ко, так как оба мо­тались по све­ту, осо­бен­но Вла­димир. Всю его жизнь, все его мыс­ли, ду­шев­ные по­рывы мож­но бы­ло чуть ли ни день за днем прос­ле­дить по этим пись­мам. Они хра­нились в том же ар­хи­ве Ака­демии На­ук. Пи­сем не­веро­ят­но мно­го и на­писа­ны они ужас­ным по­чер­ком. Кро­ме то­го, у них бы­ло обык­но­вение: ес­ли лис­ток бу­маги ис­пи­сан с двух сто­рон, а на­до еще до­писать пять-де­сять строк, то лист по­вора­чива­ли на 90 гра­дусов и пи­сали по­перек. Од­но, два, пять та­ких пи­сем мож­но ра­зоб­рать сло­во за сло­вом, а ес­ли их мно­го со­тен?! Ра­бота на го­ды… И тут я об­на­ружи­ваю, что ака­демик Бо­рисяк пос­ле из­да­ния сво­ей кни­ги о В.О. Ко­валев­ском про­дол­жал им за­нимать­ся и вмес­те с пи­сате­лем С.Я. Штрай­хом под­го­товил к пе­чати трех­томную пе­репис­ку брать­ев Ко­валев­ских. Зна­чит, пись­ма бы­ли рас­шифро­ваны и пе­репе­чата­ны на ма­шин­ке! Пер­вый том был да­же наб­ран, но на­чалась вой­на, и из­да­ние не сос­то­ялось. Зна­чит, где-то дол­жен был быть эк­зем­пляр этой ма­шино­писи!

Ни Бо­рися­ка, ни Штрай­ха дав­но не бы­ло в жи­вых. Но ока­залось, что в том же Ар­хи­ве Ака­демии На­ук есть фонд ака­деми­ка Бо­рися­ка. В нем я и об­на­ружил эти три не­из­данных то­ма. Ог­ромное об­легче­ние! Но все рав­но – ра­бота пред­сто­яла ка­тор­жная: си­деть це­лыми дня­ми в чи­таль­ном за­ле Ар­хи­ва и за­пол­нять вы­пис­ка­ми тол­стые тет­ра­ди, зная, как ма­ло из все­го это­го пот­ре­бу­ет­ся для кни­ги… Я сно­ва об­ра­тил­ся к Лев­ши­ну, и он сде­лал нес­лы­хан­ное: мож­но ска­зать, по­шел на дол­жностное прес­тупле­ние. Он раз­ре­шил мне вы­нес­ти из ар­хи­ва эти три тол­стые пап­ки на два дня! Я пря­миком по­ехал в из­да­тель­ство «Мо­лодая гвар­дия», где про­рабо­тал до это­го де­сять лет и мно­гих знал. По­шел в фо­тола­бора­торию, где ре­бята бы­ли ра­ды «ле­вым» за­казам. Фо­токо­пии по­луто­ра ты­сяч стра­ниц из­го­тови­ли, как сей­час пом­ню, за 150 руб­лей. Сум­ма по тем вре­менам не­малая: ме­сяч­ная зар­пла­та ре­дак­то­ра. За­то ни­каких вы­писок де­лать не на­до: все три то­ма у ме­ня до­ма на пол­ке. Ду­маю, бла­года­ря это­му я сэ­коно­мил го­да два ра­боты над кни­гой.

Дру­гая ис­то­рия бы­ла с «де­лом В.И. Ра­гози­на», из-за ко­торо­го, как счи­талось, Вла­димир Онуф­ри­евич по­кон­чил с со­бой. Я, прав­да, при­шел к дру­гому вы­воду: при­чина его са­мо­убий­ства бы­ла бо­лее глу­бокой. Но «де­ло Ра­гози­на» сыг­ра­ло оп­ре­делен­ную роль.

В се­реди­не 1870-х го­дов Вла­димир Ко­валев­ский вмес­те с Софь­ей Ва­силь­ев­ной вер­нулся из-за гра­ницы. К то­му вре­мени он уже опуб­ли­ковал свои тру­ды по па­ле­он­то­логии, их вы­соко це­нили ве­дущие уче­ные Ев­ро­пы, вклю­чая са­мого Дар­ви­на. А в Рос­сии их не­кому бы­ло оце­нить. Мес­та в уни­вер­си­тете для не­го не на­ходи­лось, он ока­зал­ся в под­ве­шен­ном сос­то­янии. А это бы­ло вре­мя бур­но­го рос­та ка­пита­лиз­ма, соз­да­вались и ло­пались раз­личные ком­па­нии, ак­ци­онер­ные об­щес­тва и т.п. Ко­валев­ский ре­шил быс­тро обо­гатить­ся, что­бы по­том уже ни от ко­го не за­висеть и пол­ностью от­дать­ся на­уке. Биз­несме­ном он ока­зал­ся очень энер­гичным, но слиш­ком азар­тным и не­ос­то­рож­ным. Он за­нял­ся стро­итель­ством жи­лых до­мов, бань. Де­ла пош­ли хо­рошо. Что­бы раз­вернуть­ся по­шире, он за­лез в дол­ги, а по­том воз­никли за­дер­жки, и он ока­зал­ся на гра­ни бан­кротс­тва. Бла­года­ря не­ис­то­вой энер­гии, он как-то вык­ру­тил­ся, де­ло опять пош­ло в го­ру, но по­том что-то опять не за­лади­лось и сно­ва не­чем бы­ло пла­тить про­цен­ты по зай­мам. Вы­нуж­ден был пот­ра­тить нас­ледс­тво, дос­тавше­еся Софье Ва­силь­ев­не от ро­дите­лей, за что ужас­но се­бя тер­зал. И тут он со­шел­ся с то­вари­щес­твом В.И. Ра­гози­на «по про­из­водс­тву неф­тя­ных ми­нераль­ных ма­сел». Де­ло бы­ло но­вое и очень пер­спек­тивное. То­вари­щес­тво проц­ве­тало, пла­тило ин­весто­рам ог­ромные ди­виден­ды. Ко­валев­ский стал чле­ном прав­ле­ния и сно­ва ока­зал­ся на ко­не. Для Ра­гози­на бы­ли бес­ценны его зна­ния ге­оло­га и его меж­ду­народ­ные свя­зи. Все опять ста­ло прек­расно, но за­тем ком­па­ния ра­зори­лась, ак­ции упа­ли в це­не, ин­весто­ры тер­пе­ли убыт­ки и ста­ли об­ви­нять Ро­гози­на в зло­упот­ребле­ни­ях. Бы­ло за­веде­но уго­лов­ное де­ло. Оно тя­нулось нес­коль­ко лет и кон­чи­лось ни­чем, но Ко­валев­ско­го уже не бы­ло в жи­вых. Коль ско­ро бы­ло за­веде­но уго­лов­ное де­ло, оно дол­жно где-то быть, но его ник­то ни­ког­да не пы­тал­ся ис­кать.

Мне уда­лось вы­яс­нить, что оно на­ходит­ся в Мос­ков­ском го­род­ском ар­хи­ве. При­шел в ар­хив, а там черт зна­ет что тво­рит­ся. Го­товит­ся пе­ре­езд в дру­гое по­меще­ние, все до­кумен­ты упа­ковы­ва­ют­ся, чи­таль­ный зал зак­рыт, ни­чего ни­кому не вы­да­ют. Сколь­ко вре­мени это прод­лится: ме­сяц, год, де­сять лет?

Ар­хив-то ог­ромный! Я по­пытал­ся объ­яс­нить, что ждать у мо­ря по­годы не мо­гу, и мне пош­ли навс­тре­чу. Де­ло Ра­гози­на рас­па­кова­ли – де­вять тол­стых то­мов.

Как на­писа­но в мо­ей кни­ге, оно «поз­во­лило внес­ти яс­ность в зак­лю­читель­ные стра­ницы тра­гичес­кой би­ог­ра­фии Ко­валев­ско­го».

Но ка­кой бы ни бы­ла те­ма оче­ред­ной мо­ей кни­ги, я сле­дил за всем но­вым, что бы­ло свя­зано с те­мой Н.И. Ва­вило­ва: под­держи­вал кон­такты с его уче­ника­ми и с ис­сле­дова­теля­ми, ко­торые ра­зыс­ки­вали и пуб­ли­кова­ли ма­тери­алы о его жиз­ни и де­ятель­нос­ти. Од­на из пос­ледних мо­их книг, вы­шед­ших до эмиг­ра­ции, бы­ла до­кумен­таль­ная по­весть «За­веща­ние Гав­ри­ила Зай­це­ва» («Дет­ская ли­тера­тура», 1981). Г.С. Зай­цев был круп­ным хлоп­ко­водом, ос­но­вате­лем се­лек­ци­он­ной стан­ции под Таш­кентом, ко­торая по­том ста­ла Ин­сти­тутом хлоп­ко­водс­тва име­ни Г.С. Зай­це­ва. Гав­ри­ил Се­мено­вич был дру­гом и пос­ле­дова­телем Н.И. Ва­вило­ва, глу­боко ос­во­ил его об­ще­би­оло­гичес­кие те­ории, на них ос­но­вывал­ся в сво­ей ра­боте с хлоп­чатни­ком. Он умер очень ра­но, в 1929 го­ду. Сын Ни­колая Ива­нови­ча Ва­вило­ва Юрий Ни­кола­евич поз­на­комил ме­ня с его до­черью Ма­ри­ей Гав­ри­лов­ной. Она очень бе­реж­но от­но­силась к па­мяти от­ца, хра­нила его днев­ни­ки, пись­ма к ма­тери, в ко­торых рас­кры­лась пе­редо мной очень тро­гатель­ная ис­то­рия их люб­ви. Мы с ней вмес­те ез­ди­ли в Таш­кент: мне на­до бы­ло по­бывать в мес­тах, свя­зан­ных с его жизнью, по­рабо­тать в мес­тном ар­хи­ве.

Ма­рия Гав­ри­илов­на выз­ва­лась мне по­могать, а за­од­но ожи­вить дет­ские вос­по­мина­ния. У нее хра­нилось за­веща­ние Зай­це­ва, про­дик­то­ван­ное им за па­ру дней до смер­ти. Он ехал из Таш­кента в Мос­кву, что­бы от­ту­да по­ехать в Ле­нин­град на Съ­езд ге­нети­ков и се­лек­ци­оне­ров, где дол­жен был выс­ту­пить с цен­траль­ным док­ла­дом, но в по­ез­де у не­го слу­чил­ся прис­туп ап­пенди­цита.

Ди­аг­ноз сна­чала был пос­тавлен не­вер­но, а ког­да его про­опе­риро­вали, бы­ло уже поз­дно: на­чал­ся пе­рито­нит. До эры ан­ти­би­оти­ков это бы­ло рав­но­силь­но смер­тно­му при­гово­ру. Зная, что уми­ра­ет, Зай­цев про­дик­то­вал за­веща­ние, по ко­торо­му его слу­жеб­ный ар­хив пе­реда­вал­ся в Ле­нин­град, в Ва­вилов­ский ин­сти­тут – ВИР. Я сно­ва по­ехал в Ле­нин­град, и ка­ково же бы­ло мое изум­ле­ние, ког­да ока­залось, что о су­щес­тво­вании это­го ар­хи­ва в ВИ­Ре уз­на­ли от ме­ня.

В От­де­ле хлоп­чатни­ка, в ста­ром шка­фу, в ко­торый дав­но ник­то не заг­ля­дывал, ока­зал­ся ог­ромный кар­тонный ящик до вер­ха на­пол­ненный бу­мага­ми, блок­но­тами, тет­ра­дями. Но в нем не бы­ло пи­сем. Ког­да я все это прос­мотрел, то ска­зал за­веду­юще­му от­де­лом, что это не весь зай­цев­ский ар­хив, дол­жны быть еще бу­маги. Он за­думал­ся и ве­лел пос­мотреть под ящи­ками с кар­то­текой. Мне по­мог­ли снять тя­желые ящи­ки с под­ста­вок, и тут ока­залось, что под­став­ка­ми (нож­ка­ми) од­но­го из них слу­жили две очень проч­ные кар­тонные ко­робоч­ки кир­пично­го цве­та с от­кидны­ми крыш­ка­ми. Ког­да я от­ки­нул эти крыш­ки, то об­на­ружил внут­ри пись­ма Н.И. Ва­вило­ва. Они бы­ли от­пе­чата­ны на ма­шин­ке и под­пи­саны.

Та­кова бы­ла обыч­ная прак­ти­ка Ва­вило­ва: он поч­ти ежед­невно дик­то­вал пись­ма сте­ног­ра­фис­тке, пос­ле пе­репе­чат­ки один эк­зем­пляр под­пи­сывал­ся и от­прав­лялся ад­ре­сату, а вто­рой ос­та­вал­ся у не­го. Поз­днее ко­пии пи­сем, вмес­те с дру­гими бу­мага­ми ВИ­Ра, бы­ли сда­ны в Го­сударс­твен­ный ар­хив (ЛГА­ОРСС), где они сос­та­вили от­дель­ный фонд. Ког­да я ра­ботал над пер­вой кни­гой о Ва­вило­ве, то прос­мотрел мно­жес­тво то­мов (еди­ниц хра­нения) это­го фон­да.

На­иболь­ший ин­те­рес для ме­ня пред­став­ля­ли пап­ки со сте­ног­рамма­ми выс­тупле­ний и с ко­пи­ями пи­сем Ва­вило­ва. Я тог­да об­ра­тил вни­мание на то, что там поч­ти не бы­ло пи­сем к Зай­це­ву, все­го два или три, хо­тя об их ин­тенсив­ном сот­рудни­чес­тве бы­ло из­вес­тно. И вот ока­залось, что пись­ма есть! 55 штук!

По­чему их ко­пии не по­пали в фонд ВИ­Ра, ос­та­лось не­яс­ным, но пос­ле то­го, как бы­ли най­де­ны ори­гина­лы, это уже бы­ло не­важ­но. Я, ко­неч­но, ис­поль­зо­вал эти пись­ма в кни­ге о Зай­це­ве, а так­же опуб­ли­ковал боль­шую под­борку в двух но­мерах жур­на­ла «При­рода». Ва­вилов­ская те­ма ме­ня не от­пуска­ла и пос­ле эмиг­ра­ции. В го­ды Пе­рес­трой­ки во­зоб­но­вились мои кон­такты с чле­нами Ва­вилов­ской ко­мис­сии Ака­демии На­ук, ус­та­новил кон­такты с но­вым по­коле­ни­ем ис­сле­дова­телей, ко­торые ра­зыс­ки­вали, ком­менти­рова­ли и пуб­ли­кова­ли раз­ные до­кумен­ты, свя­зан­ные с его жизнью и де­ятель­ностью. Я дру­жил с Юри­ем Ни­кола­еви­чем Ва­вило­вым: бы­вал у не­го каж­дый свой при­езд в Мос­кву, он бы­вал у ме­ня в Ва­шин­гто­не. Я дру­жил с Жо­ресом Мед­ве­девым, би­оло­гом и ис­то­риком, ко­торый на­писал пер­вую кни­гу о лы­сен­ковщи­не – ещё в то вре­мя, ког­да Лы­сен­ко был мо­нополь­ным дик­та­тором в би­оло­гичес­кой на­уке. Кни­га Мед­ве­дева не мог­ла быть из­да­на, она рас­простра­нялась в са­миз­да­те. Его прес­ле­дова­ли, са­жали в пси­хуш­ку, по­том «вы­пус­ти­ли» в заг­ранко­ман­ди­ров­ку и ли­шили граж­данс­тва, сде­лав не­воз­вра­щен­цем. Он жил и ра­ботал в Лон­до­не, но бы­вал в Шта­тах – мы с ним встре­чались, пе­репи­сыва­лись. Мед­ве­дев на­писал пре­дис­ло­вие к мо­ей но­вой кни­ге о Ва­вило­ве, оно ее и от­кры­ва­ет. Для ме­ня это боль­шая честь. Вско­ре пос­ле вы­хода кни­ги в свет Жо­реса Алек­сан­дро­вича не ста­ло, ему бы­ло 92 го­да. По­лучи­лось так, что это пре­дис­ло­вие ста­ло од­ной из пос­ледних его при­жиз­ненных пуб­ли­каций.

А.Б.: Вот уже поч­ти че­тыре де­сяти­летия Вы в эмиг­ра­ции.
До­эмиг­ра­ци­он­ное прош­лое Вы для се­бя отод­ви­нули за ту чер­ту, из-за ко­торой оно уже не бу­дора­жит Ва­шу па­мять? По­чему Вы во­об­ще эмиг­ри­рова­ли, бу­дучи не­безыз­вес­тным и вос­тре­бован­ным пи­сате­лем и пуб­ли­цис­том?

С.Р.: Я рос на од­ной из са­мых мер­зких мос­ков­ских ок­ра­ин, сре­ди пь­яни, шпа­ны, по­ножов­щи­ны и, ко­неч­но, ан­ти­семи­тиз­ма. Но мне с детс­тва вну­шали, что из­де­ватель­ства над «ев­рей­чи­ками» - это от тем­но­ты и не­вежес­тва. В бо­лее куль­тур­ном и об­ра­зован­ном об­щес­тве ни­чего это­го нет. Для ме­ня это был до­пол­ни­тель­ный сти­мул при­леж­нее учить­ся, чи­тать кни­ги, при­об­щать­ся к куль­ту­ре. Я за­нимал­ся в шах­матной сек­ции До­ма Пи­оне­ров, раз в де­сять дней выс­та­ивал но­чи у кас­сы Боль­шо­го Те­ат­ра, что­бы за­полу­чить би­леты на оче­ред­ную де­каду. Ула­нова, Пли­сец­кая, Ли­сици­ан, Ар­хи­пова… Я пом­ню со школь­ных лет опе­ры и ба­леты с их учас­ти­ем.

Бы­ло из­вес­тно, что ев­рею во мно­го раз труд­нее пос­ту­пить в ин­сти­тут – от­ве­тил на это тем, что кон­чил шко­лу с се­реб­ря­ной ме­далью. Знал, что ев­рею труд­нее най­ти хо­рошую ра­боту, по­лучать прод­ви­жение и т.п. по­доб­ное, – от­ве­тил тем, что стал внеш­татно сот­рудни­чать в прес­се: сна­чала в ин­сти­тут­ской мно­готи­раж­ке, по­тов в «Мос­ков­ском ком­со­моль­це», «Ком­со­моль­ской прав­де», «На­уке и жиз­ни», в дру­гих из­да­ни­ях. По­лучил ра­боту в ре­дак­ции се­рии ЖЗЛ из­да­тель­ства «Мо­лодая гвар­дия». О том, как про­изош­ло это чу­до, пи­сал и рас­ска­зывал – пов­то­рять здесь не бу­ду. Де­сять лет я был единс­твен­ным ев­ре­ем на все книж­ные ре­дак­ции это­го ог­ромно­го из­да­тель­ства. Пос­ле то­го, как ме­ня «уш­ли по собс­твен­но­му же­ланию», не ос­та­лось ни од­но­го.

Но из-за бы­тово­го и ад­ми­нис­тра­тив­но­го ан­ти­семи­тиз­ма я не стал бы эмиг­ри­ровать. Я к это­му не то что­бы при­вык, но при­тер­пелся, вос­при­нимал как дан­ность, по­лагал, что в стра­не и об­щес­тве про­ис­хо­дят пос­те­пен­ные из­ме­нения к луч­ше­му. Ведь та­ких ужа­сов, как «Де­ло Вра­чей», ко­торое я пом­нил с дет­ских лет, или раз­гром ге­нети­ки, ко­торое я изу­чал, ра­ботая над кни­гой о Ва­вило­ве, не бы­ло. Все это бы­ло в прош­лом, воз­врат к не­му не­воз­мо­жен.

Не­воз­мо­жен? Уве­рен­ность в этом силь­но по­дор­ва­ло втор­же­ние со­вет­ских вой­ск «в брат­скую стра­ну со­ци­ализ­ма», то есть в Че­хос­ло­вакию, в 1968 го­ду. Этот ни­чем не прик­ры­тый акт меж­ду­народ­но­го бан­ди­тиз­ма соп­ро­вож­дался «зак­ру­чива­ем га­ек» внут­ри стра­ны, а од­ним из на­ибо­лее яр­ких и зри­мых ас­пектов это­го зак­ру­чива­ния стал хлы­нув­ший в пе­чать по­ток «ра­зоб­ла­чений меж­ду­народ­но­го си­ониз­ма». Я не сра­зу об­ра­тил на не­го вни­мание: слиш­ком был за­нят сво­ими де­лами. Но по­ток на­рас­тал, ко­сяком шли кни­ги: Ю. Ива­нов «Ос­то­рож­но, си­онизм!», Е. Ев­се­ев «Фа­шизм под го­лубой звез­дой», В. Бе­гун «Втор­же­ние без ору­жия», В. Боль­ша­ков «Си­онизм на служ­бе ан­ти­ком­му­низ­ма», Л. Кор­не­ев «Клас­со­вая сущ­ность си­ониз­ма», А. Ро­манен­ко «О клас­со­вой сущ­ности си­ониз­ма», мно­го дру­гих.

В ре­дак­ции ЖЗЛ, где сме­нилось ру­ководс­тво, ста­ли по­яв­лять­ся иде­оло­ги так на­зыва­емо­го «ру­сиз­ма». При преж­нем за­веду­ющем ре­дак­ци­ей, Юрии Ко­рот­ко­ве, у нас эту пуб­ли­ку не пус­ка­ли на по­рог, а но­вый зав Сер­гей Се­манов ши­роко рас­пахнул пе­ред ни­ми две­ри. Тог­да я впер­вые ус­лы­шал об «ис­конно рус­ском пат­ри­отиз­ме», о ма­сонах, ко­торые его под­ры­ва­ют, об «и­удо-ма­сон­ском за­гово­ре» про­тив Рос­сии, со­ци­ализ­ма и все­го че­лове­чес­тва. По их те­ории, кро­вавую ре­волю­цию в Рос­сии ус­тро­или ев­реи, двад­цать лет ти­рани­ли рус­ский на­род, а Ста­лин раз­вя­зал тер­рор, что­бы очис­тить ру­ководс­тво стра­ны от ев­рей­ско­го дес­по­тиз­ма. На­ци­онал-ста­линис­ты ста­нови­лись все бо­лее вли­ятель­ны­ми, за­нима­ли вы­сокие пар­тий­ные и ад­ми­нис­тра­тив­ные пос­ты, уни­вер­си­тет­ские ка­фед­ры, их под­держи­вали «на са­мом вер­ху», они сме­ло смот­ре­ли в бу­дущее. В их бре­довых «иде­ях» бы­ла своя ло­гика, сис­те­ма. Мне бы­ло яс­но, что не са­ми они это при­думы­ва­ют. От­ку­да-то они это бе­рут.

Про­сидев в Ле­нин­ке нес­коль­ко ме­сяцев, я отыс­кал ро­дос­ловную со­вет­ско­го на­ци­онал-пат­ри­отиз­ма. Он вос­хо­дил к до­рево­люци­он­ным из­да­ни­ям чер­ной сот­ни: нац­патри­оты от­ко­пали эти кла­ды за­дол­го до ме­ня. Их собс­твен­ное «твор­чес­тво» сво­дилось к то­му, что тог­да ев­реи бы­ли вра­гами «тро­нов и ал­та­рей», а те­перь их де­лали вра­гами со­вет­ской влас­ти и со­ци­ализ­ма. Ком­му­нис­ти­чес­кая иде­оло­гия к то­му вре­мени бы­ла дис­кре­дити­рова­на, ник­то не ве­рил в «клас­со­вую борь­бу», в «про­лета­рии всех стран – со­еди­няй­тесь», в свет­лое бу­дущее ком­му­низ­ма и по­доб­ную ахи­нею. Мы ра­дова­лись это­му, по­лагая, что стра­на мед­ленно, но вер­но рас­кре­поща­ет­ся и дви­жет­ся в нап­равле­нии боль­шей сво­боды, тер­пи­мос­ти, ли­бера­лиз­ма, дру­гих цен­ностей сво­бод­но­го ми­ра. Мы са­ми это­му спо­собс­тво­вали, про­тал­ки­вая «кра­моль­ные» тек­сты и под­тек­сты сквозь цен­зурные зап­ре­ты. А тут мне ста­ло яс­но, что, рас­ша­тывая ком­му­нис­ти­чес­кую дог­ма­тику, мы рых­лим поч­ву не толь­ко для ли­бера­лиз­ма, но для на­ци­онал-ста­линиз­ма и на­циз­ма. Ведь чер­но­сотенс­тво цар­ской Рос­сии бы­ло пред­те­чей гер­ман­ско­го на­циз­ма.

Я ре­шил, что дол­жен сде­лать хоть что-то для про­тивос­то­яния этой тен­денции. Так бы­ли за­дума­ны и на­писа­ны мои ис­то­ричес­кие ро­маны: «Ха­им-да-Марья» и «Кро­вавая ка­русель». В них бы­ло по­каза­но под­линное ли­цо рус­ско­го ан­ти­семи­тиз­ма. Пос­коль­ку дей­ствие про­ис­хо­дило при «прок­ля­том цар­ском ре­жиме», фор­маль­ных про­тиво­речий с цен­зу­рой не бы­ло. Од­на­ко все по­пыт­ки их опуб­ли­ковать на­тал­ки­вались на сте­ну. Бо­лее быс­трым ре­аги­рова­ни­ем на про­ис­хо­дящее бы­ли мои по­леми­чес­кие статьи, пам­фле­ты, па­родии, ко­торые я нап­равлял в раз­ные ре­дак­ции. Ни од­на из них в пе­чать не прош­ла, за­то они об­раста­ли не ли­шен­ной ин­те­реса пе­репис­кой. Че­рез мно­го лет я из­дал кни­гу: «Неп­ред­ска­зу­емое прош­лое: Выб­ранных мест из пе­репис­ки с друзь­ями». Она выш­ла в 2010 го­ду в Пи­тер­ском из­да­тель­стве «Але­тейя». Но тог­да, ког­да ве­лась эта пе­репис­ка «с друзь­ями», я не ду­мал о кни­ге, мо­ей целью бы­ло про­бить­ся в пе­чать и за­вязать по­леми­ку с на­ци­онал-пат­ри­ота­ми. Это ока­залось не­воз­можным. За­то пря­мым опы­том бы­ло ус­та­нов­ле­но, что «вы­хода нет, а есть ис­ход». То, как моя семья вы­рыва­лась из Сов­де­пии, осо­бая ис­то­рия. Об этом мне еще пред­сто­ит на­писать.

На­писан­ные до эмиг­ра­ции ро­маны я из­дал уже здесь. Они так­же пе­ре­из­да­ны в пос­тсо­вет­ской Рос­сии, в том же из­да­тель­стве «Але­тейя» (2006). Ро­ман «Ха­им - да-Марья» вы­ходил в вен­гер­ском пе­рево­де, не­дав­но был из­дан в ан­глий­ском. Бы­ли на­писа­ны кни­ги: «Крас­ное и ко­рич­не­вое», «Ми­фоло­гия не­навис­ти», «За­пят­нанный Даль», «Убий­ство Ющин­ско­го и де­ло Бей­ли­са», «Ца­ре­убий­ство». На­иболь­ший ре­зонанс име­ла моя кни­га «Вмес­те или врозь? Судь­ба ев­ре­ев в Рос­сии. За­мет­ки на по­лях ди­логии А.И. Сол­же­ницы­на» («М., «За­харов», 2003, 2005). Так что круг мо­их ин­те­ресов ос­тался тем же: ис­то­рия рус­ской на­уки; ев­рей­ство и ан­ти­семи­тизм в до­рево­люци­он­ной и пос­ле­рево­люци­он­ной Рос­сии.

А.Б.: В 2009 го­ду Вы бы­ли Гос­тем де­кабрь­ско­го но­мера «Кру­гозо­ра». Срав­нив с тем вре­менем, или нет — луч­ше с тем, ког­да Вы впер­вые очу­тились в США, как по-Ва­шему: есть раз­ни­ца в сте­пени сво­боды сло­ва в стра­не ны­не, ког­да жизнь аме­рикан­ско­го об­щес­тва нес­по­кой­на?

С.Р.: Увы, срав­не­ние не в поль­зу на­шего вре­мени. Иног­да мне ка­жет­ся, что я жи­ву сов­сем не в той стра­не, в ко­торую при­летел в 1982 го­ду. Тог­да тут то­же бы­ло не слад­ко, осо­бен­но для нас, бе­жен­цев из Сов­де­пии. Пе­ред вы­ез­дом из Со­юза я по­дав­лял в се­бе вся­кие по­пыт­ки что-то пред­ста­вить и во­об­ра­зить о бу­дущей жиз­ни в Аме­рике: знал, что все бу­дет «не так». Луч­ше ни­чего за­ранее не знать, чем стро­ить воз­душные зам­ки, ко­торые по­том лоп­нут.

И, тем не ме­нее, ока­зав­шись в США, я то и де­ло ло­вил се­бя на том, что во мне си­дят ка­кие-то пред­став­ле­ния, и все они не­вер­ные, лож­ные. Про­цесс адап­та­ции был бо­лез­ненным. Не бу­ду об этом рас­простра­нять­ся – все «на­ши» че­рез это прош­ли. Но стра­на бы­ла не та­кой, как сей­час. Прав­да, чуть ли ни пер­вое, что я ус­лы­шал от «ве­дущей» в ев­рей­ской ор­га­низа­ции, ко­торая нас опе­кала, это что Пре­зидент Рей­ган – «фа­шист». Но это го­вори­лось до­вери­тель­но, меж­ду сво­ими. В прес­се его кри­тико­вали за «рей­га­номи­ку», за то, что он ос­ме­лил­ся наз­вать Со­вет­ский Со­юз «им­пе­ри­ей зла», за мно­гое дру­гое. Ну, что ж: сво­бод­ная стра­на, сво­бод­ное об­щес­тво, не­зави­симая прес­са; кри­тика власть иму­щих – в по­ряд­ке ве­щей. Но и са­мые ре­тивые кри­тики дол­жны бы­ли дер­жать­ся в оп­ре­делен­ных рам­ках, по­мятую, что Ро­нальд Рей­ган стал Пре­зиден­том по во­ле на­рода – вер­ховно­го пра­вите­ля в стра­не. Ко­му-то он мо­жет не нра­вить­ся, ко­му-то мо­гут не нра­вить­ся его ре­шения или выс­ка­зыва­ния, но в пра­вовом го­сударс­тве за­кон пре­выше все­го.

Сей­час дру­гая си­ту­ация. Сво­боду сло­ва за­мени­ла по­лит­коррек­тность, то есть цен­зу­ра. Ус­трем­ле­ния оп­ре­делён­ных вли­ятель­ных групп вы­ше за­кона, за выс­ка­зан­ное не­сог­ла­сие с их ус­та­нов­ка­ми мо­гут уво­лить с ра­боты, из­бить, ис­ка­лечить, под­жечь. Мно­гие бо­ят­ся выс­ка­зывать свое мне­ние, слов­но на них на­дели на­мор­дник.

Вой­на про­тив Пре­зиден­та Трам­па на­чалась на сле­ду­ющий день пос­ле его из­бра­ния, и она про­дол­жа­ет­ся уже поч­ти че­тыре го­да. Гро­моз­дятся Мон­бла­ны лжи, кле­веты, диф­фа­мации с целью свер­же­ния за­кон­но из­бран­но­го Пре­зиден­та. По­ка это не уда­лось, приб­ли­жа­ют­ся но­вые вы­боры, но на­пад­ки на Пре­зиден­та Трам­па толь­ко уси­лива­ют­ся. Он «ра­сист», «сек­сист», «агент Пу­тина», «фа­шист», «ан­ти­семит», «дик­та­тор». Все свои собс­твен­ные бе­зоб­ра­зия и без­за­кония вра­ги Трам­па при­писы­ва­ют ему, бла­го в их поч­ти без­гра­нич­ном рас­по­ряже­нии «чет­вертая ветвь влас­ти», то есть ве­дущие средс­тва мас­со­вой ин­форма­ции. Они ста­ли средс­тва­ми лже­ин­форма­ции и наг­не­тания не­навис­ти. Ок­ро­вав­ленной го­ловой пре­зиден­та раз­ма­хива­ют на те­ат­раль­ной сце­не, при­зывы взор­вать Бе­лый Дом раз­но­сят­ся все­ми те­лека­нала­ми. Два го­да ве­лось «рас­сле­дова­ние» в ду­хе Ежо­ва и Вы­шин­ско­го с целью до­казать, что Трамп – агент Рос­сии, а ког­да оно про­вали­лось и встал воп­рос о том, кто, за­чем и на ка­ком ос­но­вании это за­те­ял, они пос­пе­шили пе­ревес­ти стрел­ку и ус­тро­или им­пичмент пре­зиден­ту за то, что он яко­бы ска­зал что-то не то в те­лефон­ном раз­го­воре с но­вым пре­зиден­том Ук­ра­ины.

Бо­лее гро­тес­кный спек­такль труд­но се­бе пред­ста­вить. Быв­ший ви­це-пре­зидент Бай­ден, зло­упот­ребляя сво­им вы­соким по­ложе­ни­ем, шан­та­жиро­вал быв­ше­го пре­зиден­та Ук­ра­ины По­рошен­ко и зас­та­вил его уво­лить ге­нераль­но­го про­куро­ра, от­крыв­ше­го де­ло о кор­рупции про­тив ком­па­нии, в прав­ле­нии ко­торой сос­то­ял Бай­ден-сын, по­луча­ющий мно­гомил­ли­он­ные взят­ки. А им­пичмен­ту за прес­тупные дей­ствия быв­ше­го ви­це-пре­зиден­та был под­вер­гнут ны­неш­ний пре­зидент Трамп. Как и по­чему это мог­ло про­изой­ти? Толь­ко по­тому, что Нэн­си Пе­лоси и ее де­мок­ра­тичес­кое боль­шинс­тво в Па­лате Пред­ста­вите­лей ста­вит пар­тий­ные ин­те­ресы вы­ше ин­те­ресов стра­ны. Они рвут­ся к влас­ти, не счи­та­ясь ни с кем и ни с чем. По всем шта­там, воз­глав­ля­емым де­мок­ра­тами, идут пог­ро­мы, гра­бежи, под­жо­ги, из­би­ения.

Фе­дераль­ные си­лы пра­вопо­ряд­ка ту­да не до­пус­ка­ют­ся, а мес­тные – не вме­шива­ют­ся. А СМИ на­зыва­ют все это «в ос­новном мир­ны­ми про­тес­та­ми», раз­ре­шен­ны­ми кон­сти­туци­ей. По­лиция тер­ро­ризи­рова­на, под­верга­ет­ся ос­тра­киз­му, ее ли­ша­ют фи­нан­си­рова­ния, что ве­дет к рос­ту прес­тупнос­ти – она уже воз­росла в ра­зы. Анар­хия – мать по­ряд­ка.

С.П.: Боль­шинс­тво лю­дей вос­при­нима­ют уни­каль­ность Аме­рики как дан­ность, и лишь нем­но­гие по­нима­ют, что в нас­то­ящее вре­мя имен­но её уни­каль­ность и си­ла ста­ли пред­ме­том атак тех, кто хо­чет зас­та­вить аме­рикан­ский на­род от­ка­зать­ся от сво­их мо­раль­ных убеж­де­ний и цен­ностей. Что глав­ное, по-Ва­шему, сто­ит де­лать и ре­аль­но ли убе­дить на­род, что  все мы – аме­рикан­цы, нес­мотря на клас­си­фика­цию нас по про­ис­хожде­нию, по цве­ту ко­жи, по ра­се?..

С.Р.: Я ду­маю, что ко­рень зла в этой са­мой клас­си­фика­ции. Пом­ню, как я не­до­уме­вал, ког­да не раз, еще в доб­рое ста­рое вре­мя, под­жи­дая сво­ей оче­реди в при­ем­ной вра­ча, дол­жен был за­пол­нять ка­кие-то длин­ные ан­ке­ты, в ко­торых тре­бова­лось ука­зать мес­то рож­де­ния, род­ной язык, эт­ни­чес­кую и ра­совую при­над­лежность, еще что-то та­кое. Я чес­тно впи­сывал все, что тре­бова­лось, по­лагая, что это нуж­но вра­чам для мо­ей ис­то­рии бо­лез­ни. Но по­том мне кто-то объ­яс­нил, что ан­ке­ты за­пол­ня­ют­ся не для на­доб­ностей ме­дици­ны, а для «ста­тис­ти­ки». Ка­кие-то вы­соко­оп­ла­чива­емые «ско­ляры» «изу­ча­ют», как цвет ко­жи кор­ре­лиру­ет с уров­нем до­ходов, взгля­дами на жизнь, пред­став­ле­ни­ями о том, «что та­кое хо­рошо и что та­кое пло­хо». А по­том нам вте­мяши­ва­ют, что у бе­лых «в сред­нем» до­ходы вы­ше, чем у чер­ных, зна­чит в стра­не «сис­темный ра­сизм»; чёр­ные ча­ще бо­ле­ют ги­пер­то­ни­ей – это то­же ра­сизм. Сре­ди ла­тинос боль­шой про­цент не вла­де­ющих ан­глий­ским язы­ком – это то­же ра­сизм «бе­лого при­виле­гиро­ван­но­го боль­шинс­тва». Ког­да чер­ные уби­ва­ют чер­ных, это ра­сизм, ког­да бе­лые уби­ва­ют бе­лых, это то­же ра­сизм, а уж ес­ли по­лицей­ский (не­важ­но, бе­лый он или чер­ный) при­менил си­лу к бан­ди­ту, ока­зав­ше­му соп­ро­тив­ле­ние при за­дер­жа­нии, то ту­шите свет: бан­ди­та хо­ронят в зо­лотом гро­бу, и по всей стра­не под­ни­ма­ют вол­ну тех са­мых «мир­ных про­тес­тов», ко­торые на прос­том, то есть не по­лит­коррек­тном язы­ке име­ну­ют­ся пог­ро­мами.

Как дол­го это бу­дет про­дол­жать­ся? Ду­маю, до тех пор, ког­да нас не пе­рес­та­нут де­лить на бе­лых, чер­ных и бур­ма­лино­вых. На­селе­ние Аме­рики де­лит­ся на три ка­тего­рии: граж­да­не стра­ны; ли­ца, не име­ющие аме­рикан­ско­го граж­данс­тва, но про­жива­ющие здесь за­кон­но; и не­лега­лы, ко­торые дол­жны рас­смат­ри­вать­ся как си­лы втор­же­ния и не­мед­ленно вы­сылать­ся. При пов­торном втор­же­нии они дол­жны вы­сылать­ся пос­ле от­бы­тия тю­рем­но­го сро­ка. Ес­ли бы та­кие пра­вила бы­ли вве­дены и стро­го соб­лю­дались, то и сте­на на гра­нице с Мек­си­кой, ко­торую стро­ит Трамп, не бы­ла бы нуж­на. При­над­лежность ин­ди­вида к ка­кой- то ра­совой, эт­ни­чес­кой, язы­ковой или ре­лиги­оз­ной груп­пе ни­кого, кро­ме не­го са­мого и той груп­пы, с ко­торой он се­бя ас­со­ци­иру­ет, не дол­жна ин­те­ресо­вать. По­ка это не так, ра­венс­тво пе­ред за­коном, за­писан­ное в Кон­сти­туции, бу­дет ос­та­вать­ся фик­ци­ей.

С.П.: Как Вы ду­ма­ете, сос­то­ит­ся ли суд над де­яни­ями Хил­ла­ри Клин­тон? Ма­яков­ский был прав, го­воря, что «мы ди­алек­ти­ку учи­ли не по Ге­гелю, а в об­щем, с Ле­ниным в баш­ке и с на­ганом в ру­ке». Пом­ни­те, в СССР су­щес­тво­вала офи­ци­аль­ная иде­оло­гия, по ко­торой уго­лов­ни­ки счи­тались со­ци­аль­но близ­ки­ми Со­вет­ской влас­ти, а ин­телли­ген­ты – вра­ги на­рода по­лити­чес­кие. То, что сей­час тво­рит­ся в США, где де­мок­ра­ты хо­тят стро­ить свой со­ци­ализм, зас­тавля­ет вспом­нить со­вет­ское прош­лое. А Ваш ди­алог «На ко­лени, Аме­рика! Или мир (чер­ным) хи­жинам – вой­на (бе­лым) двор­цам», где Вы пи­шете, что про­ис­хо­дит сей­час вой­на про­тив всей ми­ровой куль­ту­ры, вой­на на ис­ко­рене­ние ис­то­рии Аме­рики (унич­то­жение па­мят­ни­ков) - как дош­ли до этой чер­ты сто­рон­ни­ки чёр­ной де­мок­ра­тии, до точ­ки не­воз­вра­та? Как счи­та­ете, во­зоб­ла­да­ет ли здра­вомыс­лие над ра­зумом оз­лоблён­ной тол­пы?

С.Р.: Вы го­вори­те о мо­ем ди­ало­ге с Мо­исе­ем Бо­родой, ко­торый был опуб­ли­кован на сай­те «Мас­тер­ская» Ев­ге­ния Бер­ко­вича. Мо­исей Бо­рода – та­лан­тли­вый пи­сатель, му­зыкант и му­зыко­вед. Он жи­вет в Гер­ма­нии, но и от­ту­да вид­но, ка­кой бес­пре­дел здесь тво­рит­ся. Я не про­рок и по­тому не знаю, во­зоб­ла­да­ет ли ра­зум, или нет, но очень хо­чу на это на­де­ять­ся. А в от­но­шении Хил­ла­ри Клин­тон дол­жен ска­зать, что у ме­ня есть очень серь­ез­ная пре­тен­зия к Пре­зиден­ту Трам­пу. Во вре­мя пред­вы­бор­ной кам­па­нии 2016 го­да он да­вал мно­го обе­щаний, и, воп­ре­ки бе­шено­му про­тиво­дей­ствию, трав­ле и кле­вете, боль­шинс­тво из них сдер­жал. Но од­но обе­щание он не вы­пол­нил: рас­сле­дова­ние прес­тупле­ний Хил­ла­ри Клин­тон да­же не бы­ло на­чато. Прав­да, не­дав­но по­яви­лось со­об­ще­ние, что ее вро­де бы выз­вал на доп­рос по де­лу о зло­упот­ребле­ни­ях, ко­торое ве­дет не­зави­симый про­курор Дю­рум. Но не это рас­сле­дова­ние я имею в ви­ду. Я го­ворю о ее прес­тупных дей­стви­ях, со­вер­шенных еще тог­да, ког­да она бы­ла гос­секре­тарем в пра­витель­стве Оба­мы и ис­поль­зо­вала свой вы­сокий пост в лич­ных, а от­нюдь не на­ци­ональ­ных ин­те­ресах, а за­тем лик­ви­диро­вала ули­ча­ющую ее до­кумен­та­цию. Воп­ре­ки За­кону и втай­не от сво­их бли­жай­ших сот­рудни­ков, но не от инос­тран­ных спец­служб, она ве­ла пе­репис­ку с час­тно­го ак­ка­ун­та, а пос­ле то­го, как эту пе­репис­ку зат­ре­бовал Кон­гресс, она её унич­то­жила. Лик­ви­диро­ваны 33 ты­сячи до­кумен­тов. Есть быв­шие чи­нов­ни­ки, ко­торые поп­ла­тились тю­рем­ны­ми сро­ками за унич­то­жение од­но­го та­кого до­кумен­та, а тут 33 ты­сячи. И ни­чего, как с гу­сыни во­да.

С.П.: В Ва­шей статье «Идёт вой­на на­род­ная, граж­дан­ская вой­на. Что ждёт Аме­рику», не так дав­но опуб­ли­кован­ной в аме­рикан­ском жур­на­ле на рус­ском язы­ке «Чай­ка», Вы пи­сали, в час­тнос­ти, о проб­ле­ме ан­ти­семи­тиз­ма. Уни­вер­саль­ную сис­те­му не­навис­ти, её гра­ницы вне ге­ог­ра­фии и эт­ногра­фии мож­но оп­ре­делить как Стра­на Ан­ти­семи­тия, что лег­ко про­ходит по зем­ле, по ду­шам. Глав­ные за­коны и по­ряд­ки этой стра­ны ев­реи пом­нят ед­ва ли не ге­нами: всег­да и во всем ви­новат чу­жой, без­за­щит­ный, ча­ще все­го – ев­рей. Как по­нять мо­тивы го­ните­лей? По­чему сей­час так обос­трил­ся ан­ти­семи­тизм в аме­рикан­ских шко­лах, в уни­вер­си­тетах? Ведь ан­ти­семи­тизм – это не проб­ле­ма са­мих ев­ре­ев. Это – взгляд на мир, сво­еоб­разная лак­му­совая бу­маж­ка че­лове­чес­тва...

С.Р.: Лак­му­совая бу­маж­ка – со­вер­шенно вер­но. Ан­ти­семи­тизм в Аме­рике гнез­дился всег­да, но это бы­ли от­дель­ные гнез­дышки, луч­ше ска­зать, но­ры в ка­ких-то зам­кну­тых груп­пах. Те­перь ан­ти­семи­тизм во­шел в мей­нстрим об­щес­твен­но­го соз­на­ния. С ан­ти­семит­ски­ми ре­чами выс­ту­па­ют чле­ны Кон­грес­са, а ког­да там вно­сит­ся ре­золю­ция об осуж­де­нии та­ких выс­ка­зыва­ний, боль­шинс­тво во гла­ве со спи­кером Нэн­си Пе­лоси та­кую ре­золю­цию тор­пе­диру­ет. Га­зета «Нью-Й­орк Тай­мс», тра­дици­он­ный за­коно­датель об­щес­твен­но­го мне­ния, пуб­ли­ку­ет ан­ти­семит­скую ка­рика­туру, под стать тем, что в на­цист­ской Гер­ма­нии пуб­ли­кова­ла «Дер Штюр­мер». Ког­да Ба­рак Оба­ма бал­ло­тиро­вал­ся в Пре­зиден­ты, от пуб­ли­ки бы­ла скры­та фо­тог­ра­фия, на ко­торой он снят в об­нимку с Лу­исом Фа­раха­ном, чьи подс­тре­катель­ные ре­чи об ев­рей­ских «тер­ми­тах» со­бира­ют мно­готы­сяч­ные тол­пы.

Ко­му все это нуж­но? Тем, ко­му не нуж­на Аме­рика, в ко­торой каж­дый име­ет пра­во на жизнь, сво­боду и стрем­ле­ние к счастью. Им нуж­на дру­гая Аме­рика – од­но­пар­тий­ная, со­ци­алис­ти­чес­кая, на­цист­ская, ра­сист­ская. Я го­ворю об ис­тинном ра­сиз­ме, а не о стра­шил­ках, ко­торы­ми СФИ (средс­тва фей­ко­вой ин­форма­ции) нат­равли­ва­ют друг на дру­га «по­лез­ных иди­отов» всех от­тенков ко­жи. Они за­пуги­ва­ют стра­ну бе­лым ра­сиз­мом и на­саж­да­ют чер­ный ра­сизм, что­бы от­нять сво­боду у бе­лых и чер­ных, тех и дру­гих дер­жать в уз­де. Ес­ли сбро­сить с глаз шо­ры и смот­реть на про­ис­хо­дящее без пре­дубеж­де­ний, то все это ста­новит­ся очень яс­ным и по­нят­ным. Глав­ное, что мы мо­жем и дол­жны де­лать, это не да­вать се­бя за­пугать или за­дурить.

А.Б. и С.П.: Ува­жа­емый Се­мён Ефи­мович, Ва­ши мыс­ли всег­да ин­те­рес­ны и бе­седы с Ва­ми «Кру­гозор», ко­неч­но же, про­дол­жит. Боль­шое спа­сибо за се­год­няшний раз­го­вор и, по­жалуй­ста, будь­те со сво­ими близ­ки­ми здо­ровы и бла­гопо­луч­ны в на­ше опас­ное «ко­рона­вирус­ное» вре­мя.