Дом, в котором я живу

 Осень в Новой Англии необыкновенно красивая. Когда вспоминаешь великолепные пушкинские аллеи с прозрачными освещенными солнцем золотыми листьями на кронах величественных деревьев то, по сравнению с нашими теперешними лесами, пушкинская осень кажется однообразной и монотонной, несмотря на одетую в "багрец и золото".

 Здесь, в Массачусетсе, такое разноцветье красок, как будто художник - импрессионист использовал всю палитру, смешивая краски, не задумываясь о реальности своего творения. Каких цветов, окрасок, полутонов, сочности и яркости листвы деревьев и кустарников только не встретишь здесь. Дух замирает от неземной красоты, и опавший листок собираешь в букет с любовью и удивлением: как природа в одном только месте может быть такой разнообразной, живописной и непредсказуемой! Из разных штатов приезжают американцы полюбоваться нашей осенью. В ноябре еще достаточно тепло и сухо и хочется, миновав неприятную зиму, сразу перенестись в апрель. Но земля вращается, солнце встает низко, и все движется по законам космоса.

 Как-то я посмотрела в окно и увидела лениво и неохотно падающие снежинки, которые легли на сухую землю: значит, снег залежится и не растает. Потом снежинки образовали густые хлопья, и скоро наши машины уже лежали под глубоким слоем пушистого снега. В Москве это было бы красиво, светло и празднично, но у нас - это состояние повышенной опасности. Обычно жители наших мест говорят: не нравится погода, подожди десять минут, и она изменится. И, действительно, пошел мерзкий дождь, тут же облепил и замерз, как покрывало, на ветках деревьев и кустарников. Стеклянные ледяные деревья стояли так недолго. Не выдержав образовавшейся тяжести, ветви стали трещать, ломаться и падать на дорогу и на машины. Ветер 45-50 миль в час усилил эффект шторма. С самого начала снегопада закрылись школы и многие учреждения. В преддверии непогоды люди сгребали с полок продуктовых магазинов все в переполненные телеги.

 Когда бушевала пурга, вдруг вырубилось освещение, не работали электрические приборы. В кромешной тьме мы стали лихорадочно искать свечи - фонаря, конечно, не было. Свеча тускло освещала дорогу в туалет. Мы живем в 12-ти этажном доме, где много пожилых людей и инвалидов, и думаем, что защищены от всех бедствий.

 И вспомнилась жизнь российских людей в деревнях до эпохи электричества. После тяжкой работы и унылой скудной еды ложились спать на печи до рассвета. Много детей рождалось тогда и умирало. Им неведомо было телевидение, телефон, книги, все то богатство современной цивилизации, которыми мы пользуемся сейчас, не задумываясь и не ценя.

 Я не могу спать без книги. Устроила свечу у изголовья кровати и пыталась читать. Глаза слезились, буквы сливались в сплошное серое поле. Сколько времени прошло, не знаю, так как электронные часы остановились. Посмотрела на улицу. Дома стояли в полном мраке. Самая продолжительная ночь в году оказалась особенно долгой. Наконец  настало утро. Из офиса сообщили, что наш штат находится в состоянии повышенной опасности. Когда линия передач будет исправлена, никто не знает, потому что в нашем городе были особенно сильные повреждения. Из дома выходить, тем более выезжать не советовали. Под снегом черный лед. Деревья и кустарники вырваны с корнем. Вокруг дома расположен паркинг на 150 машин. Владельцы не знают, насколько повреждены их машины. Наш райский уголок превратился в щепки.

 Дом наш расположен на большой горе и находится среди леса. Дорога к нему приблизительно под уклоном в 30 градусов. В хорошую погоду такую горку взять непросто, а в такую-то просто невозможно. Но на утро наш офис каким-то образом организовал доставку горячего кофе с тортом. Старушки с палочками и в инвалидных колясках искренне радовались и благодарили тех, кто о нас позаботился.

 Вечером мой муж и я, оголодав, предприняли рискованную поездку в близлежащий китайский буфет. Так как во всем городе не было электричества, то все работающие едальни были заполнены голодным людом. Мы набили пустые желудки, хотели запить чаем, но он сильно пах хлором. Чем хороша китайская кухня - через час ты опять голодный.

 Наконец в доме заработал запасной генератор. В таком случае должна же быть хотя бы одна работающая розетка? Нашли. Вскипятили воду, приготовили чай, кофе для всех желающих. Поднялись на лифте на свой этаж. Настал вечер. Мое время читать. В коридоре горит 25-ти свечовая лампочка. Мой муж поставил под ней складной столик и стул, я надела пальто и сапоги и читала почти пять часов, не отрываясь. Американские члены нашего книжного клуба решили прочитать "Анну Каренину", которую в России мы изучали в восьмом классе. При новом прочтении мое представление о героях романа Л.Толстого значительно изменилось. Мне также было поручено проверить правильность перевода на английский язык. Удивительно интересно. Близко к тексту, лучшее из того, что переводилось прежде, но все-таки прекрасный сочный русский язык непереводим. Недаром Набоков потратил 24 года на перевод "Евгения Онегина".

 Прошли уже три дня. Новостей не было. По-прежнему темнота и мрак. Из Нью-Йорка прибыло1000 машин на помощь нашему штату. Работали круглосуточно. В доме моего сына света, тепла, связи не было в течение восьми дней. Кругом - оборванные провода, покрытые коркой льда, поваленные шквалом деревья закрывали проезд. Несколько семей собрались в одном маленьком доме, которого эти бедствия не коснулись. Спали на полу в мешках. Школы, естественно, не работали, в некоторых из них устроили убежище, что всегда принято делать в Америке, где люди получали горячую пищу и теплый ночлег.

 Последствия этого шторма оказались катастрофическими: почти половина пострадавших деревьев была спилена, повреждены дома и подсобные помещения, телефонные кабели и разорванные электрические провода валялись среди груды поломанных веток, искалечено много машин. Здесь непогода бушевала вольно, как в поле.

 Зима для нашего города очень сложное время, особенно для домов, расположенных на холмах. Автобусы не поднимаются, но скорая помощь все-таки ухитряется взбираться.

Наш дом похож на зал ожидания на вокзале: одни люди исчезают в определенном направлении, их квартиры тут же занимают другие. Вчера только разговаривала с соседкой, а сегодня ее уже нет. Открытки с нашими соболезнованиями постоянно лежат у почтового стола, только меняются адресаты.

 Наступившее утро - это каждодневный подарок для тех, кто ценит жизнь и не заглядывает в будущее. "Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь". Да, жизнь - это мимолетный дар, и наш путь от рождения до смерти - лишь волна, то она вздымается, то вновь сливается с вечным Океаном Существования.

 А если заглядываешь в свое будущее, видишь определенную последовательность этапов своей жизни. Сначала палочка, инвалидная коляска, госпиталь, потом дом для престарелых и конец дороги, без захода в дом, служивший тебе некогда только временным убежищем.

 И это очень страшно, если думаешь об этом постоянно. Не успеваешь запомнить имя одного жильца, как тут же не успеваешь запомнить уже другого. Но это лишь черновой набросок моего черного юмора. В доме организована как будто активная жизнь: различные кружки, занятия физкультурой, изучение библии, клубы встреч, библиотека, бинго и ежемесячные поездки в казино. Но русская жители нашего дома в этих мероприятиях не участвуют, а  мы посещаем театры, филармонию, музеи и обмениваемся интересными книгами.

 Однажды летом на паркинге появилась машина с рабочими. Они деятельно что-то замеряли, рыли траншеи, прокладывали трубы. Все жители терялись в догадках. Что бы это могло быть? Потом появились слухи и их подтверждение: офис тратит деньги на установление по всему периметру нашего двора камеры слежения. Так же при входе и выходе, в фойе, на этажах, в прачечной, в лифте. Мы почувствовали себя заключенными в тюрьме, где каждый наш шаг прослеживается всевидящим глазом. Не хватало только гарда, обыскивающего нас, и вышки с часовым. И это свобода  личности, гарантированная Конституцией? Или это свобода как осознанная необходимость, по словам классика? 

 И тут нам представляется случай проверить работу камер. На въезде к дому установлен знак: скорость 10 миль в час. Один бывший житель России мчался со скоростью 45-50 миль и почти не сбил мою машину. У входа в дом я ласково его отчитала. На следующий день я обнаружила на нашей машине следы "любовного" поглаживания заднего бампера металлической щеткой. После моего обращения в офис менеджер, якобы просмотрев пленку, сказала: никто в указанное время не находился в окрестностях нашей машины.

 Спустя месяц утром в субботу мы получили звонок из полиции. Офицер весело сообщил нам, что нашу машину нашли на нашем же паркинге, но без колес. Остов нашей новой Хонды Аккорд  стоял на трех бетонных блоках (за нашим забором велась стройка, и похитители явно жили вблизи!), стекло со стороны водителя было разбито. В тайнике бандиты нашли запасной секретный ключ от колес и на руках перетащили четыре колеса через забор, в котором предварительно был сделан лаз. Защитное устройство от угона на машине не сработало. Вызванная полиция составила протокол, на чем и закончила свою миссию. Ни отпечатков пальцев, ни моих просьб зайти за забор, где живет криминальное население, офицер не предпринял. Соседка сообщила мне, что она видела двоих, снимающих колеса в час ночи, но решила не вмешиваться, хотя и имела телефон.

 На следующее утро менеджер угрожающим тоном, не терпящим возражения, приказала мне немедленно убрать машину с паркинга, чтобы не портить окружающий благолепный пейзаж и не пугать резидентов. Ни сочувствия, ни участия, ни помощи, ни своей вины она не признала. Надо было искать такую же машину, снимать с нее колеса, переставлять на мою искореженную машину, увести ее в другое место, потом опять переставлять колеса на машину наших доброжелателей.

 Это не первый и не последний случай разбоя на нашем паркинге, но тогда камер слежения не было. Теперь моя машина стояла прямо под фонарем и камерой, которая должна была зафиксировать процедуру воровства. Когда полиция стала запрашивать пленку, оказалось, что камеры вообще не работали. На следующий день банда опять разбила стекло в другой машине. Свидетелей нет. Камеры, на установку которых было затрачено много средств, стояли как театральные декорации, бутафория, не обеспечивая ни защиты, ни спокойствия жителям нашего дома. Никто же не убит, а за ущерб заплатит страховое агентство.

Однажды 15 лет тому назад, когда мы переехали в этот дом, я сидела на лавочке и читала книгу, одна американка обратилась ко мне с осуждающим вопросом: ты, должно быть, лентяйка, раз читаешь книгу. Разве тебе нечего делать дома? И это не был юмор. Это было осуждение моего образа жизни. Но не на каждый пинок нужно отвечать поклоном. Жизнь - вещь грубая. Ты вышел в долгий путь, значит, где-нибудь поскользнешься, и упадешь, и устанешь, и воскликнешь "умереть бы!" - и, стало быть, солжешь. Это путь, покрытый терновыми кустами, которые рвут наши одежды и под конец оставляют нас израненными и обнаженными. В одном мы не  вправе жаловаться на жизнь: она никого не держит. Жизнь как депеша: коротка и полна ошибок.

Это то, что люди больше всего стремятся сохранить и меньше всего берегут.