"Санитарки"

Гла­за бой­ца сле­зами на­литы,
Ле­жит он, нап­ру­жинен­ный и бе­лый,
А я дол­жна при­рос­шие бин­ты
С не­го сор­вать од­ним дви­жень­ем сме­лым.
Од­ним дви­жень­ем - так учи­ли нас.
Од­ним дви­жень­ем - толь­ко в этом жа­лость…
Но встре­тив­шись со взгля­дом страш­ных глаз,
Я на дви­женье это не ре­шалась...

/Юлия Дру­нина, "Бин­ты"/

ЖЕНЩИНА

Он дав­но наб­лю­дал за этой фи­гур­кой. Вот уже пол­ча­са, не мень­ше, этот не­уго­мон­ный рус­ский, слов­но яще­рица, пол­зал сре­ди ра­неных и уби­тых. Из­да­лека бы­ло вид­но не слиш­ком чёт­ко, но всё же Эрих об­ра­тил вни­мание, как са­нитар, слов­но по­купа­тель в лав­ке мяс­ни­ка, де­лови­то ос­матри­вал каж­до­го ле­жаще­го с ног до го­ловы, а иног­да да­же под те­ла за­совы­вал ру­ки. Од­них, яв­но не пон­ра­вив­шихся ему, ос­тавлял в по­кое, дру­гих цеп­лял чем-то и во­лок в ук­ры­тие. И всё это де­лал поч­ти без от­ды­ха, сра­зу же воз­вра­ща­ясь за оче­ред­ным.

На­чина­ло смер­кать­ся, мо­роз креп­чал, но при­каза не пос­ту­пало, при­ходи­лось тор­чать в этой про­моз­глой тран­шее. Он слы­шал, как кто-то ря­дом из их око­пов пос­тре­ливал в ту сто­рону и да­же ви­дел, как пу­ли ло­жились в не­пос­редс­твен­ной бли­зос­ти от оче­ред­но­го ра­нено­го, под­ни­мая фон­танчи­ки зем­ли и сне­га. Эрих знал, что же­лания подс­тре­лить тру­дяще­гося са­нита­ра у это­го "кло­уна" не бы­ло, так, по­пугать ра­ди шут­ки. Это на­вер­ня­ка их рот­ный при­дурок ря­довой Вур­мбах. Он час­тень­ко раз­вле­кал­ся по­доб­ным об­ра­зом, ука­зывая "ори­ен­тир" к сле­ду­юще­му ле­жаще­му, а са­нита­ру ни­чего не ос­та­валось, как прис­лу­шивать­ся к его "мне­нию".

На их учас­тке фрон­та су­щес­тво­вало как бы нег­ласное пра­вило - не тро­гать са­нита­ров. Рус­ские то­же не­укос­ни­тель­но сле­дова­ли это­му и у сол­дат в об­щем-то не бы­ло вза­им­ной оби­ды. Каж­дый де­ла­ет своё де­ло, толь­ко и все­го. Эрих вздох­нул и вы­тащил оче­ред­ную си­гаре­ту. До вой­ны он сов­сем не ку­рил, толь­ко здесь, на фрон­те на­чал. Да и как не за­куришь, ес­ли це­лыми дня­ми тор­чишь на мо­розе? Не по­вез­ло, а мо­жет быть и по­вез­ло, ког­да его приз­ва­ли в кон­це 42-го. "Ста­рики" рас­ска­зыва­ли, что в са­мом на­чале на нас­то­ящую вой­ну ма­ло что по­ходи­ло, нас­ту­пали и днём, и ночью до та­ких жут­ких мо­розов.

Сов­сем ря­дом раз­дался ту­гой рез­кий выс­трел, так бь­ёт снай­пер­ская вин­товка. Эрих ле­ниво под­нял взгляд. Он не ви­дел ку­да це­лил­ся стре­ляв­ший, но са­нитар, та­щив­ший оче­ред­но­го "кли­ен­та", за­мер, слов­но прис­лу­шива­ясь к че­му-то.

Че­го же ты ждёшь, ду­раш­ка? - с ус­мешкой, по­думал Эрих, - сей­час сов­сем стем­не­ет, заб­лу­дишь­ся и в наш гос­пи­таль при­воло­чёшь. То-то сме­ху бу­дет.

Зре­ние у не­го бы­ло неп­ло­хое, он вдруг за­метил, как са­нитар, по­хоже, на­чал по­дёр­ги­вать сво­ей но­гой в боль­шом тол­стом ва­лен­ке. Это его за­ин­те­ресо­вало. Вне­зап­но раз­дался вто­рой выс­трел. Те­перь он от­чётли­во уви­дел, как из дру­гой но­ги брыз­нул фон­танчик.

А ведь ещё и раз­рывны­ми стре­ля­ет, ско­тина! - он не­доволь­но под­нялся и заг­ля­нул за окоп­ный из­лом, - ну так и есть, этот, из идей­ных, прис­ла­ли на на­шу го­лову, те­перь ещё и до­носить ста­нет. В от­кры­тую по­бо­ит­ся, зна­ет, свинья, что сам в за­тылок мо­жет схло­потать "ку­гель".

Эрих про­тянул ру­ку и снял с шеи спя­щего ря­дом Кран­ца би­нокль. Нас­тро­ил оп­ти­ку и на­шёл то мес­то. Про­пус­тив под мыш­ки ра­нено­му длин­ную ве­рёв­ку, дру­гой ко­нец са­нитар при­вязал за собс­твен­ный по­яс. Те­перь он полз на жи­воте, но очень мед­ленно. То за­мирал не­надол­го, то под­тя­гива­ясь на ру­ках, дви­гал­ся даль­ше. Эрих чуть пе­ремес­тил взгляд и ти­хо, ви­ти­ева­то вы­ругал­ся - обе но­ги сол­да­та ос­тавля­ли за со­бой тём­ный, уже ед­ва раз­ли­чимый в су­мер­ках след. Но ещё удив­ля­ло, как та­кой ма­лень­кий и хи­лый че­лове­чек та­щит здо­рову­щего "ива­на"? Но вот са­нитар по­вер­нул го­лову на дру­гую щё­ку.

Майн Гот! - он вздрог­нул, - Да это жен­щи­на! Эрих нап­ряг зре­ние. Те­перь он да­же за­метил, как из-под шап­ки у неё вы­билась и во­лочит­ся по зем­ле длин­ная рас­трё­пан­ная ко­са. Её хо­рошо бы­ло вид­но на гряз­ном ис­па­хан­ном сне­гу. Это по­чему-то по­дей­ство­вало на не­го боль­ше, чем пе­реби­тые но­ги. Эри­ху вдруг ста­ло тос­кли­во и за­хоте­лось по­быс­трее уб­рать­ся от­сю­да, что­бы ни­чего не ви­деть. За по­воро­том пос­лы­шались чьи-то воз­му­щён­ные го­лоса, за­тем опять всё стих­ло. Оче­ред­но­го выс­тре­ла не пос­ле­дова­ло. Он об­легчён­но вздох­нул. Дос­тал по­мятую пач­ку и вы­тащил пос­леднюю си­гаре­ту. По­ка при­кури­вал, стем­не­ло нас­толь­ко, что всё прос­транс­тво впе­реди на­чало сли­вать­ся в од­ну боль­шую тём­ную мас­су с "рож­дес­твенски­ми" спо­лоха­ми, кра­соч­но пе­речер­чи­ва­емую трас­са­ми пу­лемёт­ных оче­редей. Хо­лода уже не ощу­щал.

Зав­тра же по­дам ра­порт на кур­сы пу­лемёт­чи­ков, окон­ча­тель­но ре­шил Эрих. За свою мет­кую стрель­бу ря­довой Рул­лер не раз по­лучал сол­дат­ские наг­ра­ды и его рот­ный ко­ман­дир по­обе­щал со вре­менем нап­ра­вить на эти кур­сы, да всё что-то тя­нул. Раз­да­лась ко­ман­да ос­во­бодить око­пы для ноч­ной сме­ны. Впе­реди ждал тёп­лый блин­даж, по­ра глот­ков спир­тно­го и го­рячий ужин, но пред­вку­шения удо­воль­ствия не ис­пы­тывал.

ПОДРУГИ

Что та­кое нас­та­ющая вой­на Ми­ля по­чувс­тво­вала нес­коль­ко поз­же, ког­да, ка­залось сов­сем ря­дом, ра­зор­вался пер­вый ар­тилле­рий­ский сна­ряд. Собс­твен­но го­воря, са­мого зву­ка она не ус­пе­ла рас­слы­шать. Ли­цо опа­лило жа­ром, что-то боль­но хлес­тну­ло по ушам, пос­ле че­го уже в мёр­твой ти­шине, слов­но в не­мом страш­ном филь­ме, взмет­нулся фон­тан ог­ня, зем­ли, ды­ма и ещё ка­ких-то об­ломков. Но всё это не рас­тво­рилось в воз­ду­хе, а сог­ласно за­конам фи­зики на­чало воз­вра­щать­ся на зем­лю. Ка­кая-то си­ла оп­ро­кину­ла Ми­лю на зем­лю и швыр­ну­ла под ко­лёса ма­шины. За­тем, ве­ро­ят­но, от уда­ра го­ловой о зем­лю, в ушах гром­ко щёл­кну­ло и по­явил­ся сла­бый звук, но что-то тя­жёлое про­дол­жа­ло при­жимать её к зем­ле, к гряз­ным скор­чившим­ся листь­ям. Ми­ля с тру­дом по­вер­ну­ла пе­репач­канное ли­цо. Рот Ген­на­дия ярос­тно ра­зевал­ся, от­че­го его про­курен­ные усы смеш­но то­пор­щи­лись и пры­гали к вер­ху. Толь­ко те­перь она на­чала до­гады­вать­ся в чём де­ло. К счастью, ког­да де­вуш­ка пол­ностью об­ре­ла слух и сво­боду, са­нитар поч­ти за­кон­чил свой, до­воль­но од­но­об­разный, но от­то­го не ме­нее страс­тный мо­нолог. На этом уса­тый спа­ситель ре­шил, оче­вид­но, что пер­вый фрон­то­вой урок вы­жива­ния са­нитар­кой ус­во­ен, удов­летво­рён­но про­каш­лялся и пе­рева­лив­шись на бок, по­тянул­ся в кар­ман за ки­сетом. Ми­ля с бла­годар­ностью схва­тила его за край те­лог­рей­ки и зак­ры­ла гла­за, а в го­лове, гу­дев­шей ко­локо­лом, нас­мерть пе­репу­ган­ной пти­цей би­лась единс­твен­ная мысль: "Я жи­ва!…Я жи­ва!"

К ве­черу де­вуш­ки встре­тились жи­вые и здо­ровые. У Ма­рии на ще­ке крас­не­ла глу­бокая све­жая ца­рапи­на. Она то­роп­ли­во гло­тала го­рячий чай и с воз­бужде­ни­ем рас­ска­зыва­ла, как на­тер­пе­лась все­го за день. А щё­ку по­рани­ла, ког­да про­тас­ки­вала сво­его пер­во­го ра­нено­го под об­рывка­ми ко­лючей про­воло­ки. Ми­ля слу­шала под­ру­гу и чувс­тво­вала, что и са­ма не мо­жет отой­ти от все­го это­го ужа­са. Страх ког­тя­ми вце­пил­ся в те­ло где-то там, под сер­дцем, и не ду­мал её от­пускать. Мель­кну­ло со­жале­ние, но не о том, что нап­ро­силась в са­нинс­трук­то­ры, а о том, что поль­зы от неё те­перь, ви­димо, бу­дет, как от коз­ла мо­лока. К счастью, че­ловек при­выка­ет ко мно­гому. Страх ос­тался, но сжал­ся до не­боль­шо­го ко­моч­ка и не­хотя, но всё же поз­во­лял Ми­ле вы­пол­нять свои обя­зан­ности. Это уже по­том приш­ла при­выч­ка…

* * *

Стра­шен, не­пос­ти­га­ем тан­ко­вый бой. Взрос­лые опыт­ные му­жики не вы­дер­жи­вали, что уж го­ворить о юных соз­да­ни­ях, по собс­твен­ной во­ле ока­зав­шихся пос­ре­дине ог­ненно­го ада. Вре­мена­ми, ка­залось, взры­вал­ся воз­дух, свер­кал ог­нём и пле­вал­ся рас­плав­ленной сталью, а зем­ля, са­ма дро­жащая от взры­вов, не всег­да ус­пе­вала ук­ры­вать лю­дей.

Как и обе­щал ком­бриг, де­нёк вы­дал­ся го­рячим. Две тан­ко­вые ро­ты выш­ли на этот учас­ток пе­редо­вой. И­юнь­ская жа­ра сде­лала поч­ти не­воз­можной би­оло­гичес­кую жизнь внут­ри рас­ка­лён­ных ма­шин, но воп­ре­ки всем за­конам при­роды лю­ди про­дол­жа­ли сра­жать­ся. Не­мец­кие пи­киру­ющие бом­барди­ров­щи­ки пос­то­ян­но кру­жились в воз­ду­хе, сме­няя друг дру­га. Са­мыми у­яз­ви­мыми ми­шеня­ми ос­та­вались лёг­кие тан­ки БТ-7, БТ-9, к то­му же ос­на­щён­ные бен­зи­новы­ми дви­гате­лями. Иног­да бы­ло дос­та­точ­но од­но­го по­пада­ния бом­бы или сна­ряда и он, слов­но в чу­довищ­ном кар­на­вале, выб­ра­сывал вверх ос­ле­питель­ный гей­зер ог­ня и ды­ма. Тот­час на­чинал рвать­ся не­из­расхо­дован­ный бо­еком­плект. Из об­ре­чён­но­го эки­пажа обыч­но ник­то не ус­пе­вал спас­тись.

Мет­рах в ста пя­тиде­сяти на гла­зах Ми­ли сна­рядом "удач­но" снес­ло баш­ню БТ-7го, он ос­та­новил­ся и на­чал ле­ниво ды­мить. Ещё ми­нуту на­зад де­вуш­ка тряс­лась от стра­ха меж­ду тра­ками сор­ванной тан­ко­вой гу­сени­цы, как не­ведо­мая си­ла в оче­ред­ной раз вы­тол­кну­ла её из ук­ры­тия и бро­сила к ма­шине…

Ещё день на­зад ко­ман­ди­ра тан­ка мл. лей­те­нан­та Со­ловь­ёва пос­ле окон­ча­ния кур­сов наз­на­чили в 3-ю ро­ту и это был его пер­вый бой в сос­та­ве но­вого эки­пажа. Ему сра­зу по­вез­ло дваж­ды. За мгно­вение до по­пада­ния сна­ряда, внеш­ней взрыв­ной вол­ной лей­те­нан­та швыр­ну­ло го­ловой о ме­талл, он по­терял соз­на­ние и рух­нул на за­ряжа­юще­го. В сле­ду­ющее мгно­вение, слов­но брит­вой, снес­ло баш­ню.

В вер­хней час­ти за­дыми­ло и на­бира­ющий си­лу огонь на­чал не­от­вра­тимо под­сту­пать к бен­зо­бакам и бо­еп­ри­пасам. За­дыха­ясь от нап­ря­жения и удуш­ли­вой га­ри, Ми­ля на бе­гу на­тяну­ла на гла­за лёт­ные оч­ки…

Сколь­ко раз по­том с бла­годар­ностью дев­чонки вспо­мина­ли по­гиб­ше­го не­делю на­зад Ген­на­дия. Это он, не­из­вес­тно от­ку­да, дос­тал и обес­пе­чил са­нинс­трук­то­ров оч­ка­ми. Стёк­ла на­дёж­но за­щища­ли гла­за, т.к. да­же при крат­ковре­мен­ном про­хож­де­нии ог­ня без та­кой за­щиты зрач­ки глаз вы­жига­лись мгно­вен­но.

Те­перь всё ре­шали ка­кие-то се­кун­ды. Ста­ра­ясь не ду­мать, она с раз­бе­гу ныр­ну­ла в об­жи­га­ющую, ды­мящу­юся ды­ру. Здесь Ми­ля уже при­выч­но ори­ен­ти­рова­лась. На­щупа­ла в тем­но­те че­лове­чес­кое те­ло, об­хва­тила ру­кой, под­та­щила впе­рёд и уце­пилась дру­гой за вер­хний на­руж­ный об­рез. За­орав от не­имо­вер­но­го нап­ря­жения, с си­лой вы­дер­ну­ла его на­ружу. В об­нимку пе­река­тилась с ним по бро­нево­му пок­ры­тию на гу­сени­цу, уже от­ту­да сколь­зну­ла на зем­лю и как мож­но даль­ше от­та­щила ра­нено­го от го­рящей ма­шины. От страш­но­го нап­ря­жения всё её те­ло вздра­гива­ло, а от­кры­тый рот су­дорож­но хва­тал воз­дух. Ка­залось, ни­какая си­ла не зас­та­вит де­вуш­ку сно­ва лезть в нут­ро это­го, пы­шуще­го жа­ром чу­дови­ща. Но ещё не по­гас­ла над ней шес­ти­конеч­ная звез­да, что-то под­ска­зыва­ло, что есть вре­мя, что мо­жет ус­петь.

Соб­ра­лась с ду­хом и вновь вска­раб­ка­лась на­верх. Опус­тившись на са­мое дно, Ми­ля по­чувс­тво­вала под но­гами что-то мяг­кое. Сог­ну­лась, на ощупь оп­ре­дели­ла по­ложе­ние те­ла и ух­ва­тилась за ком­би­незон. Нап­ряглась из пос­ледних сил и вдруг с ужа­сом по­няла, что ни вы­тащить, ни бро­сить его она уже не в сос­то­янии. Без­воль­но опус­ти­лись ру­ки, де­вуш­ка рас­те­рялась, упус­кая пос­ледние се­кун­ды. Вне­зап­но, слов­но ус­лы­шав её моль­бу, тан­кист за­шеве­лил­ся и сам на­чал вы­бирать­ся на­ружу. Не пом­ня се­бя от ра­дос­ти, Ми­ля поч­ти од­новре­мен­но с ним вы­караб­ка­лась на верх, но в пос­ледний мо­мент за­цепи­лась ко­леном за что-то ос­трое и сор­ва­лась го­ловой вниз. Ес­ли бы не но­га тан­киста, то со все­го ма­ху она "при­ложи­лась" бы ли­цом к за­коп­чённой гу­сени­це. Срав­ни­тель­но мяг­кая кир­за са­мор­ти­зиро­вала удар и Ми­ля, боль­но сколь­знув но­сом по са­погу, очу­тилась на зем­ле рань­ше его хо­зя­ина. В ту же се­кун­ду за­поз­давший взрыв взмет­нулся вверх, с лёг­костью рвя и ис­па­ряя ме­талл с ос­татка­ми че­лове­чес­кой пло­ти.

Чуть поз­же, вмес­те во­лоча без­жизнен­ное те­ло ко­ман­ди­ра, за­ряжа­ющий, ко­ренас­тый, ши­рокоп­ле­чий де­ревен­ский па­рень, на удив­лённый воп­рос са­нитар­ки "Че­го же ты ждал?", не на­шёл в се­бе си­лы да­же сов­рать. Не гля­дя на неё, сму­щён­но про­бор­мо­тал:

- Из­ви­ни, сес­трён­ка, рас­те­рял­ся…

* * *

…"Юн­керсы" без­на­казан­но сно­ва и сно­ва за­ходи­ли на то­чеч­ные це­ли, а вы­соко в не­бе пре­вос­хо­дящие си­лы про­тив­ни­ка ско­выва­ли дей­ствия со­вет­ской ави­ации, на­вязы­вали бои и тем са­мым ли­шали её ма­нёв­ра. Эки­пажи тя­жёлых тан­ков ока­зыва­лись бо­лее за­щищён­ны­ми, но толь­ко не от оше­лом­ля­юще­го пек­ла внут­ри бро­ниро­ван­ных ма­шин. От вы­сокой тем­пе­рату­ры у мно­гих из ушей тек­ла кровь, вос­при­ятие ста­нови­лось нес­коль­ко пом­ра­чён­ным и ко­ман­ды не всег­да чёт­ко и вов­ре­мя до­ходи­ли до их соз­на­ния. Вследс­твие на­руше­ния экс­плу­ата­ци­он­ных ре­жимов ста­ли от­ка­зывать ра­ции, пос­ле че­го край­не ос­ложня­лась ко­ор­ди­нация дей­ствий меж­ду под­разде­лени­ями. Из-за пло­хой ви­димос­ти на по­ле боя эки­пажи час­то те­ряли друг дру­га из ви­ду. Ка­залось, вот он, нас­ту­пил тот пре­дел, до ко­торо­го че­ловек мо­жет дой­ти, ус­то­ять и не сло­мить­ся.

Ко­ман­дир вто­рой тан­ко­вой ро­ты ка­питан Бар­чук дрог­нул пер­вым, он при­казал ме­хани­ку-во­дите­лю ос­та­новить­ся и сда­вать на­зад в бли­жай­шее ук­ры­тие. Нес­коль­ко тя­жёлых ма­шин за­мети­ли мол­ча­ливые дей­ствия ко­ман­дир­ско­го тан­ка и на­чали пов­то­рять его ма­невр. Об­щий строй ра­зор­вался, но боль­шая часть "КВ" уш­ла впе­рёд. Вол­на плот­но­го чёр­но­го ды­ма зас­та­вила ко­ман­ди­ра тан­ка лей­те­нан­та Со­мова при­от­крыть люк. Слу­чай­но обер­нувшись в сто­рону, он вдруг за­метил сре­ди раз­ры­вов сна­рядов, что в его нап­равле­нии бе­жит че­ловек. При оче­ред­ных раз­ры­вах па­да­ет, вста­ёт, опять бе­жит, сно­ва па­да­ет. Ка­залось, эта иг­ра со смертью бу­дет нес­конча­емой, на вот ос­та­лось нес­коль­ко де­сят­ков мет­ров и он уз­нал Ма­рию.

До кон­ца сво­их дней быв­ший тан­кист гвар­дия май­ор Ни­колай Со­мов сох­ра­нит в сво­ей па­мяти, как разъ­ярён­ной кош­кой взле­тела она на баш­ню его тан­ка. Он уви­дел пе­ред со­бой ог­ромные чёр­ные гла­за с сох­ра­нив­ши­мися вок­руг них кру­гами бе­лой нет­ро­нутой ко­жи. Ос­таль­ное - её щё­ки, нос, гу­бы, уши пред­став­ля­ли страш­ную, не­выно­симую кар­ти­ну. Они всё ещё про­дол­жа­ли мед­ленно пу­зырить­ся, сво­рачи­вая ко­жу в мел­кие крас­но-пе­пель­но­го цве­та струпья. Лей­те­нант ви­дел в ярос­ти ос­ка­лен­ные зу­бы и слы­шал жес­то­кий, про­низы­ва­ющий до глу­бины ду­ши крик этой де­воч­ки. Она об­ви­няла его, всех их в пре­датель­стве, в том, что ос­та­вили уми­рать тех, кто впе­реди, бро­сили их, уш­ли с по­ля боя.

Ме­ханик-во­дитель не дож­дался ко­ман­ды, и рва­нул танк впе­рёд. Эки­пажи со­сед­них КВ ви­дели, как их са­нитар­ка спрыг­ну­ла с бро­ни и танк, рез­ко на­бирая ско­рость, дви­нул­ся об­ратно, ту­да, к по­кину­той им ро­те. Что-то из­ме­нилось в по­веде­нии лю­дей. Слов­но оч­нувшись, на­ращи­вали ско­рость тя­жёлые ма­шины, од­на за дру­гой за­нимая преж­ний бо­евой по­рядок.

Труд­но оп­ре­делить, что эки­пажам да­вало си­лы, од­но оче­вид­но, не пос­леднюю роль в соз­на­нии из­му­чен­ных бо­ями лю­дей сыг­ра­ла и та час­ти­ца на­деж­ды, под­твержде­ние ко­торой они пос­то­ян­но ви­дели в хо­де сра­жений. Сол­да­ты уве­рова­ли в то, что и в без­вы­ход­ной си­ту­ации их ба­таль­он­ные сес­трич­ки спа­сут, вы­тащат из под­би­тых и го­рящих ма­шин. Тан­кисты пос­то­ян­но ощу­щали их при­сутс­твие, да и мно­гое про­ис­хо­дило на гла­зах у все­го ба­таль­она. Де­вуш­ки от­ча­ян­но шли ту­да, ку­да и не каж­дый муж­чи­на от­ва­жит­ся - в са­мое нут­ро рас­ка­лён­ной ко­роб­ки, го­товой в лю­бое мгно­вение взор­вать­ся це­лым ар­се­налом. А ведь там на пол­ках ле­жало сот­ни сна­рядов, пат­ро­нов, сна­ряжён­ных ав­то­мат­ных дис­ков.

Пер­вой в бри­гаде так и по­гиб­ла их Аля. Её вой­на дли­лась ров­но две не­дели. Де­вуш­ка сго­рела в тан­ке, вы­пол­няя свой долг и бы­ла по­хоро­нена вмес­те с пол­ным сос­та­вом эки­пажа тан­ка БТ-9 в од­ной брат­ской мо­гиле.

К ис­хо­ду дня пос­ле тя­жёло­го кро­воп­ро­лит­но­го боя тан­ко­вая бри­гада прод­ви­нулась да­леко впе­рёд и на­мер­тво зак­ре­пилась на но­вом ру­беже. Ма­шина по­яви­лась в су­мер­ках. Из "вил­ли­са" с за­мет­ным уси­ли­ем выб­рался ком­бриг. Он не дос­лу­шал ра­порт ко­ман­ди­ра пол­ка, ус­та­ло мах­нул ру­кой и при­падая на од­ну но­гу, по­дошёл к не­ров­но­му строю эки­пажей. Сор­ванным, осев­шим го­лосом поз­дра­вил сол­дат с по­бедой, что-то ещё го­ворил зна­чимое и тёп­лое. Лю­ди слу­шали его про­ник­но­вен­ные сло­ва и мыс­ленно на­ходи­лись на сво­ём ле­вом флан­ге, где в кон­це строя за­мер­ли са­нинс­трук­то­ры. От­цы се­мей­ств и сов­сем мо­лодые тан­кисты с го­речью осоз­на­вали, что се­год­ня это бы­ла по­беда их Ма­рии, са­нитар­ки вто­рой тан­ко­вой ро­ты.

СВЕТЛАНА

По­лураз­ва­лив­ший­ся са­рай­чик тан­кисты за­бот­ли­во об­ло­жили со всех сто­рон сле­жав­шей­ся со­ломой и при­вали­ли сучь­ями, что­бы не раз­ле­талась по вет­ру. За­тем при­тащи­ли от­ку­да-то ме­тал­ли­чес­кий бо­чонок, вы­реза­ли от­вер­стия ка­кие по­лага­ют­ся, а с бо­ку че­рез хлип­кую стен­ку вста­вили от­ра­ботан­ную вых­лопную тру­бу с тан­ко­вого дви­гате­ля. Ми­нут че­рез де­сять пы­шущая жа­ром бур­жуй­ка на­чала сог­ре­вать по­меще­ние. Де­вуш­ки дав­но уже не ощу­щали жи­вого теп­ла. За пос­ледний ме­сяц неп­рекра­ща­ющих­ся бо­ёв им при­ходи­лось спать то в хо­лод­ных спец­ма­шинах, то во вре­мен­ных про­моз­глых и сы­рых зем­лянках, да и то час­то урыв­ка­ми.

Те­перь на три ро­ты их ос­та­лось все­го двое. Тес­но при­жав­шись друг к дру­гу, Све­та и Ка­тя пи­ли об­жи­га­ющий кру­то за­варен­ный чай. Хо­телось не дви­гать­ся и бес­ко­неч­но дол­го гля­деть на огонь, ес­ли бы не од­на проб­ле­ма о ко­торой де­вуш­ки стес­ня­лись ко­му бы то ни бы­ло рас­ска­зать. В на­чале ду­мали, что те­ло че­шет­ся от­то­го, что им всё ни­как не уда­ёт­ся вов­ре­мя по­мыть­ся. Улу­чив сво­бод­ные ми­нуты, всё же ис­ку­пались, но и пос­ле это­го не по­лег­ча­ло. Лишь ког­да са­нитар­ки до­гада­лись ос­мотреть вер­хнюю одеж­ду, то друж­но ах­ну­ли. На внут­ренних швах ки­шели, ве­ли сы­тую жизнь мель­чай­шие су­щес­тва и наз­ва­ние им бы­ло из­вес­тное ещё с не­запа­мят­ных вре­мён - "вша окоп­ная". Пе­реси­лив стыд, от­пра­вились на пок­лон к стар­ши­не. По­журил он их, что так за­пус­ти­ли, но де­ло ула­дил быс­тро, по-фрон­то­вому. Вре­мен­но пе­ре­одел их в чис­тые ком­би­незо­ны, раз­вёл кос­тёр и по­казал, как в по­левых ус­ло­ви­ях ис­поль­зо­вать на­род­ный ме­тод "очи­щение ог­нём". Даль­ше де­ло пош­ло ве­селее и вско­ре умы­тые и ру­мяные де­вуш­ки пе­ре­оде­лись в ос­во­бож­дённое от "ок­ку­пан­тов" об­мунди­рова­ние.

К ве­черу опять за­бежал Кузь­ма Алек­се­евич и "по-сек­ре­ту" со­об­щил, что на зав­тра ожи­да­ет­ся нас­тупле­ние, но точ­но ещё не­из­вес­тно. Соп­ро­вож­дать бу­дут штраф­ную ро­ту, ко­торая пой­дёт пер­вой. У них не­дав­но уби­ло пос­ледне­го са­нита­ра, а но­вые не ожи­да­ют­ся. Де­вуш­ки, огор­чённые по­доб­ным "пре­датель­ством" сво­их тан­кистов, уго­вори­ли стар­ши­ну за­дер­жать­ся. Ещё раз поб­ла­года­рили его за из­бавле­ние от лю­той на­пас­ти, дос­та­ли фляж­ку с ос­татка­ми вод­ки и вы­пили по­нем­ножку, по­желав друг дру­гу уда­чи.

* * *

Ко­ман­дир от­де­ления еф­рей­тор По­воля­ев очень тя­готил­ся сво­им не­дав­ним наз­на­чени­ем и оче­ред­ным во­ин­ским зва­ни­ем. Уже вто­рой ме­сяц за­кан­чи­ва­ет­ся, как он в этой штраф­ной ро­те и, ть­фу-ть­фу, ни од­но­го да­же лёг­ко­го ра­нения, кро­ме отор­ванной моч­ки уха ка­ким-то ду­рац­ким ос­колком. А вот с его от­де­лени­ем од­на и та же ис­то­рия прик­лю­ча­ет­ся. "Све­же­ис­пе­чён­но­го" еф­рей­то­ра в пер­вом же бою или ра­нят или ещё что по­хуже, а у ос­таль­ных ни од­ной ца­рапи­ны. Он под­счи­тал - ос­та­валось про­дер­жать­ся все­го од­ну не­делю и весь шес­ти­лет­ний ла­гер­ный срок дол­жны "скос­тить". Ко­ман­дир от­де­ления, на чьё мес­то его не­дав­но наз­на­чили, дол­жен был все­го лишь ме­сяц от­во­евать в штраф­ба­те. Не по­вез­ло пар­ню, так же как и пре­дыду­щих, его смер­тель­но ра­нили в пер­вом бою. Уж луч­ше бы он свои че­тыре го­да в ла­гере от­си­дел, гля­дишь, жив бы ос­тался…

Во­лодя си­дел на кор­точках, прис­ло­нив­шись спи­ной к ав­то­мобиль­но­му бал­ло­ну и вы­кури­вал пос­леднюю пе­ред сном "козью нож­ку". Спать не хо­телось, да и как тут зас­нёшь, ког­да ско­рей все­го зав­тра бро­сят на штурм ка­ких-то ук­репле­ний, го­ри они яс­ным пла­менем. По­коле­бал­ся, свер­нул вто­рую и со злостью зап­ре­тив се­бе ду­мать о зав­траш­нем дне, мыс­ленно пе­ренёс­ся в тот до­во­ен­ный год. В свой рай­он­ный центр, на ту ули­цу в боль­шой кир­пичный дом. В од­ной по­лови­не, по­мень­ше, жи­ла его собс­твен­ная семья, в дру­гой пос­та­рев­шие ро­дите­ли с семь­ёй стар­ше­го бра­та. Братья жи­ли друж­но, оба ра­бота­ли ме­хани­ками на ав­тотрак­торной стан­ции. У млад­ше­го толь­ко вто­рой на­родил­ся, тог­да как у стар­ше­го пя­теры­ми не обош­лось, жда­ли шес­то­го. Жё­ны зна­ли друг дру­га с детс­тва, что ещё на­до бы­ло для спо­кой­но­го счастья? Ник­то не пред­по­лагал, что бе­да од­нажды заг­ля­нет и в их дом.

По­ручи­ли брать­ям, Ни­колаю и Вла­дими­ру, сроч­но пос­та­вить но­вый дви­гатель на ав­то­маши­ну боль­шо­го рай­он­но­го на­чаль­ни­ка. За свет­лое вре­мя не уп­ра­вились, а к ве­черу сы­ниш­ка Ни­колая, вось­ми лет, со школь­ным то­вари­щем заг­ля­нул. Вот и ре­шили братья сбе­гать по­обе­дать, а дру­зей пос­то­рожить ос­та­вили. Ког­да вер­ну­лись, в га­раже гарью во­няло, а па­цаны мол­чат, соп­ля­ми шмы­га­ют. Ока­залось, иг­ра­ли ре­бята в ка­бине да и за­пус­ти­ли уже под­клю­чен­ный дви­гатель, а заг­лу­шить вов­ре­мя не смог­ли, а мо­жет рас­те­рялись. Дол­го ли мо­тор без мас­ла да без ох­лажде­ния про­рабо­та­ет? Пе­рег­релся,"зад­ра­ло" коль­ца и дви­гатель зак­ли­нило. Выз­ва­ли зав­га­ра, а тот и слу­шать не стал, сам пе­рет­ру­сил. Ни­колая, как стар­ше­го, во вре­дитель­стве об­ви­нил да за­од­но не­дос­та­ющие двес­ти лит­ров бен­зи­на прип­лю­совал. Тут же и поз­во­нил ко­му сле­ду­ет.

До­ма ещё ни­чего не зна­ли. На сле­ду­ющий день выз­ва­ли обо­их к сле­дова­телю. Во­лодь­ка пос­мышлён­ней был, до­гадал­ся, чем всё это кон­чится для от­ца шес­те­рых де­тей. По­ка шли он и ре­шил всё про се­бя. У вхо­да за­явил, что пер­вым пой­дёт. За­шёл в ка­бинет и с по­рога "приз­нался" во всех гре­хах, да ещё и лиш­не­го сле­дова­телю на­гово­рил, что­бы уж точ­но ни­каких сом­не­ний не воз­ни­кало. А как вы­вели его под ох­ра­ной, пос­мотре­ли братья друг на дру­га, так стар­ший обо всём и сам до­гадал­ся. От­вернул­ся, пла­чет…

Встал еф­рей­тор По­воля­ев, рас­тёр оку­рок и поб­рёл "от­би­вать­ся". Мыс­лей ни­каких не ос­та­лось, по­думал толь­ко, что от судь­бы не уй­дёшь и будь что бу­дет.

Ещё не рас­све­тало, ко­ман­ду по­лучи­ли под­ни­мать­ся ти­хо, стро­ить­ся и вы­ходить. Там на ру­беже и до­жида­лись по­куда сов­сем не рас­све­тёт. Ко­ман­дир ро­ты по це­поч­ке пе­редал: пой­дёт впе­реди с по­лит­ру­ком и что­бы не от­ста­вали и пом­ни­ли - штык мо­лодец, а пу­ля ду­ра, всех не убь­ёт. В ата­ку мол­ча шли. Им и рань­ше ум­ные лю­ди со­вето­вали не кри­чать. С "ура-ура" про­бежишь не мно­го, сор­вёшь ды­хал­ку, а до тех ук­репле­ний ещё ой, как да­леко. То, что ни­какой ар­тпод­го­тов­ки не бу­дет, каж­дый штраф­ник знал - на­чаль­ства сна­ряды бе­режёт. Од­но толь­ко дух и под­держи­вало - сам под­полков­ник пер­вым в ата­ку по­шёл. (при­каз о прис­во­ении это­го зва­ния рот­ный пи­сарь ещё с ве­чера "про­бол­тал") А ко­мис­са­ра он всё же на­зад отос­лал, вид­но,"зе­лёным" ему по­казал­ся, треть­его дня, как из по­пол­не­ния при­был на за­мену.

Та­кого ещё ник­то не ви­дел - штурм обыч­но ко­ман­ди­ры взво­дов воз­глав­ля­ли, но что­бы под­полков­ник…

А ведь, ей-Бо­гу, жи­вым ос­та­нусь! - от­че­го-то мель­кну­ла на бе­гу мысль.

По сто­ронам, впе­реди, сза­ди слы­шалось хрип­лое ды­хание и дроб­ный то­пот сол­дат­ских са­пог.

…Вон, как ко­ман­дир пер­цу нам всем всы­пал, а об­го­ня­ет его мо­лодёжь… хрен уго­нит­ся за ни­ми…

Вне­зап­но фон­та­ны зем­ли глу­хими праз­днич­ны­ми хло­пуш­ка­ми на­чали взме­тать­ся где-то впе­реди, за­тем, слов­но от­го­лос­ки, с лёг­ким кхе­кань­ем ми­ны рва­лись уже сза­ди, сбо­ку По­воля­ева, под но­гами бе­гущих ря­дом с ним то­вари­щей. Чей-то пол са­пога с ос­ле­питель­но бе­лой ско­лотой костью плюх­нулся впе­реди еф­рей­то­ра. Осоз­нать или хо­тя бы уди­вить­ся он так и не ус­пел, ог­лу­ша­юще рва­нуло сов­сем близ­ко и Во­лодь­ке вдруг ста­ло от­че­го-то сов­сем свет­ло, и от­ча­ян­но ве­село:

Ага! Вон зна­чит, как в Рай-то по­пада­ют! Ко­му рас­ска­жи…

В боль­шой ар­мей­ской па­лат­ке, обо­рудо­ван­ной под ла­зарет, бы­ло теп­ло, печ­ки то­пились круг­ло­суточ­но. К ис­хо­ду пя­тых су­ток По­воля­ев по­чувс­тво­вал, что на­конец-то смо­жет встать, глав­ное что­бы не под­ве­ла но­га. В соз­на­ние он при­шёл быс­тро, уже на сле­ду­ющее ут­ро пос­ле опе­рации. Жен­щи­на хи­рург со­об­щи­ла ему, что ро­дил­ся в "ру­баш­ке", а точ­нее, в же­лез­ной - уда­лили рав­но двад­цать че­тыре ос­колка. Зас­тря­ли не глу­боко, но дел нат­во­рили не­мало, по­вез­ло, что на опе­раци­он­ном сто­ле ока­зал­ся вов­ре­мя, опоз­дай ми­нут на де­сять… А что ка­са­ет­ся "двад­цать пя­того", то он, слов­но за­гово­рён­ный, ос­та­новил­ся в по­луто­ра сан­ти­мет­рах от сер­дца. Уда­лять не ре­шились - слиш­ком рис­ко­ван­но, да­же кон­си­ли­ум по ра­ции ус­тра­ива­ли.

Мож­но бы­ло и так ска­зать - по­вез­ло еф­рей­то­ру, ес­ли ко­неч­но не счи­тать от­сутс­твия че­тырёх паль­цев на пра­вой но­ге. Их сре­зало вмес­те с до­маш­ним шер­стя­ным нос­ком. Но огор­ча­ло Во­лодь­ку боль­ше все­го-то, что уп­равле­ние в трак­то­рах ту­гое, да и в хо­зяй­стве не с ру­ки, вер­нее не с но­ги да­же кар­тошку ко­пать.

На пе­ревяз­ке мед­сес­тра рас­ска­зала, что жизнью Вла­димир боль­ше все­го обя­зан их са­нинс­трук­то­ру. Это она на плащ-па­лат­ке вы­тащи­ла его с мин­но­го по­ля. Ког­да не­мец­кие ба­тареи от­кры­ли огонь, Све­та хо­тела с ним в бли­жай­шей во­рон­ке пе­реж­дать, да ра­неный на гла­зах кровью ис­те­кал. Так под ог­нём, поч­ти до са­мого ру­бежа и во­лок­ла его, да са­ма не убе­рег­лась - ос­колком по­рази­ло в поз­во­ноч­ник. Не хва­тило до ук­ры­тия ка­ких-то пол­сотни мет­ров. Спас­ли и её, но глав­ный хи­рург ска­зал, что хо­дить те­перь вряд ли смо­жет.

Ра­неная ле­жала от­дель­но, за бре­зен­то­вой пе­рего­род­кой. По­воля­ев ос­то­рож­но отог­нул по­лог и уви­дел свет­ло­воло­сую дев­чушку лет во­сем­надца­ти. Боль­шие тём­но-се­рые гла­за не мор­гая гля­дели в по­толок. По­дошёл к кро­вати. Её взгляд опус­тился на во­шед­ше­го, что-то мель­кну­ло в нём, он по­нял, что Свет­ла­на уз­на­ла его, хо­тя и был весь в бин­тах. Во­лодь­ку под сер­дцем ров­но вто­рой раз ос­колком ко­выр­ну­ло, по­чему-то не­выно­симо ста­ло ви­деть вбли­зи со­вер­шенно бес­по­мощ­ную жен­щи­ну. Он рас­те­рял­ся, не зная с че­го на­чать, как уви­дел, что из этих "чаш-озёр" без­звуч­но по­тек­ли слё­зы. Что про­изош­ло в сле­ду­ющее мгно­вение По­воля­ев и сам не мог объ­яс­нить се­бе, толь­ко вре­мя для не­го вдруг вновь на­чало от­счёт, как тог­да, у две­ри в ка­бинет сле­дова­теля. Он вне­зап­но на од­ном вздо­хе при­нял ре­шение - за­берёт её с со­бой, уве­зёт в ка­кое-ни­будь се­ло или де­рев­ню, а там, как Бог на ду­шу по­ложит.

Ка­тя пор­ти­ла уже вто­рой лист. Слё­зы ка­пали ку­да при­дёт­ся и строч­ки от хи­мичес­ко­го ка­ран­да­ша пос­то­ян­но рас­плы­вались. Но преж­де еф­рей­то­ру приш­лось креп­ко уго­вари­вать её под­ру­гу на­писать пись­мо под дик­товку, у са­мого ру­ка не под­ни­малась собс­твен­но­руч­но объ­явить при­говор же­не и де­тям, да и са­мому се­бе. По­воля­ев дик­то­вал мед­ленно, тща­тель­но об­ду­мывая каж­дую фра­зу, а Ка­тя вы­води­ла строч­ки и удив­ля­лась, как от этих прос­тых слов не за­гора­ет­ся бу­мага. Пись­мо по­лучи­лось нед­линным, в од­ну тет­радную стра­ницу, а за­кан­чи­валось оно так:

"…Род­ная моя, пос­та­рай­ся по­нять ме­ня и прос­тить. Я ещё силь­нее люб­лю те­бя, люб­лю на­ших де­тей. Вы мне сни­тесь каж­дую ночь. Я знаю, что бу­ду му­чить­ся. По­нимаю, ка­кой это крест - ин­ва­лиду уха­живать за нед­ви­жимой. Но по-дру­гому прос­то не мо­гу. Я знаю, что ты ме­ня бы не бро­сила. Де­ти бы от ме­ня не от­верну­лись, я был бы в теп­ле и сы­тос­ти. Но пом­ня, что моя до­рогая спа­ситель­ни­ца где-то од­на, сов­сем бес­по­мощ­ная, стра­дал бы ещё боль­ше. Это пись­мо пос­леднее. Что­бы не му­чить ни те­бя, ни се­бя. Про­щай род­ная моя. Ус­трой свою жизнь как зна­ешь. Я всё пой­му. А од­но­сель­ча­нам ска­жи, сы­новь­ям то­же, что я по­гиб. Про­щай."

P.S. Этот ко­рот­кий текст - вы­дер­жка из под­линно­го фрон­то­вого пись­ма. Жен­щи­на, ко­торой оно бы­ло ад­ре­сова­но, дож­да­лась вну­ков, за­муж не вы­ходи­ла. Ав­тор.

* * *

Пе­чаль - сад па­мяти

Зем­ляк.

Сер­жант за­кон­чил свой рас­сказ и дол­го с нап­ря­жени­ем втя­гивал воз­дух. Бы­ло вид­но, что раз­го­вор от­нял у не­го мно­го сил. Ли­цо за­мет­но блед­не­ло, он сде­лал­ся вя­лым и зак­рыл гла­за.

Её уже тя­нуло сю­да, в эту ма­лень­кую по­лутём­ную ком­на­туш­ка. За всё вре­мя пре­быва­ния в гос­пи­тале Гу­зель впер­вые смог­ла по­гово­рить на род­ном язы­ке. По­мимо все­го, это при­носи­ло ей не­кое ощу­щение ма­лень­ко­го ос­тров­ка род­ных мест, при­дава­ло чувс­тво уве­рен­ности сре­ди оке­ана че­лове­чес­ких стра­даний. Гу­зель ста­ралась при­ходить сра­зу пос­ле уко­ла мор­фия, ког­да Рус­там чувс­тво­вал се­бя луч­ше и был да­же ве­сел. Те­перь он уз­на­вал её приб­ли­жение без ошиб­ки и не до­жида­ясь, здо­ровал­ся пер­вым. На этот раз сер­жант дол­го мол­чал, за­тем не­ожи­дан­но для неё поп­ро­сил:

- Я мо­гу по­дер­жать твою ру­ку?

Гу­ля тро­нула его кисть, паль­цы бы­ли су­хие и го­рячие. Он мед­ленно пог­ла­дил её по внеш­ней сто­роне ру­ки, за­тем ос­то­рож­но по­тянул на се­бя и вдруг нак­рыл уз­кой ла­донью своё ли­цо. Де­вуш­ка вздрог­ну­ла, это бы­ло так неп­ри­выч­но для неё.

Рус­там ед­ва слыш­но вды­хал воз­дух, не за­мечая ни ог­ру­бев­шей ко­жи с ма­лень­ки­ми пят­нышка­ми мо­золей, ни шер­ша­вую су­хость тон­ких паль­цев. Его нос и гу­бы не ощу­щали ед­ва уло­вимые ос­татки за­пахов от гряз­ных зас­ко­руз­лых бин­тов, там­по­нов и ва­ты с гно­ящих­ся ран, ни под­тё­ков све­жей кро­ви с опе­раци­он­ных сто­лов, ни сбро­шен­ных в ба­ки кус­ков омер­твев­шей и от­се­чён­ной пло­ти. Слов­но ди­кий степ­ной конь, обос­трив­шемся ню­хом, он жад­но вы­ис­ки­вал и на­ходил од­но­му ему ве­домые за­пахи лу­говых трав да­лёко­го детс­тва, не­обуз­данные вол­ны мча­щего­ся та­буна и пер­вые аро­мат­ные глот­ки ку­мыса из рук ма­тери. Он вновь ощу­щал этот за­бытый, не­ис­тре­бимый вре­менем, аро­мат жен­ской ла­дони и те­перь ста­рал­ся вды­хать глу­боко, нас­коль­ко поз­во­ляли ему опа­лён­ные лёг­кие. Он слов­но хо­тел на­дол­го за­пом­нить его, ос­та­вить в се­бе как мож­но доль­ше…

Че­рез шесть ча­сов Гу­ля зас­ту­пила в ноч­ную сме­ну, а ос­во­бодив­шись в чет­вёртом ча­су ут­ра, в кон­це ко­ридо­ра уви­дела На­дю. За­мети­ла в её ру­ках ме­тал­ли­чес­кую ко­роб­ку и обес­по­ко­ен­но спро­сила о Рус­та­ме. Та по­каза­ла ей на тор­ча­щую из кар­ма­на ха­лата кар­тонную упа­ков­ку:

- На двой­ную до­зу пе­реш­ли, Гу­леч­ка, ни­чего не по­дела­ешь. А ты иди, иди, он толь­ко ожи­вил­ся чу­ток, так сра­зу о те­бе спро­сил. Иди ми­лая, кто зна­ет на сколь­ко его те­перь хва­тит.

Сер­жант и сам знал, что вре­мени поч­ти не ос­та­ёт­ся и то­роп­ли­во, пь­яной ско­рого­вор­кой спе­шил со­об­щить всё, что не да­вало ему по­коя. Гу­ля ос­ла­бев­ши­ми паль­ца­ми гла­дила его ру­ку.

- …И за­чем я сог­ла­сил­ся… а тут на пло­щади пе­ред во­ен­ко­матом слов­но шай­тан тол­кнул. Ста­кан пол­ный на­лили, я и вы­пил. Ни­ког­да так не пил, а взял и вы­пил… Фа­еч­ка со стар­шей ко мне ле­зут, пла­чут, …Рус­тик… па­па… а я слов­но ума ли­шил­ся, от­пи­хиваю обо­их, мол, до­мой иди­те, сам с По­бедой ско­ро вер­нусь. Ой ду­рак! Ни дочь при­жать, ни же­ну пог­ла­дить… а те­перь вот… Ал­лах на­казал…

Его речь ста­нови­лась всё бо­лее то­роп­ли­вой и бес­связ­ной, вы­пада­ли от­дель­ные сло­ва:

- …не пог­ла­жу… чет­ве­рых вы­кор­ми­ла, а грудь слов­но мя­чики…

Он об­ли­зал пот­рескав­шие гу­бы. Щё­ки и крылья обос­трив­ше­гося но­са за­мет­но поб­ледне­ли, фра­зы об­ры­вались ча­ще:

- …од­на в од­ну… Фа­еч­ка! - Рус­там с си­лой сжал её паль­цы, - Ты прос… ме­ня… оби­жу, - Он ши­роко улыб­нулся, - Пом­нишь, мо­лока тво­его на­пил­ся? Слад­ко…

Рас­се­ян­ным дви­жени­ем ру­ка кос­ну­лась ха­лата, нат­кнул­ся на грудь, за­мер­ла. Ка­залось, она вспо­мина­ла что-то за­бытое и важ­ное, паль­цы ше­вель­ну­лись, ещё не­уве­рен­но ох­ва­тывая грудь и су­дорож­но сжа­лись. Гу­ля вздрог­ну­ла. Впер­вые в жиз­ни к ней при­каса­лись муж­ские ру­ки. Рус­там рез­ко от­кашлял­ся, она ощу­тила тя­жёлое, гни­лос­тное ды­хание, но не от­шатну­лась. Ко­жа его блед­не­ла на гла­зах, чер­ты ли­ца еще боль­ше обос­три­лись.

- …Фа­еч­ка… Фа­еч­ка… - бор­мо­тал он.

От­ча­яние от собс­твен­ной бес­по­мощ­ности ох­ва­тило Гу­лю, она ви­дела, что этот че­ловек, её зем­ляк от­хо­дит.

- …Ну что ты, Фа­еч­ка, не ух… ку­да?

Обес­си­лев­шие паль­цы цеп­ля­лись и сос­каль­зы­вали с плот­но на­тяну­той тка­ни. Бе­зум­ная жа­лость ох­ва­тила де­вуш­ку. Не от­да­вая се­бе от­чё­та, од­ним дви­жени­ем рас­пахну­ла ха­лат, во­рот ста­рень­кой коф­точки и су­нула его ру­ку се­бе за па­зуху. По­холо­дев­шая ла­донь кос­ну­лась неж­ной де­вичь­ей ко­жи и слов­но об­ре­тая вто­рую жизнь, спа­ситель­но при­жалась к ней:

- Фа­еч­ка… - улыб­ка зас­ты­вала на его гу­бах.
Не­ожи­дан­но для се­бя са­мой Гу­ля го­рячо за­шеп­та­ла на род­ном язы­ке:

- Я здесь, Рус­тик, я с то­бой, твоя Фа­еч­ка, с то­бой ми­лень­кий, с то­бой.

Те­ло сол­да­та чуть вздрог­ну­ло и он стал от­хо­дить, лег­ко и спо­кой­но.

Ал­ла ра­мет эй­ле­син! - шеп­та­ли жен­ские гу­бы, - Да по­милу­ет его Ал­лах! - про­щалась с ним же­на.

* * *

05.09.2006. Пе­тах Тик­ва, Из­ра­иль.