Двоечница и хорошист

Ей бы­ло 22 го­да, ему - 44.

Та­кое со­чета­ние цифр слу­жило, в на­чале, нес­конча­емой пи­щей для шу­ток с обе­их сто­рон, а чуть поз­же - от­кры­ло им ув­ле­катель­ные деб­ри ну­меро­логии...

Она ра­бота­ла в биб­ли­оте­ке и учи­лась на пос­леднем кур­се фа­куль­те­та лин­гвис­ти­ки, а он ра­ботал жур­на­лис­том и нес­ме­ло пи­сал свой пер­вый ро­ман.

Она жи­ла в Санкт-Пе­тер­бурге, а он в Же­неве. Оба бы­ли бе­жен­ца­ми из Чеч­ни, с той лишь раз­ни­цей, что она ро­дилась уже на мес­те, а ему приш­лось ис­пить всю ча­шу до­ли эмиг­ранта в пер­вом по­коле­нии. Впро­чем, имен­но этот фак­тор - лю­бовь к да­лекой Ро­дине - и пос­лу­жил их зна­комс­тву в со­ци­аль­ной се­ти Фей­сбук...

Ле­чи был уже в та­ком воз­расте, ког­да зна­комс­тво и об­ще­ние с кра­сивой де­вуш­кой пе­рес­та­ет быть со­быти­ем, вы­зыва­ющим бес­сонни­цу. Во вся­ком слу­чае, так он сам се­бе пов­то­рял уже поч­ти ме­сяц, пе­рево­рачи­ва­ясь с бо­ка на бок в тщет­ных по­пыт­ках вер­нуть вне­зап­но прер­ванный сон. Не­ис­пра­вимый ро­ман­тик, к сво­им го­дам он имел два не­удач­ных бра­ка, дю­жину раз­личных лю­бов­ных ис­то­рий и не со­бирал­ся бро­сать­ся го­ловой в омут и в этот раз. Но эта де­вуш­ка со­от­ветс­тво­вала прак­ти­чес­ки всем его кри­тери­ям иде­аль­ной спут­ни­цы жиз­ни, меч­ты, эта­лона, что он выс­тро­ил в глу­бине ду­ши и нес че­рез всю взрос­лую жизнь.

Пусть и пи­тер­буржен­ка по мыш­ле­нию и об­ра­зу жиз­ни, од­на­ко, бу­дучи, по че­чен­ским мер­кам, де­вуш­кой бо­лее чем взрос­лой, Шов­да счи­тала се­бя не впра­ве лег­ко ув­ле­кать­ся. Её сер­дце уже ус­пе­ло поз­нать и го­речь бе­зот­ветной люб­ви, и на­учить­ся ре­гули­ровать дис­танцию с вновь влюб­ля­ющи­мися. А та­ковых всег­да бы­ло дос­та­точ­но, так как Шов­да яв­ля­лась приз­нанной кра­сави­цей - вы­сокая, строй­ная, с длин­ны­ми каш­та­новы­ми во­лоса­ми и боль­ши­ми зе­лены­ми гла­зами с по­воло­кой.

Да, он нам­но­го стар­ше, но он по­корил её сво­им ин­теллек­том и зна­ни­ями. Ве­теран Соп­ро­тив­ле­ния, он вну­шал ей са­мое глу­бокое ува­жение и по­чита­ние. Ко­роче, он пот­ряс её во­об­ра­жение и она, про­яв­ляя сдер­жанность и со­четая при­вет­ли­вость с лег­кой от­чужден­ностью, ста­ла выс­тра­ивать с ним ос­но­вание для гря­дущих нас­то­ящих от­но­шений.

Та­ким об­ра­зом, и он и она ре­шили про­яв­лять зре­лость и твер­дость, по­нимая, что вза­им­ная сим­па­тия очень быс­тро пе­рерос­ла ува­жение и нас­той­чи­во стре­мит­ся вы­рас­ти в неч­то бо­лее важ­ное в их жиз­ни.

Оба по­нима­ли, сог­ласно не­писан­но­му за­кону, сле­дова­ние ко­торо­му бы­ло кра­еуголь­ным кам­нем куль­тур­ной са­мо­иден­ти­фика­ции, что речь мо­жет ид­ти толь­ко о сти­ле об­ще­ния са­мом серь­ез­ном. Все иные ва­ри­ан­ты оз­на­чали бы не­ува­жение не столь­ко к оп­по­нен­ту, сколь­ко к се­бе са­мому, по­это­му и он и она на­учи­лись тща­тель­но под­би­рать лек­си­ку, что­бы из­бе­жать лю­бых по­доз­ре­ний в же­лании "об­ще­ния прос­то ра­ди об­ще­ния".

Кон­такты их про­ходи­ли, в ос­новном, в "Ват­са­пе"; в те­чение све­тово­го дня они об­ме­нива­лись фо­тос­нимка­ми и а­уди­осо­об­ще­ни­ями, в ко­торых со­дер­жа­лись мак­си­маль­но веж­ли­вые фор­му­лы вни­мания и вза­им­ных сим­па­тий, пе­ресы­пан­ные не­вин­ным юмо­ром и лег­ки­ми нас­мешка­ми...

Так про­ходи­ли не­деля за не­делей, по­ка... у Ле­чи не на­чал­ся нер­вный тик ле­вого ве­ка. Впер­вые за мно­го лет.

Это был пло­хой знак, ко­торый мог оз­на­чать толь­ко од­но - нер­вное нап­ря­жение выш­ло за опас­ную чер­ту и на­ходит­ся уже на пре­деле. Ле­чи уже про­ходил курс ле­чения от пост-во­ен­но­го син­дро­ма в спец­ле­чеб­ни­це в те­чение це­лых двух лет пос­ле то­го, как осел в Швей­ца­рии.

Тог­да ему сто­ило не­имо­вер­ных уси­лий вер­нуть­ся в ре­аль­ный мир, но он пре­одо­лел все труд­ности, ус­пешно ин­тегри­ровал­ся, за­кон­чив уни­вер­си­тет и ра­ботая те­перь жур­на­лис­том в он­лайн-ме­дия.

За пос­ледние 8 лет са­мос­то­ятель­ной жиз­ни он лишь из­редка наб­лю­дал­ся у сво­его ле­чаще­го вра­ча, и вот уже 3 го­да, как во­об­ще пе­рес­тал нуж­дать­ся в ка­кой-ли­бо по­мощи. По­это­му он по­нимал всю опас­ность по­доб­но­го "звон­ка" сей­час.

Нуж­но бы­ло сроч­но из­бавлять­ся от прог­раммы, вы­зыва­ющей "сбой" в моз­гу.

Ины­ми сло­вами, даль­ше бы­ло два пу­ти - или приз­нать­ся Шов­де в сво­их чувс­твах или рух­нуть за­ново в ру­ки вра­чей на не­оп­ре­делен­ный срок.

Та­ким об­ра­зом, от­но­шения, выс­тра­ива­емые обе­ими сто­рона­ми с та­кой ос­мотри­тель­ной тща­тель­ностью, пред­сто­яло под­вер­гнуть серь­ез­но­му ис­пы­танию, поч­ти не­сов­мести­мому с жизнью в ви­ду их нез­ре­лос­ти.

Ле­чи про­вел пос­леднюю ночь пе­ред приз­на­ни­ем, за­писы­вая и пе­реза­писы­вая свою речь, об­ра­щен­ную к Шов­де. Ди­лем­ма те­перь сос­то­яла в том, что ста­ло не­об­хо­димым при­думать ка­кую-ни­будь ложь, что­бы скра­сить всю неп­ра­виль­ность по­доб­но­го пос­тупка, а рас­ска­зать про пси­хичес­кие проб­ле­мы он не мог. Да­же, ес­ли Шов­да чу­дом и сог­ла­силась бы стать его же­ной, Ле­чи от­верг бы её толь­ко ра­ди то­го, что­бы не счи­тать, что его по­жале­ли...

Нер­вный тик ле­вого ве­ка не прек­ра­щал­ся уже ни на ми­нуту, и к ут­ру, ког­да на­чалось по­дер­ги­вание и под пра­вым гла­зом, Ле­чи от­пра­вил оче­ред­ную за­пись без ре­дак­ти­рова­ния и за­был­ся тя­желым сном...

Шов­да уз­на­ла об а­уди­осо­об­ще­нии вы­ходя из ван­ной, и сиг­нал наз­вал ей имя от­пра­вите­ля. Удив­ленная и за­ин­три­гован­ная, она под­бе­жала к смар­тфо­ну и ста­ла про­тирать гла­за, не ве­ря то­му, что уви­дела: дли­на со­об­ще­ния 49 ми­нут! Что же этот стран­ный пок­лонник мог еще та­кое при­думать?

Она с тру­дом по­боро­ла ин­стинктив­ное же­лание прос­лу­шать пос­ла­ние тут же, ибо вре­мени ос­та­валось в об­рез. Шов­да ис­пы­тыва­ла оп­ре­делен­ное ду­шев­ное смя­тение, об­ща­ясь с этим жур­на­лис­том из Же­невы, что вы­зыва­ло проб­ле­мы со сном, за­кон­чивши­еся уже нес­коль­ки­ми опоз­да­ни­ями на ра­боту. По­это­му она ре­шила прос­лу­шать за­пись в мет­ро по пу­ти в биб­ли­оте­ку...

Она выс­ко­чила, про­иг­но­риро­вав про­тяну­тый ма­терью бу­тер­брод, вы­тас­ки­вая на хо­ду смар­тфон...

Да, это бы­ло имен­но то, что она и хо­тела и че­го она так бо­ялась. Ве­лико­воз­рас­тный дон­жу­ан, на ко­торо­го она смот­ре­ла поч­ти как на ста­рика (ибо Ле­чи был ро­вес­ни­ком её ма­тери) - он был так тро­гате­лен и так на­ивен, так сбив­чи­во и мно­гос­ловно приз­на­ва­ясь ей в люб­ви!

Уди­витель­но: как глу­пе­ют лю­ди, ког­да влюб­ля­ют­ся! И он  ту­да же, а еще го­ворил, что не пь­ет спир­тно­го...

Слу­шая взвол­но­ван­ный, уже ус­певший стать род­ным го­лос, Шов­да чувс­тво­вала, как ком под­сту­па­ет к ее гор­лу...

Шов­да нас­толь­ко уш­ла в грус­тные раз­мышле­ния, что чуть не про­пус­ти­ла свою стан­цию и ус­пе­ла выс­ко­чить из ва­гона в пос­ледний мо­мент с тру­дом, вы­дер­нув за­жатый двер­ца­ми пор­тфель...

Ей ста­ло, вдруг обид­но: ну по­чему ТАК! Вро­де ум­ный и зре­лый муж­чи­на - а всё ис­портил. Вве­рить свою жизнь че­лове­ку уже не­од­нократ­но же­нато­му, ко­торый че­рез ме­сяц пос­ле вир­ту­аль­но­го зна­комс­тва пред­ла­га­ет за­муж... О та­ком, ко­неч­но же, не мо­жет быть и ре­чи! А как жаль: она ни­ког­да не встре­чала муж­чи­ну, ко­торый су­мел бы сму­тить её ду­шу за столь ко­рот­кий срок, как это су­мел Ле­чи!

Под­ни­ма­ясь по длин­ной ка­мен­ной лес­тни­це, ве­дущей от мет­ро к биб­ли­оте­ке, она пос­ла­ла со­об­ще­ние Ле­чи, крат­ко его бла­года­ря и обе­щая дать от­вет в кон­це дня.

Она не хо­тела его оби­жать: сна­чала пред­сто­яло вы­яс­нить нас­коль­ко это приз­на­ние серь­ез­но; вдруг он был под ша­фэ? Во вся­ком слу­чае, ес­ли он бу­дет нас­та­ивать, при­дет­ся про­явить твер­дость и прос­тить­ся, но есть на­деж­да, что он из­ви­нит­ся и вер­нется в рам­ки при­нятых норм... Пусть так и бу­дет, Бо­же!

Но он нас­та­ивал.

Он сбив­чи­во, по-дет­ски, пы­тал­ся убе­дить ее в том, что она единс­твен­ная в ми­ре жен­щи­на для не­го; он клял­ся ей в том, что ни в од­ной до нее не встре­чал та­кой це­лос­тнос­ти и за­кон­ченнос­ти; он слез­но умо­лял её по­верить ему - нес­мотря на то, что он рвет все шаб­ло­ны при­личия сей­час, он сде­ла­ет её счас­тли­вой...

Он клял­ся Ро­диной, Ма­терью, Бо­гом и - что же это? Он пок­лялся ре­бен­ком. Сво­им сы­ном, ко­торый вос­пи­тыва­ет­ся, как ока­залось, его пер­вой же­ной... Ну да, сколь­ко же у не­го еще по­доб­ных "сюр­при­зов"?

Об­мен а­уди­осо­об­ще­ни­ями длил­ся весь ве­чер, за­тем всю ночь до рас­све­та. В кон­це кон­цов, она поч­ти пла­ча ска­зала ему, что она це­нит его лю­бовь, она по­нима­ет ро­ман­тичность его на­туры, но она ни­ког­да не смо­жет быть его же­ной.

И толь­ко тог­да Ле­чи пе­рес­тал уни­жен­но умо­лять и объ­яс­нять. Он вне­зап­но по­серь­ез­нел, поп­ро­сил про­щения и про­из­нес тра­дици­он­ную фор­му­лу рас­ста­вания: ког­да про­ща­ют­ся с воз­люблен­ным, с ко­торым не судь­ба быть вмес­те - "СЧАСТЬЯ ТЕ­БЕ НА ЗЕМ­ЛЕ И В НЕ­БЕСАХ!".

Она ус­пе­ла не­умес­тно по­шутить: "ну вот и хо­рошо, ведь мо­жешь, ког­да хо­чешь. Ты ещё бу­дешь счас­тлив!", ког­да он поп­ро­щал­ся и от­клю­чил­ся.

Че­рез ми­нуту Ле­чи уже на­бирал но­мер сво­его пси­хи­ат­ра, ра­зыс­канный и при­готов­ленный им с ве­чера, а еще че­рез час ско­рая мча­ла его по ут­ренним улоч­кам уто­па­юще­го в цве­тах и зе­лени го­рода - в жи­вопис­ней­шее мес­то на бе­регу же­нев­ско­го озе­ра, с ог­ромны­ми ве­ковы­ми ду­бами и хо­роши­ми, за­бот­ли­выми вра­чами... его дом, от­ку­да он боль­ше уже не вый­дет.

ОДИННАДЦАТОЕ ЛЕТО

(про­дол­же­ние "Хо­рошис­та и дво­еч­ни­цы")

От вспых­нувше­го на эк­ра­не окош­ка у Шов­ды вдруг вздрог­нул па­лец и со­об­ще­ние Гер­ма­ну уш­ло не­завер­шённым. Но­вый воз­люблен­ный приг­ла­шал её на у­ик-энд в Швей­цар­ские Аль­пы, и Шов­да сог­ла­силась, не раз­мышляя, ибо уже бо­лее 2 ме­сяцев не вы­ез­жа­ла из Мос­квы и уже смер­тель­но хо­тела раз­ве­ять­ся...

Тре­вож­ное опо­веще­ние пос­ту­пило от служ­бы е-поч­ты, ко­торой она не поль­зо­валась уже веч­ность, и ко­торую эта прок­ля­тая смарт-прог­рамма са­моволь­но син­хро­низи­рова­ла с её стра­тоно­мером. Шов­да по­коле­балась мгно­вение но, пре­бывая в при­под­ня­том нас­тро­ении от от­личной но­вос­ти о пред­сто­ящей в ком­па­нии с Гер­ма­ном по­ез­дки, на­жала всё-та­ки на оп­цию одоб­ре­ния зап­ро­са.

За­мель­ка­ла ка­кая-то аб­ра­кадаб­ра из ла­тини­цы и Шов­да, без­злоб­но вы­ругав­шись по-рус­ски, уже соб­ра­лась бы­ло заб­ло­киро­вать этот мут­ный ад­ре­сат, как... что-то ос­та­нови­ло её: она ра­зоб­ра­ла од­но - пос­леднее в ко­рот­ком тек­сте - сло­во. По­хоже, это - рус­ский на од­ной из ред­ких транс­крип­ций. Сло­во это чи­талось как "Тро­еч­ни­ца" и че­рез нес­коль­ко мгно­вений, пу­тем со­пос­тавле­ний, она проч­ла всю фра­зу. Это был че­чен­ский сур­жик (три пер­вых сло­ва), пе­редан­ный че­рез ла­тини­цу "Muxa du daxar, troyeshnic?" ко­торый оз­на­чал на рус­ском: "Как жизнь, тро­еч­ни­ца?"

Та­кое мог на­писать во всем ми­ре толь­ко один че­ловек!

Шов­да, уни­мая все воз­раста­ющую дрожь в сер­дце, то­роп­ли­во от­кры­ла про­филь от­пра­вите­ля: се­де­ющий муж­чи­на в оч­ках и гал­сту­ке смеш­но улы­бал­ся и по­казы­вал паль­ца­ми "V". Это был он - Ле­ча. Шов­да ма­шиналь­но сколь­зну­ла гла­зами по тек­сту ни­же: док­тор фи­лософ­ских на­ук, пи­сатель, по­чет­ный граж­да­нин Же­невы...

Про­тив во­ли Шов­ды, па­мять мгно­вен­но пе­ренес­ла её в прош­лое - на 11 лет на­зад - и пог­ру­зила в вос­по­мина­ния...

И вот, она ви­дит се­бя без­за­бот­ной юной кра­сави­цей - из тех де­вушек, ко­торых на­зыва­ют "доб­ро­поря­доч­ны­ми" и из "хо­рошей" семьи... Не про­ходи­ло дня, что­бы кто-то не влюб­лялся в неё: или в Уни­вер­си­тете, или на ра­боте, или прос­то  в ка­фе, или на ули­це: зе­леные еще сов­сем юно­ши, мо­лодые муж­чи­ны, со­лид­ные гос­по­да - ник­то не мог из­бе­жать чар её оба­яния! Всё её су­щес­тво­вание тог­да сос­то­яло, ка­залось, из нес­конча­емых це­почек уха­жива­ний, по­пыток поз­на­комить­ся, приг­ла­шений, да­ров и под­но­шений... Час­то она воз­вра­щалась до­мой, не­ся два-три рос­кошных бу­кета, так что ма­ма в шут­ку пред­ло­жила её на­учить­ся де­лать ва­ренье из ро­зовых ле­пес­тков "что­бы доб­ро не вы­киды­вать"...

Да, тог­да Шов­да еще не зна­ла жиз­ни и шла навс­тре­чу ей слов­но к доб­рой фее. Она сту­пала по до­рогам жиз­ни, слов­но по крас­но­му ков­ру, рас­то­чая ис­крен­ние улыб­ки счастья всем и каж­до­му и щед­ро осы­пая пуб­ли­ку зо­лотым дож­дем из каз­ны сво­ей кра­соты, что ка­залась ей тог­да без­донной.

В тот са­мый год она и поз­на­коми­лась с Ле­чей в со­ци­аль­ных се­тях. Он тог­да жил эмиг­рантом где-то в Ев­ро­пе и пуб­ли­ковал пат­ри­оти­чес­кие статьи о люб­ви к Ро­дине и был по­пуля­рен сре­ди че­чен­ской мо­лоде­жи...

Сво­ей га­лан­тностью, веж­ли­востью, умом и крас­но­речи­ем он мгно­вен­но по­корил её сер­дце. Но слу­чилось так, что уже че­рез нес­коль­ко не­дель пос­ле зна­комс­тва он стал звать её за­муж и ей приш­лось пор­вать с ним... Да, он имел ка­кие-то пси­хичес­кие проб­ле­мы из-за син­дро­ма пос­ле вой­ны, и ей бы­ло до слез его жаль, ей бы­ло боль­но уби­вать свою за­родив­шу­юся к не­му лю­бовь... Но стать же­ной его в дан­ных об­сто­ятель­ствах бы­ло бы пол­ным бе­зуми­ем.

Эта ко­рот­кая ис­то­рия с Ле­чи силь­но вско­лых­ну­ло её раз­ме­рен­ную жизнь тог­да. Зная про эту её влюб­ленность, ма­ма с млад­шим бра­том час­тень­ко под­шу­чива­ли над её "ве­лико­воз­рас­тным хо­рошис­том" (это бы­ло изоб­ре­тение Ле­чи: она - "дво­еч­ни­ца", а он - "хо­рошист", что отоб­ра­жало циф­ры их воз­раста - 22 и 44).

Ког­да че­рез год она по­лучи­ла дип­лом, и мать ста­ла всё ча­ще на­поми­нать ей про не­об­хо­димость за­мужес­тва, что­бы не "за­кон­чить где-ни­будь со ста­риком-пси­хопа­том," она ста­ла не­нави­деть Ле­чи и сер­ди­лась вся­кий раз, слы­ша про не­го. Воз­можно, этот "Ле­чин Ком­плекс" и пос­лу­жил при­чиной её не­удач­но­го бра­ка...

То, что на­чина­лось, как сказ­ка, за­кон­чи­лось ху­же кош­ма­ра: Рус­лан, ко­торый был на год млад­ше её, уже ра­ботал ка­ким-то на­чаль­ни­ком в на­лого­вой (яв­но по про­тек­ции ма­тери - до­чери ге­нера­ла ФСБ) и пос­то­ян­но за­дер­жи­вал­ся на ра­боте. Ког­да у Шов­ды ро­дилась дочь, всё от­кры­лось: во вре­мя оче­ред­ной ссо­ры, Рус­лан бро­сил ей в ли­цо "не­нави­жу вас - че­ченов!". Ока­залось, что брак этот был пло­дом уси­лий Али­хана - от­ца Рус­ла­на, ко­торый, та­ким об­ра­зом пы­тал­ся ре­шить за­дачу очи­щения кро­ви сы­на (ко­торый по-ма­тери был рус­ским). Прог­рамма свек­ра бы­ла прос­той: че­рез со­юз с "чис­токров­ной" че­чен­кой при­вес­ти сы­на - ни язы­ком, ни внеш­ностью, ни по­веде­ни­ем не на­поми­на­ющем че­чен­ца - в ло­но сво­ей на­ции.

Ока­залось, что по прог­рамме ми­нимум, Шов­да дол­жна бы­ла ро­дить свек­ру нас­ледни­ка, а рож­де­ние де­воч­ки вскры­ло проб­ле­му. Бо­лее то­го, Рус­лан рас­ска­зал ей, что у не­го есть лю­бимая жен­щи­на, с ко­торой он жи­вет уже мно­го лет и на ко­торой он хо­чет же­нить­ся... Шов­да вы­бежа­ла тог­да с де­воч­кой на ру­ках в чем бы­ла и на так­си вер­ну­лась до­мой...

За­тем слу­чилась тра­гедия - про­пал брат, вско­ре пос­ле то­го, как, на­конец, из­ба­вил­ся от нар­ко­зави­симос­ти... На­чались по­ис­ки по всем боль­ни­цам и мор­гам стра­ны... Толь­ко че­рез два ме­сяца приш­ло со­об­ще­ние из Си­рии, что он "по­гиб за Ве­ру"...

По­теря единс­твен­но­го сы­на под­ко­сила ро­дите­лей, и отец сго­рел бук­валь­но за нес­коль­ко ме­сяцев...

Шов­ду выр­вал из ми­ра прош­ло­го воз­раста­ющий гул сиг­на­лов: ока­залось, что она об­ра­зова­ла за­тор, так как уже нес­коль­ко раз за­горал­ся за­леный свет.

Она тро­нула ма­шину и за­ново от­да­лась вет­ру вос­по­мина­ний...

Ка­кой неп­рости­тель­но на­ив­ной она бы­ла тог­да!

Сей­час же, к сво­им 33 го­дам Шов­да уже не ве­рила ни­кому и ни­чему: до­верие к лю­дям умер­ло вмес­те с её за­мужес­твом, выб­ро­сив­шим её с ре­бен­ком на ру­ках на ули­цу.

Её но­вая жизнь до­ма ста­ла нес­конча­емым ужа­сом: по­бег бра­та и его ги­бель в Си­рии, смерть от­ца от го­ря, пре­датель­ство дя­ди, прис­во­ив­ше­го биз­нес от­ца пос­ле то­го, как они с ма­мой от­ка­зались пе­ре­ез­жать в Чеч­ню в от­чий дом, тя­желая тяж­ба с родс­твен­ни­ками, соп­ро­вож­давша­яся пос­то­ян­ны­ми уг­ро­зами, ссо­рами и скан­да­лами...

Ког­да Шов­да воз­вра­щалась из биб­ли­оте­ки, где она про­дол­жа­ла ра­ботать, мать час­то сры­валась на ней, и ре­бенок рос в ат­мосфе­ре тре­воги и стра­ха. Это ста­нови­лось нев­мо­готу.

Она ре­шилась на по­бег че­рез год пос­ле раз­во­да, ус­ту­пив уго­ворам Ан­то­на - од­но­го из её дав­них и са­мых пре­дан­ных ка­вале­ров, не­дав­но по­лучив­ше­го в МГУ мес­то де­кана... Она у­еха­ла к не­му в Мос­кву, прос­то поз­во­нив ма­тери, что­бы та не вол­но­валась. Но уже че­рез ме­сяц Ан­тон дал ей по­нять, что её ре­бенок ему не ну­жен: "те­бе при­дет­ся от­вести её к её собс­твен­но­му от­цу или в тво­ей ма­тери," за­явил он.

Вско­ре Шов­да наш­ла ра­боту про­дав­цом в мод­ном бу­тике и уш­ла от Ан­то­на.

На­чалась ежед­невная борь­ба за мес­то под сол­нцем.

Уха­жеров она уже не при­веча­ла, скон­цен­три­ровав­шись це­ликом на до­чери и на ра­боте. Это да­ло свои ре­зуль­та­ты, и вот она - ди­рек­тор ма­гази­на, а дочь - луч­шая уче­ница в клас­се элит­ной шко­лы!

Мать к то­му вре­мени то­же ус­тро­ила свою жизнь: она сош­лась с од­ним из сот­рудни­ков му­жа, и вдво­ем вмес­те со сво­им но­вым пар­тне­ром они су­мели воз­ро­дить биз­нес от­ца.

В об­щем, в один­надца­тое ле­то пос­ле рас­ста­вания с Ле­чи и к "воз­расту Хрис­та" Шов­да по­дош­ла силь­ной и са­мос­то­ятель­ной жен­щи­ной, дос­тигшей все­го са­ма, сво­бод­ной от вар­вар­ских обы­ча­ев сво­его на­рода и ве­ры во вся­ких кро­вожад­ных бо­гов.

Пос­ле все­го то­го, что она пе­режи­ла, она ре­шила, что от­ны­не она бу­дет вы­бирать муж­чин, а не на­обо­рот.

Так и бы­ло: карь­ера в сфе­ре элит­ной муж­ской одеж­ды от­кры­вала ши­рокие воз­можнос­ти по­лез­ных зна­комств, чем она и не пре­мину­ла вос­поль­зо­вать­ся. В лю­бов­ных воп­ро­сах она по­няла, что луч­шие от­но­шения это, ког­да оба ни­чему друг дру­гу не обя­заны, и что муж­чи­ны ува­жа­ют те­бя ров­но нас­толь­ко, нас­коль­ко ты ува­жа­ешь се­бя са­ма.

Она ред­ко вспо­мина­ла свой брак и сод­ро­галась от омер­зе­ния и не­годо­вания, ког­да ду­мала о том, как жи­вут жен­щи­ны её на­рода. "Сво­им" че­чен­ский на­род Шов­да уже и не счи­тала, ибо прин­ци­пи­аль­но прек­ра­тила вся­кое об­ще­ние с че­чен­ца­ми и из­бе­гала лю­бой с ни­ми кон­такт. Так­же не ком­плек­со­вала Шов­да по по­воду язы­ка: ес­ли в её от­чем до­ме зву­чала рус­ская речь, то сей­час они с до­черью час­то пе­рехо­дили на ан­глий­ский. Че­чен­ский она еще пом­ни­ла, но он не был ну­жен ни ей, ни, тем бо­лее, до­чери...

Но, это ко­рот­кое пос­ла­ние от Ле­чи на че­чен­ском вско­лых­ну­ло в ней це­лую гам­му дав­но умол­кших ощу­щений: всё-та­ки в ней тек­ла че­чен­ская кровь...

Ин­те­рес­но, как сло­жилась бы её жизнь, при­ми она тог­да пред­ло­жение Ле­чи? Ну, по­чему в её на­роде так ма­ло та­ких, как он?? Она от­кры­ла про­филь Ле­чи и вни­матель­но всмот­ре­лась в лю­бимые ког­да-то чер­ты... Как же это­му че­лове­ку уда­ет­ся сов­ме­щать ус­пех в сов­ре­мен­ной жиз­ни и уз­кий ми­рок эт­ни­чес­ко-пле­мен­но­го соз­на­ния? За­чем он вы­шел с ней на кон­такт? В строч­ке "се­мей­ное по­ложе­ние" сто­яло "же­нат", но Шов­да пом­ни­ла, что Ле­чи и рань­ше пи­сал то же (как он сам со сме­хом ей объ­яс­нял: "что­бы от­се­ивать не сов­сем ре­шитель­ных").

Она наб­ра­ла фра­зу: "У тро­еч­ни­цы всё - на от­лично, а как у от­лични­ка?" и от­пра­вила её от­ве­том Ле­че...

Шов­ду вы­вел из вос­по­мина­ний стук в стек­ло: до­чур­ка улы­балась и кор­чи­ла ро­жицы, пой­мав мать в та­ком не­обыч­ном сос­то­янии  за­дум­чи­вого оце­пене­ния..

Эту ночь Ле­чи спал пло­хо: ему сни­лось что он сно­ва на рус­ско-че­чен­ской вой­не, при­чем сам он был уже те­переш­ним 55-лет­ним ста­риком, ког­да друзья ос­та­вались та­кими же мо­лоды­ми.

Их доб­ро­воль­чес­кий от­ряд под­ни­мал­ся на от­весную го­ру и в ад­рес пос­то­ян­но от­ста­вав­ше­го Ле­чи ле­тели шут­ли­вые уп­ре­ки по по­воду его не­пово­рот­ли­вос­ти.

Ле­чи зас­ты­ва­ет, вслу­шива­ясь в каж­дый из че­реду­ющих­ся го­лосов по­гиб­ших дру­зей: вот - сип­ло­ватый ба­ритон Али­хана, вот - фаль­цет шут­ни­ка Бе­тара, проз­ванно­го за го­вор­ли­вость "Ди­нами­ком", вот - бас ко­ман­ди­ра, к ко­торо­му за поч­тенный воз­раст (33 го­да) об­ра­щались в ли­цо с ува­житель­ным "Ва­ши" (дя­дя) и ко­торо­го в спи­ну за длин­ные свет­лые куд­ри с бо­род­кой и чрез­мерную ре­лиги­оз­ность ре­бята проз­ва­ли "И­исус"...

К при­сев­ше­му спи­ной к де­реву за­пыхав­ше­муся Ле­чи под­хо­дит его нaзва­ный брат - Кю­ра - и с улыб­кой про­тяги­ва­ет ему ру­ку, при­гова­ривая: "Т1емаш х1оь­тти­на хь­ан? Х1ан - сан т1омант1е тов­жа!" (Что, по­дус­та­ли крылья? На - обоп­рись на мои!)...

На­учен­ный мно­голет­ней прак­ти­кой пси­хо­ана­лити­ки, Ле­чи прек­расно по­нимал, что он на­ходит­ся в вос­создан­ном его во­об­ра­жени­ем сно­виде­нии, и всё же всей ду­шой про­сил Гос­по­да прод­лить этот сон...

Ле­чи ус­пел уви­деть, как Ид­рис вдруг вски­нул ав­то­мат и как взгляд его при­об­рел сталь­ной хо­лод пе­ред тем, как са­мого его выб­ро­сило из сна вне­зап­ным взры­вом.

Ог­лу­шен­ный, он в пер­вые нес­коль­ко мгно­вений всё еще пре­бывал в уве­рен­ности, что его раз­бу­дил взрыв бом­бы, по­ка удар мол­нии не ос­ве­тил ком­на­ту, воз­ве­щая оче­ред­ной гром: де­ло шло к гро­зе.

Прох­ладные по­рывы гро­зили сор­вать при­от­кры­тые ок­на с ще­колд и вов­сю иг­ра­ли взду­тыми слов­но па­руса за­навес­ка­ми, и Ле­чи бро­сил­ся зак­ры­вать ок­на.

Он ос­та­новил­ся на нес­коль­ко мгно­вений, за­воро­жен­ный ве­лико­леп­ной кар­ти­ной раз­гу­ляв­шей­ся сна­ружи сти­хии: ноч­ное не­бо над го­рами раз­ры­вало мно­жес­твом даль­них и близ­ких мол­ний. Ог­ненные кон­цы этих ги­гант­ских ди­аг­рамм ис­че­зали в ущель­ях и в вол­нах встре­вожен­но­го озе­ра, что на­ходи­лось в по­лусот­не ша­гов ни­же от до­ма...

Все эти семь лет, с тех са­мых пор, как Ле­чи пе­ре­ехал в этот но­вый дом, он не про­пус­ка­ет ни дня, что­бы не пос­то­ять, нас­лажда­ясь кра­сотой пей­за­жа, от­кры­ва­юще­гося с окон его жи­лища. Он при­об­рел этот учас­ток по со­вету Жан-Жа­ка - его ле­чаще­го вра­ча, став­ше­го его на­уч­ным ру­ково­дите­лем, а те­перь, и дру­гом и пос­та­вил здесь этот до­мик, став­ший его ос­новным мес­том оби­тания.

Ле­чи ощу­щал каж­дой клет­кой сво­ей ду­ши бла­гот­ворное вли­яние на его пси­хичес­кое сос­то­яние это­го чис­тей­ше­го гор­но­го кли­мата в со­чета­нии с ра­ду­ющи­ми взор кар­ти­нами гор, ок­ру­жа­ющих озе­ро.

Ле­чи пе­ренес­ся мыс­ля­ми в тот год, ког­да он вы­шел из боль­ни­цы про­быв там 2 го­да пос­ле слу­чая с от­вер­гшей его Шов­дой, и на­чал изу­чение фи­лосо­фии в Уни­вер­си­тете Же­невы (пред­мет, по­доб­ранный ему Жан-Жа­ком в ка­чес­тве вспо­мога­тель­но­го инс­тру­мен­та в его ле­чении, из­на­чаль­но), ус­тро­ив­шись ра­ботать инс­трук­то­ром в по­лиции. И уче­ба, и ра­бота слу­чились бла­года­ря хо­датай­ству Жан-Жа­ка, ко­торый был и со­вет­чи­ком Ле­чи и его по­ручи­телем.

Не­попу­ляр­ность это­го мес­та - в си­лу уда­лен­ности от го­родов и ку­рор­тов - ока­зало са­мое ре­шитель­ное вли­яние на вы­бор Ле­чи, ко­торый всег­да стре­мил­ся к при­роде и у­еди­нению. К то­му же 3 го­да на­зад Ле­чи при­об­рел "Пер­со­коп­тер" - пер­вую мас­со­вую мо­дель пер­со­наль­но­го ми­ни-вер­то­лета, и с тех пор эта уда­лен­ность пе­рес­та­ла быть ак­ту­аль­ностью сов­сем, так как в стра­не пос­тро­или ты­сячи пер­со-стан­ций, и "Пер­со" стал, те­перь, са­мым удоб­ным тран­спор­том для жи­вущих в пе­рифе­рии...

Ле­чи ду­мал про сво­его вра­ча всег­да с чувс­твом бла­годар­ности и был до­волен тем, что су­мел от­бла­года­рить Жан-Жа­ка в ка­кой-то ме­ре, став для не­го вна­чале по­допыт­ным объ­ек­том и вдох­но­вите­лем карь­еры в об­ласти пост-во­ен­ной пси­хоте­рапии, и поз­днее взяв его в со-ав­то­ры в двух сво­их кни­гах по фи­лосо­фии...

В об­щем и в це­лом, жизнь в этой быв­шей ры­бац­кой де­ревуш­ке, за­ложен­ной 4 ве­ка на­зад гу­гено­тами, бе­жав­ши­ми из Фран­ции от реп­рессий со сто­роны ка­толи­чес­кой цер­кви и при­лепив­шей­ся над озе­ром к се­вер­ным скло­нам Альп ста­ла для Ле­чи пос­то­ян­ным праз­дни­ком. Ле­чи сме­ясь на­зывал свой но­вый ад­рес "Синкъ­ера­ман Мет­тиг" по наз­ва­нию де­рев­ни "Льё" (Мес­течко) и наз­ва­нию озе­ра "Жё" (Иг­ра)...

Ле­чи вновь по­думал о Шов­де... Нет сом­не­ния в том, что она выш­ла за­муж и дав­но жи­вет в бла­гопо­луч­ном, удоб­ном бра­ке... Хо­тя... за­чем ему об этом, во­об­ще, ду­мать? Она бы­ла хоть и очень кра­сивой, лю­боз­на­тель­ной, об­щи­тель­ной, но  ти­пич­ной об­ру­сев­шей юной че­чен­кой - од­ной из ты­сяч по­доб­ных особ, ро­див­шихся и сфор­ми­ровав­шихся в са­мом чре­ве мет­ро­полии: смеш­но бы­ло ожи­дать от неё то­го, что она свя­жет жизнь с поч­ти ни­щим пат­ри­отом не­сущес­тву­ющей стра­ны, к то­му же - ро­вес­ни­ком её ма­тери... Она, на­вер­ня­ка, наш­ла се­бе па­ру - та­кого же об­ру­сев­ше­го ум­но­го-ра­зум­но­го от­прыс­ка выб­равших ас­си­миля­цию в мет­ро­полии че­чен­цев...

Во­об­ще, пос­тупки лю­дей и их мо­тива­ции есть не­ис­ся­ка­емый ис­точник дан­ных для наб­лю­дений! Нап­ри­мер, ког­да Ле­чи по­пал тог­да в пси­хуш­ку, имен­но Ма­дина, с ко­торой он был уже три го­да в ссо­ре, при­еха­ла с их сы­ном к не­му. Она по­сели­лась в об­ще­житии и жи­ла впро­голодь, каж­дый день при­ез­жая к не­му с крош­кой-сы­ном...

Жан-Жак счи­та­ет, что она сыг­ра­ла глав­ную роль в том, что чу­до про­изош­ло, и он вы­караб­кался. И вот, ког­да Ле­чи сно­ва на ко­не, не бо­лен и не бе­ден - Ма­дина рвет с ним сно­ва и у­ез­жа­ет, уво­зя сы­на... Вот и верь пос­ле это­го тем пси­холо­гам, что ут­вер­жда­ют, что жен­щи­ны в си­лу врож­денно­го ма­терин­ско­го ин­стинкта зап­рограм­ми­рова­ны на по­ис­ки муж­чи­ны здо­рово­го и бо­гато­го!..

Ле­чи взгя­нул на ча­сы - око­ло че­тырех ут­ра. Спать не хо­телось и что­бы сов­сем от­да­лить опас­ные для его здо­ровья вос­по­мина­ния о вой­не, Ле­чи вклю­чил стра­тофон, что­бы по­рабо­тать с поч­той. В ря­ду при­шед­ших за по­лусут­ки со­об­ще­ний он, вдруг, за­метил имя "Шов­да". "Лег­ка на по­мине" - по­думал Ле­чи с улыб­кой, но ре­шил на­чать с неё.

Он ус­пел от­выкнуть от ки­рил­ли­цы и, вна­чале, не смог вник­нуть в смысл на­писан­но­го. Он на­чал чи­тать за­ново, вслух:

"По­моги мне! Ме­ня хо­тят убить! Я - в Сан-Мо­рице не­дале­ко от те­бя...".

Что это за шут­ки?!

Ле­чи до­читал ко­рот­кий текст до кон­ца. Шов­да пи­сала от том, что она при­еха­ла в Сан-Мо­риц по приг­ла­шению и что там к ней пы­тал­ся прис­та­вать ка­кой-то рус­ский ге­нерал, во­евав­ший в Чеч­не. Она от­вер­гла его прис­та­вания, убе­жала и спря­талась. А ге­нерал хо­чет её убить... Это бы­ло по­хоже на бред или пло­хую шут­ку!

Ле­чи взгля­нул на вре­мя от­прав­ле­ния пись­ма: пол­ча­са то­му на­зад... Ле­чи быс­тро наб­рал:

"Дай мне свой стра­тоно­мер или лю­бые дру­гие ко­ор­ди­наты, я поз­во­ню!".

От­вет при­шел мгно­вен­но:

"Мой но­мер здесь не ра­бота­ет, я под­клю­чилась к внеш­ней ли­нии. Толь­ко поч­та. Я не дол­жна шу­меть, ина­че най­дут. Я си­жу в ка­кой-то под­собке. Это - час­тный дом к югу от Сан-Мо­рица, пря­мо на бе­регу. Я то­му ге­нера­лу ткну­ла в глаз вил­кой... они хо­тят ме­ня убить, у них ору­жие, они все пь­яные и под нар­ко­тика­ми. Мне очень страш­но."

Ле­чи на­чал по­нимать, что это - не шут­ка и что Шов­да, по­хоже, влип­ла в очень неп­ри­ят­ную ис­то­рию.

Да, на­качен­ные нар­ко­той рус­ские во­яки спо­соб­ны на лю­бую жес­то­кость, ес­ли уве­рены в сво­ей без­на­казан­ности...

Он тут же при­кинул план дей­ствий и при­кинул дан­ные: рас­сто­яние до Сан-Мо­рица - бо­лее 300 км... вы­лет без сог­ла­сова­ния с дис­петче­ром не­воз­мо­жен... он, в прин­ци­пе, воз­мо­жен, но чре­ват ли­шени­ем удос­то­вере­ния пи­лота и тюрь­мой... так... нуж­но уточ­нить ад­рес... ес­ли вы­летеь пря­мо сей­час и ле­теть по GPS, без соп­ро­вож­де­ния дис­петче­ра, то риск стол­кно­вения не­высок... Этот ге­нерал на­вер­ня­ка име­ет ох­ра­ну... зна­чит - нуж­но ору­жие. У Ле­чи есть та­бель­ный пис­то­лет, а в под­ва­ле на­ходит­ся стрел­ко­вое ав­то­мати­чес­кое ору­жие, но ар­се­нал ка­тего­ричес­ки нель­зя от­кры­вать без сиг­на­ла со сто­роны влас­тей. На­руше­ние - тюрь­ма в за­виси­мос­ти от сте­пени тя­жес­ти на­руше­ния...

Ле­чи быс­тро наб­рал:

"Не вол­нуй­ся - я сей­час же вы­лечу на коп­те­ре... Сколь­ко их? Ка­кое у них ору­жие? С ни­ми есть швей­цар­цы или лю­бые дру­гие инос­тран­цы? Нас­коль­ко дом изо­лиро­ван от на­селен­ных пун­ктов? Точ­ный ад­рес?".

От­вет при­шел тут же:

"Их - око­ло 30 че­ловек... мо­жет и боль­ше. По-мо­ему, по­лови­на из них - выс­шие во­ен­ные чи­ны. Инос­тран­цы то­же, по­сол Рос­сии в Швей­ца­рии Иван Ха­пугин, тот, кто прис­та­вал ко мне ко­ман­ду­ющий Ев­ра­зий­ской Гвар­ди­ей и быв­ший ох­ранник Пу­тина ге­нерал Юлий Му­данов, гла­ва оп­по­зиции Фран­ции Клод Бе­лан­шон, ди­рек­тор Рус ТВ Зи­на­ида Шмо­нян... у Му­дано­ва 4 ох­ранни­ка с пис­то­лета­ми... Хо­рошо, я пос­та­ра­юсь ус­по­ко­ить­ся, но ты дол­жен поз­во­нить в по­лицию, а не рис­ко­вать со­бой! Толь­ко, про­шу, по­торо­пись!"

Ле­чи поз­во­нил в по­лицию и пе­редал де­жур­но­му всю ин­форма­цию о соб­равшем­ся в Сан-Мо­рице вер­те­пе рус­ских убийц, со­об­щив им, что сей­час вы­летит ту­да сам и нач­нет бой, ес­ли по­лиция бу­дет за­паз­ды­вать... За­тем он поз­во­нил Жан-Жа­ку и ос­та­вил со­об­ще­ние, где пов­то­рил всё и со­об­щил про своё ре­шение не­мед­ленно ле­теть на по­мощь.

Он на­писал Шов­де:

"Я уже со­об­щил по­лиции. Я ле­чу. Си­ди ти­хо. Че­рез час я бу­ду там. Как ты ту­да по­пала?".

По­том он поз­во­нил в дис­петчер­скую и рас­ска­зал о си­ту­ации, по ко­торой вы­нуж­ден ле­теть без про­ложен­но­го мар­шру­та. Он от­ка­зал­ся на­от­рез от уго­воров дис­петче­ра дать ей, хо­тя бы, час для про­ложе­ния мар­шру­та...

За­тем Ле­чи спус­тился в под­вал и от­крыл ре­шет­ки хра­нили­ща. Раз­да­лись сиг­на­лы о не­сан­кци­они­рован­ном втор­же­нии, но Ле­чи при­выч­ны­ми дви­жени­ями (во­ен­ные уче­ния про­ходи­ли ре­гуляр­но) быс­тро во­ору­жил­ся по стан­дарту но­мер 2 - то есть "для кон­венци­аль­ной вой­ны".

Уже у вы­хода, вспом­нив о ма­лога­барит­ности коп­те­ра, Ле­чи бе­гом вер­нулся в ору­жей­ную и снял с се­бя всю бро­неза­щиту, на­дев лишь лег­кий про­тиво­пис­то­лет­ный жи­лет. Он оки­нул взгля­дом свой ар­се­нал и ос­тался до­волен: пис­то­лет с 5 ма­гази­нами, снай­пер­ская вин­товка с ма­гази­ном на 20 выс­тре­лов, тя­желый пу­лемет с дву­мя дис­ка­ми по 500 пат­ро­нов...

Вклю­чив пи­лот­скую па­нель, он уви­дел, что ос­та­ет­ся еще 10 кг ли­мита. Ос­та­вив сис­те­му раз­го­нять про­пел­ле­ры, Ле­чи вбе­жал сно­ва в под­вал и взял цинк с 10 руч­ны­ми гра­ната­ми... На­чав­ша­яся ко­кофо­ния, в ко­торой визг тре­воги с ору­жей­ной слил­ся с ла­ем де­ревен­ских со­бак и шу­мом уже наб­равших обо­роты вин­тов Ле­чи, вдруг вспом­нил, что за­был о са­мом глав­ном ору­жии - об от­цов­ском кин­жа­ле в его ра­бочем ка­бине­те. Не те­ряя тем­па, он вбе­жал в ком­на­ту и снял кин­жал со сте­ны.

 Кли­нок был без фут­ля­ра, ру­ки за­няты, а вре­мени для до­пол­ни­тель­ных рей­сов не бы­ло... и Ле­чи по­бежал к коп­те­ру, сжи­мая кин­жал зу­бами, пос­ме­ива­ясь со сто­роны над ис­тинно­го "зло­го че­чена": да, вер­теп вра­га, за­та­ив­ший­ся в Сан-Мо­рице под кры­шей час­тно­го люкс-са­нато­рия, да­же не пред­став­ля­ет нас­коль­ко этот "че­чен", ле­тящий к не­му, зол!

Че­рез нес­коль­ко ми­нут коп­тер уже под­ни­мал­ся над окон­ча­тель­но раз­бу­жен­ной де­рев­ней и брал курс на Ост-Ост-Норд.

В этот мо­мент Ле­чи по­нял, что го­товил­ся к это­му бою все го­ды сво­ей жиз­ни на чуж­би­не. В ду­ше прос­ну­лось уди­витель­ное ощу­щение уми­рот­во­рения. Он за­пел древ­нюю че­чен­скую бо­евую пес­ню: "Г1ов­тта, г1ов­тта май­ра к1ен­тий" (Вста­вай­те, вста­вай­те - дос­той­ные ры­цари!)...

Всё сло­жилось, как в паз­ле, и Ле­чи уже знал, в чем бы­ла мис­сия Шов­ды, за­чем Бог поз­во­лил ему вы­караб­кать­ся из бо­лез­ни и ус­тро­ить­ся в по­лицию, и с ра­достью по­нял, что Кю­ра не зря про­тянул ему ру­ку на­кану­не.

Уже не­дол­го: ско­ро он при­со­еди­нит­ся к сво­им брать­ям...