Ландыши на пепелище

Окончание. Начало 1, 2, 3, 4.

Во дворе дома дети играли в классики. Люся подозвала одну из девочек и попросила ее передать письмо в нужную квартиру, дяде Павлу лично в руки.

- Жду ответа прямо здесь. А тебе за это будет шоколадка.

Через пару минут девочка вышла со словами:

- Дядя Паша сказал, что он вам позвонит, а писать он сейчас не может: опять температура поднялась высокая.

Письмо это Пашка понес адвокату сам, Сереге не показал, чтоб не травмировать. Но Сергей требовал с дикой настойчивостью дать ему копию письма. И хоть делать этого не  следовало, но выхода не оставалось: адвокат выполнил просьбу клиента. После прочтения письма Сергей неделю из дома не выходил. Он взял больничный и почти не вставал с постели.

Адвокат не обманул: письмо приобщили к делу, доказали его подлинность, и Люся была выписана из квартиры Сергея, так как письмо демонстрировало отсутствие намерения создать семью и доказывало фиктивность брака.

Но Люся не смирилась с решением суда. Она оспаривала сложившуюся ситуацию. Ее адвокат заявил на новом судебном разбирательстве, что письмо, несмотря на его подлинность, вовсе не отражает ситуацию, так как, на самом деле, Люся этим письмом просто успокаивала Пашу, ревновавшего ее к прошлому. Она пощадила его чувства и поэтому написала так, как написала. Ей стало страшно его потерять. Вот и наговорила на себя.

Люся же кричала на суде при всех, что Паша - редкий подлец, а Паша улыбался и похлопывал Сергея по плечу, как бы обещая, что все будет так, как нужно.

Неизвестно, каким было бы окончательное решение суда, если бы не выступление свидетеля, соседки по коммунальной квартире.

 Наталья рассказала, что не раз слышала беседы соседей о том, как обмануть Сергея, и ей было известно о холодном расчете Люси и бабы Веры, об отсутствии у Люси намерения создать семью.

Однако о главном козыре своего выступления Наталье было велено молчать, пока не даст команду адвокат Сергея.

 Речь Натальи вызвала негодование всех, кто был в зале. Ее письменные и устные показания возымели свое действие на судей.

Почувствовав близкое поражение, Люся не выдержала и выкрикнула, как на базаре:

- Не верьте ей! Она врет, потому что давно влюблена в моего бывшего мужа! Она всегда мне завидовала!

Тогда адвокат Сергея спросил Люсю, знал ли кто-то из ее бывших соседей по коммуналке адрес квартиры, где она проживала с Сергеем, и бывали ли они там хоть раз. Сбитая с толку Люся ответила отрицательно, не видя смысла во вранье.

 Далее, адвокат спросил, случалось ли родным и знакомым Сергея бывать в гостях у Люси в ее бывшей коммуналке?

- Никто и никогда, кроме Сергея. А в чем, собственно, дело? - Люся начала нервничать.

Наконец прозвучал вопрос в адрес жильцов коммуналки (а они пришли в суд в полном составе по просьбе адвоката Сергея). Им предстояло ответить, когда именно в последний раз Сергей заходил к ним хотя бы на минуту.

Баба Вера и все соседи, присутствовавшие в зале, дружно заявили, что в последний раз Сергея видели примерно за пару недель до его с Люсей свадьбы.

- Нужны мы ему больно! Люську увез, и след его простыл. Хоть бы из приличия зашел! А Вы чего интересуетесь? - баба Вера  заподозрила подвох.

 Получив все эти ответы, адвокат попросил приобщить к делу набор столового серебра.

 Люся побледнела.

Отец Сергея рассказал суду, что этот набор подарили ему его родители, когда он женился. Были представлены показания тех, кто присутствовал на его свадьбе и видел, при каких обстоятельствах отец Сергея получил этот подарок. На коробке, к тому же, имелась гравировка: "Дорогим Борису и Леночке на долгую счастливую жизнь".

Сергей разъяснил обстоятельства пропажи набора и Люсины комментарии по этому поводу. Отец Сергея и его знакомые тоже подтвердили, что в их присутствии Люся сокрушалась по поводу этой пропажи.

Наконец, слово опять предоставили Наташе. Она поведала суду, что набор этот именно она вынесла из комнаты бабы Веры два дня назад.

Это случилось в тот момент, когда Пашка позвонил по телефону и заявил  этой самой  Вере, что ее  ждут внизу знакомые ее дочери, чтобы передать от нее письмо. Но так как они рискуют опоздать в аэропорт к вылету самолета, то просят мамашу срочно спуститься за письмом.

Баба Вера поспешила вниз, а ходила она медленно из-за своей полноты и больных ног, и, впервые за долгие годы, не закрыла дверь своей комнаты.

Наташа тут же произвела обыск и нашла коробку. Это было несложно, поскольку баба Вера хранила все ценности в одном и том же месте многие годы - под диваном, о чем знали все соседи.

Когда Наташа нашла набор, она положила его на стол бабы Веры и быстро  сфотографировала на фоне ее мебели, чтобы было понятно, где именно он находился, если вдруг возникнут вопросы на эту темы. Так велел сделать Пашка и приготовил заряженный новой пленкой фотоаппарат. Наташа проявила инициативу: увидев плотный слой пыли под диваном, она аккуратно отодвинула легкий диван в сторону и сфотографировала то место, где лежала коробка. Под коробкой, разумеется, пыли не было, и каждому станет понятно, что набор пролежал именно там долгое время. Пока баба Вера ждала внизу несуществующее письмо от дочери, пока она обходила дом несколько раз, а потом медленно поднималась на четвертый этаж при вечно неработающем лифте, Наташа успела выполнить и перевыполнить Пашкино задание.

  Таким образом, никаких вариантов и версий попадания набора к бабе Вере, кроме как Люсино воровство, не оставалось.

Баба Вера истерически кричала на суде, что Наташу нужно посадить.  Но Наташу простили. Хотя, конечно, она нарушила закон. За нее заступился адвокат Сергея, и факт незаконного получения улики "спустили на тормозах".

Новый суд подтвердил решение предыдущего суда в силе:  квартира осталась за Сергеем.

Люся уволилась с работы почти сразу после суда, и о ней больше никто ничего не слышал.

Может, она сняла другое жилье в Питере или уехала к матери, а, может, и  нашла новую жертву...

Люсин испепеляющий взгляд на суде Паша и Сергей вряд ли смогут когда-нибудь забыть.

Глава 23.

Прошло четыре года. Пашка женился. У него родилась двойня: сын и дочка. Они с женой копят на отдельную квартиру, но пока живут в Пашкиной комнате вчетвером.

 А сегодня они отмечают сразу два праздника 8 марта и Пашин день рождения.  Надо же мужику родиться 8 марта! Еще в школе его начали дразнить по этому поводу: "Поздравляем наших дорогих девочек и Пашу ... "

Школьные годы давно позади, но и теперь Пашу нет-нет, да и обзовут подарком для женщин к празднику.

В час дня Сергей позвонил другу:

- Привет, Пашка! Я заскочу тебя поздравить, только вечером, ничего? Вовремя не успею. Тут такое дело...

У меня вчера зуб разболелся, а все вокруг закрыто. Выходной ведь! Всю ночь на таблетках промучился, а сейчас отец частника нашел. Вот, иду от него... А зуб все равно ноет пока. Хотел бы с тобой поговорить, да тебе не до меня сегодня. Гостей полно будет, наверное...   Давно мы с тобой не виделись!

- Сам виноват. Что за дурацкая мнительность! Никому ты не мешаешь, ни мне, ни жене. Если человек женился, так что уже теперь, ему с друзьями нельзя общаться? Если надоешь, я тебе сам скажу об этом. Слушай, меня жена в магазин просит сходить, ну, овощей купить и картошки побольше, видите ли, вся картошка на мясной салат ушла. Так что, давай-ка к нашему магазину подъезжай! Через часик жду у входа. Там, недалеко от магазина, зайдем куда-нибудь кофе выпить и поговорим. Жене скажу, что очередь длинная в кассу была. Идет?

Вскоре они уже сидели за уютным столиком и беседовали.

- Знаешь, Серега, я давно хотел сказать тебе это, но все думал, что время само отшлифует твои проблемы. Уже прошло четыре года с тех пор, как ты развелся, а ты все тусклый какой-то, будто не живой. И с женщинами никто тебя не видит. В монахи решил податься? Лично я тебя вообще не понимаю. Ты что, все свою Люську не можешь забыть? Или не в ней дело?

- И в ней и не в ней, - Сергей опустил глаза и нервно забарабанил пальцами по столу.-Знаешь, я просто не верю никому. Только не говори мне, что есть на свете хорошие люди, что нужно ожидать от людей добра, а не зла, а иначе незачем жить! Всю эту пропаганду я регулярно слышу от отца. И главное, понимаю, что вы оба правы. Но не могу ничего с собой сделать. Ну, не верю я никому! Не получается поверить, понимаешь!

 Потому я и не ищу знакомств с женщинами. Правда, иногда все-таки уступаю уговорам друзей...и зачем-то иду знакомиться с их сестрами, подругами, сотрудницами, соседками. Но ловлю себя на том, что заранее надеюсь на неудачу. Иду знакомиться, ты только вдумайся, с надеждой, что ничего не получится и я успею к телевизору на вечерний футбол или кинофильм. Ну, нет у меня сил на новые отношения. Выжжено все внутри.

Сергей отхлебнул кофе, посмотрел на помрачневшее лицо друга и продолжил:

- Знаешь, Паша, мне иногда кажется, что нужно было оставить тогда Люсе квартиру, раз она так сражалась за нее. Я знал бы, что она живет неподалеку... Мог бы увидеть свет за ее шторами, когда захотелось бы вспомнить ... нет, не о Люсе, а о своем к ней отношении... Это же - моя первая и единственная любовь была, понимаешь? Моя любовь имела бы могилу, которую можно было бы иногда навещать. Подарив квартиру, я исполнил бы мечту той женщины, которую любил, какой бы эта женщина ни оказалась в итоге. Хотя, с другой стороны... Да, и других сторон хватает. Но в истории с Люсей я ощущаю себя ... проигравшим победителем.

  Пашка вскочил с места, потом посмотрел по сторонам на сидящих в кафе людей, сел на стул и, с трудом сдерживая эмоции, высказал Сергею давно зревший протест:

- Ну, Серега, ну, нельзя так! Пойми же наконец, что никто не станет силой взрывать баррикаду чужой, тщательной охраняемой раненой души, ждущей подвоха там, где вот-вот мог бы родиться искренний новый роман! Откройся, сними кольчугу! Ты же - не мужчина, а неприступная крепость! Твоя душа - на ржавом замке. Даже если ты нравишься женщинам, что при твоей внешности - не проблема, они будут уходить обратно в свои одинокие жизни, в свои мрачные будни и разочарования. Ты им себя не показываешь. Ты не проявляешься. Играешь какую-то роль, да не самую симпатичную, судя по всему. Мне тут про тебя рассказывали, как ты одной дамочке на первой встрече инфаркт чуть не сделал своей иронией и высокомерием. Ты же - не такой! Я-то тебя знаю! Народ старается казаться лучше, чем он есть, а ты - наоборот. За что ты себе мстишь?

- Себе?

 - Именно себе! А ты думаешь, ты мстишь женщинам? Ну, испортишь ты им один вечер, ну, переживут они это! А сам-то ты с чем останешься?

А что касается квартиры, так я тебе вот что скажу... Я бы посмотрел на тебя, привыкшего к отдельной квартире, как бы тебе в коммуналке многоквартирной показалось! Вот если бы ты, как я, у туалета отплясывал, пока сосед дела свои там сделает не спеша, тогда и депрессия твоя прошла бы, а? Скажешь, не так? В кастрюлю твою с борщом кто-то пописал бы от злобы, что ты вечером забыл свет в кухне выключить, а то и просто от зависти, что ты - молодой и красивый! Вот приходишь с работы, хочется полежать, отдохнуть, а у соседа - пьянка и музыка на всю вселенную. Или наоборот: у меня гости и торжество, а у соседей - горе или просто давление высокое, и они мне в стенку колотят, чтобы я им тишину предоставил...Ты по коммуналке тоскуешь? Со мной не хочешь поменяться?

А что свет в Люськиной квартире за шторами тебя манит, так это потому, что ты романов начитался сентиментальных. Там, за ее шторами, да на твоем родном диване, она еще и сексом занималась бы, а ты, романтик хренов, смотрел бы на них в трубу подзорную. А гордость у тебя имеется? Или как? Фу, Серега, разозлил ты меня!

- Ты прав, дружище, я стал противным и самому себе. И ты знаешь, что я заметил? Чем больше мне нравится женщина, тем активней я "кусаюсь", становлюсь язвительным и, правда, каким-то высокомерным. Мне кажется, что самое лучшее во мне, если и живо еще, то где-то глубоко внутри и на подпольном положении. Однажды я вычитал где-то, что тормоза прошлого не отпускают наши души, не дают им оторваться от земли, чтобы полетать. Видимо, я пока не готов для новых отношений и полетов.

 - Пока?! Уже четыре года прошло! А ты не боишься, что это "пока" скоро превратиться в "уже"? Годы тикают, как счётчик в такси, но ничего существенного в твоей жизни не происходит. Дом - работа - дом. И никто, кроме тебя самого, ничего не изменит, поверь! Неужели ты не хочешь иметь семью, детей? Я тебя просто не могу понять.

 Вот вчера у тебя, вроде, встреча должна была состояться с какой-то девушкой. Ниной ее зовут, кажется? Ну, чего ты таращишься? Да, агентура донесла. Ну, Верка говорила, что нашла тебе кого-то. Она же язык за зубами держать не может. А ты мрачно молчишь, и как я понимаю, опять - облом?

 - Похоже на то.

- А почему ты мне - ни звука? Раньше всегда делился... А ну-ка, Серега, посмотри мне в глаза...

- Ты что, следователь?

- Ну, все ясно.

- Да что тебе ясно?

- Ты кому мозги пудришь?Я тебя не первый день знаю. Ты когда темнить начинаешь, значит - зацепило тебя. Признавайся давай! Колись! Зацепило?

- Глупости. Нечего рассказывать. У меня зуб  разболелся накануне, принял анальгин, но не помогло. Вот и промучился все свидание. А барышня попалась возвышенная, все ждала от меня высоких чувств. А у меня и зуб ноет, и на душе хреново: вот, думаю, ей бардов подавай, как Люське моей когда-то, а о чем она на самом деле думает, хрен поймешь. В общем, не очень-то я любезным был с ней, если честно. Похоже, разозлилась она сильно. Ну, и черт с ней. Ладно, Пашка, беги к жене, а то скандал устроит, что ты так долго картошку покупаешь.

Паша, а ты не обидишься, если не сегодня, а в следующий выходной нагряну к тебе, когда у тебя народа не будет. Да и подарка у меня сегодня для тебя нет. Не успел я, прости.

- Да, Бог с ними, с подарками! Приходи, когда тебе удобно. Только приходи! Ты уж и людей бояться стал. Совсем дошел... Пока, Серега! Подумай над моими словами!

Глава 24.

Кате казалось, что ей стоит поторопиться с замужеством. С этим делом вообще тянуть нельзя.  "Молодость -  болезнь, которая быстро проходит",  -  сказал  когда-то Гете. А Катя прочитала это в блокноте у подруги, которая записывала туда понравившиеся ей афоризмы и цитаты из книг. Почему-то именно эта фраза задела Катю больше остальных.

Вот отец... Недавно еще был молодым человеком, а уже полно седины и морщин. Да и характер его пострадал сильно.

А женщинам каково! Им-то нужно всегда оставаться хорошенькими. Требования к женщинам во все времена -  почти такие же, как к хвойным деревьям. Деревья должны быть вечно зелеными: "Зимой и летом - одним цветом", ну, а женщины - вечно молодыми  и тоже в цвете: яркими, нарядными, седину закрашивать, губы подмазывать, ногти, щеки, брови и ресницы... Разве что деревья - зеленые, а женщины обычно другие краски предпочитают. И так, в остальном, -  похоже... Ну, а еще, женщины должны быть не только в цвете, но и в цвету (в смысле, не вянуть).

А ведь это только в стихах и романах - женщин за душу любят. А в жизни много  ли встретишь страшненьких, морщинистых и седых, чтоб нарасхват были? Вот именно! Если ноги кривые или лицо некрасивое, кому твоя душа интересна, Господи!

Так что, - думала Катя, - пока юность не прошла, пока я -  при фигурке и с личиком хорошеньким, нужно ноги стройные мои уносить в свою судьбу. Мачеха -  это, как все знают еще по сказкам детским,  -  не подарок судьбы, какая бы она ни была. Неуютно стало дома. Отец изменился. Тоска зеленая... Пора свою семью заводить. Да и любви охота! Старики милуются при закрытых дверях, а я прозябаю бездарно. 

Она поделилась переживаниями с подругой, и та познакомила ее с Петром -  приятелем своего парня. Петр был привлекательным и неглупым, выглядел мужественным и  красиво ухаживал. Роман вспыхнул мгновенно, как факел от спички, поднесенной к бензину.  А через полгода отпраздновали свадьбу. Катя переехала к мужу в однокомнатную квартиру, которая досталась ему от бабушки. И все обещало благополучие и счастье молодой семье.

 Лена и Виктор, оставшись наедине, вновь почувствовали себя молодоженами.

  Но буквально через три месяца Катя прибежала домой в слезах, и Виктор долго не  мог добиться от нее объяснений. Когда истерика закончилась, дочка поведала мрачную историю: оказалось, что ее муж в свои 27 лет уже несколько раз лечился от алкоголизма, унаследованного от отца, погибшего в драке много лет назад. От Кати Петр скрыл всю эту информацию до свадьбы, а также и тот факт, что сам он был "зашит" и потому не пил. Ему удалось произвести хорошее впечатление на Катю и ее подруг. Но радость супружества расслабила его волю, и он сорвался. Попал в больницу, откачали... Потом опять... Пришлось все рассказать Кате. А тут и руки стал распускать...

Услышав все это, Виктор нервно закурил и спросил:

-   Когда на развод подашь, дочка, завтра или в понедельник? Раз однажды ударил, значит, будет и второй раз, и десятый. Алкоголика тебе только не хватало!

Катя бросилась отцу на шею, он долго ее успокаивал,  а на утро, пока она спала в гостиной на диване, он шепнул Лене:

-  Я помогу ей забрать вещи и оформить бумаги. Бедная девочка моя! Так влипнуть! Вот негодяй! Скрыл ведь все!

Катя постепенно успокоилась и опять обосновалась в своей девичьей комнате в  квартире отца. Отношения с Леной стали ровными, но далекими от задушевности. Они напоминали отношения квартирантов или соседей по коммуналке: раскаты грома бывали частыми, хоть и негромкими. Но ожидание яркой и неизбежной молнии напряженно висело над головами всех троих.

Молния вспыхнула через несколько месяцев после Катиного возвращения домой.

Вечером она постучала в спальню к отцу и Лены и жалобно попросила:

-  Сейчас кино начинается. Можно я с вами его посмотрю, а то мне одиноко там сидеть, в гостиной?

Лена и Виктор дружно пригласили  Катю присоединиться к ним, а они в этот момент лежали на кровати, каждый под своим пледом, и смотрели  вечерние "Новости".

Обрадовавшись приглашению, Катя прошмыгнула в кровать между Леной и отцом, словно ей было лет пять-шесть, обняла отца за шею, положила голову ему на плечо, и получилось, что она оказалась к Лене спиной.

Виктор был настолько растроган нежностью дочери и польщен ее доверием и лаской, что не заметил никакого подвоха или коварства в ее поведении.

Начался фильм. Лена лежала одна и едва сдерживала слезы. Там, в Ленинграде, ее родной сын, которого она оставила ради Виктора, сейчас, вероятнее всего, смотрел тот же фильм рядом с отцом. Они сидят на диване, Сережка и Борис, родные и близкие друг другу, а она... Она оказалось ненужной ни им, ни Виктору. А иначе разве мог бы он не почувствовать ее состояние и идиотское положение в эту минуту? Разве ему не ясно, что именно пытается продемонстрировать им Катя: они с отцом - родные люди, а она, Лена,- чужая тетка. А Виктор... Неужели он ничего не понимает! Как можно быть настолько ослепленным жалостью и любовью к дочери!

Однако Кате показалось недостаточным акция отрыва отца от мачехи собственным телом. Ей необходимо было насладиться реакцией Лены. А спиной немногое можно увидеть.  

"Интересно же посмотреть, какое выражение лица у этой обиженной! Что она чувствует? Плачет беззвучно? Делает вид, что ей все равно... Как бы не так!  Пусть умрет от обиды! Пусть поймет, кто тут главный!  А отец размяк... Ему нормально: он не врубился... Кино смотрит".

Опираясь на левую руку, согнутую в локте, Катя обернулась, чтобы разглядеть плоды своих стараний. Она пристально посмотрела на Лену. В ее взгляде была написана  такая ненависть и злорадство победительницы, что Лена задохнулась.

  Она молча и почти бесшумно спрыгнула с кровати. На вопрос Виктора "Куда ты?", Лена ответила: "Сейчас приду".

Пульс ее стучал, как пулеметная очередь. Она побросала в спортивную сумку свои самые необходимые вещи и документы, на что ушло минут пять,  выбежала из квартиры, поймала такси и уехала в гостиницу. Когда пульс нормализовался, она позвонила Виктору и сообщила, что больше жить с ним не будет. Он потребовал объяснений, но Лена уже не хотела ничего объяснять. Обещала, что завтра ее знакомая с работы передаст ему письмо.

 На следующий день Виктору позвонили по рабочему телефону и попросили забрать письмо в проходной.  Он отпросился домой, так как работать был не в состоянии. Ему удалось заставить себя не вскрывать письмо до прихода в квартиру. Кати еще не было, и Виктор, закурив сигарету, начал читать:

 "Витя! Мы с тобой - заложники чувства вины: я -  перед сыном, а ты - перед дочерью.

Катя считывает эти наши чувства и пользуется ими довольно цинично. Она не признает ни твоего, ни моего права на счастье. Но самое страшное, что и ты не признаешь нашего права на счастье. Иначе бы пресек давно и категорично дочкин моральный террор. Если ты ничего не понял, то я не стану объяснять. Прощай!

P.S.  Нужно договориться, когда я могу прийти за остальными вещами. Я хочу собрать их, когда дома не будет твоей дочери. Можешь присутствовать сам, но ничего выяснять я больше не буду ни с кем. Лена".

Виктор, конечно, пытался удержать жену. Он упорно превращал в шутку обиду и ревность  Лены к обнявшему папу ребенку, как он продолжал называть свою взрослую дочь. Он призывал Лену к мудрости и милосердию по отношению к сироте, лишенной матери. Но чем больше Лена слушала его, тем отчетливей понимала, что семьи у них уже никогда не получится. Что-то сломалось в ней в тот самый вечер, когда усилиями Кати она ощутила себя абсолютно чужой в доме, где ее чувства не слишком понятны мужу и абсолютно безразличны падчерице, где любимый мужчина обнимает и обожает существо, люто ненавидящее ее саму только за то, что она - не ее мать.

 

Лена вернулась в Ленинград опустошенной. Она поселилась у своей мамы, Сережиной бабушки.

Иногда родители Сергея перезванивались и изредка встречались как друзья. Сереже даже казалось, что они могут воссоединиться. Но этого не случилось. Папа не смог. Хотя Сергей был уверен, что он все равно любит его маму. Может, потому и не смог простить?

А сам Сергей свою маму так никогда в душе и не простил до конца. Хотя любил ее очень сильно. Но формально отношения у них все-таки восстановились: они иногда виделись по праздникам в доме у бабушки, маминой мамы, по телефону разговаривали, как-будто ничего  никогда не случалось между ними. Но оба прекрасно чувствовали напряжение и вымученную вежливость. Многолетнее отчуждение и недоговоренность стояли между ними, как прочные железные ворота.

Глава 25.

  Сергей продолжал работать. По выходным он навещал отца и изредка встречался с Пашкой.

Все реже звонил его телефон, все уже становился круг общения. Люди чувствовали в нем рану и не рвались в целители, тем более, что в облике Сергея появилось что-то неприветливое. Он как бы оценивал каждого, и взгляд его спрашивал: "Когда же вы  сделаете мне подлость? Ну, не притворяйтесь благородными! Зачем?"

  Иногда он ходил в кино. Сам, без попутчиков. Но неизменно оставался один у себя в квартире, где когда-то хозяйничала его мама, а потом Люся.

Иногда заботливые друзья и родственники знакомили его с женщинами. Но с ними у него больше одной-двух встреч не случалось. Они жаловались общим знакомым на его поведение, называя то циником и женоненавистником, то самовлюбленным эгоистом, то холодным и расчётливым человеком.

 Сергей подсознательно жаждал, чтобы кто-то встряхнул его за плечи и возмутился этим его вежливо-хамским стилем общения и этой новой псевдосутью. Хотелось, чтобы этот кто-то убедил его в том, что никто ему не врет и не замышляет никаких предательств. И вот тогда бы он поверил людям и ожил, потому что очень хотел снова научиться улыбаться. Он бы снова стал нежным и добрым Сережей... Ему бы справку от самого Господа с печатью и гарантиях о ненанесении новых ран его пострадавшей душе! Но, похоже, никто не пытался ему ничего гарантировать и доказывать. 

 ... А вчера он, и правда, встретил ту самую женщину, которую смог бы полюбить. Он понял это с первого мгновения, как только она подала ему руку и посмотрела в глаза. Но он... струсил. А дальше был кошмар: он начал мстить ей за свою душу, оплеванную другой женщиной, хотя логики в этом не было никакой.

Как он наказывал ее за доверчивые голые глаза, за попытку понравиться ему, принять его сразу и безоговорочно, за молчаливый крик одиночества, который сливался в унисон с его собственным криком, и именно этим вызвал высокомерное желание отделиться и не признаваться, что и он ранен, и он никому не нужен, и он ... слаб и не уверен ни в чем в этот миг, хотя от него ожидают силы и исцеления! Он видел ее внутреннюю борьбу и то мгновение, когда ее готовность полюбить его переросла в ненависть! Они оба доиграли до конца.

И вот он опять один в пустой квартире. На душе - противно. Пашка сегодня добавил перчика в его и без того разыгравшееся чувство вины перед собой и всеми вокруг...

Прошлой ночью ему снилось, что он дозвонился до вчерашней знакомой и уговорил ее на вторую встречу с ним, так как вчера на свидании был... не он. Его  подменили злые силы, как бывает в детских сказках, а сегодня он вернулся в свое тело. Но как, на самом деле, попросить ее о втором свидании? Второй шанс... Он его не заслужил. И все-таки...

Это был не просто стыд за вчерашнего Сергея! Он понял, что не хочет потерять эту женщину. Это было так явно и так сильно, что он вдруг проснулся посреди ночи и не мог  уснуть до утра.  А утром его отвлекла от переживаний и мыслей поездка к зубному врачу, а потом - встреча с Пашкой.

И вот сейчас он сидел перед телефоном, набирал уже в который раз ее номер, но никто не брал трубку.

  "Интересно, она  не хочет снимать трубку, догадываясь, что это - я, или ее попросту нет дома? Надо что-то придумать! Нужно вспомнить себя прежнего, и все. Это - главное. И если получится снова стать собой, то шанс понравиться вчерашней знакомой все-таки существует. И тогда...".

Сергей закрыл глаза и вспомнил, как беспомощно смотрела на него вчерашняя Нина, одинокая, хрупкая, прекрасная женщина, готовая к любви. А он в тот миг старательно гасил в себе, как упрямо горящий окурок, возникшую к ней нежность.

Он запомнил ее адрес, ведь они расстались у дверей ее квартиры. И он помчался отправлять ей телеграмму. Ведь сегодня - 8 марта! Он нашел работавший в этот вечер телеграф и написал на бланке:

"Нина пожалуйста снимите трубку Сергей".

Через час он перезвонил. Его пульс стучал, как пулемет:

- Нина, вчера на свидании был не я, а мой внешний двойник. Он - злой, противный и высокомерный. Поверьте, я - совсем другой. Я прошу Вас: простите мне вчерашний вечер и дайте шанс. Сегодня все будет иначе.

Сергей был готов к ее мстительному отказу, даже к ее высокомерию. Но Нина тихо спросила:

- И много у Вас двойников?

- Только один, и он наказан. Сегодня приду я лично, обещаю. Чтобы ничто не напоминало прошлую встречу, предлагаю изменить даже место действия.

- Сегодня я, пожалуй, не смогу. Завтра подойдет?

"Неужели она так дешево набивает себе цену? Или сегодня, 8-ого марта, у нее - другая встреча?" - разочарованно подумал Сергей, но понимая, что заслужил все это сполна, был рад, что его попросту не послали куда подальше.

А Нина все еще находилась под действием вчерашнего транквилизатора и всего пережитого за последние сутки. Она уже попрощалась с надеждами на счастье, и звонок Сергея, возможно, был из разряда тех случайных звонков, которые мешают отчаявшимся людям совершить непоправимое. Однако мысль появиться в таком душевном и  физическом состоянии на втором свидании вызвала ее невеселую ухмылку:

 "Сегодня это была бы тоже не я, а мой двойник. Сергей бы меня не узнал, хотя и видел вчера. Но завтра я смогу собраться. А пусть думает, что я праздную 8-е марта в интересной компании! Подумаешь, благодетель!"

 Она не испытывала к нему больше никаких чувств, кроме благодарности за временное возвращение к жизни.

Нина получила в подарок от судьбы причину дожить до завтра, ведь завтра кто-то будет ее ждать, а сегодня, сейчас, кто-то о ней думает.

Транквилизатор сопротивлялся малейшей радости, стучавшейся в жизнь, и тянул в постель. Нина не стала с ним спорить и легла. Сейчас ей стало намного лучше. Она уснула  и проспала до самого утра. А утром транквилизатор немного покапризничал головной болью, но отступил после душа и кофе, а Нина почувствовала неожиданную теплоту в адрес Сергея, вопреки всему:

"Значит, я ему все-таки сильно понравилась, раз он пытается все переиграть. Но его поведение во время нашей первой встречи... Это было так противно! А вдруг опять? Но зачем бы он стал добиваться второго свидания? Нет, конечно, с ним что-то происходило. Надо дать ему шанс. И себе заодно. Кто знает, какие обиды пришлось ему пережить! Она, Нина, его отогреет, а он поможет ей вновь научиться радоваться жизни: ведь не просто же так судьба настойчиво толкает их друг к другу повторно!

Глава 26.

Сергей волновался, чего давно уже с ним не бывало. Эта девушка задела в нем что-то прежнее, разрушенное обстоятельствами, но внезапно вернувшееся. Это было воздушное и радостное предчувствие любви. Такое же чувство родилась в нем в первые дни знакомства с Люсей. Именно поэтому он и испугался. Но к Люсе он, к счастью, уже ничего не испытывал. Слава Богу! Перегорело, наконец! Раз его так зацепила другая женщина, значит, он вылечился от всех ран и готов для новых отношений.

Нина была не похожа на Люсю внешне. А вот какая она внутренне, он не знал. То, что бросалось в глаза, было слишком прекрасным, чтобы он смог в это поверить после сюжета с бывшей женой и ее откровенным цинизмом. Нина не имела кожи, она источала рану, покрытую нежной корочкой. Ее хотелось защитить и приласкать. Но он не мог поверить, что это - настоящая Нина, а не очередная актриса. И он начал вежливо хамить. Он испортил все, что только можно было испортить. И сейчас ему придется нелегко. Он вспомнил ее глаза, полные нежности и обиды, и стало жарко.

После работы он успел забежать домой, переоделся и помчался за цветами.

Он пригласит ее в хороший ресторан. Они будут сидеть напротив друг друга в полумраке красивого зала. Они будут танцевать медленный танец, он обнимет ее... Господи! Как хочется ее обнять! Какое счастье, что она согласилась на эту встречу!

Он вышел из трамвая и направился к метро. Там, на ступеньках, на выходе, его через несколько минут будет ждать Нина.

Сергей был в прекрасном настроении, пожалуй, впервые за эти четыре года.

Вдруг кто-то обогнал его сзади, случайно ударив сумкой по плечу. Он поднял глаза  и увидел... Люсю. Она спешила в том же направлении и, видимо, даже не узнала его со спины. А вот он не смог бы перепутать ее ни с кем. Сколько бы лет ни прошло.

  Как он мечтал каждый день все эти годы случайно ее встретить в толпе, в чем не признавался даже самому себе. Но ее нигде не было. Как в Землю провалилась. Сергей даже прогуливался пару раз неподалеку от ее бывшей общаги и вокруг съёмного жилья у бабы Веры, внушая себе, что там ему просто приятно дышать воздухом. Люся ни разу не встретилась ему после судебного заседания. А как он скучал по ней! Ненавидел и скучал.

И вдруг сейчас, в такой неподходящий момент, -  когда ему совсем не нужна эта встреча... Какая нелепость! Так некстати! Ему наплевать на Люсю... Он к ней равнодушен...

Кровь прилила к его щекам, пульс стал бешеным, голова закружилась.  Он ощутил сильную тошноту и потерю чувства реальности...

Сергей не понимал, что он делает и почему. Он зачем-то догнал Люсю, резко повернул к себе и схватил за плечи. Она испуганно вскрикнула, удивилась, затем, узнав Сергея, взяла себя в руки и, презрительно фыркнув, спросила:

- Что вы позволяете себе, мужчина? Неужели так проголодались, что хватаете за плечи прохожих женщин? Можно привлечь вас, кстати, за хулиганство... Но мне сейчас некогда этим заниматься: меня муж ждет тут неподалеку. Не бывший, а настоящий муж. Настоящий, во всех отношениях.

Люся прекрасно выглядела и от нее исходил все тот же запах духов, который всегда сводил с ума Сергея. Она издевательски посмотрела на него и его букет и  расхохоталась:

- А ты никак опять в женихах? И кто же эта несчастная?

Сергей потерял самообладание. Его душила ненависть. Он крепко схватил Люсю за плечи и прошипел ей в лицо:

 - Дрянь! Мелкая аферистка и шлюшка. И ты еще смеешь мне дерзить?

 - А ты изменился! - произнесла бывшая супруга с невольным уважением, ничуть не обидевшись на оскорбления, - Но я - не мелкая аферистка, а крупная, раз смогла тебя обмануть. Ведь ты - не мелкий, а крупный ... идиот. Не так ли?

Она попыталась продолжить свой путь. Но Сергей догнал ее и, опять схватив за плечи двумя руками, произнес:

- Да, я - крупный идиот, раз смог полюбить такую дрянь, как ты, да еще так сильно. Но это случилось. Ты же врешь, что ты замужем, ты же одна, я это чувствую. Я скучаю по тебе, хоть ты - и уникальная дрянь, слышишь? Я очень по тебе скучаю!

Неожиданно для самого себя, он обнял ее и начал жадно целовать. Люся пыталась вырваться, но ей это не удавалось. Наконец она оттолкнула его и, с невероятной брезгливостью вытираясь рукавом, произнесла:

- Ты мне противен! Неужели не понятно? Всегда был противен и всегда будешь!

Что было дальше, Сергей не помнил. Когда он пришел в себя, он был в наручниках в милиции, где ему сообщили, что он только что задушил молодую женщину.

 Ниночка так и не дождалась прихода Сергея. Она вернулась домой совершенно спокойной, приняла все таблетки элениума, оставшиеся в упаковке, и легла в постель. Сергей был тут, в сущности, ни при чем, просто жить дальше у нее не было сил: раз она совсем одна на Земле, не лучше ли уйти туда, где ее встретят родители... Мамочка уже хлопочет... Нина улыбалась, проваливаясь в вечный сон...

Глава 27.

На одесском пляже в Аркадии было людно. Она решила окунуться и сразу вернуться в гостиницу. Жариться на солнце не хотелось, тем более, что вчера после пляжа ей пощипывала спина. Сегодня  -  последний день отпуска, хотя вряд ли эти две недели можно назвать полноценным отпуском. И все же она хорошо отдохнула.

Дочка ехать в Одессу ни за что не захотела. Еще бы! Она выбрала поездку с бабушкой и дедом в Болгарию и Румынию. Они были еще не старыми, свекор и свекровь, и их положение позволяло им вести тот образ жизни, который когда-то обеспечил им сын - талантливый ученый-микробиолог.

Этот микробиолог стал ее мужем на том этапе жизни, когда она уже перестала мечтать о создании семьи. Они познакомились совершенно случайно: принимали участие в одном мероприятии...

...В поселковом уральском доме культуры, куда их обоих занесла судьба, она  выступала как аккомпаниатор, а он - как лектор. Под ее аккорды пела местная оперная дива. А его рассказ о мировых достижениях микробиологии был настолько увлекательным, что овации не смолкали очень долго.

После концерта устроители пригласили всех к столу. Так они и познакомились. Он был в командировке в Свердловске и заехал в поселок по просьбе друга выступить с  лекцией в этом ДК. На следующий день он улетел к себе домой, в Москву. Но вскоре прилетел, чтобы забрать ее в жены и увести с собой.

Она же оказалась в поселке еще более необычным образом: в очередную минуту отчаяния ткнула пальцем в карту и попала в эту точку. А ей было уже все равно, куда ехать, лишь бы не оставаться дома. Так вот и приехала из Питера работать учителем пения в местную школу.

Его звали Алексеем. Он был намного старше ее, но ей казалось, что они ровесники, настолько она чувствовала себя внутренне постаревшей и измученной.

Роман развивался стремительно.  Но это был его роман с ее покорным участием. Что-то важное все-таки умерло в ней тогда, давно, когда ей так и не удалось уйти

из жизни. В ту минуту, когда она уже теряла последние связи с реальностью, никогда не приходившая к ней в квартиру соседка по лестничной клетке, стала стучать и звонить в дверь. Она сильно обожгла руку, вытаскивая пирог из духовки, и ей нужна была срочная помощь. Соседка орала от боли.

- Вызови мне Скорую! - кричала она страшным голосом. Но Нина не могла встать с постели. Она сползла с кровати, нащупала телефон на журнальном столике, уронила его, но смогла набрать номер Скорой помощи и, собрав последние силы, назвала свой адрес, после чего потеряла сознание. Трубка выпала из ее рук. Там что-то спрашивали, кричали, но Нина уже ничего не могла ответить.

Очнулась она в больнице. Скорая примчалась к ней довольно быстро. Выломали дверь и нашли ее на полу. Помогли и соседке.

 ... Став женой Алексея, она почувствовала, наконец, что такое быть нужной и любимой. Они жили то в Москве, то в Ленинграде, в зависимости от обстоятельств. Алексей  буквально носил ее на руках, и она была благодарна ему за его любовь и заботу. Но ей хотелось любить самой! В ней всегда жила эта потребность и способность. И вот случилось так, что она перестала чувствовать... 

Вскоре родилась Настенька, и в удушливом семейном пространстве недоговорённости и компромисса появились волшебные звуки и запахи.

Алексей занимался онкологией. Он достиг многого в этой области, и его труды принесли ему почет, деньги и мировую славу. Однако ничто не смогло спасти его самого  от страшного недуга. Он умер через пять лет после их свадьбы.

Его родители, с трудом придя в себя от горя, лечились Настей, внучкой, и Нина  поддерживала их, как могла.

Настя была и ее антидепрессантом, тем более, чем депрессии мучили ее уже давно.

И вот она, наконец, побывала на море одна, без всяких забот и хлопот. Такого давно не случалось.

    ... Нина медленно шла вдоль берега... Шляпа с широкими полями препятствовала фамильярному солнцу и южным навязчивым ухажерам, бесцеремонно заглядывавшим в лицо всем привлекательным женщинам.

Он шел точно так же, как и она, ступая босиком по морскому песку, но в другом направлении. Они поравнялись и хотели пойти в разные стороны. Но он узнал ее и окликнул: она мало изменилась, хоть и считала иначе.  

Нина внимательно посмотрела на мужчину, назвавшего его по имени, но он был ей не знаком. Она виновато и растерянно посмотрела на него с грустной и доброй улыбкой, пытаясь понять, откуда он знает ее имя. И тут что-то неуловимое в его облике воскресило прошлое и исказило ее лицо ужасом:

- Вы?! - задрожав всем телом, произнесла она и тут же спросила, забыв про такт, -

Что с вами случилось? Вы так изменились!

Он явно обрадовался встрече и шагнул к ней, но она отпрянула от него, словно он был дьяволом, и бросилась бежать.

Он не стал ее догонять. Но крикнул вслед:

- Нина, я был тогда у метро, я принес Вам цветы. Я не знал, что произойдет в следующий миг.

Он сел на пляжный песок и опустил голову на колени. Это был его первый отпуск после того, как он вернулся из тюрьмы. 

Она обернулась, увидела его позу, возвратилась и ... села рядом.

Она ни о чем не спрашивала, а он не мог и не хотел говорить. Так, молча, они просидели несколько минут.

И вдруг, неожиданно для себя самой, Нина слегка обняла его за плечи, словно он был  ребенком, который остро нуждается в утешении. Его голова упала на ее колени, и она стала гладить эту голову. Она тихонько приговаривала какие-то добрые слова  и дрожала всем телом, внезапно ощутив его боль и рану, хотя понятия не имела о случившемся с ним.

Нина точно знала, что в эту минуту они необходимы друг другу. Это было необъяснимо с точки зрения былых обид и прошлых событий. Но накрывшая их лавина взаимного притяжения  и родства была так сильна и непреодолима, что все остальное стало попросту нелепым.

 Когда он, наконец, отстранился, пытаясь спрятать от нее свое влажное от слез лицо, она испытала  непреодолимый стыд за свой порыв нежности и вкочила на ноги, чтобы спастись бегством. Но он оказался ловчее, поднялся и прижал ее к себе. 

  Они не знали, как долго простояли, не отрываясь друг от друга. И никто из них не заметил, как морская волна унесла в бесконечное плаванье ее шляпу и его очки...

 Остановилось время. Умерли обиды. Реальность захлебнулась невероятным.

  Любопытные взгляды прохожих так и остались незамеченными. А закат солнца выглядел всего лишь банальной декорацией их только что родившегося счастья.

___________________
Об авторе: Галина Пичура родилась и выросла в Ленинграде. С 1991 года живет в США (Нью-Джерси и Флорида). По образованию - библиограф и программист. Публикации её стихов и прозы можно найти в периодике США и Европы. В 2006 году вышел в свет ее поэтический сборник "Пространство боли" (издательство "Сударыня", Санкт-Петербург). Победитель международного литературного конкурса, состоявшегося в Самаре (2012), в котором приняли участие  авторы из 17 стран мира. Член Объединения Русских Литераторов Америки (ОРЛИТА). Сайт автора: www.pichura.com